Утром опять заходил Пушкин. Хмурый, небритый. Ни тебе здрасьте, ни разуться. Плюхнулся в кресло и обречённо вздохнул:
— Что делать?
Я развёл руками.
Он молчал минут пять, чертыхнулся и ушёл.
Мается.
Да вот ещё и натоптал, прибирай за ним…
И слова поперёк не скажи.
Чуть что, к барьеру.