Немного безумия (СИ)

Глава 10

Несуществующие солнечные лучи игриво освящали моё сморщенное лицо. Если бы я только приехал в Ан-Рок, будучи наивным туристом, то наверняка бы решил, что здесь полным ходом цветёт молодая весна, до того в комнате царила её светлая и нежная атмосфера. Весёлые пылинки целыми скоплениями плавали по комнате, исследуя новое место жительства. Судя по радостным, подымающимся вверх столбикам, оно им очень даже нравилось… Умею я врать, этого не отнимешь.

Шея несказанно болела. Видно, меня кто-то душил… я самый счастливый самоубийца на свете, впору петь от радости и танцевать до упаду. Всё же не зря я ходил в церковь… пускай и раз в год.

Запомните, детективы с суицидальными наклонностями: убийство — грех. Как только галстук обматывается вокруг горла, то сразу понимаешь, как ошибался в расценивании ситуации. Всегда есть выход: по крайней мере, в любой момент можно сбежать в другую страну, притвориться торговцем пряностями, и начать путешествовать по миру с весёлой спутницей, поедая с ней яблоки в меду.

— Идиот, Джеймс… проснись. Немедленно вставай. — мозг не слушал команд. Похмелье опередило меня и заняло главенствующее положение в теле, сразу выкинув с него одного царька, прямо в рабочий класс, к тем, кто привык занимать подконтрольное положение.

Господин похмелье нагло и бесчестно приказал мне броситься к окну, добавив, чтобы я позеленел головой и имитировал последнюю стадию отравления. Я с точностью исполнил его волю, а потом немного добавил от себя: свалился у стены и начал с силой надавливать на виски пальцами, рискуя расколоть мой пустой грецкий орех и умереть смертью храбрых и недалёких.

— Почему я не могу просто расследовать маленькие дела об изменах, ловить добрых контрабандистов с сборником анекдотов, исследовать пропажу бордельной выручки, в конце концов… может, мне следует наконец встать? — вопрос логичный, потому как всё это время я продолжал лежать, вяло раскинув руки. — Жизнь намекает, что не хочет отпускать меня, как бы я не стремился умирать… зачем я болтаю сам с собой.

Опираясь лишь на святой дух, я встал, чуть не задев подругу мой бурной ночи. Я про табуретку.

— Рыжая беглянка, почему я не перерезал тебе сухожилия… потому что это противозаконно, что за глупые вопросы.

Сил повесить люстру попросту не было. Честно говоря, и не до того было, я медленно умирал. Когда умирают кошки, они уходят из дома, а когда умирает Джеймс Браун, он уходит в угол, где его не могут заметить.

С такими пренеприятными мыслями я вышел из комнаты, не заперев двери. Если кто-то любопытный вдруг решит заглянуть на огонёк, то его ждёт замечательный сюрприз в виде треснувшего потолка и рассыпанных по полу кусков краски.

— Не забыть. Просто не забыть. Это не так сложно, если повторять с завидной регулярностью. — повторяя заветную фразу «не забыть», я плыл по коридору, как призрак вчерашнего алкогольного фестиваля.

— Что-что? — неужели всем постояльцам отелей приказано ходить ранним утром по коридорам, чтобы сбить с мысли Джеймса Брауна?

— Вот же, забыл! — я еле-еле оттолкнул обитателя гостиницы с зубной щёткой во рту и посеменил дальше, по ковру, в задумчивости наклонив буйную голову.

Сон не должен забыться. Глупо, конечно, свято верить в то, что сны могут отражать реальность. На меня могут накинуться хоть все любители гадания на картах и чае, но в такие вещи я попросту не верю. Магия, сверхсилы, музыка, лица из прошлой жизни, да и сам вещий сон — бредни, писанные вилами по воде. Учёные давно доказали, что те вещи, которые волнуют людей больше всего в течение всего дня, ночью приходят погостить и планируют знатно пошатнуть их веру в науку. Детектива этим не проймёшь, у меня хорошо развито критическое мышление… Но что-то внутри меня, маленький ребёнок, верящий в вампиров и оборотней среди тумана, заставляло не выкидывать странные видения из памяти и хранить их до удобного случая.

