Немного безумия (СИ)

Глава 4

Шёл дождь. Так можно описать большую часть Ан-Рокской осени и не слукавить. На затхлой, переполненной тяжестью индустриализации улице и моросило по-особенному: не так, как вблизи гавани.

Как бы мне не нравились илистые скользкие сваи, моряцкий мат и вечные поножовщины из-за рюмки водки, я всё же скучал по тесным прибрежным кварталам. В другой части города меня непременно тянуло расстегнуть ещё пуговку или ослабить воротник рубашки.

— Я иду на работу, — мой наниматель указал на маячащее вдалеке здание, что может вместить в себя всю улицу целиком, заглотив её, как старый кашалот рыбацкую лодку, — а вы начинайте своё… следствие.

— Так дела не делаются, мистер Крамер. — не скажу, что я плохой детектив, но даже хорошим детективам иногда нужно поговорить с родственниками жертвы (всегда). Такая немаловажная беседа — своеобразная традиция, и от неё порой зависит исход всего дела. — Сейчас мы с вами присядем в укромное место и поговорим о том, о сём.

— Если я не приду на работу через полчаса, то меня оштрафуют. — скоро у бесчестных работников будут брать деньги за используемый ими воздух. Самые бережливые начнут экономить и вдыхать раз в минуту, всё остальное время задерживая дыхание, пока глаза не выпадут из орбит.

— Му успеем. — я погнал спорщика в двухэтажный домик. Для сталелитейной улицы жилплощадь была действительна неплоха. Пожалуй, тут даже можно было бы жить, если бы не выедающая всё и вся копоть, идущая от завода тёмно-чёрными клубами, с примесью серого. Как предприятие разрешили поставить рядом с жилым кварталом — никто не знает, наверное, кроме самого владельца земли и пары полицейских, что здесь и в туалет не сядут.

Порожки Крамеровского дома были изрисованы цветными мелками и почему то, проходя по ним, мне становилось крайне неловко, словно я прошёлся сапогами по искусству, что нам, взрослым людям, уже недоступно. Впрочем, может девчушке, что изрисовала даже двери дома, уже лет пятнадцать и она давно не рисует.

— Проходите, не разувайтесь! — я перестал мучаться с пряжкой сапог и полноправным хозяином вошёл в уютный дом. На первом этаже стояла только маленькая кухня и гостиная с довольно мягким бежевым диваном. Туда-то я и сел, скинув ноги на столик, где помирал посеревший увядший цветок. Скорее всего, плошки поливала дочка и, как только она пропала, вся зелень в доме начала постепенно усыхать.

— И так, мистер Крамер, — сам хозяин дома сидел на специально принесённой с кухни табуретке, — начнём с базовых вопросов. С кем дружила и общалась ваша дочь, ходила ли она в школу, виделась ли последнее время с подозрительными людьми?

— Я редко чего замечаю. Прихожу вечером уставший, как собака. — поэтому в семье должна быть мать: если ребёнок с детства остаётся один, то это влечёт за собой вереницу грустных событий. — Да и Дженни взрослая уже, ей семнадцать годков будет…

— Значит, школу девушка давно закончила? — обязательным образованием в герцогстве являются пять классов школы, а потом, юное дарование, или иди в платную гимназию или довольствуйся скромным умением считать и писать.

— Да-да, окончила лет пять назад. — не дожидаясь моего повторного вопроса, Чейз продолжил: — Необщительная она у меня. С девочками особо не гуляет, а мальчиков я и не подпускал… — суровый отец, по-видимому, вспомнив что-то связанное с дочерью, поник в плечах. — Она же, глупая, где-то сидит… голодная, и мёрзнет. На дворе ведь не май.

— Не надо раскисать, слёзы делу не помогут. — я забыл добавить, что если я дам слабину и выкажу хоть немного жалости, то скромные полчаса перед заводской сменой пройдут в сплошных сочувствиях и рыданиях. — Были ли у Дженни друзья, общалась ли она с подозрительными людьми?

— Была одна подруга, поварихи нашей дочка… — подозрительный человек на лицо! А если повариха ещё и любит переваривать макароны… упеку хабалку в тюрьму до гроба.

