Немного безумия (СИ)

Глава 15

Повсюду звенели гневные лозунги, лаяли транспаранты, беспомощно жужжали полицейские свистки. Улицы вдруг начали жить без ведома хозяина и закричали о себе во всю мощь.

Пока я бежал к дому Чейза Крамера, я натолкнулся на десятки разных требований, некоторые из них были и вовсе абсурдны: Требуем освободить барона Кобальта! Долой тиранию! Распустить совет! Эти безумные таблички гнали пинками, но они разрастались с удвоенной силой и говорили о себе в несколько раз громче.

Когда я подошёл к дому с 43 номером, мне окончательно промыли голову сотни различных крикунов. Данные ораторы легко отслеживали настроение народных масс и транслировали его своим охрипшим голосом, оплёвывая первые ряды, как бульдоги. Собаки с особым энтузиазмом подзывали к себе прохожих, тыкая в них длинным, скрюченным пальцем, и я часто становился предметом их странного желания найти собрата по духу.

Раньше я никогда не замечал, как люди ждут перемен. Толпы идут на огромные риски и убытки… и ради чего? Всеобщий сбор идиотов, настоящих глупцов. Что взбрело этим дуракам в их набитые сеном головы? Перемены — шиш, их скорее повесят на всеобщее обозрение и поглумятся во сласть, тыкая в подвешенный труп палкой. Не будет свободы!.. Я не верю. Отказываюсь верить в нищих, тупых как кайло людей, что не могут даже перемножать двухзначные числа.

Город стал одним опасным безумцем и с ним надо поскорее заканчивать. Скоро герцог введёт дополнительные войска и комендантский час. Борцам за свободу несдобровать, им утрамбуют голову в землю, а их детям пришлют грустную записку…

— Крамер, Открывай! — я забыл о правилах хорошего тона и начал лупить по двери, рьяно желая, чтобы она напрочь вылетела. — Немедленно открой! — Я бил, избивал ни в чём не повинную дверь и был нем к её скрипучим, визжащим просьбам. Так бы и рубил её кулаком, если бы она вдруг не открылась и не ударила меня по голове.

Бам! От удара по лбу я свалился на ступеньки.

— Что вам нужно? — вышедший на порог человек был явно не Чейзом Крамером. Какой из него Крамер, он даже не вышел на работу, негодник, и вместо этого пролёживал жирные смолянистые бока, растил колючую мерзкую щетину и пил, жертвуя сном и здоровым видом.

— Убирайтесь! Пошли прочь! — обнаглевший деревенщик пнул меня под ногу. — Валите, мистер детектив! Или вы пришли за оплатой? — какая едкая и противная ирония. — Тогда извиняюсь, как я мог забыть об оплате, нищий батрак с сталелитейного завода Ан-Рока, как я только посмел покуситься на вашу оплату! — Чейз рыдал. Разбитая ваза, порванный веник, топор без лезвия, абсолютно никчёмный и ненужный, жалкий настолько, насколько можно себе представить.

— Вот ваши деньги! — не успел я и отряхнуться, как в меня полетели мелкие монеты, коими не оплатить даже мой вечер, не то что полнедели работы. — Вы справились на отлично, все улицы сталелитейного ликуют! Слышите?.. — я прекрасно слышал галдёж людей и их тоскливые, рыдающие стенания. — Вот он, плод вашего интеллектуального труда, неподвластного простым смертным. Вот ваши старания! Все они там, рядом с полицией, ищут детей, которых никогда не вернут… идите прочь. Пошли вон, вам говорят! — Чейз попробовал столкнуть меня с порога, но вместо этого я сам напряг все свои мускулы и одним резким движением впечатал его в коридор, сдвинув коврик. Мясная туша повалилась на пол, запутавшись в собственных ногах.

