Не та профессия, 1

Глава 10

В двери особняка с гербами дома Бажи, отдельно стоящего в центральной части города, стучит группа людей.

Дворецкий, открыв двери, с удивлением обнаруживает на пороге молодого пограничника в форме джемадара (явно с юго-востока Империи, судя по тамошней внешности), в сопровождении Декана Первого Магического Колледжа, какого-то подполковника оттуда же и ещё шестерых человек в форме Прокуратуры Её Августейшества.

— Слушаю вас внимательно, господа, — церемонно склоняет голову дворецкий.

— Служебный вопрос к Главе Дома, — так же вежливо кивает дворецкому пограничник.

Это немного не укладывается в привычные понятия, знакомые дворецкому уже много лет, но он слишком профессионален, чтоб выказывать недоумение каким-либо образом.

— Я тотчас извещу Главу Дома. Пожалуйста, располагайтесь, — дворецкий ведёт рукой, указывая на кресла и диваны вдоль стен в холле.

Декан и подполковник занимают один из диванов и начинают негромкую беседу на служебную тему.

Дворецкий исчезает за двустворчатыми дверями; пограничник и прокурорские остаются на ногах, о чём-то переговариваясь.

— Видимо, это бесполезно говорить вам, но ещё раз обращаю ваше внимание на тот факт… Вы, в силу географической удалённости, можете не до конца осознавать проблемы даже тени противостояния с родом Большой Двадцатки, — хмуро говорит прокурор пограничнику, испытывая явный дискомфорт в большом и пустом холле.

Прокурор с явным намёком указывает взглядом на штат термязского погранотряда на форме пограничника.

— Я на неопределённое время забазирован на территории Первого Магического, почти рядом с вами, здесь же, — беззаботно пожимает плечами пограничник. — Это первое. Второе. Если хотите, могу устроить вам лично перевод к нам в Термяз. Хотите? Хоть в сам отряд, хоть в Учебный Центр. Если вы считаете, что там безопаснее. — В словах пограничника сквозит явная ирония, причины которой прокурору почему-то не ясны.

Прокурор мысленно отмечает, что по поводу этого Термяза надо будет навести справки. Что там такого особенного? Дыра-дырой. Бажи туда точно не дотянутся, как пить дать. К чему иронизировать?

— Я и не думал, что вы прислушаетесь, — ровно отвечает прокурор, видимо, с чем-то смирившись, — но проблемы противостояния могут ударить и по семьям участников. В том числе, по моей семье.

— Даже не знаю, что и сказать. — Улыбается джемадар. — Не смею вас учить, но если вы рассчитывали на душевное равновесие, комфорт и полное спокойствие — вы явно выбрали не самую подходящую должность. Могу только повториться: для работника Юстиции, место в Термязе всегда найдётся. Официально уведомляю вас, как должностное лицо.

— Подумаю, спасибо, — хмуро кивает прокурор.

Отстранённо думая, что, возможно, это будет и не самым плохим вариантом. После того разговора, который в Доме Бажи наметил этот джемадар, ничуть не считаясь с политическими реалиями. С одной стороны, конечно, приятно вот так радеть о законности, не думая о последствиях. Но, судя по джемадару, делать это в одиночку гораздо комфортнее: когда в этом городе нет ни твоих близких, ни жены, ни детей, ни прочей родни (внешность джемадара явно исключает наличие родни в любой из столиц. Столь ярко выраженного восточного разреза глаз в числе местной знати однозначно не водится).

От джемадара, похоже, не укрываются размышления прокурора. Поскольку он пару секунд насмешливо глядит на того и говорит:

— Да не волнуйтесь вы так. Работа есть работа. Всё основное планирую сделать сам. Вы тут исключительно в рамках процедуры, не более.

Следующие пятнадцать минут проходят почти в полной тишине, если не считать негромкой беседы на диване между подполковником и Деканом.

Наконец, главная дверь в холл открывается и входит крупный, грузный мужчина средних лет, одетый в запахивающийся домашний халат. Мужчину сопровождает подтянутый молодой человек, что-то среднее между охранником и секретарём.