Я спустился в прихожую. Около приёмной стойки раздавались милые сердцу ароматы женских лёгких духов.

— Что с вашей шеей?! — девушка из вчерашней ночи, наивно отдавшая мрачному пьянице ключ от покоев, приложила ладошки к щекам и в удивлении открыла рот.

— Галстук сильно сдавил шею во время сна. Вы же знаете, их сейчас делают на совесть, эти галстуки, не успеешь уснуть, как он посильнее вопьётся, словно клещ.

— Правда? — ангельское создание мне явно не верило.

— Я похож на вруна?

— …

— Дайте ка мне газету за сегодняшнее утро. — шею надо бы спрятать за воротом рубашки и поскорее, иначе мой кредит доверия упадёт до непозволительных значений.

Мисс с неизвестным именем протянула мне жёлтую хранительницу сплетен и полуправды.

— Ой, там такое, такое!.. — что же такого могли написать в брошюрке, чтобы молодая девушка так ярко плескала эмоциями. Неужели молодой богач женился на крестьянке и они счастливо воспитывают семеро детей в его особняке?

— Я вас понял, мисс, буду читать внимательнее.

Оплатив газету, я удалился на террасу отеля и попросил официантку сварить кофе без сахара. Погода располагала к возвращению в номер и повторному укреплению галстука: задёрнутое тучами небо, сырость, тканевая крыша, свистящая под ветром, спешащие на фоне люди в дождевиках, держащие зонты наготове — все они навевали пессимистические мысли. А в дополнение к общей атмосфере пасмурных дней где-то в паре кварталов, возможно, на всё той же площади герцога, кричали люди. Много людей.

— Держите. — отложив газету куда-то вбок, официантка осторожно поставила кофе. От него шёл довольно аппетитный пар.

Жаль, что он меня совсем не манил: меня манили кусты, окружавшие террасу. Уж очень сводила горло смесь вчерашних напитков. Да и рёбра болели… да и кисти, колени, голова, шея, поясница. Намного проще перечислить то, что не болело.

Отхлебнув пару глотков вкусного кофе и сдержав рвотные позывы, я перевернул газету передом, чтобы увидеть главную сенсацию утра.

«Казначей убит в ходе покушения, как и вся его семья!» — я не попал кружкой по тарелке и моё кофе пролилось на стол. Горячая жидкость обвила бедный мизинец, желая сделать из него распухшую креветку.

— Мерзкая рыжая девка! — я кинул газету на пятно, а сам, в один присест выпив всё оставшееся кофе, резко встал и вышел на улицу. Непонятная злоба крепла во моей разбитой черепной коробке, нарастая и нарастая, как гипертрофированный прилив воды, что и не думает оттекать назад и сдавать позиций. Все эти дни я был похож на глупую мартышку, играющую по чужим правилам в неизведанной игре. Кто-то стоит за похищением людей, кто-то наглый и сильный решил, что может попытаться управлять мной, возможно, даже насылать сны самым непонятным образом.

— Расчётливый кукловод решил, что я вышел из игры… напрасно. — боль в колене перевалила воображаемую шкалу. Со слезами я свалился на землю и начал быстрее растирать ногу, как будто мог хоть как-то умерить свои муки этими бессмысленными действиями. Изо рта вдруг потекла кровь. Я чувствовал её теплоту на потрескавшихся губах. Прохожие боязливо шарахались от меня, как от чумного, а некоторые и вовсе решили сменить улицу.

В голове не сходились картинки. Сил едва хватало на то, чтобы встать. Не было и речи о том, чтобы продолжать дело, мне скорее нужно было попасть в больницу, иначе я мог свалится от телесных страданий в каком-то переулке. Там не станут церемониться: оберут до нитки, может, поиздеваются или, если это окажется молодёжь, подожгут, облив дешовым спиртом.