— И где живёт эта повариха и её протеже? — надеюсь, женщина не сильно крупна, иначе мне придётся вести себя вежливо, а то в тюрьму упекут только меня. Там, кстати, макароны тоже далеко не первого сорта.

— Напротив нас и поселилась. Возится по вечерам с клумбами у дороги, да крепким задом виляет перед мужиками, а им и проходить мимо совестно.

— Удачно. — удачно, что эта повариха живёт рядом, а не сажает цветы и виляет задом, ясное дело. — Больше друзей у дочери не было?

— Тёрся рядом с ней один хрен, Дейвом звали. — подвиды «хрена» имеют такое неприятное свойство, как тереться рядом с красивыми барышнями. Если хорошо потрутся, то в будущем по улице будут бегать новые, более маленькие овощи и фрукты. — Ух, мерзавец, наверняка уже мандавошек нахватал и к моей девочке клинья подбивает…

— Подробности не нужны. Где живёт этот Дейв?

— В квартире с матерью, дом пятьдесят четвёртый. Только он редко там бывает, всё больше околачивается по дворам с мелюзгой: у них там своя банда.

— Банда? Он преступник?

— Да какой там, — Чейз махнул рукой, — нацисты малолетние, кошмарят йолей и ребят с юга. — Распространённая практика в нашем городе. Все места, кроме центра и припортовой части, делятся на разные по уровню преступности гетто, где преобладает определённая народность.

— Постараюсь отыскать вашего нациста. Это все знакомые дочери или есть кто-то ещё?

— По вечерам она ходила к репетитору по музыке: училась играть на рояле. Старая бабушка, домик у неё тридцать второй. — в моей памяти скоро произойдёт перегруз домиков. — А вот подозрительных, кроме Дейва, не было. Она всегда ходила только по нашей улице да в центр, еды купить. Хлеба, молока, колбас всяких… я просто копчёности люблю.

— Так-с, с первым блоком вопросов мы покончили. — три дома, один парень, одна бабка и дочь поварихи — проще некуда. — Когда вы заметили, что дочь пропала? Видел ли кто-то в этот день её исчезновение, вела ли она себя как-то странно? — большинство таких дел заканчиваются на свидетелях… большинство любых дел, что уж там. С трудом подмеченные улики в работе детектива крайне редко помогают, ведь предполагаемый похититель или убийца не любит оставлять на месте преступления личных дневников или записок с адресом временного проживания. Как правило, ты лишь спрашиваешь местных о том, с кем конфликтовала жертва, потом допрашиваешь её друзей и, если сходятся показания обеих групп, то ищешь того, с кем у жертвы был конфликт. Виноват этот конфликтный человек или не виноват, по большому счёту всё равно, он уже потенциально рассматривается, как возможный уголовник.

— В первый же день и заметил, как Дженни пропала! — Крамер с трудом сдерживался. — Пришёл вечером, а она меня не встречает. Подумал я тогда, что девочка прихворнула, подымаюсь наверх, а её комната пуста.

— В комнате была записка, дневник? Передвинулось ли что-нибудь с того времени, как вы ушли на работу, всё ли лежало на своих местах?

— Не трогал я ничего, всё на месте как стояло, так и стоит, а дневников дочь не писала. — это мы ещё посмотрим. — И утром всё хорошо было: улыбалась, каши много съела.

— Видел ли её кто-нибудь?

— У нас все соседи — это старые пердуны с зрением и характером хуже некуда. Многим и на очки не хватает, вот и смотрят старики только на обои у себя дома и дальше двери носа не кажут. — мистер Крамер довольно неважно мыслил о старом поколении, а зря: обычно бабушки видят намного больше молодых. — Полицейский уже всю их шайку-лейку опрашивал, да никто ничего не видел! Смешно до слёз: как не прихожу, сидят эти пеньки на лавке, а как такое горе — пустая улица!

— Вот же. — при горьком осознании того, что придётся опрашивать местных с блокнотиком, у меня сразу же заболела голова и вспотели ладони. — Значит, никто не видел, чтобы она выходила из дома или чтобы кто-нибудь к ней вломился?

