Не та профессия, 1

Глава 8

Алтынай наконец справляется с подсчётами:

— Получается по два мерных мешка на каждого человека в этом стойбище. Это же много! — Только и говорит она, в очередной раз широко открывая глаза и удивлённо глядя на меня.

— Этого более чем достаточно, чтоб выжить, — киваю я. — Если отставить в сторону вопросы психологического дискомфорта при смене диеты. Только не спрашивай, ради Аллаха, что это такое, сестра…

— Не спрашивать про психологический дискомфорт или про диету? — улыбается Алтынай. — Потому что я не поняла ни одного, ни второго.

— Про оба не спрашивай, — складываю ладони вместе в жесте просьбы.

— А зачем ты тогда говоришь такие слова, которые не имеют смысла? И если я их всё рано не понимаю?

— Хм. Хороший вопрос. Потому что с тобой я говорю то, что думаю, сестра. И не думаю, что говорить. — Честно отвечаю, подумав пару секунд. — Видимо, расслабился и ленюсь подбирать слова. И следить за языком.

— Да ладно, я поняла и так, — Алтынай прикасается кончиками пальцев к сгибу моего локтя, улыбаясь. — Так смешно, когда ты что-то очевидное так серьёзно объясняешь… считая меня маленькой… Слушай, а откуда ты так хорошо разбираешься в выращивании растений? — спрашивает через пару минут Алтынай, дожевав таки половинку сырой свеклы и снова широко раскрывая свои азиатские глаза. — Ты же солдат? А рассказал сейчас за целый кишлак земледелов. Потомственных. Живущих южнее пуштунов, во-о-он за теми горами.

Поскольку она очень тонко чувствует неправду (а вываливать на неё всё будет неправильным, несмотря на то, что секретов от неё у меня нет), я очень тщательно подбираю слова в ответ:

— Сестра, я служил не только в армии. Ещё я служил на флоте. Раньше. Вот в те времена, когда я служил на флоте, мне приходилось знать и запоминать очень многое, в том числе не связанное с самим флотом напрямую. В рамках получаемых и выполняемых заданий.

— Неужели и про свеклу с морковкой тоже? — не перестаёт удивляться Алтынай.

— Да. Ну, не столько по свеклу и морковку. Там это называлось «ресурсность производственных площадей в сельском хозяйстве». «Ресурсность» в данном случае значит «способность». Ну и кроме того, я очень немало бывал в деревне. И когда маленький был, тоже. Вот уж что-что, а свекла и морковка в тех местах, где я рос, ни для кого не секрет…

Не уточняю отдельно, что это были за армия и флот, и в насколько разных местах они находились и находятся. И где именно в детстве в деревне я упражнялся на свекле, моркови и картошке, тоже не уточняю (последней, кстати, тут и не водится). А Алтынай и не спрашивает специально.

— Я сейчас обдумываю всё, услышанное от тебя, — серьёзно говорит Алтынай. — Пока ничего не решила. Но, кажется, всё идет к тому, что запас на такие непредвиденные, как неожиданный голод, случаи имеет смысл.

__________

Первый магический колледж.

Кабинет Декана.

С одной стороны длинного овального стола сидят подполковник Валери, Декан и уоррент, одетый сегодня в добротный штатский костюм и никак не походящий на своё обычное амплуа служаки из низов.

По уорренту чётко видно, что он весь день провёл на встречах и в общении, поскольку он по инерции продолжает что-то обдумывать, не фокусируясь на происходящем и глядя «сквозь» собеседников. Как будто не желая выныривать из собственных размышлений.

С другой стороны стола сидят Пун в форме джемадара и мэтр Хлопани. В отличие от собеседников европейской внешности, лица Пуна и Хлопани безмятежно спокойны. Настолько, что Валери беззлобно бросает в их адрес:

— Хорошо, что есть среди нас те, кто не волнуется.

— Не о чем волноваться, — синхронно отвечают Пун и Хлопани, после чего удивлённо смотрят друг на друга и взрываются коротким смешком хохота.

— Вероятно, каждому из нас известно что-то своё, — дипломатично сглаживает углы Пун, — и, видимо, информация каждого из нас успокаивает его ровно в той мере, которой хватает для того, чтоб не нервничать.

— Именно у нас, я сейчас о магической специализации, своё отношение к смерти, — улыбается уголком рта Хлопани. — Особенно в отношении такой нетривиальной личности, как мой ученик…

— К делу, господа! — Декан отрывается от личного связного амулета, с которым он уже давно, несколько недель, работает, не стесняясь, при присутствующих. Нарушая имеющиеся инструкции, но абсолютно от присутствующих не таясь.

