Немного безумия (СИ)

Глава 14

Брюки, колючий свитер, грубая куртка… что ещё нужно для счастья бедному детективу? Может, только жаренные на вертеле сосиски и кружечка пенного. Потребности в еде и одежде нельзя просто так игнорировать, иначе со временем организм начнёт игнорировать вас и свалится от чего-то несомненно опасного, например, бронхита или голода.

— Что лыбишься? — вопроса похуже надо ещё поискать. Не люблю эти хамские буквы, ох, не люблю. Во всём мире данный тип предложений используется только перед благородной заточкой в пузе.

— Представляешь, Вивиан, никто не покупал мне курток. — сказал я и заискрился, как триумфальные свечи. Дешёвое сравнение, впрочем, как и причина искр. — Так почему бы и не улыбнуться? Я получил бесплатные тряпки и ненужные куски материи, так что время порадоваться, как ни радовался никогда в жизни.

— Врёшь, детектив. У таких балбесов как ты всегда есть жена, которая покупает им бельё и шмотки. Непреложный закон: Джемсы Брауны не выживают в дикой природе. — нет бы, уплести ненароком что-то важное, так нет же, мы будем разбирать мужские архетипы…

— Она как-то не покупает мне курток. — спустя секунду раздумий пробурчал мой заунывный бас. — Я обеспечиваю её всем необходимым, собственно, как и себя любимого. Так делает большинство достойных мужчин.

Все остальные мужчины, просьба сильно не обижаться. Я не то что бы против, когда свежую зарплату спускают в казино назло сексистским стандартам общества, но всё же, такое весёлое расточительство как-то уж слишком больно бьёт по желудку и браку, а значит, ему в моей жизни не место. Тем более, у меня давно нет жены, значит я могу говорить о ней сколько душе угодно, привирая, какой я хороший муж. Возвращаюсь рано, играю в бильярд по вечерам и покупаю цветы каждое воскресенье… Что, не верите?!. И зря.

— А какая она, твоя жена? — поинтересовалась подземная певичка, выстукивая маленькими каблуками ритм. Каменная кладь в подземном мире, по которой стучат женские ножки, что может быть более завораживающим? Всё такое разное, но при этом обладает удивительной схожестью с Ан-роком.

— К чему тебе знать обо мне и моих родственниках? Составляешь досье?

Мы шли по рынку. Взрослые покупали детям леденцы в виде любимых животных: петушков, кроликов, бабочек. Фонарики низко висели над прилавками со сладостями и я постоянно цеплял их головой, хотя мне всегда казалось, что я не шибко отличался ростом.

Красивые, обёрнутые то ли в бумагу, то ли ещё во что, эти фонарики делали местным настоящий праздник… Но смотря на них, весёлых и ярких, я всё равно продолжал скучать по небу. По тучам с металлическим блеском, по свежему воздуху без непонятных примесей. Кому нужны волшебные фонари и обещанный праздник, если он под землёй и грудой костей?

— Ты мне интересен, Джеймс Браун, поэтому и спрашиваю. Хочу узнать о тебе получше, прежде чем ты смотаешься наверх.

— Давно мной не интересовались женщины. — может, только Маппи. Конечно же, без всякого наёмка на любовные отношения, мы для такого слишком разные по характеру и по возрасту люди. Юная блондинка просто интересовалась моей занимательной биографией, в особенности тем, что мне самому было и не очень-то интересно. Вот кому нужно знать, сколько времени я тратил на один стул в свои лучшие профессиональные годы? Или почему я любил вырезать игрушки? Только Маппи, никому другому.

— Я интересуюсь тобой не как обычные женщины, морячок. — Вивиан нарочно толкнула меня плечом, скалясь, как степной волк. Того гляди, съест.

Мы наконец вышли из душного рынка и двинулись к одной из хлипких башен.

— Мне просто крайне любопытно то, как живёт человек из пророчества. — припеваючи. Сплошной курорт: легкий бриз и пальмы над головой… эй, где мой кокос, я его тут оставил! — Не болит ли у него голова сильнее, чем других, нет ли ничего особенного в его великой жизни?.. Может, он и спит не так, как все, этот человек из легенд: не на боку, а на животе.