— Что ты несёшь! — не давая Чейзу встать, я хищно налетел на него, придавил весом, и начал сыпать обидные пощёчины. Не отрезвляющие, а такие, какие могут лишить сознания лишь одним своим хлестким звуком. — Хватит скулить! — я вмазал по жирной щеке и ладони стало нестерпимо больно. — Ты отец или тесто для пирогов? Немедленно перестань!

— А вот и не перестану! — Каким-то образом Чейз сумел вывернуться и ответить мне оплеухой. Я свалился куда-то вбок, к стене с вздутыми от воды обоями. Там толстяк меня и прижал, удачно загнав в угол. — Я вам покажу, как брать чужие деньги и ничего не делать! — рабочий пнул меня коленом под дых. Я не остался в долгу и, прерывисто дыша, врезал локтем под это же колено. Нога хозяина дома вмиг согнулась в острый угол.

— Гадёныш, из-за этого дела я лишился всего, что у меня было! — я неловко сжал пальцы в кулак и выстрелил коротким ударом. Суставы костяшек подозрительно хрустнули.

Чейз тяжело распрямился и вновь оттолкнул меня к стене. По счастливой случайности он сумел выбить моё плечо.

— Я ходил к вам каждый день и даже не мог застать вас дома! Зато прекрасно видел, как вы пили в баре!

Я не стал мелочиться и ударил Чейза в носяру. Свин откатился назад и, налетев на вешалку с одеждой, опрокинул ту на пол. Двери были открыты, поэтому немногочисленных зеваки с нескрываемым интересом глядели на нас.

— Не тебе меня упрекать, слизняк! — я хотел врезать по челюсти, но промазал и упал в дружеские объятия волосатой груди.

— Жалкий алкоголик! — кабан стал на дыбы и отбил мне печёнку. Чудом я удержался от технического поражения и прихватил жирную ляшку, чтобы опрокинуть соперника на пол и дожать сверху.

— Бесхарактерный остолоп! — теперь мы валялись на полу и мяли друг другу одежду. Я растягивал Чейзу старый халат, а он мою новую бурую куртку. — На моего товарища, а я ничего не смог сделать! Нужны мне твои проблемы, у меня своих по горло! — я зачастил с пропусками ударов и схватил лишний по корпусу. От ноющей и стремительно нарастающей боли заслезились глаза.

— Врёте вы всё, у вас нет друзей! — из последних сил я поднял роковой локоть и вмазал им по черепушке Чейза. Негодяй оказался поверженным и обессиленно свалился на стянутый в несколько слоёв ковёр.

— Это была Маппи. Вы наверняка видели её около моего дома, блондинка. — Крамер почти не подавал признаков жизни и узнать об обратном можно было только с помощью его вздымающегося от сбитого дыхания халата.

— Правда?.. На девушку напали? — запыханные, выдохшиеся и вспотевшие, мы ненадолго остановились. — Вы наказали преступников? — как будто это для него так важно.

— Нет. — сказал я, постаравшись вложить в одно единственное слово всю серьёзность. Не знаю, удалось ли мне скрыть стыд.

— Слабак. — выпалил противник, случайно плюнув мне в лицо. Эта неприятная капля его даже порадовала — он ждал новой драки. К его разочарованию, я уже потратил свой неприкосновенный запас злости на сломленных людей.

— Вы правы. Я слабак. — от неожиданности Крамер знатно стушевался и даже отпустил мою измятую куртку.

Вот смех — моему недавнему сопернику стало совестно, хотя вина за драку лежит на мне.

— Извините… не стоило мне так говорить… ох! — Чейз с смущеньем запахнул халат и, встав с пола, сразу же прикрыл дверь. — Безумие, какое безумие… я дерусь со своим детективом.

— У вас есть на то причины. — как ни в чём не бывало, я поднялся с коврика, поправил куртку и, отряхнувшись, зашёл в гостиную к старому цветку. Он всё так же не вырос. — Есть закурить?

— Конечно. — по неизвестным причинам меня тянет к сигарете только в доме Крамеров. Наверное, в этих стенах особая табачная аура.