— Так ведь Вас ждём, господин Декан, — без какого-либо пиетета пожимает плечами Пун, придвигаясь ближе к столу.

Впрочем, к этой его манере все уже тоже давно привыкли: Валери как-то пару недель назад, на фуршете, общаясь без чинов, в присутствии Декана и кое-кого из старших офицеров Генштаба, пользуясь близкими отношениями, спросил Пуна в лоб после пары полных бокалов бренди:

— Джемадар, а как вам удаётся сохранять единый тон и с высшим дворянством, и с не имеющими чинов, регалий и титулов? Давно хотел спросить, но шёл на поводу у правил приличия и сдерживался…

— А что изменилось сейчас? — вклинилась со смехом в разговор доктор Лю, державшая Пуна под локоть и сиявшая всеми дворянскими регалиями, в отличие от самого Пуна. Принципиально носившего все жетоны под формой, а не навыпуск. — Решил плюнуть на приличия? Или Дом Валери решил презреть этикет?

— Да ну, тут все свои, — отмахнулся Валери. — Да и выпил вот, — он указал глазами на несколько пустых и полных бокалов бренди. — И меня давно мучает зависть: так хочется иногда общаться без расшаркиваний, ненужного пафоса и не скрывая, что думаешь…

Присутствующие дружно смеются после этих слов, а Пун отвечает:

— Господин подполковник, у меня три причины. Первая: чего мне бояться? Лично мой ответ на этот вопрос: мне бояться нечего. Дуэлей я, по ряду субъективных причин, давно не опасаюсь. После одного блок-поста… А официальные наказания налагать лично на меня, вы сами знаете, кто имеет исключительное право. И пока этот человек этим правом не злоупотреблял.

Присутствующие, за исключением Декана, Лю и Валери, немного напрягаются, пытаясь угадать, что стоит за словами джемадара, но задавать прямых вопросов не принято.

А Пун продолжает:

— В случае же гипотетической ситуации моей вины; а как меня, если что, наказывать??? Отправить обратно в Термяз? В погранотряд? Или на другую границу? Смею заверить: в любом отряде лично я буду себя чувствовать гораздо комфортнее, чем тут. Именно потому, что мне действительно всё равно, с кем общаться, если люди достойные. По моему опыту, на границе в отрядах таких людей… — Лю незаметно толкает Пуна локтем в бок, и он, улыбнувшись, заканчивает, — ничуть не меньше, чем в иных местах.

От присутствующих не укрывается манёвр с толчком Пуна супругой, как и его необычно деликатное окончание фразы. Поскольку он уже успел приобрести определённую репутацию и в этих кругах.

Присутствующие снова смеются и один из товарищей Валери говорит:

— Мы оценили вашу деликатность, джемадар. Но тут можете не стесняться: в узких кругах, ваша «любовь» ко Дворцу и всему, что с ним связано, далеко обгоняет даже слухи о вас лично. Всем присутствующим понятно, что лично вам там комфортнее, чем тут. Пусть и по непонятным лично нам причинам.

— Причины в религии, — включается в разговор Лю. — Есть точка зрения, что эта жизнь — лишь одно из бесконечных звеньев в цепи перерождений. И люди ничего не теряют ни после смерти, ни в случае испытаний.

— При условии, что тщательно работали над собой всё это время и шли по Пути, а не предавались праздности, — педантично поправляет её Пун под смех окружающих.

— Итак, приступим, — Декан бросает в ящик стола связной амулет и хлопает ладонями по столу, видимо, сосредотачиваясь. — Господа, данная встреча никоим образом не является официальной и есть лишь продолжение личного долга каждого из нас в адрес всем известного человека. Со своей стороны, довожу: наш результат заслужил самую высокую оценку Её Августейшества, но обнародован ещё какое-то время не будет. Работа по вирусу продолжается, преимущественно силами второго медицинского колледжа, по известным всем причинам… Награждение участвовавших в рейде будет произведено исключительно после того, как полностью выяснятся все обстоятельства в адрес известного нам человека. — Видно, что декан почему-то избегает упоминать имя Атени вслух.

— Участники группы лично отказались прибывать на награждение до полного выяснения всей информации по командиру группы, — кивает Валери. — Понятно, что само решение сгенерировано бароном Дайном… но раньше титулы не мешали курсантам бурно выражать своё несогласие, если они действительно были не согласны.

— А с чего это Дайн вдруг так воспылал? — заинтересованно поднимает бровь Декан.