— Слушаю вас, господа, — вошедший окидывает холл цепким взглядом и, не выделяя никого, обращается сразу ко всем.

— Представьтесь, пожалуйста, — джемадар погранвойск поворачивается на голос, отвлекаясь от разглядывания настенной фрески.

— Глава Дома Бажи, — чуть удивлённо поднимает бровь вошедший. — Но вам не кажется, что вначале должны представиться вы?

— Задумался, — говорит сам себе пограничник и протягивает мужчине в халате какой-то жетон на цепочке. — Можете проверить, у вас наверняка есть связной амулет в этом здании.

— Нет необходимости, уже осведомлён, — мужчина в халате с улыбкой превосходства смотрит на прокурора, который явно съёживается под его взглядом. — В прокуратуре ещё есть лояльные роду люди. Которые сообщили об оформлении вашего визита сюда.

— Ты смотри, как быстро, — бормочет себе под нос прокурор, что-то прикидывая. — Явно кто-то в канцелярии.

От пограничника не укрывается бормотание прокурора, которого джемадар успокаивающе хлопает по плечу, обращаясь при этом к Главе Дома Бажи:

— Удивлён собственной популярности. Впрочем, к делу. Один из наследников вашего Дома, являясь курсантом Первого Магического Колледжа, вызвавшись добровольно…

К тому времени, когда джемадар заканчивает свою речь, лица сотрудников прокуратуры уже напряжены до предела. Видимо, каждый прикидывает, чем поднимаемые вопросы (и сам факт их присутствия при такой беседе) чреваты лично им.

Лицо Главы Дома Бажи не выражает ничего, но глаза мечут молнии.

— … Вкратце, это всё по вводным. Теперь по дознанию. — Ничуть не обращает внимания на сгустившуюся атмосферу джемадар. — Теперь вопросы. Наследник Аспан действовал по собственной инициативе или по наущению кого-либо из членов Дома?

— Вам не кажется, что вы переходите определённые рамки? — явно сдерживаясь, цедит Глава Дома.

— Объявляю вам замечание. — Ровно отвечает джемадар. — Идёт дознание по факту государственной измены. Как минимум, по подозрению в оной. Я сейчас не о наших с вами статусах, на которые лично мне плевать. Я о долге. Повторяю вопрос. Наследник Аспан действовал на выходе самостоятельно? Или это позиция всего Дома? Советую хорошо подумать перед ответом на вопрос. Если это не позиция Дома, я официально запрашиваю все связные амулеты особняка на осмотр.

Глава дома долго молчит, пристально глядя на джемадара. Потом нехотя произносит, едва разлепляя губы:

— Кажется, кто-то не до конца представляет, что делает. И где.

— Объявляю вам предупреждение, — безэмоционально отвечает джемадар. — Ещё раз. Для лучшего понимания: с этого момента, вы являетесь объектом дознания. Вы понимаете язык, на котором я говорю, в полной мере? — Джемадар не дожидается ответа и продолжает. — Официально объявляю вам о своём подозрении в адрес членов вашего дома на предмет соучастия в измене. От степени вашей откровенности, будут зависеть мои дальнейшие выводы. Последний раз предупреждаю вас об ответственности за последствия вашей позиции. Не нужно конфликтовать с дознавателем.

— Да кто ты такой? — теряет терпение и остатки пиетета глава Дома. — Да ты вообще отдаёшь себе отчёт…

Договорить у Главы Дома не получается. Джемадар делает короткий подшаг и коротко бьёт Главу в живот, от чего тот слегка приседает и широко открывает глаза.

Хватаясь руками за живот в месте удара.

Люди в форме прокуратуры морщатся, как от зубной боли. На лице прокурора явственно заметно выражение тоски и безнадёжности.

Декан и подполковник с интересом наблюдают с дивана за развитием событий.

