Ненаследный сын императора. Часть 1

Глава 6

Граф Томас Моубрей Родон Беркли безраздельно завладел вниманием женской половины семьи Таракановых. Жадно разглядывая с затаенной завистью изящные пенные кружева, льнущие к изнеженным рукам молодого человека, мягким облаком окутывающие его шею и ласкающие чуть обвисшие щеки, супруги Валентина Михайловича ахали и всплескивали руками. И тончайшее сукно рубашки, и шелковистая на ощупь, переливающаяся при движениях ткань камзола с серебряным шитьём, и хрупкое плетение воздушной броши со сверкающими каменьями — каждая деталь, несомненно, наимоднейшего образчика европейской моды вызывала восхищение и преклонение в податливых сердцах дам.

Отношение же мужской части присутствующих на обеде яснее всего выражали чуть приподнятая в молчаливом изумлении бровь князя Тараканова, да сдержанные улыбки молодежи. Экзотичный, словно диковинная тропическая птица, английский дипломат с пронзительно зелеными кошачьими глазами, тщательно завитым париком и остроконечными тонкими усиками, эмоционально жестикулируя, делился своими впечатлениями от поездки по дремучей России, жалуясь, с трудом подбирая слова чужого языка, как сложно в таких условиях не потерять имидж и сохранить присутствие духа.

— Валентин Михайлович, — склонился я к хозяину дома, максимально понизив голос, — а вы уверены?…

— Алешенька, давайте не судить о книге по её обложке, — столь же тихо ответил мне Тараканов, — хотя мы прежде не были лично знакомы с графом Беркли, мне его рекомендовали…

— Ну что ж… — вздохнул я и, заметив, что иностранный гость бросил на меня изучающий взгляд, широко ему улыбнулся. Его глаза внезапно расширились, потом на лице появилась нерешительная ответная улыбка. Щеки залились ярким румянцем. Я недоуменно отвернулся. Ну его, в самом деле! Странные они какие-то там, в своих Европах…

После третьей смены блюд, когда мне уже казалось, что новенький сюртук трещит по швам, Валентин Михайлович поднялся из-за стола и, учтиво извинившись перед дамами, пригласил мужскую часть гостей в свой кабинет. Вышколенный лакей расторопно накрыл небольшой столик, поставив небольшой графинчик с памятной травяной настойкой, блюдо с фруктами и небольшой ящичек с душистыми сигарами. Мы с Петром, переглянувшись, дружно отказались от выпивки. Меня — так аж передернуло от воспоминаний о недавней коктейльной вечеринке. Взяв со столика румяное яблоко и фруктовый ножик, я устроился на небольшом диванчике. Петр собрался было присесть рядом, но его опередил граф. Легко опустившись на сиденье, он замер в утонченной позе, изящно выставив вперёд ногу, обутую в туфлю с узким, загибающимся кверху носом. Валентин Михайлович, взяв сигару, вопросительно взглянул на англичанина. Тот замахал руками:

— Что вы, что вы! От курения ухудшается цвет лица! Вы знаете, господа, один мой близкий друг недавно побывал в Индии, отсталая страна, но какие замечательные ароматические масла и свечи он привез! Непередаваемые запахи, так расслабляют, разгоняют кровь. И гораздо полезнее для здоровья! Ах, что я вам рассказываю, вы просто обязаны посетить мою скромную резиденцию, я вам продемонстрирую некоторые образцы, я привез несколько!

— О, всенепременнейше! Я рассчитываю, что вы привезли не только, без сомнения, чудесные масла… — князь Тараканов многозначительно приподнял брови. — Вы не столь давно покинули гостеприимные берега Великобритании, наши общие знакомые, несомненно, должны были передать последние вести в области науки, политики.

— Ах, политика… — граф заметно поскучнел. — Конечно… Герцог Веллингтон вручил мне перед самым отъездом пакет, наказав вручить его лично в ваши руки, Ваша Светлость.

Он учтиво кивнул князю, и, переменив позу словно случайно положил руку совсем рядом с моей, чуть касаясь моей ладони мизинцем.