— Нет, не видели. — судя по короткому ответу и бегающим на комнатные часы глазам, мистер Крамер начал торопиться.

— Мда… — ни примерного времени, ни свидетелей, ни дневника — по всем статьям выходит шикарное дело, раскрою его в первые пять минут и пойду попивать чай с мёдом и сушёной малиной. — Местность кто-нибудь осматривал?

— Тот же полицейский. Он сказал, что всё чисто. — это полицейский, наверное, про пыль. — Слушайте, мне правда надо идти, у нас всё строго. — не спрашивая моего разрешения(было бы крайне странно, если бы Чейз ещё и спрашивал разрешение в своём доме), примерный работник встал и погнал меня к выходу чуть ли не поганой метлой.

— Подождите, постойте же! — прикрикнул я, когда уже стоял на выходе в одетом наспех пальто.

Как и говорил Крамер, на нас с любопытством глазела почти половина улицы. Старческие спины, не смотря на капающий дождик, хрустели на лавках, сделанных из пары пней и одной толстой доски. Кто-то из наблюдателей поедал семечки.

— Я должен осмотреть комнату вашей дочери. Дайте ключи от дома, раз вам так надо бежать. Я оставлю их под ковриком, как закончу. — коврика на крыльце не было, но это меня не очень волновало.

— И что вам там делать, позвольте спросить? — наглости Чейза позавидовал бы и работник детского дома. Мало того, что платит меньше положенного, так ещё и влезает в следствие.

— Мистер Крамер, что за глупые вопросы? — иногда я позволяю себе сказать лишнее. — Конечно же я возьму ключи, чтобы порыться в нижнем белье вашей дочери. Что-то заберу с собой, в уплату проделанной работы. Надеюсь, там есть нестиранные? — по началу мистер Крамер ничего не понял и поэтому просто стоял в оцепенении, расслабив челюсть. Но вот потом, буквально через пару секунд, к нему резко пришло сознание и он бессовестно набросился на меня с рыком раненого, почти прибитого к земле зверя. Чудом я забежал в дом и сумел оторваться от мельтешащего в воздухе, будто бы шмель, кулачища.

— Вы сволочь, мистер Браун, натуральная сволочь! — мужчина остановился около шкафа для верхней одежды и бросил в раскрытую нишу ключи. — Говорить такое паскудство может только моральный урод без капли сострадания!

— Да ладно вам! Зато взбодрились и теперь пойдёте на любимую работу с энергией. — обиженный Чейз Крамер вышел из дома походкой спешащего по делам человека, не попрощавшись. Везучий трудяга почти бежал до завода, отбивая обувью ритм, как барабанными палочками.

Дверей на выход разгневанный мужчина не закрыл, и весь пустой дверной проём заполнила постепенно сужающаяся в перспективе тропа, выглядевшая, как неприветливая картина в рамке, только роль рамки исполнял обтёртый дверной косяк. Петли подвывали под небольшим ветром. Его порывов не хватало, чтобы прикрыть двери полностью, но доставало для того, чтобы они действовали на нервы своим изредка повторяющимся звуком.

Всё замерло в короткий миг между маленьким шагом со ступени на скрипящую половицу пола и моим неровным дыханием. Место словно дрожало от городского холода, вибрировало и по-магически жило, смирно ожидая хоть какого-то, пускай и мимолётного звука. Скребущаяся между досок мышь, поедающая смертельный яд в семечках, хруст суставов на толстых пальцах, кипение забытого всеми чайника, падение засаленной шляпы с криво прикрученной вешалки… я и сам ожидал что-то громкое, проникнувшись тишиной чужого дома, но, сколько бы я не стоял в немом оцепенении, звук, кроме всё того же скрипа петель, не приходил, и постепенно я начинал ощущать себя полнейшим идиотом. Что я тут забыл, почему не закрою проклятую дверь, раз она так скрипит?..

С неоправданной грубостью я врезал задубевшим сапогом по полу. Звук удара наверняка смог дойти до подвала, выбив с его низкого потолка горсть земли и паутину.