— Я сплю как придётся. — и где попало.

— Много работаешь? — много пью… хотелось бы мне так ответить, но это будет слишком импозантно.

— Да, тружусь, не покладая рук! — я взялся за кран, поспешно надавил на протёртую временем ручку, и лифт начал подыматься к поверхности.

Жалкая конструкция дрожала ещё сильнее, чем в прошлый раз, но я уже привык к этому и не сильно переживал… или, по крайней мере, ловко делал вид, что не особо волновался. И что-то мне подсказывает, что делал я это вполне убедительно: стоявшая рядом Вивиан не пыталась паясничать.

— А мне вот что интересно, — я подкинул дров в затухающий огонь беседы с неприятным запахом дыма и гари. — какому идиоту взбрело в голову намалевать пророчество про обычного городского детектива? Там прямо так и написано, Джеймс Браун?

— Оно, конечно, прямо не сказано… — судя по тому, как женщина неубеждённо начала говорить, их «пророчество» довольно стандартизировано и под него можно подогнать любого человека, который ненароком заскочил на яркие фонари с бумажной обёрткой. — Там просто говорится, что в такое-то время такой-то мужчина, связанный с магией нерушимыми узами, придёт в нашу подземку. И он будет непременно детективом.

— В то время, когда писались ваши так называемые «пророчества», ещё не было такого понятия, как детектив. — шпилька в глаз всем святошам и фантазёрам.

Лифт закончил своё движение и ознаменовал конец пути протяжным скрипом. В пылу беседы я и не заметил, как страшно дёргалась мерзкая платформа: она была лодкой в океанский шторм, а мы неловкими гребцами. Что-то мне подсказывает, что следующий морячок, ненароком зашедший в лифт, сломает себя шею и покинет мир с песней… точно, он ведь не сможет петь. Вот досада.

— А вот и были тогда детективы, я в этом уверена! — упёрто вякнула женщина, для убедительности топнув ногой. Платформа пошатнулась. — Не смей так говорить про пророчества…

— А то топнешь ещё раз? — я усмехнулся и по-юношески выпрыгнул с ненавистного мне лифта. Мой явный триумф немного подкосили дрожащие ноги, но это так, мелочи великой победы, одержанной в суровом бою с женщиной.

Впереди вырастал очередной туннель… Опять канализация, впрочем, мы от неё и не уходили.

Вивиан вышла с машины дьявола и агрессивно потопала вперёд, наклонив голову как мускулистый бык на юге. Помимо этого, она демонстративно топала по лужам, чтобы я мог услышать их недовольный плеск и «бульк», и только ещё не свистела, как раздосадованный чайник, недополучающий внимания… обиделась. Тоже мне, ранимая душа. На таких воду возят и делает что похуже. По крайней мере, так гласят народные поговорки, а я им всецело доверяю.

Я еле-еле поспевал за неуловимой девушкой 96 лет. Кто знает, виной тому её бешеная скорость или моё дикое любопытство? Всякие предсказания, пророчества, легенды — казалось, что за нелепица, но они, не смотря на весь их абсурд, будоражили воображение и вызывали ни с чем не сравнимое желание познания. Тем более, раз в этом всём замешан детектив, а я, как удачно сложилось, именно детектив, это не может быть обычным скучным совпадением… Но не всё, что хорошо совпадает, зовётся магией. Даже если она и есть, эта магия, это не отменяет того, что большинство разгадок крайне просты и не требуют мифических объяснений. Дедукция спасёт мир, хоть и ввергнет его в уморительные логические цепочки, я уверен в этом так же, как и уверен в том, что Джеки любит чай с тремя ложками мёда.

Чтобы разузнать о странных гаданиях поподробнее, мне пришлось ускорить шаг: Вивиан передвигалась довольно быстро. Возможно, из-за небольшой капельки злости в её буйной смеси из горького кофе и сладкого голоса.

— Расскажи мне о пророчестве. Что там написано? — спросил я, как только догнал её.