Чейз притащил дешёвые, дурно пахнущие сигареты. Я с удовольствием сделал затяжку и выпустил проедающий лёгкие дым. Как приятно медленно убивать себя противными сигаретами и чувствовать их горечь на губах! В мерзком курении бумажных папирос безусловно есть романтика. В конце концов, сама романтика и состоит из медленной смерти. Она для него горит, а он для неё умирает. Что может быть поэтичнее смерти и духовного разложения, тлена и праха, сдобренного неудавшимися мечтами?

Два холостяка вмиг заполнили пространство белым маревом.

— Когда у меня родилась Дженни, я бросил курить. Когда она ушла из дома, я снова начал. Настоящее кольцевая композиция. — мужчина усмехнулся.

— Да, похоже на то. — я немного посмеялся. Иногда надо криво улыбнуться, а то и жить не хочется. Что это, спрашивается, за жизнь — без самообмана и лицемерной улыбки.

После хорошего удара Чейза голова жутко болела. Действие цистгана быстро ослабевало. Мне хотелось ещё, но я старался сдерживать желание достать обезболивающее и вместо этого болтал чуть ли ни о погоде, оттягивая самый важный момент беседы:

— У вас хороший удар с левой, должно быть, она у вас рабочая.

— Верно. Ваша правая тоже ничего, на нашем заводе вы бы могли посоревноваться даже с бригадиром. — Чейз умеет давать комплименты.

— Что, этот бригадир так силён?

— Бычара. Руки побольше ваших…

— Не верю! Таких людей просто не существует, выдумки.

— Хе-хе… — на последнем издыхании засмеялся мистер Крамер, cкорее всего, из жалости. — Хе-хе. — и повторил, закрепив своё унылое положение сухофрукта в забродившем компоте.

Когда сигарета подошла к краю, я не знал, куда деть остатки. Чейз помог мне в определении и скинул всё в цветок.

— Всё равно он не растёт. — я ощерился и скинул пепел в то же место.

Время поболтать о важном.

— Чейз… я догадался, кто выкрал вашу дочь и других детей сталелитейной улицы. И даже понял причины этого преступления. Они поначалу покажутся вам очень странными, но…

— Рассказывайте уже! — у Чейза наконец загорелись глаза. До того в них не было и искорки.

— Стоит начать с того, что в этом замешан Дейв. — пареньку нет и двадцати, а он уже попадёт в ад. Весь город туда попадёт, так что он оказался самым умным.

— Я так и знал! — Чейз негодующе стукнул по столу и пепел в цветке немного поднялся. — Этот ублюдок только и хочет, что побольше денег. Что, он продал Дженни на запад и теперь в бегах?

— К счастью или к сожалению, нет. Его нанял один моряк, его зовут Антуан Гаус.

— Ни о чем не говорит, кроме как о подтверждении моей теории. Моряк и запад — вполне вяжется…

— Это и не должно вам ни о чем говорить. Антуан Гаус — обычный боцман на корабле, торгующим ликёром. Важно другое: его брат, Седерик, правая рука главы лечебницы.

Брови Чейза поползли на лоб.

— Мою дочь выкрали по приказу главврача какой-то психушки?

— Или Седерик занимался этим сам… но я решил, что он не очень-то умён для такого. Если медбрат и занимался похищениями, то передо мной очень ловко играл средней руки дурака и никогда не показывал своего настоящего интеллекта. Так что… Да, вашу дочь с огромной вероятностью похитили по приказу главврача.

— И зачем этим тварям нужна моя дочь? Мало идиотов в городе, надо набирать среди нормальных людей?

— Как бы вам объяснить… она же родилась в ныне сгоревшем роддоме, верно?

— Да. И что из этого?

— Всё дело в том, что главврач раньше там работал. Он мог видеть кое-что странное при рождении ребёнка, может, совершенно случайный всплеск… магии.