— Горячие новости, горячие новости! — измазанный в саже мальчуган, разносящий газетки, бежал на высокой скорости и не заметил меня. Видимо, он решил, что наткнулся на камень, и извинений не последовало; маленький дьяволёнок продолжил бежать как ни в чём не бывало, перебирая короткими ножками.

— Герцог усиливает охрану совета! Быстрее читайте свежий как рыба моего дядюшки выпуск!

— Сука… — смирившись с мучительными ощущениями в костях, я поднялся. Пара капелек крови стекла до самого низа подбородка, оставив на нём полупрозрачную полосу.

В моё сердце закралось чувство окончательного поражения в борьбе с самим собой и всем миром одновременно.

В то мгновение я счёл необходимым сделать то, что часом позже сотворил на потеху дьяволу. Многие назовут это ошибкой и окончательным поражением. Они недалеки от истины, хотя всё равно не могут понять моих мотивов.

Собравшись с силами, я похромал к порту. Чайки вились над моей головой, как пустынные стервятники, хрипло выкрикивая нервные звуки свободы. Именно эти птицы ассоциируются у меня с безграничной волей, хотя есть виды и намного более подходящие для сопоставления. Чайки, которые и не понимают своего счастья находиться рядом с водой, они, лично для меня, — символ. Символ того, чего я никогда не знал. Возможно, это ошибка, нагло сравнивать что-то с свободой, когда ты сам до конца не можешь понять, что это такое… но я сравнивал, и мало об этом переживал. Были и другие проблемы, намного посерьёзнее, чем абсурдное словоблудие.

С каждым кварталом я понимал то, что наше государство ждут нехорошие перемены: стража удвоилась и наконец начала работать, подозрительные типы подзывали к себе самых громких борцов за справедливость, кто-то уже нёс плакат с требованием освободить барона и прервать тиранию диктатора… одного из таких ребят на моих глазах затоптали железными сапогами. В воздухе витал дух опасности, его чуяли даже звери: бродячие собаки, как только к ним подходил человек, начинали рычать, а уличные коты шипеть, как полевые змеи.

— Почему мы не летаем, как птицы. — я мельком взглянул на небо и задал донельзя скучный вопрос. Наивно, но что поделать — иногда тянет на романтику. Особенно, если чувствуешь запах солёной воды и слышишь плеск волн, медленно подтачивающих причалы.

Я открыл дорогую дверь на звоночке.

«Динь-динь» — заиграл детских размеров колокольчик, оповещая хозяина о новом клиенте.

— Джеймс, это вы! — продавец спрятался за стойку со своим товаром. — Уверяю вас, я не продал Джеки и грамма больше! Теперь только легкие травы, почти что чай! Я помню наш разговор в деталях, уверяю, никогда подобной глупости вы от меня больше не увидите! — аптекарь лепетал, как пойманная в клеть синица.

Этого человека звали Барнс. Морти Барнс. Он был первым барыгой в округе, но совершенно не умел строить доверительные отношения с преступностью. Все считали его трусом и пронырой, а ещё поговаривали, что он делал с наркоманами такие вещи, которые обычным людям и не снились. За дозу те были готовы на всё, а Барнс был неприхотливым парнем, любящим садистские штучки. Перед тем, как прийти к нему без денег, стоит дважды подумать… да и перед тем, как просто прийти, тоже.

— Барнс, мне нужен один препарат. — я знаком с местной кухней. Многие дела вели меня прямо сюда. Сбежавшие дети богачей, тоскующие по работе мужья, ребята из приюта — все они часто ошиваются в аптеке около порта.