— Он же тоже из Полесья, — как само собой разумеющееся отвечает Пун, лучше остальных знающий расклады на курсе. В том числе, не понаслышке. — Один родной язык, общие обычаи. У них там, на Севере, свои лесные правила. Тут не всегда понятные. Дайн после возвращения, например, пару земляков-однокурсников объявил баронетами, выделил им пару участков земли в каких-то своих землях в наследство, и уменьшил на соответствующее количество наследную долю своих братьев. Родных братьев, — Пун поднимает вверх палец, подчёркивая важную деталь.

— Есть один момент, — деликатно добавляет Валери. — Кхиеу, полностью присоединяясь к решению группы, просит отправить аттестат дополнительного довольствия в её семью на родину, не дожидаясь самого награждения.

— Вообще без проблем, — так и не выныривая из своих мыслей, кивает уоррент, попутно что-то отмечая в своём блокноте. — Чины чинами, пафос пафосом, а жрать нужно всегда… Пардон, питаться их многодетным семьям необходимо регулярно. В том-то регионе… Будет доставлено ближайшим фельдегерским цугом. Пусть зайдёт ко мне, укажет точный адрес. Я и сам хотел это предложить, но не знал, как инициировать: выделять кого-то из группы на фоне других было бы неправильным. А этому Дайну сотоварищи продаттестат нужен, как… телеге пятое колесо. Остальные за материальной помощью не обращались.

— Так, с этим тоже понятно, — деликатно берёт бразды управления беседой в свои руки Декан, — это решите в рабочем порядке. Скажи лучше, что тебе удалось выяснить. У себя.

Взгляды присутствующих скрещиваются на уорренте, который абсолютно не выглядит смущённым из-за непривычного внимания. И обращения «на ты» от Декана.

— Ничего не известно, — отрицательно качает головой уоррент. — Прошерстили все сети. И основные, и даже дублирующие… Я лично проверял и координировал запросы. На полторы провинции вглубь страны всю агентуру достали. Но никто ничего не слышал. Впрочем, по нашей линии, есть важное, два момента. Первый момент: за ним, с самого начала почти, посылали три роты «Барсов Султана». Те отсутствовали в пункте дислокации около месяца, вернулись потом потрёпанными и списали часть безвозвратно утраченного снаряжения. Список утраченного снаряжения засекречен. Это был раз. И два. После возвращения, более половины вернувшихся получили длительные отпуска.

— Так может… — начинает было Валери.

— Исключено, — твёрдо качает головой уоррент. — Отпуска, вероятнее всего, для поправки здоровья и по болезни. Деталей у нас нет, сами понимаете, но командир вернувшегося отряда был подвергнут «Порке назидания» за неисполнение приказа. За закрытыми дверями, по отдельной процедуре. Несмотря на попытку скрыть сам факт от широких масс, внутри «Барсов» все всё знают. И наказан он был реально, секли малым бичом. Наши источники в их медицине сообщили о замене им перевязок в течение двух недель, ежедневно.

— Весело, — хмыкает Декан. — Не умаляя достоинств Атени, я удивлён таким результатом. Я рад тому, что он скорее всего жив. Но чтоб его не смог поймать считай батальон «Барсов»…

— Нечему удивляться, — безэмоционально поясняет Пун. — Ландшафт и район ему, считайте, родные. В отличие от них. В горах, конкретно в тех, выучка решает больше, чем количество. Плюс физиология: он тут у вас, благодаря Лю, так раскачался, что его вместо лошади можно в забег пускать… В хорошем смысле, — поправляется Пун, под смешки окружающих.

— С моей стороны: он однозначно жив. — С лёгкой улыбкой бросает мэтр Хлопани. — прошло достаточно времени, заявляю однозначно: если бы он погиб, лично я бы это почувствовал.

— Почему так уверен? — вскидывается Декан.

— Связка «учитель — ученик». — Загадочно кивает Хлопани. — Активировалась. Не в деталях, но если б его не стало в этом мире, я б почувствовал.

— Хм… Где же его искать, — задумчиво продолжает Декан под общее молчание. — Господа, цель данной встречи не меняется: продолжаем прикладывать все усилия, в том числе личные возможности, для содействия известному человеку. Но лично мне абсолютно не ясно, где он прячется. Либо — чего он ждёт и к чему он сейчас стремится.

— «Барсы» проверили район ответственности, это однозначно. — Выныривает из размышлений уоррент. — Они иначе не работают. И если вернулись на базу, значит, полностью исчерпали как возможности поиска, так и следы. По которым могли искать. Если б нашли — их командира бы не высекли.