— И вы, должно быть, уже знаете, что на днях состоится приём у императора, на котором соберутся все представители иностранных государств. Посол Германии, барон фон Дитрих, должен выступить с проектом строительства пивоварни, соответствующей последнему слову науки…

— Нет-нет-нет! Увольте, не стоит даже говорить о таких абсурдных прожектах!!! Ну позвольте, эти грубые, невежественные мужланы — что нового и современного они могут предложить? Ах, не смешите меня! Все, что способны предложить немцы — это их ужасную кислую капусту с не менее ужасными жирными колбасками!

Граф с преувеличенным отвращением передернул плечами, помахав в воздухе надушенным батистовым платочком.

— А английские напитки — эль, портер… Какое богатство вкусов, какая палитра оттенков! Это настоящая амброзия для истинных ценителей! Вот к чему стоит приучать Россию, вы здесь так не искушены, столь провинциальны…

Он спохватился, сообразив, что перегнул палку, и поспешно сказал, сжав мою руку:

— Ваше Высочество, ни в коей мере мои слова не касаются вас! Вы — надежда Российской империи, вы, без сомнения, сумеете отделить зерна от плевел, и поймёте, кто ваш истинный друг! И я, как представитель великой Англии, прогрессивного и процветающего государства, готов предложить вам свою дружбу… Вы согласны?

И он взволнованно посмотрел мне в глаза, по-прежнему сжимая мою руку своей мягкой ладошкой с тщательно отполированными ногтями.

— Э-э-эм, я очень рад… Обязательно… Почему бы и нет… Не имей сто рублей, как говорится… да, я очень дружелюбен… — осторожно высвобождая свою руку из его хватки, я мямлил что-то, соображая, как бы побыстрее завершить этот разговор. Увидев мой растерянный взгляд, Валентин Михайлович пришёл мне на выручку.

— Алексей, Пётр, вы не пропустите занятия? Я договорился с одним профессором, он согласился дать вам пару уроков по истории магии… Вам уже пора выезжать.

— Да-да, Валентин Михайлович! — поспешно вскочил я, испытывая огромное внутреннее облегчение. И обратился к графу Беркли:

— Весьма рад знакомству, ваша Светлость, но вынужден откланяться, дела, сами понимаете…

— Как жаль, что что вы нас уже покидаете, — огорченно воскликнул англичанин, — но не забывайте, я вас жду в ближайшее время в посольстве! И пожалуйста, зовите меня просто Томас…

Он жеманно улыбнулся, и махнул на прощание платочком…

Выскочив из особняка с такой скоростью, будто за нами гналась целая стая английских борзых с флакончиками аромамасел в пастях, мы с Петром согнулись от приступа хохота. Едва отдышавшись, Петя жеманно закатил глаза и фальцетом пропищал:

— Зовите меня просто Томас, я хочу с вами дружить… я подарю вам один из моих костюмов, и мы сможем занять достойное место в Императорском зоопарке…

Я снова расхохотался:

— Да уж, павлины бы завидовали чёрной завистью! Вот тебе и представитель прогрессивного государства!

— Если прогресс — это такое вот… — Пётр пощелкал пальцами, подбирая подходящее слово, — блестящее безобразие, то я предпочитаю быть ретроградом!

— Ладно, Петь, мне пора уносить ноги. Спасибо твоему отцу, спас, придумав легенду о занятиях, но боюсь, граф у вас надолго не задержится. На твоем месте я бы тоже нашел уголок поукромнее и переждал это стихийное английское бедствие!

— Это да, хотя, думаю, я для него особого интереса не представляю. Ты — сын императора, реальная политическая величина. Вот он и располагает тебя к себе как умеет…

— А умеет не так, чтобы уж очень хорошо. Тут не расположил, тут отпугнул. Интересно, как он стал послом? Уж явно не за счёт замечательных дипломатических качеств.

Попрощавшись с другом, я запрыгнул в экипаж и велел отправляться во дворец. Поглядывая на прекрасные зимние пейзажи, проносящиеся мимо, я думал о том, что слишком неуклюж для таких сложных политических танцев.

Едва успев переодеться после визита в дом Таракановых — сюртук я с отвращением отбросил в сторону, мне казалось, он пропитался насквозь приторным ароматом духов англичанина — я услышал осторожный стук в дверь. С почтительным поклоном лакей сообщил, что мой царственный батюшка ожидает меня в кабинете.