— Значит, препарат… — Морти оскалился, как покрытая язвами гиена, и обнажил жёлтые зубы. Того гляди, с его рта побежит слюна и пена. — Опасное дело, детектив, принимать даже что-то лёгкое. С новыми законами можно загреметь в рудники, а если особо постараться — на плаху. У меня нет даже чего-то по типу груина, я чист. — игра. Не назову её шахматной, это скорее шашки — двигаешь слова вперёд и поедаешь доводы противника. Все уговаривают бедного Морти Барнса, но не потому что его легко убедить, а потому что он сам даёт себя уговорить. Так этому продавцу смертей жить проще: сказал пару предостерегающих слов и уже закрыл потребность в помощи людям. «Я старался, они глухи к моим доводам» — так думает добряк-аптекарь.

— Барнс, у меня есть деньги, а нужный мне препарат ещё и легален. — горстка монет вместе с кошельком что-то ведь стоят? — Это лекарство используют врачи. — на тяжело больных. Последняя стадия мук, волосы давно выпали, жизнь не радует, есть лишь обезболивающее от доброго доктора. — Не упрямься. — иначе я могу действительно сбежать в страхе?

— Помниться, вы говорили, что любые вещества, вызывающие зависимость, — удел слабых и никчёмных. Хотите стать слабым? — всё лицо Морти сияло от едкого злорадства. — я могу достать вам немного травы, как никак, вы тут личность известная своей честью и умением отдавать долги…

— Мне нужен цистган.

— Э-э-э… что-что?

— Цист… ган.

— Мы таким не торгуем. — аптекарь встал с насиженного годами стула. — Почти никто в городе таким не торгует, одна дозировка стоит, как половина содержимого моей аптеки.

— У меня есть деньги. А у тебя есть цистган, я уверен в этом.

Самое мощное обезболивающее, после его приёма можно не спать целые сутки напролёт. Даёт столько энергии, что даже человек при смерти может пробежать несколько миль. Какие дифирамбы наша ассоциация врачей пела этому лекарству! По их словам, препарат не мог только отпустить грехи, хотя, если договориться со священником, то тот мог бы сделать цистган особенной индульгенцией.

— Я не могу вам его продать без рецепта.

— Значит, лекарство у тебя есть, прохвост? — чтобы не свалиться от слабости, я оперся на прилавок. — Я многого не прошу. Дозу, две, на большее у меня и не хватит.

— А что будет потом? Вы станете приходить ко мне каждый божий день, пока не начнёте падать прямо около двери от ломки?

— Нет, я сдержусь. В отличии от твоих ребят я знаю, что цистган — это опасная штука.

— Запомни, что я тебя предупреждал. — улыбка до ушей. Видны клыки, наеденным мясом. — Но ты не послушал.

Перегородка через прилавок резко открылась и меня силой затащили вперёд, в подсобку. Вся она была заставлена множеством ящичков. Среди такого количества смесей трудно разобрать, какая именно запрещена законом.

— Жди тут. — продавец отошёл по важным делам и оставил меня одного.

Я оперся на ящики и прикрыл глаза.

«Выбора нет, или я принимаю эту дрянь или я выхожу из игры… нет, я не выйду, не позволю себе проиграть после пары пощёчин. Сегодняшняя ночь — моя главная ошибка, я её не повторю. Я найду Дженни Крамер.»

— Эй, ты уснул? — в руках Морти Барнса было две заполненных ампулы. — Гони монету.

— Держи. — я отдал все, надеясь, что там хватит. Тем более, что клиенту, пришедшему в первый раз, полагается хорошая скидка.

— Забирай свою тряпку, она мне не нужна. — пустой кошелёк вернули. За пару дней я потратил все свои деньги. — Знаешь, как принимать?

— Да.

Мне отдали шприц.

— Выйди.

— Что, стесняешься?.. — я крепче прихватил орудие моей медленной смерти. — И верно, это интимнее, чем трах. Как вколешь, подожди минут десять, пока подействует. А потом… наслаждайся результатом. Только не возомни себя богом. — дилер мне подмигнул и затем вышел из склада, оставив меня одного. Спасибо, хоть свечку зажёг.