Затем я подошёл к шкафу и забрал оттуда ключи, надеясь, что у мистера Крамера есть копия. На связке висели три холодных дубликата одного и того же ключа от входной двери. Её я благополучно закрыл, перед этим ненадолго выйдя из дома и осмотревшись по сторонам. За мной никто не наблюдал, кроме всё тех же стариков. Ни одно подозрительное лицо не посетило сталелитейную улицу, чтобы поинтересоваться моим здоровьем или домом в частности.

Наверху было холодно — мистер Крамер перед своим первым уходом пооткрывал форточки и теперь на втором этаже могли храниться быстро портящиеся продукты.

Всего насчиталось три комнаты — ванная, спальня и детская.

Плановый осмотр я начал с ванной комнаты. Если конкретнее, то с водопровода. Туалет проверять пока не хотелось, поэтому я прокрутил маленький для моих рук краник и умылся ещё более холодной, чем воздух, водой. На прикрученной сверху полке стояли зубные щётки, бритвенные станки и расчёска с спутанными волосами. Методом дедукции я определил, что русые клочки волос на ней принадлежали дочке, потому как хозяин дома был довольно лысоват, да и волосы его не могли развеваться на ветру, даже если и сам Крамер этого очень хотел.

Спальня порадовала ароматом застоявшегося пота, развешанными на сушилке трусами и задёрнутой тяжеловесной шторой, благодаря которой даже днём нельзя было разглядеть пальцы на вытянутой руке… Я одёрнул плотную ткань подальше от окна и оказался неприятно удивлён открывшимся задним двором, настолько залитым грязью и дождевой водой, что только при взгляде на него можно проникнуться отчаянием.

На подоконнике одиноко лежали выцветшие, пожелтевшие газеты. По ним в разные стороны сновали пауки и мелкие жучки, похожие на сливовых мушек, что незаметно появляются после того, как сорванный плод простоит пару дней в комнате. Пауки поедали трупы мух и оставались безучастными к тому, что их бумажные дома рушились под напором одного наглого человечишки, захотевшего прочитать старую газетку.

«Герцог открывает новую улицу» — гласил один из заголовков, под которым удобно расположился сам герцог. Красивый мужчина солидного возраста смотрел на меня, порядочного налогоплательщика, очень уж осуждающе, сдвинув седые брови к переносице.

— Что вылупился, думаешь, я тебя боюсь? — я победоносно выкинул газетёнку на её старое место, «герцогом вниз». Думаю, старик от этого не сильно в обиде.

В детской комнате, казалось, собрали всю мебель в доме, там её и оставив. Столовый игрушечный гарнитур белого цвета, большущая кровать с горой подушек и тумбочками по разные стороны, стеллажи, трёхярдовый угловой шкаф, и, самое интересное — зеркало, напоминающее зеркала из актёрской труппы циркачей. Оно было громоздким, прикрученным к шкафчику с витыми ножками, и имело при себе высокий стул на котором можно крутиться.

Скрупулёзно осматривая комнату, я приходил к выводу, что мистер Крамер в малышке Дженни души не чаял и часто баловал любимицу. Дневников я так и не нашёл, но вот игрушек… их наплодилось столь много, что ими можно было снарядить весь батальон детского сада. Чёрной завистью я смотрел на металлических солдатиков, выкрашенных в несколько цветов.

Пока я рылся в шкафу девушки, как свинья роется под каштановым дубом, расставленные по росту куклы смотрели на меня не менее осуждающе, чем герцог с газеты. Я уверял милых дам, что этот осмотр нужен для дела, а потом поехал… в дурдом.

— Неужели и писем мы не писали? — задавал я вопросы воображаемой хозяйке комнаты и осматривал её брошенные тумбочки. Тёмные чернила лежали лишь на исписанных нотами листах. Помниться, Крамер рассказывал, что дочка ходила играть на пианино к какой-то местной бабке, и вот оно, доказательство… как будто кто-то сомневался в том, что девушка играет.

С разочарованием в скучных, нетворческих девицах, что не пишут мемуар, я спустился на первый этаж с намерением уйти хоть куда-нибудь. Несмазанные дверные петли вновь скрипнули… только вот тогда, когда я ещё стоял на лестничной клетке, расчёсывая помятые волосы.

