Не та профессия, 1

Глава 30

– Слушай, вот зачем было в такую рань вставать? – Пользуясь тем, что никого большое рядом нет, капаю на мозги Алтынай. – Если всё равно уже обед, а тут ни пуштунов, ни наших с пленным. И ждать их ещё наверняка не один час.

– Да я вчера погорячилась, – признаётся Алтынай. – Хотела поскорее со всем разобраться, вот и брякнула, не рассчитав по времени.

– А самое печальное, что нам никуда отойти нельзя, да? – Уточняю у неё. – Мы же вроде как главные действующие лица?

Алтынай только молча разводит руками.

– Ладно, – снисходительно хлопаю её по спине. – Ты ж ещё маленькая…

– Вот не начинай, – злится Алтынай, веселя меня и хоть частично компенсируя мой моральный ущерб от бесполезного раннего подъёма. – Зато ты уже доброе дело успел с утра сделать!

– Это да, тут не поспоришь, – соглашаюсь, поскольку уже рассказал ей о Файзулле и его сыне. – Кстати! Чуть не забыл! Файзулла говорит, что лечебницы в бедных кварталах нет, и спрашивает…

– … дело богоугодное, – задумчиво отвечает через пару минут Алтынай. – Хотя и создаётся впечатление, что в этом городе решение абсолютно всех накопившихся проблем жители почему-то ждут от Орды! Прямо как в игре, «Стань посланцем Аллаха»!

– Что за игра? – заинтересовываюсь. – Даже не слышал.

– Она детская, – смеётся Алтынай. – Ты же не обрезанный, где бы ты в неё в детстве играл?

– И не поспоришь, – соглашаюсь. – Один-один. Так что насчёт лечебницы? А то у меня есть моё мнение, но не хочу высказываться первым перед тобой.

– Я-то не против. Но очень многое будет зависеть от того, как пройдёт сегодняшний день. Давай, если ты не против, поговорим об этом позже?

– Как скажешь, – поднимаю перед собой открытые ладони. – Только вот думаю, что это наверняка будет не бесплатно… лечебница то есть.

– Это меньшая из проблем, – отмахивается Алтынай. – Самое дорогое, как я понимаю, это услуги врача? – Она вопросительно смотрит на меня, а я киваю в ответ.

– Ну тогда я не думаю, что Файзулла затеял этот разговор, чтоб получать деньги Орды за лечение своих же бедняков. – Легко приходит к какому-то своему решению Алтынай.

– Однозначно нет, – подтверждаю. – Тут речь скорее о помещении, об организации надлежащего ухода за такими, как Нигора, и подобные хозяйственные заботы. Даже сейчас, насколько я понял, Файзулла и так никому не отказывает: ни бедным ни самым бедным. Просто он вынужден бегать по всему городу, это раз. Ну и качество лечения при ненадлежащем уходе, это два. Мне кажется, он просто не успевает посещать всех, кого надо, в разных концах бедных кварталов. А у себя дома их принимать не может, по понятным причинам.

– Это по каким таким причинам? – внезапно загорается Алтынай.

– Ну, дома он принимает знать и богатых. Приносящих ему деньги, – делюсь размышлениями и наблюдениями, сделанными сегодня в процессе разговора. – Если он в том же месте, но бесплатно, начнёт принимать бедноту…

– Ему будет нечем кормить своих детей, – резюмирует Алтынай. – Потому что богатым это будет как пощёчина.

– Точно. Слушай, а ты не боишься, что после твоего объявления ваше стадо с передержки могут куда-то к себе отогнать? – Вспоминаю ещё один пункт, о котором хотел спросить. – Если пуштунов кто-то предупредит, и они захотят скотину спрятать?

– Ну, во-первых, стадо ещё не клеймили, наши же наблюдают, – замечает Алтынай. – Так что перегон стада никакого бремени с них не снимет. Во-вторых, знаешь, тебе скажу честно. Я и сама думала об этом…

– Что решила?

– Если даже это случится – бог с ним, со стадом. Это будет мне хорошим уроком, за который я согласна заплатить. Но в этом случае я буду знать, что о Правде здесь речь не идёт. И лично я тут больше не останусь. Ни в этих краях, ни рядом с этими людьми.