— Чего? — Крамер был готов покрутить пальцем у виска и самовольно сдать меня Седерику Гаусу для лечения. — Вы тронулись умом, какая ещё магия? Её не существует, осталась в сказках трёхсотлетней давности. Чушь! Кто вам это наплёл?

— Какая разница, верите вы в это или нет? Важно то, что главврач верит… Я читал его биографию, он работал в этой больнице около своего дяди, тоже главврача, и, между прочим, на солидный должности главы одного из родильных отделений. Он вёл операции.

— И при чём тут ваша несуществующая магия?

— Роддом стоит прямо над пересечением… — как бы сказать попроще и не при этом выглядеть дураком? — Роддом стоит прямо над подземным храмом, что…

— Храмом? — Чейз окончательно одурел от такой странной информации. — В каком смысле… в подземке есть храм?

— И ещё какой! Огромный, взгляд теряется в сводах… но сейчас не об этом. Тот, кто рождён над храмом, — оставлю потоки при себе, — Обладает способностью к магии. Не знаю, какой именно, но обладает. Все, кто родились в сожжённом роддоме — маги, Чейз.

— Что, и моя дочь… тоже?

— Да, и ваша дочь тоже. Не знаю, может главврач хочет добиться тех же знаний, что получил и я, затем и собирает одарённых магией детей.

— И если мы скажем ему это всё, то…

— Нет, Чейз, он никогда не выпустит тех, кто может сказать о его преступлениях. — мужчина мгновенно осел в размерах. — Но мы добьёмся справедливости и отправим этого негодяя на плаху, а вашу дочку освободим, как и многих других детей. Только вот, я не совсем уверен, что всех детей выкрала больница…

— Почему это?

— До этого времени лечебница работала тихо и брала по чуть-чуть. А тут резкая пропажа, очень уж заметная… Но сейчас это не так важно. — главное — взять след. — Чейз, мне нужна ваша помощь, чтобы мы могли прижать Седерика и главврача к стенке.

— Говорите. Я помогу вам во всём. Если надо кого-то убить — убью. — Крамер был настроен крайне решительно. Я даже испугался его секундного приступа кровожадности.

— Вы знаете парня по кличке Прут?

— Главная причина сплетен и стыда в нашем районе, его ненавидят абсолютно все. Беспредельщик и тунеядец, позор достойного отца.

— Мне нужно встретится с его семьей.

— Вы ничего им не сделаете?

— С чего вы взяли, что я им угрожаю?

— У вас такой злобный вид, когда вы упоминаете Прута…

— Просто этот моральный урод мне не нравиться. — что-то я переборщил с показом моего безразличия к семье Прута. — В общем, вы отведёте меня к дому этого недоразумения, а сами выйдите на сталелитейную улицу вместе с листком и ручкой.

— И что я буду писать?

— Вы опросите всех ваших соседей. Если поинтересуются, то скажите, что для частного детектива. Моё имя не говорите под страхом смерти. Скажите им лучше вот что: «мне нужны имена тех, кто пропал, чтобы детектив мог раскрыть дело. Всех, даже не ваших детей. Просто тех, кто пропал на вашей памяти. Всех, кого вспомните».

— И зачем нам эти имена?

— Я постараюсь попасть в городскую больницу. — прошлый раз меня оттуда выкинули. — И сверится с делами тех, кого загребли в психушку, у них общие архивы. Если совпадения будут слишком очевидны, то я наведаюсь в лечебницу с полицией.

Мистер Крамер засиял, как начищенный керамический унитаз. Похоже, осознание того, что каких-то негодяев могут прижать к стенке, очень сильно помогает в выделении гормонов радости.

— Всё же вы не слабак, Джеймс. — люди любят разубеждаться, если ты делаешь им хорошее, как и наоборот: разубеждаться, если делаешь им плохое. Когда плохое и хорошее слишком часто меняется, человека начинают называть обаятельным.

— Не знаю, Чейз. Иногда мне кажется, что я просто получаю от жизни кулаком по морде и не отвечаю ей. Ну да это так, ненужная лирика.