Александр Павлович сидел за большим столом, заваленным бумагами. Быстрым размашистым почерком он делал пометки на полях документов, одни откладывая в сторону, другие изучая тщательно, дословно, неодобрительно хмурясь. Не решаясь отвлекать императора от работы, я тихонько присел в кресло и следил за ним. Вглядываясь в усталое, сосредоточенное лицо отца, я пытался найти какие-то общие черты, связующие нас. Всю сознательную жизнь Алексей мечтал о встрече с родителями, представлял, с какой радостью и любовью будут смотреть на него родные глаза, как обязательно найдется важная причина, по которой ему пришлось расти вдали от семьи. На деле все произошло гораздо прозаичнее. И, учитывая открывшуюся тайну его рождения, умом я понимал, что глупо финну-подкидышу искать родственного сходства с Романовыми, а сердцем все таки хотелось ощутить близкую связь с каким-либо человеком этого мира.

Наконец, прервав затянувшееся молчание, Александр Павлович поднял тяжелый взгляд на меня.

— Алексей. Императрица поведала мне о твоей просьбе устроить занятия по владению стихией. Похвально, что ты стремишься к знаниям, я согласен с тем, что твой дар необходимо развивать. Есть вероятность, что откроются новые грани твоего магического таланта. Если ты почувствуешь что-то необычное, что-то новое — незамедлительно сообщай об этом мне, даже если тебе эти изменения покажутся незначительными! В ближайшее время я определюсь с преподавателями и временем твоих занятий.

Он встал из-за стола и повернулся к окну, заложив руки за спину. Помолчав, словно собираясь с мыслями, отец продолжил.

— Насколько мне известно, ты завел дружеские отношения с семейством князя Тараканова? Ну что ж, вполне достойные люди, Валентин Михайлович прекрасно проявляет себя на своем посту, радеет за интересы империи. Надеюсь, что и сына он воспитывает в том же духе. Но должен предупредить тебя, Алексей. Не забывай о том, что ты являешься представителем рода Романовых, одного из древнейших семейств в России. И каждый твой шаг, каждый поступок находится под пристальным вниманием окружающих. И то, что простительно кому-то другому — тебе непозволительно! Кстати, хотел особо отметить — покидая дворец непременно, ты слышишь, непременно бери с собой охрану! Без долженствующего твоему титулу и положению сопровождения — ни шагу! Ты уяснил?

— Конечно, отец. Прощу прощения, если мое поведение показалось вам неподобающим, впредь постараюсь не ронять чести рода. Но, к слову, — не удержался я от колкости, — не моя вина в том, что воспитывался я вдали от двора, его правил и законов, не ведая о своём высоком происхождении!

— Не дерзи!!! Не твоего ума дело, какие решения принимались и принимаются мною! Если того потребуют государственные интересы, я пожертвую всем! И не тебе…

Он внезапно осекся, замолчал, лишь сверля меня яростным взглядом.

Я встал, коротко поклонился.

— Не смею больше тратить ваше драгоценное время, Ваше Величество. Позвольте удалиться. Да, ещё одно — я получил приглашение от посла Великобритании, графа Беркли, посетить завтра его резиденцию. Будут ли какие-либо указания по этому поводу?

Император глубоко вздохнул, успокаиваясь после вспышки нежелательных эмоций. Задумчиво повертев в руках перо, он протянул:

— Граф, говоришь… О нём мало что известно, прибыл к нам не столь давно, ещё не успел никак себя зарекомендовать… Знаешь, я бы посоветовал тебе обратиться к Долгорукому, министру иностранных дел. Возможно, он даст тебе какие-то наставления. Кстати, он был у меня всего минут двадцать назад. Наверное, ещё не успел покинуть дворец. Ну и конечно, не забывай моего условия — выезжаешь только с охраной. Жестом отпустив меня, он вновь взялся за бумаги.

Долгорукого я успел поймать буквально в дверях. Мощный, осанистый, наряженный в роскошную тяжелую шубу, с черным портфелем из телячьей кожи, он отсутствующим взглядом окинул меня, явно обдумывая что-то далекое от всяких цесаревичей с их глупыми вопросами. Когда он услышал слова — посол Великобритании — его взор прояснился, он внимательнейшим образом посмотрел на меня, и, подхватив под руку, отвел в сторону.