Охранник-секретарь Главы бросается вперёд по направлению к джемадару с каким-то нечленораздельным выкриком. Джемадар делает шаг навстречу охраннику и выбрасывает тому навстречу ногу. Попадая пяткой явно выше поясного ремня, несмотря на разницу в росте.

Охранник отлетает и падает спиной на стулья, стоящие у стены.

— Скажи спасибо, — бормочет джемадар. — Лучше замри. Объявляю тебе предупреждение. — Затем джемадар поворачивается к держащемуся за живот Главе Дома Бажи. — Не сочтите за произвол. Впрочем, со стороны, вероятно, это именно так и будет смотреться… Но я отдаю себе полный отчёт в том, что есть непопулярные меры, особенно в отношении высшего дворянства. Вы просто не понимаете: мне лично безразлично, как лично мне это всё потенциально может аукнуться.

По чуть полноватому лицу Бажи пробегает едва заметная тень удовлетворения, несмотря на явно испытываемую боль.

— Главное для вас: это не имеет никакого значения для вас лично. — Без тени эмоций продолжает джемадар. — Если бы я был столичным прокурором, либо чиновником в прокуратуре столицы, либо местным судейским, тогда у вас были бы варианты «соскочить» с дознания. Судя по тому бардаку, с которым столкнулся лично я. Но я простой пограничник. Который очень хорошо, на уровне рефлексов, знает, что делать, если границе и Империи что-то угрожает. Не важно, с внешней или с внутренней стороны. Граница имеет упреждаемый участок и изнутри…

— Очень интересно, но давайте к делу. У меня мало времени. К чему все эти опусы? — пересиливая себя, спрашивает Глава Дома.

— Это сказано не для вас. Для присутствующих, чтобы они могли приложить пояснения к своим рапортам по собственным вертикалям. — Бросает джемадар. — Я арестовываю вас за препятствование дознанию Коронного Дознавателя. Проводящемуся по факту событий, имевших место в зоне боевых действий.

__________

Самый большой кабинет Главного Дворца с Государственным Гербом на большом столе для совещаний. Во главе стола сидит пожилая женщина. Напротив стоит молодой человек в форме джемадара погранвойск со штатом Термязского погранотряда.

Кроме них, в огромном кабинете нет никого.

Женщина долго смотрит на джемадара, после чего говорит одно слово:

— Почему?

Джемадар задумчиво глядит на неё в ответ, чешет за ухом и без приглашения садится напротив. Затем подвигает к себе кофейник, стоящий рядом с женщиной, наливает в стоящую рядом чистую чашку кофе до краёв и спокойно отвечает:

— Ну а как ты хотела? Справедливость — это знамя. Хотя это и не все понимают… Там, у нас, — джемадар неопределённо указывает в сторону открытого окна, — знамя часто приходится защищать не словами и не дискуссиями. А решительными действиями, прямо направленными на устранение малейшей угрозы. Не считаясь ни с какими последствиями для себя лично. И кстати, тебе не идёт роль то доброй, то злой тётушки: ты далеко не дура, Соратница, раз столько лет правишь этим паучатником взаимоисключающих интересов… Я сейчас об Империи в целом.

— Ближе к теме.

— Если уж ты выдала мне жетон, уравнивающий меня с тобой в правах исполнительной и судебной власти, ты вряд ли сделала это из обычной благодарности или из сентиментальности. И вряд ли не продумала все возможные последствия до самого конца. По крайней мере, лично я в это не верю.

— И каковы же были мои резоны, с твоей точки зрения?

— Мне кажется, твои резоны были продиктованы сразу двумя твоими соображениями. Первое: это «за что» жетон лично мне? Ну тут всё просто. Видимо, решительному человеку из низов, если он действительно готов до конца исполнять свой долг, при определённом везении вполне возможно «схватить звезду с неба» лично из твоих рук.

— Интересно. Продолжай.

— Второе — это «для чего». Тут ещё проще. У нас там, за мной давно закреплена весьма определённая репутация. И я вполне отдаю себе отчёт, какая именно. Твой жетон соратника, выданный мне, это подтверждение того, что я всё делал и делаю правильно. А именно: моя сильная сторона вовсе не в том, что я старался быть всем удобным.