Моя набитая опилками голова быстро повернулась в сторону знакомого, неприятного звука, которого по всем правилам и быть не должно, ведь я точно помню, как прикрыл злосчастную дверь.

— Мистер Крамер?.. — неловко задал я вопрос, задрожав в голосе, и не получил никакого ответа. — Чейз?.. — двери скрипнули ещё раз, и тогда я твёрдо вознамерился прикрыть их снова, только уже с другой стороны, заперев хитрый дом на замок.

Спустившись с лестницы на своих двоих, я прошёлся сапогами по грязному коврику у шкафа. Коврик, как и его хозяин, был предметом работящим, а потому собирал всю принесённую с улицы грязь, в том числе и грязь новую, коей на нём быть не должно.

— Так… — дрожащим от алкоголизма пальцем я подобрал мокрую каплю с ковра. Капля мне совершенно не понравилась.

Вдруг надо мной поднялась огромная, поглощающая сам свет тень. Я отпрыгнул в сторону кухни, моментально преодолев несколько ярдов. Руки никак не могли нащупать спасительный кастет в кармане пальто, и моё сердце учащённо забилось, помогая организму вырабатывать адреналин. Неведомая сила внутри меня мучительно давила на виски, словно желала, чтобы моя дурная голова лопнула от жуткого внутричерепного давления, как тыква под ударом острого камня.

Если бы в доме был хоть кто-то посторонний с умом выше глинобитного кирпича, он бы уже давно показал медленному детективу мастер-класс. Обычно так и случалось, и я отхватывал шальной удар по затылку.

В этот раз роль пугача исполнял мелкий шкет в гостиной, благодаря коридорной лампочке выросший на три башки. Сам мальчишка, в отличии от его тени, страшным не казался. Одет он был вполне прилично, а в руке держал плюшевого вымокшего медведя.

— Ты кто такой?

— Кларк. — сказал мальчик и отошёл от меня чуть-чуть подальше, спрятавшись за диван.

— Приятно познакомиться, Кларк. — я вынул руку из кармана и достал курево. Хороший чёрный табак. Самое то, чтобы успокоить нервы.

— Дядя, курить вредно!

— Вредно влезать в чужие дома. — сделав хорошую затяжку, я выпустил тонкое кольцо дыма.

— А вы, значит, в своём доме? — подколола меня мелюзга, шмыгая носом.

— Может и не в своём, но мне по крайней мере разрешили в этом доме находится, в отличии от тебя. — ликуй, народ, Джеймс Браун поставил ребёнка на место! — Как ты открыл дверь?

— Я не открывал дверей. — искренне сказал ребёнок, хлопая ресницами. — Я гулял по улице, а потом увидел, как какой-то мужчина подошёл к дому и открыл их. — похоже, я забыл запереться на ключ. — Дядя полицейский сказал моей маме, что Дженни пропала, и я побежал следить за этим гадом, вдруг он как-то с этим связан!.. — я медленно повернул голову, как в театральной комедии, ожидая увидеть занесённый над головой топор. Но топора, как и непонятного мужчины, рядом не было.

— Мне кажется, ты просто-напросто мне врёшь, а на самом деле зашёл сюда без приглашения и уж точно не из благих побуждений.

— Не вру! — наконец я усмотрел на лице хитреца обеспокоенность. — Здесь постоянно мужики околачиваются, так что, мне и помогать соседям не надо?

— Мужики? — а вот и первый свидетель чего-то необычного. — Какие именно?

— А это я вам скажу только за отдельную плату… — я резко подлетел к меркантильному негодяю и оттаскал его за ухо, при всём этом не выпустив с другой руки сигареты. — Ай, больно, не трогайте!

— Значит так, малолетний домушник, сейчас ты расскажешь мне то, как сюда попал и кого здесь видел, и тогда я тебя не отлуплю, усёк? — подлец обиженно кивнул и тогда я отпустил его покрасневшее ухо.

— Вы нехороший, дядя! — врунишка надул губы.

— Вырастешь, увидишь и похуже. Говори, как сюда залез.