— А зачем тебе? — Женщина вдруг остановилась и я неловко врезался в неё. — Ты же не веришь в магию, запутанный человек, называешь нас всех обманщиками и считаешь умалишёнными, хотя наверняка и сам видел то, что не поддаётся никаким объяснениям. К чему тебе знать свою судьбу, неразборчивое дитя? — ради внятного ответа придётся пропустить пару занятных оскорблений и вернуться к ним в конце.

— А если я вдруг поверил в пророчества?.. Так же, как твой босс. Вдруг мне хочется узнать свой путь и я верю в ваши… в ваши предсказания.

— Мой босс? — и это всё, что ты услышала, дура?

— Бургомистр.

— Кто-кто? — на неё синонимов не напасёшься!

— Староста, командир, хозяин, называй как хочешь. Тот хрен, что спас меня и вытащил из воды.

— Во-первых, он никакой не хрен. — Вивиан ткнула мне в грудь кулаком. Я ненавижу эту ненормальную тётку. Всё больше верится в её возраст: люди к старости становятся ужасно несносными. — А во-вторых, он мне не хозяин. Мы с ним друзья и коллеги по ремеслу, только он на полвека старше. Уяснил?

— Не разговаривай со мной так, я тебе не алхимик, могу в случае чего и мозги вправить. — я надвинулся на озлобленную змею, чтобы испугать её своей тенью, но та и ухом не повела. Может, ловко притворялась, а внутри дрожала, как кролик.

— Ты слишком добрый для избиения старушек, Джеймс Браун. Тем более, раз ты фаталист, то должен положиться на меня, то есть лицо судьбы. — скорее другое место — Филейная часть судьбы.

— Я фаталист крайне своеобразный. Не пытаюсь ничего изменить и иду по накатанной, но стараюсь делать преимущественно то, что мне нравится. Бить лица — одно из таких увлекательных занятий. Развивает в человеке духовое.

— Судьбу не исправишь и не подстроишь под себя, как кресло. Всё уже давно написано И предсказано. «И войдет он в разрушенный замок, и дрогнут его уста, увидя призрак прошлого, и бросится он в ноги перед его величием, чтобы в святых начинаниях. Вместе они построят новый мир, мир магии и добра…

— А единороги будут?

— Ты… — бабушка рискует умереть от инфаркта. Не самая плохая смерть для трущоб, я делаю ей одолжение.

— Что, уже и спросить нельзя? — навеселе… по крайней мере я уж точно не был расстроен, мы двинулись дальше, только вот мне уже не хотелось домой: словно ветреная девица, я захотел приключений. Когда я ещё увижу какой-то старинный храм? Если бы Седерик хотел, то он бы уже давно повесил на меня все смертные грехи и лишней спешкой мне ничего не исправить. Если повезёт, я просто вернусь домой и пойму, что все вещи на месте, а если не свезёт, то меня повяжут ещё на входе и нет никакой существенной разницы в паре часов.

— Вивиан, я хотел сказать, что…

— Уже пришли. — я удивлённо огляделся по сторонам. Кроме склоченного из досок мостика, ведущего в коридорчик поуже, вокруг ничего не было. Ни лестницы, ни верёвочного каната, ни стремянки. Как местные поднимаются наверх, силой мысли? Просят спустить косы девушку в башне?

— И где выход?

— Какой ещё выход, мы пришли в храм! Вон он, пройди по мосту и упрёмся в стальную дверь. Она всегда открыта, единственный священник церкви сейчас бродит по канализации. К слову, это тот самый «хрен».

— Значит, ты без разрешения отвела меня в церковь? — внутри ликую, но снаружи яростно злюсь. — Я же чётко сказал, что мне надо домой.

— Да я по твоим глазам увидела, что ты сюда хочешь. Я же, как-никак, алхимик.

— И как связана алхимия и возможность читать по глазам?

— Как-нибудь, да связана.

С раздражённым видом я двинулся вперёд. Мостик не внушал доверия, впрочем, как и всё, сделанное местными. Такое чувство, что они в жизни не видели молотка и гвоздей. Так криво сбить доски мог только слепой плотник с одной рукой. Причем, этой самой рукой он не бил, а прикуривал, делая мост исключительно ногами.