часть 2

Мы стояли у дома проклятого насильника. Номера этого здания говорить нет смысла, он совершенно бесполезный и ни о чём не скажет.

— Чейз! — дверь отворилась. — Привет… а это кто ещё? — Крамера поприветствовал худой мужичок среднего роста. Он кивнул в мою сторону и стал в защитную позу, сложив руки домиком. Обычный работяга.

— Рузвельт, это мой детектив. Он ищет дочку. — я легонько наклонил голову, как и подобает уважаемому детективу. Несуществующего цилиндра предпочёл не снимать.

— Что, мой сын как-то замешан в пропаже твоей дочки? — Рузвельт крепче схватил дверную ручку. — Поганый трус. Только и может, что издеваться над слабыми людьми и приводить в мой дом жертв. Скорей бы его уже проткнули где-то на углу. — Я рассчитывал пожурить отца за деяния его сына, но, судя по всему, он и сам с этим прекрасно справлялся.

— Рузвельт, детектив просто хотел поговорить о… — обвиняющие речи сбили Крамера с мысли.

— О том, где может находится ваш сын. Он знает важную информацию для следствия и намеренно скрывается. — помог я сформулировать предложение бедному Чейзу. Крамеру ещё не достаёт опыта, но потенциал у него есть. Крепкая наивная морда и большие руки — главное в любом детективе.

— Помогу, чем смогу. — хозяин приветственно отошёл от двери, чтобы впустить нас. — Проходите… Чейз, ты не зайдёшь? — Крамер уже вытащил листок из-за пазухи и спустился с порога. Слава богу, он умел писать и нумеровать, поэтому учить его буквам не понадобилось.

— Рузвельт, мне надо по делам! — нервозно выпалил Чейз, вглядываясь в пустой лист. Казалось, там таилась разгадка бытия.

Не ожидая повторного приглашения, я зашёл в дом… Но, стоило мне зайти в коридор, как я резко кое о чём вспомнил и, задев уже прикрывающего дверь хозяина плечом, стрелой выбежал к товарищу по следствию. Получилось нагнать его только у дороги.

— Мистер Браун, что вы хоте…

— Чейз, есть ещё одна просьба. — я наклонился к удивлённому Крамеру чуть ближе. — Как только напишите список, вы ведь пойдёте сюда, верно?

— Да, да, мы это уже сто раз обговорили! — торопливо воскликнул Чейз, переминаясь с ноги на ногу.

— Если вы при подходе к дому заметите на улице, скажем, моряка… Низкого, загорелого, с синими татуировками на шее, то вы зайдёте в дом и скажете мне: «вас ждёт Джеки». Всё поняли?

— Моряк — эта та свинья, что…

— Не вздумайте нападать на него или того хуже, следить за ним. Поняли? Выбросьте из головы, даже если ненароком подумали. Чейз, этот человек крайне опасен. Если заметите его, то скажите, когда зайдёте в дом…

— Вас ждёт Джеки. Понял. — мы пожали друг другу руки. — Удачи.

— И вам, Чейз… Аккуратнее, за вами могут следить.

На этом мы попрощались. Чейз пошёл по своим делам, а я по своим — к мистеру Рузвельту. Он уже с минуту стоял с распахнутой настежь дверью и явно чуть-чуть примёрз, хотя на нём был тёплый халат и пышные тапки. Весь вид мужчины говорил об обиде за такое неуважительное отношение.

— Извините, я забыл сказать Чейзу важную деталь следствия. — промямлил я ради приличия и вновь залез в дом.

Это был миленький, хороший таунхаус, с недорогим качественным ремонтом и приятной гостиной светлых тонов. В гостиной игрались две девочки, на вид им не было и десяти. Свезло родителям: их дети слишком юны, чтобы родиться в знаменитом роддоме.