— Не остановлюсь… не остановлюсь. Я же сильный, правда ведь, Джеймс?

Укол.

Часть 2

«Мне кажется, что всё стало каким-то медленным, как мошкара, попавшая в мёд.»

Я болтал сам с собой на протяжении получаса. Везёт тем людям, у которых есть хороший собеседник с иной точкой зрения. Я же довольствовался малым.

Когда препарат наконец подействовал, я вышел на улицу, похлопав урода Барнса по плечу. Он пожелал мне удачи, но даже ребёнок мог понять, что Морти врёт. Ему хотелось, чтобы я где-нибудь поскорее издох.

Мои глаза немного сузились, словно обретая концентрацию, а боль почти ушла и только её далёкие отголоски ещё иногда напоминали о себе лёгким, почти незаметным покалыванием.

Уши стали лучше слышать или мне показалось?..

Я мог внятно уловить лепет моряков, бессмысленную возню стражников, стук ящиков у пирса. На секунду мне причудилось, что я даже мог услышать весь порт, каждый корабль из сотен приходящих, даже звон капитанских бокалов, отмечающих вместе с их хозяевами прибытие в северную столицу мира.

Но всё это лишь помехи. Моя цель впереди. Я начну с опроса людей, чтобы вызнать всё о местных скинхедах. Я найду их родителей, выбью все адреса потайных нор, а потом самолично вырежу на Пруте имя его жертвы. Я уверен, что он причастен к исчезновению Дженни Крамер…

Направляясь домой, я не мог не восторгаться новыми запахами, как не отвлекал себя мыслями о деле. Вкуснейшая, только пожаренная рыба манила своим ароматом белого мяса и базилика. Сколько жратвы местные пройдохи готовили портовым воякам, не счесть… сосиски на сливочном масле, хрустящие из-за панировки отбивные, плавленые сыры, наваристые супы с мягкой картошкой, чёрные буханки, агрессивно выглядывающие из под полотенца, коим их накрыли от солёных морских брызг — всё это великолепие било по ожившим рецепторам почти что кулаком и не давало и секунды сосредоточиться на мыслях по делу Дженни Крамер.

Поэтому, особо не пожалев, я таки обменял свой кошель на пару бутербродов с жирной колбасой и заветренным сыром. Эти милашки, под жирным соусом, от которого можно броситься в туалет сразу, как доешь сие творение грубой мужской кухни, сверкали на грязном немытом столе. Их повар был настоящей морской косточкой — крепкий мужик с моржовыми усами и немного размывшейся татуировкой якоря на плече. Такой может и прибить половником, если ему нагрубить. Но я то парень тихий: постаиваю близ походной кибитки, исполняющей роль наземного камбуза, и поедаю чудо кулинарии, изредка глядя по сторонам.

— Вкусный ликёр, должно быть. — повар кивнул в сторону одного из кораблей, при этом успевая помешивать гуляш и нарезать зелёный лук. — Стоит уже с неделю, а я всё это время слюной обливаюсь. Раньше тут шерсть носили, так хоть не так тяжко было… а если жена поймает, то мне несдобровать. Только съехались.

— Сочувствую.

Я смотрел, как из корабля в полусотне метров от нас выносят коробки, а какой-то тучный купец из глубинки, подъехавший к судну, взваливает их на почти что развалившуюся повозку. Жадность до добра не доведёт, ему следовало сменить хотя бы колёса… нагрузив телегу под завязку, торговец залез на козлы и тихо поехал.

Доев прекрасную пищу богов и пожелав кулинару удачи с женой, я направился к кораблю, чтобы разменять свой почти рваный галстук на бутылку. Надеюсь, тот жадюга забрал не всё.

— Приветствую, парни! — весело крикнул я, подойдя к скользкому пирсу. Если говорить хоть с крупицей грусти, то обмена не произойдёт, поэтому надо постараться.

— Здравствуй. — сказали матросы, осмотрев меня с ног до головы. — Чего надо?