— Получается, всё говорит за то, что он от них каким-то образом скрылся и сбежал дальше. Вопрос, куда? — постукивает пальцами по столу Валери.

— Да, — кивает Пун. — Если бы он остался хотя бы и в стомильной зоне, наши в отряде бы его давно обнаружили и вытащили. Даже по частям… А тем более, если он жив. — Пун вопросительно смотрит на мэтра Хлопани, тот ещё раз утвердительно кивает. — Вообще, зная Худого, я бы предположил, что он со всем своим маразмом двинул туда, где его не ждут… А вот где его не ждут — мне пока в голову не приходит. У кого-нибудь есть идеи?

— В глубине территории, — автоматически пожимает плечами уоррент, что-то прикидывая. — С его-то рожей, только в Султанат соваться. В той его части… Там же его полесскую харю за версту видать.

— Хм, не подумал, — неожиданно погружается в себя Пун. — Батя, нет. Ты чуть ошибаешься. Если он захочет, он там пройти может. Язык знает, обычаи тоже. У него ж жена из их людей была — а он жену любил. Они и между собой на её языке говорили, я сам видел… но другое дело: если б он был в зоне кочевников-туркан, я бы всё равно об этом знал. От наших… И местные наши коллеги в Кименистане тоже бы знали. Там специфика такая, тайны долго не хранятся. Если говорить именно об этом районе. А вот южнее уже я не уверен, что он бы мог скрыться.

— Мог. Южнее скрыться он тоже мог. — Степенно кивает Хлопани. — Считайте это моим экспертным мнением.

— Как? — поворачивается к Хлопани уоррент. — Южнее же земледелы-варвары, потом — вообще горцы и всякие пашто?

— Он может быть готов и к реалиям того региона, — вежливо, но твёрдо настаивает Хлопани, — причина не может быть предметом моего рассказа, прошу извинить. Долг учителя и мастера; я не могу это рассказывать без разрешения ученика. Но примите как данность: только на его жизненный опыт исключительно у нас, вам полагаться не стоит. У него могут всплывать неизвестные даже вам знания и навыки. Просто примите как данность.

— Даже неизвестные мне? — с сомнением переспрашивает Пун.

Хлопани молча утвердительно кивает в ответ.

— Хм, никогда не думал, что Худой может от меня что-то удержать настолько в секрете, — недовольно бормочет Пун.

— Это не секрет. Ему просто не хватило времени разобраться в себе. От тебя специально ничего не скрывает. — Коротко роняет мэтр Пуну. — Не волнуйся. Это не личное, это профессиональное, по нашей с ним линии. Перестройка сознания, она ещё не завершена. Ты часто докладываешь в середине учебного или тренировочного процесса о промежуточных результатах?

— Никогда, — понимающе кивает Пун, удивлённо поднимая бровь. — Ты смотри… кто бы мог подумать… Я же не знал. Тогда говорю с уверенностью: он двинул на юг. Через кочевников-туркан, поскольку я бы знал, что он среди них, если бы он там задержался. Далее, скорее всего, через оседлых земледелов, как там они называются… И дальше.

— Почему дальше? — Декан с интересом переводит взгляд с одного участника беседы на другого.

— Потому что в приграничной зоне всё всегда известно и нам, и нашим «коллегам» с той стороны. — Терпеливо повторяет объяснения Пун. — Почему он не стал оседать среди земледелов, лучше объяснит Батя, — Пун указывает глазами на уоррента. — Я чувствую, но объяснить не смогу. Не тот профиль.

— Потому что оседлая крестьянская земледельная община может что угодно. Кроме как принять и спрятать чужака. От властей. Особенно на землях Султаната, — поясняет уоррент. — Считай это аксиомой, — уоррент, нимало не стесняясь, глядит на Декана, обращаясь «на ты». — Если хочешь подробной аргументации, могу отвести тебя на один интересный курс. В нашем Управлении. Там как раз о внедрении и легализации… и сословиях, для этого никак не подходящих.

— Получается, предварительно можем быть уверены, что хавилдар жив, — полувопросительно — полуутвердительно итожит Декан. — Вероятнее всего, пошёл на юг и сейчас находится вне досягаемости наших возможностей ему помочь. Так?

Все присутствующие молчат, переводя взгляды на уоррента. Который что-то обдумывает минуты полторы, потом отвечает:

— Я не думал в таком разрезе. Если он до земель Пушту дошёл, или повернул куда, это надо выяснять через другие сети. И другими способами… попробую. Но тут счёт будет на месяцы, сами понимаете, почему…

— Ну тогда последний пункт. Касается всех. — Декан как-то незаметно подбирается и становится ещё более серьёзным. — Срок, отводившийся на возможную реабилитацию Аспана Бажи истёк. Есть ли смысл дальше удерживать его тут?