Храмовая дверь вскоре возникла перед моими глазами. Она была довольно хорошей, чтобы пережить чуму и прочие опасные болезни вдали ото всех заражённых — толщиной в три пальца, оббитая сталью, внушала сплошное опасение.

— Ты первая. — Вивиан косо на меня уставилась.

— Думаешь, это темница?

— Возможно.

Ничего не ответив на такую подозрительность, дамочка приоткрыла дверь и вошла в церковь. Мне ничего не оставалось, как покорно следовать за ней, надеясь не попасть в ловушку.

Высота храмовых потолков была воистину уникальной: церковь походила на геометрическую фигуру, а именно на цилиндр, неожиданно захвативший в плен двадцать метров и вытянувшийся, как гигантская химическая колба. На самой вершине цилиндра можно было заметить решётки, из которых шёл дневной свет, что говорило о том, что храм в действительности охватывал метраж всех уровней канализации и являлся одной длинной кишкой, соединяющей все три слоя подземного пирога. Да… строили явно для великанов. Как такое строение можно впихнуть в канализационные акведуки — загадка столетия, почти такая же трудная, как и загадка о пропажи бюджета на социальные пособия.

Я с открытым ртом спустился со ступеней и стал на изрисованный красками пол. Его даже нельзя назвать изрисованным, это скорее одна большая картина — полнолуние над незнакомым, но чудовищно похожим на Ан-Рок городом: множество деревянных уютных строений, люди веселее наших, они свисают с тепло освещённых свечками балконов и кидают летние цветы на дорогу, смеются, выходят погулять по ночным улицам. Терпкого заводского дыма между крышами почти не видно, а с них самих глядят на лунное небо дети, держа в руках странные игрушки из соломы. Мне стыдно оставлять грязь на таком замечательном полу, даже ходить по нему — уже преступление против нравственности и искусства.

Но и не только пол поражал красотой красок — все стены, вплоть до последних метров, были также предметом творчества художников. По краям стен стояли многочисленные разобранные сваи, а кое-где они и не были убраны.

Помещение храма — это одна большая галерея, плод труда целых поколений, засохшие краски, насчитывающие десятки, сотни лет, изображающие множество непонятных историй, о которых сейчас не вспомнит даже самый умудрённый годами старик. Ни алтаря, ни икон, ни песнопений, ни пряного запаха ладана — лишь память о событиях, давно ушедших, ставших почти легендой или страшным сном атеиста.

— Необычный у вас храм. — сказал я, водя глазами по разным рисункам. — Здесь хоть иногда поют?

Акустика потолков располагала к небрежному вокалу. Мне даже самому захотелось немного покричать или хотя бы протяжно свистнуть, чтобы мой голос распался на десятки смутных очертаний и прошёлся по всей церкви, словно мартовский кот по забору.

— Когда-то давно, во время Ильзы и Эрика, десять священников становились в лунный круг и пели здравицу господу богу. — с ноткой ностальгии ответила Вивиан, нежно кружась в лунном ореоле. Святое место придавало её движениям неуловимую грацию и сладкий женский привкус соблазна.

— И где ещё девятка человек? — спросил я, стараясь не слишком пялится на женщину. — Ссохлась и распалась на храмовую пыль?

— Сейчас у нас только один священник — господин Бартимор. — значит, бургомистра зовут Бартимором, уже что-то. — Он обновляет рисунки, молится, читает древние пророчества и спит на месте пересечении потоков по календарным дням. — мадам неловко остановилась в центре нарисованной луны и чуть дёрнулась, как от небольшого головокружения.

— И где это пересечение потоков?..

Я и сам понял, что вопросы излишни: в центре нарисованной луны, где ж ещё. Без спросу я встал туда, изрядно потеснив даму, и выпрямился во весь рост, выдумывая себе будущую благодать… Её не последовало. Я даже не научился летать, что за магия!