— Лили, это детектив. — хозяин дома обратился к женщине, посиживающей около двух сестёр. Дама вязала шарф с помощью спиц. — Он хочет поговорить с нами о Ригарде. — Ригард — красивое, гордое имя. Жаль, с его хозяином всё ровно наоборот.

— Девочки, идите наверх. — хозяйка погнала малышек на второй этаж и уселась рядом с мужем на диван.

Я же облюбовал удобное мягкое кресло. Впервые мне выдали столь почётное место, что не может не радовать.

— Что ж, Лили и Рузвельт, не буду юлить — ваш сын замешан в преступлении, которое сейчас гремит по улицам. — бедные родители. Огорчение вновь напомнило о себе болью в сердце. — Мне как можно быстрее надо найти Ригарда. Клянусь честью, я ему ничего не сделаю. Максимум — сдам в полицию, где он получит справедливый суд. Но для этого мне нужны его адреса. Где он обычно прячется и так далее. Знаете названия улиц, номера домов?

— Видите ли, — начала жена Рузвельта, — мы в это не верим. — а я надеялся, что всё пройдёт легко. Не хотелось бы давить, угрожать или уж тем более прибегать к насилию. — Не потому что мы верим в его внутреннюю доброту, нет, мы знаем, что вырастили преступника, — реальный взгляд на положение вещей, уже лучше, — но всё дело в том, что наш сын сам стал жертвой непонятных сил и пропал, как и его друзья.

— Пропал? — точно!.. Ригард чуть старше Дженни. Конечно, он тоже родился в старом роддоме.

— Его подельник, Чак, — тот самый молот. И смех и грех. — приходил к нам буквально с час назад. Ригард пропал прямо в их логове, как и Дейв, Чарли, Люсьен… — как главврач умудрился украсть такую уйму народу — не представляю. Скорее всего, это был и не он, а кто-то другой. Конкурент по разводу магов в оптовом количестве. — сейчас их банда проредилась почти на половину.

— Слушайте, — я быстро сменил тему, не то скоро мы зайдём в тупик, — а вы знакомы с матерью Дейва? Это друг вашего сына…

— Да, да, конечно! Мы с ней даже дружили. Работали вместе в столовой, только вот я осталась, а Азалия уволилась. — издевательство над моим слухом. Коротконогий худой ублюдок — Ригард. Толстая жестокая хабалка — Азалия. А мерзкий алкоголик без будущего — Джеймс.

— А что вы, собственно, хотели от Азалии? — спросил Рузвельт с наглым подозрением. Скорее всего, если они так хорошо знают мать Дейва, к ним приходила полиция. Может, даже говорила про меня, если Седерик умудрился додуматься до хорошей подставной деятельности. Стоит показать, что я не знаю о смерти женщины, чтобы отвадить от себя подозрения.

— Я хотел поговорить с ней о сыне, как и с вами.

— Видите ли, она умерла. — как жаль. А я не знал и не купался в её крови, как умалишённый. — И вы — первый подозреваемый, у неё нашли вашу бутылку ликёра. — Седерик Гаус, сукин сын! Мой план посыпался и теперь я выгляжу в глазах этих людей завравшимся убивцем с плохим алиби.

— Я не убийца. Мне нет смысла мстить Азалии. Если бы я захотел мести, то убил бы только вас. — обвиняющий Рузвельт стушевался. — Если хотите, то ради собственного спокойствия можете доложить обо мне полиции, как только я уйду.

— Нет, нет, что вы, мы верим вам! — пролепетала Лили, как птичка. — И мы поможем. Спрашивайте об Азалии всё, мы ответим! — с виду эта женщина действительно мне доверяет. Но не стоит обманываться: женщины очень коварны. Это не камень в их огород, а факт — мужчин легко раскусить, но вот дамы могут легко обвести противоположный пол вокруг пальца.

— Азалия не хотела вам что-нибудь рассказать? Может, предлагала собраться вечером и обсудить дела насущные?