Для начала я пожал двоим амбалам руки. Было очень приятно наблюдать, как матросы удивляются моей ладони и немного опускают плечи.

— Не могли бы вы продать мне бутылочку ликёра?

— Извиняй, мужик, у нас всё по партиям. Послезавтра отдаём последнюю и отчаливаем из города, пока беды не случилось.

— Что, ждёте неприятностей? — я старался говорить легко и непринуждённо.

— Ваш город так и тянет на неприятности. А ещё и пошлины такие, что и торговать скоро станем в убыток. — моряки заржали. Есть в этих больших и добрых ребятах своя особая романтика — загорелые, изведавшие множество стран и женщин, они словно стали кусочком той жизни, о которой мечтает не ведающее о трудностях путешествий большинство. Не было цинги, пиратов, жёсткой дисциплины и суровой иерархии в закрытом обществе мужчин, были лишь розовые закаты, соединяющиеся с высокими, но при том совершенно неопасными волнами, острова с зеленью пальм, заграничные города с незаканчивающимся пивом… хочу стать моряком.

— О чём задумался, мужик? — спросил уже один бугай. Второй куда-то запропастился.

— Да так, думаю, где бы теперь достать выпивки. — я собирался уйти, но моряк бесцеремонно схватил меня за кисть. Я сжал кулак. Впервые за долгое время он стал похож на орудие, а не на прибор для раздавания щелбанов.

— Подожди, сейчас наш боцман придёт, может скажет чего, даст бутылочку… — обмениваться с серьёзным человеком на галстук в мои планы не входило. Если моряки и могли отдать бутылку, закрыв глаза на правила, то боцман подымет меня на смех.

— Нет, спасибо, я лучше куплю водки.

— Да погоди ты! — мало того, что мою руку не отпустили, так ещё и так сильно дёрнули, что я был вынужден упасть в объятия моряка.

Поняв опасность такого положения, я мигом вырвался из хватки, покраснев от злости. С трудом сдерживаемые кулаки ожидали решительных действий… Для начала я с силой толкнул этого урода, надеясь, что он свалится в холодную воду, но тот и бровью не повёл. Дай бог, сдвинулся на шаг.

— Ты нарываешься. Не стоит меня злить, юнец.

— Да? — моряк усмехнулся и скрестил руки на груди. Мощные бицепсы могли порвать его легкую куртку.

Обстановка накалилась…

— Приветствую, мистер Браун! — я по-ребячески округлил глаза, услышав сей могучий голос. Его тут не должно было быть.

Не поверив своим ушам, я поднял голову в сторону корабельного трапа. Оттуда спускалось приведение… не то чтобы данный субъект на самом деле был приведением, нет, этот человек был вполне живым и здоровым, но при нашей последней встрече мне показалось, что ему больше никогда не хотелось со мной видеться.

— Не думал, что встречусь с вами в порту. Полагал, вы спите до трёх! — шутливо сказало приведение.

— Мистер Гаус, ну как вы могли такое обо мне подумать? Я же, как-никак, детектив, и моя работа — просыпаться рано и делать вид, что работаю. — истерический смех.

— По правде говоря, мне очень любопытна цель вашего визита в порт. Что вы здесь делаете? — Седерик кивнул, и морячок, который чуть не получил от меня фингал, умотал на корабль.

— Могу спросить у вас то же самое. Что работнику психбольницы понадобилось на торговом судне? Никак морякам платят больше, чем медбратьям? Ай-ай-ай, чем же думает глупый главврач, не доплачивая своему первому работнику пару лишних монет.

— Я всё же первый спросил. — гигант обаятельно улыбнулся. Обаятельно только для него, естественно, потому как для меня он скорее с трудом открыл губы.