— Мистер Крамер обычно уходит утром и возвращается только к вечеру, вот я и приходил к Дженни играть… она сама разрешала! — всё же одного ловкого мальчика Чейз проворонил. — Как она пропала, я сам сюда хожу, потому что знаю, где у них запасные ключи.

— И где же?

— А вот этого я вам точно не скажу, вдруг вы бандит? — так меня ещё никто не оскорблял… на этой неделе.

— Если так посмотреть, то я уже в доме, а это значит, что у меня есть и свои ключи…

— Вот и не нужно вам знать, где запасные. — юный Кларк был непоколебим. — А про мужиков я не вру, пару дней назад околачивалось тут человек пять…

— Сколько-сколько?

— Вы, дядя, глуховат? — я показал хаму кулак и тогда он решил повториться. — Пять мужиков, четверо очень крепкие… примерно, как вы. А один маленький, видать, плохо кушал. Загорелый такой. Он-то и заходил в дом прямо сейчас. Клянусь!

— Значит, заходил в дом… — малец или очень шустро выдумывает или и вправду видел, как кто-то посторонний проник в здание. — Говоришь, этот мужичок маловат ростом?

— Агась! — мальчишка энергично закивал.

— Особые приметы у него есть?.. — если поверю юнцу, то могу предположить, что в дом заходил какой-то моряк. Что он тут хотел увидеть?.. Меня, красивого, поедающего экзотические фрукты? Вряд ли.

— У него были странные чернила на шее.

— Ты хотел сказать, татуировки?

— Я хотел сказать чернила! Синие такие, размытые. — не буду спорить с упрямцем. Синий, так синий, мне какая разница.

— Ладно… вернёмся к пятёрке. Что они делали около дома Крамеров?

— Не знаю, я пошёл на кухню, меня мама потчевать позвала. — не везёт мне на хороших шпионов.

— Опять врёшь?

— Нет, на этот раз правду говорю, клянусь герцогом! — в городе очень любят клясться герцогом. Только сам герцог этого не любит.

— Значит, пропала твоя подруга, а ты даже не сказал полицейскому, что около её дома увидел пятерых взрослых мужчин?

— Моё дело маленькое, не привлекать к семье внимания и стирать вещи. — каков храбрец, первым делом думает о том, как его могут наказать за распущенный язык, а не о том, как спасти человека… Не знаю, повинен ли мальчик в трусости, но я бы на его месте поступил точно так же — молчал. Мало кто хочет увидеть мать на ноже преступника, вызнавшего адрес свидетеля. Рассказать сплетню можно лишь такому, как я — парню с перегаром, в чёрном старом пальто.

— И как выглядели эти мужики? Есть какие-то особые приметы? Может, странная одежда?

— Да обычные мужики. — мальчик подёрнул плечами. — Одеты, как местные, только ходят вразвалку и осанка получше. — любопытное сравнение. — Я то знаю, как рабочий ходит, у меня папка десять лет лямку тянет! И с такой прямой спиной он разве что в выходные ходит, и то не так ровно. А тогда был будний день…

— Хмм… — я докурил сигарету и выкинул её остатки в плошку с цветком — хуже ему от этого уже явно не будет, а разнообразное питание, говорят, улучшает здоровье. — Их лиц ты не видел?

— Я ж из дому смотрел.

— Тоже верно… где тебя найти, если понадобишься?

— Об этом уговора не было! — запротестовал мальчишка. — По вам сразу видно, что вы этот… сыщик. А нам проблемы ни к чему, наше дело сидеть тихо, не привлекать к себе внимания и…

— Стирать вещи. — с едкой усмешкой закончил я фразу.

— Да вы и сами всё понимаете!.. Можно я пойду?

— Иди. — бандит засунул медведя подмышку и вышел под дождик. Из окна гостиной я видел, как он прячет ключ в почтовый ящик около дороги.

— Мда, дела…

Следом за мальчишкой я вышел на опустевшую улицу, припрятал связку ключей в тот же ящик, и осмотрелся вокруг, выискивая его глазами. Юнец невообразимым образом исчез с квартала, и всё, что мне оставалось, так это поругать себя за невнимательность и беспечность.