— Не поспоришь… Но кто мог подумать, что ты так широко будешь трактовать свои полномочия. — Задумчиво кивает императрица.

— Не вижу поводов для упрёков. Ты бы сказала, что я использовал полномочия для личного занятия какого-нибудь удобного дома или дворца в Столице. Или чтобы сложить себе в карман акциз за тростниковый сахар на границе, — безразлично пожимает плечами Пун. — Тогда бы в твоём упрёке был смысл. Но ты же отдаёшь себе отчёт, как умная женщина, что иногда ты действительно являешься тем, кем стараешься казаться?

— Это кем ещё? — оторопевает собеседница.

— Женщиной в возрасте, уставшей, вынужденной тянуть огромный воз ответственности. У которой получаемые от должности плюсы не всегда компенсируют минусы. И у которой иногда не хватает просто силы воли делать то, что она должна. Как в случае с явными и скрытыми попытками предательства отдельных Родов Большой Двадцатки.

— И какой, гипотетически, выход видишь лично ты? — нехотя роняет собеседница.

— Делиться, — снова пожимает плечами Пун. — Делиться полномочиями. Особенно в тех вопросах, где ты не сильна.

— Например, в битье морд потенциальным предателям прямо во дворце? Либо у них на дому?

— Как вариант. Ну не женщине же этим заниматься? И потом, задержание было осуществлено в строгом соответствии с законом. Дежурный прокурор и его люди ездили со мной.

— Знаешь, сейчас первый раз, когда я даже не знаю, как реагировать. — Холодно бросает собеседница джемадару через несколько секунд. — Ты действительно настолько не от мира сего?

— Мне просто нет дела до сложившихся раскладов там, где задевается Долг, — пожимает плечами пограничник.

— ТЫ доставил мне массу проблем и хлопот. Ты правда настолько отморжен? И действительно не боишься? — собеседница нависает над столом и сверлит джемадара взглядом.

— Действительно не боюсь, — чуть удивляется Пун. — А почему я должен бояться? Действовал строго в соответствии со своим личным пониманием того, что есть правильно. Когда я уверен, что прав… как бы это поделикатнее и без нецензурщины… В общем, я не склонен оглядываться на общественное мнение. Ибо оно конъюнктурно и часто не учитывает всех деталей и реальных вводных ситуации.

— Лихо, — досадливо хмыкает императрица. — Ты или чертовски умён. Или и правда напрочь отбит мозгами… Откуда такой стиль речи в ваших окопах? Занимаешься риторикой в Столице на досуге?

— Боже упаси… Я не всегда был офицером. Начинал, как все у нас, с низов. А когда месяцами сидишь зимой на заставах, кроме книг и самоподготовки, единственное развлечение — кружки по интересам с офицерами. Как бы ни было, офицеры погранвойск — интеллектуальная элита Империи. Которая тут просто часто не приходится ко двору. В том числе, из-за строптивого нрава.

— Ну да, ну да… Слушай, ладно. Я вижу, что ты не всё договариваешь. Эта беседа с тобой — моя очередная попытка понять тебя получше, мой мальчик. Потому что я уже где-то начинаю бояться, как в следующий раз ты поступишь, исходя из твоего понимания долга. И попутно: тебе не кажется, что один раз ступив на такой путь, рано или поздно можно заиграться настолько, что цель уже не оправдает средств? И один раз изогнув закон под себя, сам станешь драконом? Как в той сказке?

— Такая опасность есть. — Вежливо кивает Пун. — Отвечу тебе так: я, получив от тебя жетон, тогда не спал три ночи подряд первый раз в жизни. Это чтоб ты знала… Как думаешь, почему?

— Удивлена, — поднимает бровь императрица. — И почему же? Ну, в гуляниях ты не замечен… По женщинам тоже нет… Почему?

— Обдумывал, как жить дальше. Чтоб не уронить ни своей чести, ни твоего доверия.