— Я с самого начала предлагал его передать родственникам, — хмурится Валери. — Пусть бы они его и выхаживали. Наши и так сделали невозможное: дотащили его в стазисе сюда. Живого.

— Передача его родственникам, без попыток спасти, была бы равносильна нашему признанию личной заинтересованности. — Задумчиво возражает Декан. — Да и моральный аспект. Он всё же, недолго, но считался одним из нас.

— Считался и был — это разные вещи, — качает головой Валери. — Особенно в свете приходившей информации. О его несанкционированных контактах на маршруте выдвижения.

— Этого вслух не объявишь. Но это уже и не важно, — миролюбиво и успокаивающе говорит Декан. — Срок вышел. Мы действительно не можем сделать ничего. И любой целитель подтвердит наши слова, что мы искренне пытались сделать всё, что могли.

— Ну так уведомляем родственников — и пусть забирают тело? — сводит брови вместе Валери.

— Уведомишь сам. — Хлопает ладонями по столу Декан. — Чтоб между вашими фамилиями не осталось недосказанности. К тому же, ты куратор курса.

— Принял…

— Если хотите, это могу сделать я, — прорезается со своего края Пун, явно находящийся в курсе всей подоплёки событий касательно Бажи. — Если хотите, могу официально, под статусом Соратника, объявить о своём личном недоверии всей фамилии. На основании… вы понимаете. Не буду трепать языком.

Валери и Декан ошеломлённо переглядываются, затем Декан поворачивается к Пуну:

— Мы о такой возможности даже не думали. Вы уверены?

— У нас в войсках всё просто, — пожимает плечами Пун. — Если на тебя можно положиться — все ради тебя пойдут на всё. А уж если о тебе практически доказано, что ты в лучшем случае неблагонадёжен… Я скажу больше. Я бы очень просил вас передоверить лично мне передачу тела его родственникам. Вы можете присутствовать. Но предупреждаю заранее: разговор лёгким не будет. И выражений я подбирать не буду. Как и стесняться в них.

— Почему? — вопросительно поднимает бровь Валери.

— Две причины. — Спокойно отвечает Пун. — Даже три… Первая: я всегда, всем, в любых серьёзных ситуациях говорил и говорю только то, что думаю. Особенно если предметом обсуждения является служебный долг либо честь. Даже Её Августейшеству. Не взирая на чины и регалии.

Присутствующие хмыкают, а Пун продолжает:

— Второе. Мне не чужды эмоции. И если недостойный человек чуть не замарал нашу репутацию, я сейчас о погранвойсках, я буду вносить ясность в ситуацию до тех пор, пока лично не посчитаю, что инцидент исчерпан. В случае конкретно с Бажи, у меня есть масса вопросов к старшим в его роду: действовал ли он сам либо по наущению?

— Вы же понимаете, что ответов не получите? — с интересом подаётся вперёд Декан. — Хотя мысль интересная, чего уж… Но тут не граница. Увы. И не войска. Они найдут массу способов уйти от ответа.

— Господин Декан. Наша специфика такова, что иногда приходится вступать даже в заранее проигрышный бой. — Пун выделяет слово «наша» интонацией, явно имея в виду род войск. — Просто потому, что кроме нас, бывает, больше некому в конкретный момент защищать границу. И не важно, сколько нас оказалось в конкретный момент на конкретном участке, трое или взвод. Здесь то же самое. Я вижу прямую угрозу. И молчать о ней не считаю правильным.

— Даже боюсь спрашивать, какова третья причина, — со смешком откидывается назад в кресле Декан.

— Как соратник Её Августейшества и участвовавший прямо в выводе группы, я не считаю возможным в военное время замалчивать угрозу предательства со стороны людей, от которых так много зависит в вертикали Империи. — Пожимает плечами Пун. — Пусть они лучше думают, как справиться со мной и что ответить на мои шаги. Чем дальше продолжают…

Пун не завершает фразы.

Декан переглядываются с Валери, после чего Декан говорит:

— Как вам будет угодно. Мы с подполковником присутствуем?

— Разумеется, — церемонно кивает Пун. — Но в роли подчинённых лиц. Прошу понять правильно. Членов семьи Аспана я буду вызывать, как Соратник Её Августейшества и как начальник командира группы. Вопросы им буду задавать тоже с этой позиции. Вы являетесь офицерами подразделения, в котором проходило формирование группы и ваше присутствие тоже необходимо.