— А как вы узнали? — удивлённо спросил Рузвельт, на миг сняв маску серьёзности. Его напряжение не давало ему спокойно сидеть, поэтому он усиленно потел и зачем-то вдавливал голос, делая его грубее и суровее.

— Мистер Рузвельт, людей убивают в основном по двум причинам: у них есть деньги и их можно украсть или же у них есть информация и она не должна просочиться за пределы комнаты. Мать Дейва — нищенка, у неё нет ни гроша, да и обычный грабитель не стал бы так измываться над ней. Значит, причина смерти — информация.

— Она хотела признаться нам в чём-то, это правда. — согласился хозяин дома, хмуря брови.

— Это связано с любовником, верно? — пока я раскрывал только свои знания, не находя новых. Неудачно.

— Да! — Лили изумилась от моей проницательности, как приятно. — Азалия говорила, что её любовник слишком сдружился с нашими ребятами и плохо влияет на них. Он, к слову, моряк. — Антуан Гаус, я тебя прибью.

— Моряк? Она называла его имя?

— Нет, она и личность его долго держала в секрете. — и очень ошиблась. — А сегодня на рынке будто прорвало! Приглашала вечером в гости и обещала рассказать мне всё. Не знаю, что значит это «всё», но, наверное, что-то очень важное.

Седерик пошёл за мной, чтобы взять бутылку и оставить её в квартире убитой, а Антуан отправился к Азалии… А я даже не смотрел по сторонам. Позор. Я опять не оправдал ожиданий и теперь вынужден скрываться.

В дверь постучали.

— Мистер Рузвельт, надо открыть. — я ещё и умудрился приказывать в чужом доме, верх неприличия. — Если это полиция, то скажете, что жена не одета и надо подождать пару минут.

— Хорошо. — хрипло пробурчал хозяин дома и резким шагом вышел в коридор.

Я напрягся до основания, внутренне готовясь прыгнуть в окно. Не все полицейские ждут, пока дама оденется, некоторые изрядно умнее, поэтому любой резкий звук приравнивается к причине для побега.

Вскоре к нашей компании добавился Чейз Крамер. Гостиная, мягкие подушки, дождливый вечер — время заварить чай и сыграть пару кругов в покер.

— Мистер Браун… вас ждёт Джеки. — с интригующим придыханием, намекающим на то, что в словах кроется тайна, Чейз Крамер объявил заранее приготовленную новость.

Эти бессмысленное словосочетание означает, что вскоре здесь окажется полиция. Может, она уже оцепила квартал и готовится к штурму.

— Вы очень помогли, спасибо. — обратился я к супругам со всем уважением, после чего поцеловал Лили руку. Рузвельта предпочёл не целовать, он и так недоволен, что я мастерски охмурил его миловидную жену. — У вас есть запасной выход? Не хотелось бы светиться на передней улице.

— Конечно, пройдёмте. — Рузвельт потопал к деревянной летней дверце, как заведённый солдатик. Он явно о чём-то догадывался, но не спешил кидаться с обвинениями, помятую свою прошлую поспешность.

У входа мы распрощались с хозяином дома сухим рукопожатием. Он так ничего и не сказал, но его молчание и бегающий по крышам взгляд красноречиво говорил: «Я знаю, что мой дом ещё навестят по вашей вине, мистер Браун, и я вам это припомню». Я старался не обращать на это внимания и судорожно ждал, пока раздающий любезности хозяйке Крамер не подойдёт ко мне.

— Мистер Браун, может я пойду с вами? — спросил Чейз, взяв меня за руку и незаметно передав список имён, измазанный чернилами. Я спрятал его в внутренний карман куртки.

— Нет, Чейз, вам не стоит показываться рядом со мной. Сейчас я вне закона. — я попытался спуститься, но надоедливый Крамер ухватил меня за рукав.

— Когда мы встретимся?