— М-да… Что сказать, если нечего говорить… — удивлённо роняет женщина. — Тогда объясни мне, зачем было бить Главу? Ещё и при людях?

— Всё было строго по уставу: Замечание, Предупреждение, Экзекуция. Я его предупредил дважды. Он категорически оказывался сотрудничать, демонстрируя неприятие правил дознания. Дискредитируя институт дознания и роняя авторитет юстиции.

Женщина какое-то время просто устало молчит, глядя на джемадара, потом задумчиво говорит:

— Видимо, неписанных правил для тебя не существует… Кстати, всё руки не доходили спросить…. Ты, говорят, женился?

Пун молча кивает.

— И где вы живёте?

— На территории медблока Первого Магического Колледжа, — безразлично роняет Пун, думая о чём-то своём.

— Ты это сейчас серьёзно? — Снова оторопевает императрица.

— Вполне. Нам нормально.

— Тебе не кажется, что аналогии с «цепными псами Её Августейшества» могут быть в народе поняты чересчур буквально? Если Соратники действительно будут жить в конуре? Бросая тем самым тень и на меня? — оторопело спрашивает женщина, как будто не до конца доверяя услышанному.

— Зачем нужен пёс, который не только не разбирается сам со своими проблемами, но ещё и втягивает в их решение хозяина? — парирует Пун. — И потом, у жены как раз намечались проблемы именно с родом Бажи. Она с детьми была переведена проживать на территорию колледжа, в том числе, для обеспечения безопасности. Приказ Декана оформлен по всем правилам. А сейчас всё настолько устаканилось, что и менять что-то будет нелогично. Повторюсь: нас устраивает.

— Опять удивлена. И какие же там выгоды? Которые теряются, если жить у меня при дворце? Или ты не читал разъяснения?

— Читал, — морщится Пун. — Но формально я числюсь в учебном центре и в отряде, на границе. Тут я вроде как в командировке. Женитьба — сплошной экспромт. А самое главное, мы с женой заняты прямыми служебными обязанностями на территории колледжа до двадцати часов в сутки. Как думаешь, мне охота тратить ещё два часа на дорогу туда и обратно? Как и ей, кстати… Плюс, у нас там организован детский сад. У жены есть дети. Они тоже пристроены. — Пун замолкает, повинуясь взмаху руки императрицы.

— У меня нет слов. — говорит она через полминуты. — Уже молчу о своей племяннице. Я, конечно, знала, что ты оригинал… сейчас перечислю. Предоставление места для проживания Соратнику на территории любого дворцового комплекса, по выбору, включая членов семьи и обслуживающий персонал. Норматив: одна большая комната на каждого члена семьи и одна малая на пару членов. Плюс малый зал для приёмов на семью. Это первое. Во-вторых, гувернёры и учителя для детей, твоё новое жалование однозначно позволяет… что? Почему ты так смотришь, как будто я несу ересь? Что не так?

— Не интересно, — улыбается Пун. — Ни по одному из пунктов. Кстати, жалование соратника я не оформлял, не получал и не планирую. Можешь проверить у себя в Секретариате. Не сильно задену, если скажу, что ничего из вышеперечисленного тобой мне пока не интересно?

— Но как это может быть? — в третий раз оторопевает собеседница Пуна. — Ты же далеко не такой дикий, как стараешься казаться?

— У меня иная система ценностей. Как и у жены. Пока молоды, стремимся достичь как можно большего в карьере и в личном опыте. Чтоб было что рассказать детям и внукам в старости. Времени на развлечения лично нам не хватает. Да и жаль это время тратить на балы, если честно… Ну, лично нам с женой жаль.

— И ведь не врёшь, — с удивлением констатирует императрица. — Набрать, что ли, весь Двор из вашей с женой народности… Похоже, получится экономить три четверти бюджета на Протоколе. Если тебе одной формы достаточно для счастья…

— У меня несколько комплектов формы. На все и разные случаи. И она очень хорошо разработана и сшита, лучше просто не бывает, — возражает Пун.