– Тоже позиция, понял, – задумчиво и солидно киваю несколько раз подряд. – Ладно. Тогда я спать. Буди, если что.

– М-м-м, давай иначе, – Алтынай деликатно трогает кончиками пальцев мой локоть и я понимаю, что меня сейчас снова чем-то нагрузят. – Давай я пойду проведаю Нигору, а ты пока подежурь тут? Если что, позовёшь меня?

– Даже стесняюсь спросить, почему ты кого-то из своих этим не озадачишь, – вопросительно смотрю на неё.

– Не хочу сейчас ни с кем кроме тебя разговаривать из мужчин, – откровенно отвечает Алтынай. – Сама не знаю, почему. Просто не хочу, и всё. Каприз.

– Ну, каприз – это, конечно, дело святое… – саркастически хмыкаю.

– Женщинам встречать гостей не поручишь. Как и меня позвать. – Поясняет Алтынай. – К Нигоре сходить надо, просто долг гостеприимства. Получается, она вроде как у нас, а я женщина, и самая молодая.

– А там тебе что, ни с кем общаться не придётся? У неё же там целые делегации постоянно, из местных женщин.

– Там уже образовался свой женский клуб; где я, говорящая только на туркане, ничего не понимаю, – смеётся Алтынай. – Впрочем, еда, кумыс, чай, сладости в изобилии: приносят же с собой много. Плюс, мужьям ухаживающих женщин внутрь хода нет: женская часть дома, ещё и с больной Нигорой. Кажется, многие женщины пользуются возможностью просто нормально там отдохнуть… И национальная разница никого не смущает. – Сдаёт всех Алтынай. – Мне бы как раз такое место, чтоб настроиться. На сегодняшний разговор.

– Ну шагай, что я могу ещё сказать…

– Твоего коня возьму? Ты его всё равно не любишь и не ценишь…

– Да бери сколько угодно. Всё равно это твой конь… Тут и идти-то всего ничего.

– Я уже поняла, что подарила тебе то, что тебе не нужно. – Не оборачиваясь, выходит из шатра Алтынай. – Ладно, тогда ты, если что, за мной пешком сходишь?

– Вообще не проблема.

_________

Не сказать, что Наместник очень сильно нервничает: его должность была ему пожалована Султаном, и оспорить его кандидатуру в среде соплеменников мало кто бы смог. Вернее сказать, никто. Потому что, помимо знания языков и финансов, перечень прочих требований был настолько специфичен, что ему мало кто соответствовал. Да и налоги в Столицу передавались не просто регулярно, а ещё и на одну-две десятых больше положенного (рвение и добросовестность всегда в чести).

Теоретически, Султан мог посадить на трон Наместника и кого-то из своих родственников, но именно в этой провинции любого чужака-туркан «съели» бы за несколько месяцев: чтоб управлять местными, их надо понимать и слыть среди них своим. А для этого, надо быть местным самому.

Странные действия девчонки из Орды и её охранника, конечно же, секретом для Наместника не являлись: Городская Стража, помимо трёх сотен охраны, имела и достаточно обширный негласный аппарат. Числом те самые вооружённые три сотни как бы не превосходящий.

Однако, как известно, собака может лаять сколь угодно долго и громко – а караван всё равно будет идти. Эти пришлые выскочки могут сколь угодно долго кричать на площади, на него у них повлиять всё равно не выйдет. ОН будет всегда делать только то, что он сам считает нужным. А уж беготня по городу и разговоры со степными дикарями в списке нужного Провинции и Наместнику точно не значатся.

Каум Дуррани, чей малик, по слухам, был в плену у степняков, кауму Наместника не был ни роднёй, ни даже сколь-нибудь близкими друзьями. Старики говорили, раньше некоторые рода обоих каум вообще периодически держали и друг друга за кровников. Так что, если эти зажравшиеся выскочки Дуррани пострадают от рук степняков, то так им и надо. Свои родственники наверняка только спасибо скажут за то, что смог уязвить старых врагов чужими руками. Так им обоим и надо…

Справедливость хороша тогда, когда она на пользу Наместнику (а заодно и Провинции).