— Потоки могут чувствовать только маги, не расстраивайся. Я привела тебя сюда не за этим.

Вивиан вязла меня за руку и подвела к фреске с очень старой краской.

— Это — ты. — она указала на кого-то нарисованного недоколобка. — А это — призрак прошлого. — очередной колобок, только с волосами подлиннее. — А это — текст. «И войдет он в разрушенный замок, и дрогнут его уста, увидя призрак прошлого, и бросится он в ноги перед его величием, чтобы помочь в святых начинаниях. Вместе они построят новый мир, мир магии и добра, славы и старых порядков.»

— Значит, я войду в замок и просто буду помогать магичке в постройке нового мира?

— Да, это твоё великое предназначение! — торжественно крикнула женщина, и голос её отозвался в уголках церкви радостно и звонно, как свадебные колокола. Была лишь одна маленькая проблема — мне как-то не очень нравится роль прислуги на старой стене, поэтому воодушевляющий глас судьбы показался мне не лучом света, а фарсом.

— Мда. — я дотронулся до великого пророчества пальцем. От одного из колобков откололся кусок краски.

— Не расстраивайся. — женщина увидела моё замешательство. — нас с Бартимором в этом пророчестве вообще нет, и ничего, не жалуемся.

— Я грущу не потому что я в этом пророчестве не самый главный герой, а потому что… — почему? Какая мне разница? — Потому что мне не нравится, что я просто винтик в какой-то системе. Рассматривать даже одного человека как простое орудие, не это ли главная ошибка всех таких писулек? Человек — это не средство исполнения пророчества, а его хозяин, и он может вертеть его, как душе угодно. — плохой из меня фаталист получается. Я достаточно долго верил в хаотичный путь, который формирует нашу жизнь, но стоило войти в неё чему-то такому, что можно назвать прямым напутствием и направлением, и я уже противлюсь этому. Действительно, я странный человек. Цистган этому виной или мой разрозненный противоречивыми мыслями мозг?

— За наши с тобой разговоры ты уже наболтал на приличный срок в аду. Бог не любят, когда его волю третируют всякие детективы.

— Бог не любит, когда люди говорят, что другие третируют волю бога.

Молчание. Конечно, что же ещё делать в храме, как не молчать и молиться?

— Да ну тебя. — спустя пол минуты ответила мне Вивиан, закончив на этом мои проповеди. — Пошли на выход.

— Да, пора домой…

— Какой ещё домой, не буду я с тобой носится! — вот это новость. — Выйдем здесь, видишь ту дверь? — в цилиндре действительно припряталась одна дверка. — За ней выход прямо в город, только надо поднять каменную плиту. Сможешь?

— Что за вопрос, конечно же… — нет.

Часть 2

— Прощай, Джеймс Браун. — мы довольно тепло обнялись. За короткое время Вивиан стала моей сумасшедшей, сумасбродной, даже немного раздражающей знакомой. Не скажу, что психически нездоровый человек может стать другом… а почему бы и нет, друзей много не бывает, хоть бы и таких.

— Прощай, Вивиан. Надеюсь, ваши пророчества сбудутся и мы вместе поживём в новом сказочном мире. — сказал я чисто из остаточного уважения. Кому хочется строит новый мир без премий и выходных?.. То-то же.

Может, пророчества сбываются только тогда, когда них верят? Есть теория о вере, которая гласит, что бог живёт ровно столько, сколько верит в него народ, до последнего, самого пропащего, неверующего господина в карете и шляпе с пером. Может, так же и с пророчеством? Пока есть тот, кто верит в него, оно непременно сбудется?

— Хотелось бы… очень хотелось. — Вивиан скрылась в квадратной яме. Как только я понял, что она спустилась и свет ей больше не нужен, я вновь прикрыл отверстие тяжеленной плитой.

«Ах, Ан-Рок, мой славный Ан-Рок, он никогда не меняется…»

Я бросился прочь из проулка и выбежал на улицу, не веря своим глазам. Добрая сотня человек, если не больше, окружила полицейские мундиры и галдела, как стая испуганных ворон. Множество людей, непохожих друг на друга, вышли и организовали митинг на сталелитейной улице и не собирались уходить под напором суровых взглядов жандармерии.