— Я приходил сюда поесть бутербродов. Знаете, у многих есть традиция — по утрам ходить в кафе около дома и вкушать плоды человеческого труда. Вот и я каждый день хожу к одному и тому же повару. Он делает такие жирные сосиски, м-м-м… уверяю, если вы возьмёте их в руки, то потом никогда не отмоете пальцев. — Гаус отчего-то знатно насторожился.

— Вы живёте около порта?

— Да. — без лишних сомнений соврал я. — А что вас так удивляет, мистер Гаус? Кто-то любит тишину, а я люблю вечный шум. Здесь сразу ощущаешь то, что живёшь в городе. — я провёл рукой по ряду нескончаемых кораблей, которые терялись в тумане.

— Уже и забыл, какой вы весёлый и болтливый. — я и сам это забыл. — Что ж, вы говорили, что вам нужен ликёр?

— Ой, да будет вам! — конечно я хочу ликёра, но надо поломаться для приличия. — Моряки сказали, что всё у них расписано по партиям…

— А вот и не всё. Мой брат, которого я имел честь навещать, здесь всем заправляет. Он то и несёт вам бутылку, а я вышел заболтать вас.

— Ах, хитрец! Хе-хе… — не слишком переигрываю? — Что ж, по поводу оплаты…

— Ничего от вас не требуется. — как славно.

— Нет, что вы, я заплачу… — тянусь к пустому и несуществующему кошелю.

— Не надо, вы так ловко раскрыли пропажу пациента, вам положена премия.

— Ну ладно, ладно, уговорили. — должен заметить, с большим трудом. Я еле сдержался, чтобы не достать огромный чёрный портмоне и не выписать вексель на солидную сумму.

Через пару минут вышел брат Седерика. Вопреки моим ожиданиям, он оказался невелик, особенно, по сравнению с исполином братцем. Рост ниже среднего, множество татуировок и, конечно, шикарный загар. В руках морячок нёс ликёрную бутылку.

— Приветствую, мистер Браун, я Антуан Гаус. Мой брат много о вас рассказывал. — я пожал руку и забрал бутыль. Жаль, сумки нет и я вынужден держать её в руке. — Как вы раскрыли дело, просто фантастика! — какой позор для детектива: самое простое в мире дельце — погулять по острову, называют чем-то невоображаемым. Того гляди, спрошу «вы знали жертву», а мне в ответ: «вы гениальный детектив!».

— Что вы, я просто сработал по схеме… тем более, после моего триумфального нахождения она же вновь сбежала?

— С чего вы взяли? — мой милый Седерик, твоё лицо — раскрытая книга. Читаю и умиляюсь, какие в ней написаны гадости.

— Недавно в больнице прогремел очень большой бум, вот я и решил, что только такая ловкая особа могла всё подстроить. Наверняка её кавалер решил поиграть в принца и освободить девушку из лап злого дракона.

— Скажете тоже, она у нас жила и проживает в прекрасных условиях. Тот взрыв, испугавший город, — обычный эксперимент главврача за территорией больницы, он у нас ещё и учёный. Признан самим герцогом! — Какой, оказывается, умный тип заправляет конторой безумцев и их подопечных. Больнице несказанно повезло.

— Хорошо, что моя догадка не оправдалась и у вас всё идёт замечательно. — что-то в облике Седерика говорило о том, что он может прибить меня с досады. Не любит, когда его промахи всплывают проще мёртвой рыбы?

— Прощаюсь и желаю удачи. — надо пожать братьям руки и пойти домой, чтобы занести ликёр.

— Последний вопрос, мистер Браун. — Седерик не отпустил руки. — А вы много нарыли на ту рыжую девицу?

— Нет, даже не пытался. Зачем мне это?

— Тоже верно. — медбрат отпустил ладонь и похлопал меня по плечу. — Прощайте.

Я подошёл к Антуану Гаусу.

— Прощайте, мистер Браун, удачного вам чаепития! — мы весело посмеялись.

Люблю общаться с теми, кто следит за девочками-подростками и ходит к ним домой. Они настоящие джентльмены и всегда предлагают прикурить на выходе из клуба.