А если, ради не пойми чего, надо по жаре идти на площадь! потом говорить не известно с кем… Это уже не справедливость получается. А наоборот, несправедливость.

Тем более, сегодня в купальне было запланировано нечто интересное, с несколькими омывальщицами сразу… Ему уже намекали, что новая служанка из краёв Хань приготовила что-то необычное и интересное. Какое-то целое представление, сопряжённое с… А вот с чем сопряжённое – это и будет сюрпризом.

Червячком сомнения терзала мысль о том, что ежедневные поступления в казну стали чуть меньше. Последние пару дней. Но с этой мелочью, если вспомнить о предстоящей прямо сейчас купальне, вообще-то можно смириться: до выплаты налогов в казну Столицы ещё ой как далеко. А на себя денег пока всегда хватает, спасибо Всевышнему…и этой должности. На которой ещё никто никогда не голодал.

Отдельной занозой была не расходившаяся никуда Орда, стоявшая лагерем у города. Но часы складываются в дни, а никаких проблем от Орды, как оказалось, особо-то и нет. Более того: всё те же соглядатаи доносят, ордынцы вроде даже женщину какую-то спасли. Так что, если хотят стоять лагерем – пусть стоят. Их дело.

Да и, если подумать, чтоб их изгнать или разогнать, надо собирать своих пашто. А это никак не бесплатно… Свои бы ещё согласились взяться за оружие, если б творилось что-то непотребное. Но Орда настолько щепетильно блюдёт все возможные устои, что иначе как за деньги даже свои на них нападать не станут.

Так что, если ордынцы так хотят проедать под городом зимний корм своих коней – пусть их. Тем более, вреда от них никакого…

Убитого сотника жаль, это да. С самим собой не поспоришь. Но и тут, если подумать, имеет место не иначе как промысел Всевышнего: сам Наместник в своё время пытался, вопреки Законам, часть лучших мест на базаре прибрать к своим рукам: выжить предыдущих владельцев, потом расставить в нужные места своих людей и родственников, и получать с одной овцы две нормы шерсти за раз.

Убитый степняками сотник был как раз тем человеком, который помогал "освободить" эти лучшие торговые места.

Далеко не бесплатно, разумеется.

Но потом кое-что пошло совсем не так: свои люди, включая родню, будучи поставленными даже на самые лучшие места на базаре, ожидаемых барышей почему-то не дали. Да что там барыши, все они вообще почему-то постепенно разорились… Не смотря на все виды поддержки со стороны Наместника (включая полное освобождение от всех налогов!).

Видимо, чтоб успешно зарабатывать на базаре и в торговле, занять лучшее место всё же мало, думал потом Наместник, подсчитывая не такие уж и маленькие убытки.

От ожидания, которое полагал путём к удвоению своих богатств.

Но ведь и это не всё! Выжитые с лучших мест торговцы, по большей части, обосновались на других, гораздо худших местах. Но, странное дело, даже там их дела быстро пришли в порядок, судя по уплачиваемым ими налогам!

Трогать их на новом месте Наместник уже не стал, будучи научен одним разом.

А этот сотник, так удачно помогавший поначалу в таких деликатных вопросах, регулярно заявлял (не наглец ли?!): свою часть работы он-де сделал. То, что родственники Наместника не могут дать планировавшихся барышей, это проблемы только самих родственников (в виду имелся конечно же сам Наместник!).

Недостаток неафишируемого дохода, от Наместника сотником так и не полученный, сам сотник, по рассказам тех же соглядатаев, добирал лично. Вручную, с тех же торговцев.

На что уже сам Наместник был вынужден, скрепя сердце, закрывать глаза. Поскольку сотник многозначительно глядел в сторону известных соглядатаев самого Султана в Провинции – Главного Казначея Провинции и Верховного Муфтия. От которых до ушей Султана, как показывал опыт, было всего ничего.

Так что, так кстати зарезавшие зарвавшегося неблагодарного наглеца степняки, если знать подоплёку, оказали Наместнику услугу.

В общем, по здравому размышлению, сотника было не то что не жаль, а где-то даже слава Аллаху. Не вслух будь помянуто…