Сталелитейный завод всё так же коптил дымом вдалеке, но теперь его отравляющий чад шёл не пассивно-подавленно, а довольно озлобленно, будто фабрика готовилась к битве насмерть и ковала блестящие мечи вместо предметов бытового обихода.

— Эй! — я подозвал какого-то сгорбленного человека в саже. На нём было дырявое серое пальто. — что тут творится, к чему весь шум?

— Ты слепой или глухой? — ненормальный бросился к моей новой куртке и резко схватил её за воротник. — Наши дети, они пропали! — нищий затряс крепкую бурую ткань.

— Как пропали? У Всех?.. — я оглядел разгневанную толпу. Серые тени, неживые фигурки, работающие по десять часов в день с одним выходным в неделю, я не видел в них искр и чего-то знакомого на лице. Правильней будет сказать, что их лица пропали и передо мной собрались толпы негодующих манекенов.

— Да, дурень, у всех! — мужчина наконец отпустил мою куртку, но, похоже, ему надо что-то держать в руках, поэтому он схватился за свою фуражку. — Все пропали… ты понимаешь, улица пуста. Моя соседка не ругает своего шалопая за рваные штаны, а племянница не печёт пироги к вечеру… Это безумие, наш город проклят, проклят! — рабочий спрятал фуражку и схватился за остатки седых волос. — Проклят! — несчастный завопил на всю улицу. Некоторые подхватывали его ненормальные крики.

Я водил глазами по бегающим тут и там полицейским. Им было не до наглых детективов, подозревавшихся в убийстве, это точно. Впервые я видел на их праздных отъеденных лицах нескрываемую обеспокоенность и… страх. Толстые пальцы в перстнях судорожно держат блокнот, ручка выпадает из потных рук, а грифель карандаша трескается на маленькие угольки под напором изрезанной морщинами ладони.

— Непорядок. Непорядок… — повторил я, как самый дешёвый попугай с донельзя скучным репертуаром.

Я обходил рыдающих матерей и смущённых отцов, омертвелых бабушек и дедушек с бесконечной проседью. Впервые за долгое время меня посетило искреннее чувство стыда.

«Почему я так переживаю? Это не мои дети, а все эти люди не платили мне ни гроша. Я виноват только перед Крамером, и то, я уже знаю, кто выкрал его дочурку. Возможно, даже знаю, куда…»

Мой поток мыслей на секунду остановился. Знакомая широкая дорога почему-то всплыла в памяти эффектом дежавю.

— К чему бы это. — на всякий случай я огляделся по сторонам, чтобы не упустить что-нибудь важное. Но улица было глуха к моим немым просьбам показать то, чего так активно искал мой разум.

«Время остановилось, пыль перестала расти, дорогая карета в паре шагов от меня намертво застряла промеж неизвестной улицы… такой уж ли неизвестной?»

Я крепче вгляделся в брусчатку и здания вокруг. Левую половину домов я знал так, словно жил там сотню лет к ряду. А вот правую… она была гораздо новее, причём, с проведённым светом. Такие начали устанавливать не больше двадцати лет назад.

Я подошёл к правой половине домов и уставился на неё, как на новогоднее чудо.

— Что так пялишься, а? Хочешь купить? Так продам по рыночной цене, сговоримся. — брякнул мужик в кресле-качалке. Старый, весь покрытый проплешинами, с тростью в руках.

— Дедуля, а здесь раньше ничего не стояло?

— Конечно стояло, подозрительный человек с разукрашенной мордой! — разозлённо выпалил дед. Видно, он очень хотел сбагрить свой свинарник. — Роддом, первый в округе. Как сгорел, ему только лет десять исполнилось, новёхонький. Не хотелось на таком месте дом покупать, но что поделать. Сам понимаешь — цена маленькая, завод рядом, в паре шагов рынок, а до площади… — я больше не слушал мирное кудахтанье деда.

Следовало найти Чейза Крамера. Он должен оказать мне маленькую услугу.