— Не знаю, Чейз, даже не представляю. — я аккуратно убрал с куртки грязные от чернил пальцы. — Может, после того, как я освобожу вашу дочь или вы будете свидетельствовать в суде по делу об убийстве. Как всё обернётся… я не знаю. — пока мой путь овеян туманом. Хотя, символичнее было бы сказать, что он овеян дымом от сигарет.

— Покажите, что у вас ещё есть порох и вас не сломать полицейским аппаратом. — Крамер, Крамер, откуда эти плохие мысли о государстве? Неужели проповеди действуют и на тебя?

— Удачи вам, Джеймс Браун. — Двое громил пожали руки. Моя, как всегда, больше.

Я вышел. Стоило мне спуститься на одну ступень, как дверь с треском закрылась и свет из гостиной пропал. Вокруг были лишь сонные полутени и нарастающий закат, задёрнутый мрачными тучами, как тяжёлой провонявшейся шторой.

Я поспешил на восток. Счёт шёл уже не на дни, а на часы. В городе назревало что-то нехорошее, я чувствовал это.

Пройдя задний двор, я оказался в узком проулке из стен красного кирпича. Пробежать десяток улиц, прячась в тени, и я у городской больницы. Главный вопрос — как убедить доктора помочь мне?

«Ты ещё что-то можешь, Джеймс.»

Удар. Локоть вылетает, как пушечное ядро, и оглушает намертво. Я свалился на землю, сжав зубы.

— А я всё думал, что ты сделаешь, если тебя ударить. Оказывается, ничего. — матрос заржал, как и его товарищ, еле помещающийся в проулок. Молодость — великая сила, увы, мне больше недоступная. — Ты ещё пытаешься встать? — морской обветренный сапог пнул меня под рёбра. Я повалился. Бессилен. Как всегда.

— Рурк, а может не будем его в полицию? Закинем на борт, да на острова. Он толстый, дорого будет стоить.

— Нет, боцман ясно сказал — приведите в полицейский участок и сдайте в руки правосудия за плату. Так что подымай.

«Нет, нельзя, я должен стоять на ногах хотя бы до той поры, пока дети не вернут родителей. Вставай, мясная туша, гремит набат. Пожар! Убийство! Смех и плач! Вставай, вставай… ты ещё что-то можешь, Джеймс Браун»

— Вставай, детектив, пора рассчитаться! — громила взял меня за шкирку и начал подымать, как облезлого котёнка.

Я наконец нашарил рукоять в карманах.

— А ну развернись, с тобой говорю! — меня резко перевернули до позвоночного хруста. Взгляд весёлого матроса на миг задержался на странном предмете в моей руке. Моряк даже успел скривить губы и неверующе моргнуть… Чувствую, как рука упёрлась во что крепкое. Должно быть, мощные мышцы живота.

Нож вошёл по рукоятку. Матрос немного сник. Губы потеряли цвет, глаза опустели. Струйка крови потекла по моим пальцам. Человек упал. Ему больше не встать и уж точно не быть матросом. С таким ранением люди долго не живут.

— Ублюдок! — разъярённый Рурк напряг свои огромные бицепсы и с замахом ударил меня в голову. Ему больше не хотелось сдавать меня в полицию, уже хорошо.

Я присел но ногах и молодецкий удар прошёл мимо моей черепушки. Матроса знатно понесло и он подвернул ногу, открыв бок, и тогда я моментально ударил по его рёбрам огромным кулачищем.

Рурк согнулся в три погибели и припал на колени. Мой локоть со всей возможной силой врезал по его затылку. Молодой человек упал к моим сапогам, как мешок. Его шея еле поднимала резко потяжелевшую голову… я размахнулся и со всей мочи врезал ногой по глупой морде. Рурк свалился без чувств.

Я подошёл к его товарищу с бледным лицом цвета ядовитых грибов.

— Извини, парень. Выживешь — твоя заслуга. — я вытащил нож из полумёртвого тела и кровь полилась рекой.

Я погнал прочь из проулка. Мысли мои витали лишь о больнице.