— Алексей Александрович, милейший мой, как-то странно получается — не представившись толком Его Императорскому Величеству, не обсудив накопившиеся дела английского посольства со мною, граф изволит оказывать знаки внимания вам, младшему сыну Александра Павловича, даже не наследнику престола, что, согласитесь, выглядело бы куда логичнее… У вас есть какие-либо объяснения этому?

Я пожал плечами:

— Откровенно говоря, Сергей Иванович, я сам представления не имею, чем заинтересовал графа Беркли. На обеде у князя Тараканова речь шла о всяких мелочах, обсуждалась европейская мода, новинки в парфюмерной области, да и то, участвовали в столь увлекательной беседе больше дамы, как вы сами понимаете… Возможно, именно после этого визита я смогу ответить вам конкретнее на этот вопрос.

Министр задумчиво пожевал губами.

— Понимаете, уважаемый Алексей Александрович, граф Беркли — персона мало изученная. Должность посла он получил по протекции высокопоставленных друзей, приближенных к Её Величеству Елизавете 2, королеве Англии, никак пока себя не проявил на ниве дипломатии. Хотя, когда мои люди наводили справки об этом молодом аристократе, некоторые наши источники информации как-то мялись, что ли, недоговаривали что-то… Чувствую, что дело нечисто, но пока руки не дошли до того, чтобы разобраться. В общем, Алексей Александрович, нижайше прошу — меньше говорите сами, больше слушайте. Задавайте наводящие вопросы, помните, что все любят поговорить о себе любимом, когда находят благодарного слушателя. Но не переусердствуйте, излишних подозрений вызывать тоже не стоит… Думаю, после этого визита нам с вами непременно нужно встретиться, обсудить итоги, да и вообще, познакомиться, так сказать, поближе! Кстати, я должен выразить вам свою благодарность.

Я изумленно вскинул брови:

— По какому поводу, Сергей Иванович? Нам вроде бы еще не предоставлялся случай пообщаться лично ранее.

— Зато вы успели пообщаться с моей дочерью, Аннушкой. Она мне все уши прожужжала, рассказывая, что цесаревич Алексей и умный, и красивый, и спас её от холодной и голодной смерти… Спасибо, что не прошли мимо моей проказницы, уж она у нас непоседа!

Суровое лицо государственного деятеля смягчилось, глаза заблестели. Я понял, что он искренне обожает свою маленькую дочурку.

— Сергей Иванович, это я должен благодарить вас за возможность знакомства с такой барышней. Очень смышленая и забавная девочка, вам с ней повезло! Надеюсь, мне еще представится случай пообщаться с Анной.

— Непременно. — улыбнулся *Долгорукий*. Протянув руку, сказал. — Ну что ж, Алексей Александрович, чем мог — помог, после визита к графу обязательно встретимся, обсудим все. Удачи!

Обменявшись рукопожатием, мы расстались на этой оптимистической ноте.

Уставшее солнце клонилось к закату, метель, заносившая снегом столицу в течение последних пары дней, утихомирилась. Сверкающее белоснежное покрывало укутало сады, парки, дома. Постояв несколько минут на улице, полюбовавшись зимним пейзажем, я отправился к себе. Против обыкновения, на сегодняшний вечер ничего не было запланировано — ни посещений театральных постановок, ни поздних ужинов у приближённых к императорскому двору. Поэтому я с чистой совестью позволил себе лечь пораньше. Но уснуть сразу не получилось. День, насыщенный встречами и разговорами, не отпускал. В голове вертелись отрывочные мысли о Тараканове, о Долгоруких, о странной европейской моде… О графе Томасе Беркли, с которым предстояло завтра вести светскую беседу. Я старался припомнить хоть что-то об Англии, что можно было бы использовать в разговоре с дипломатом, но на ум приходил лишь пресловутый пятичасовой чай, да утренняя овсянка… Бр-р-р… Я скривился от отвращения — никогда не любил эту серую, склизкую гадость!

Смежив веки, я провалился в неглубокий сон, в котором мне виделось, что я с криками — овсянка, сэр! — бегаю за графом Беркли, а он, подобрав пышные юбки женского платья, в которое почему-то был наряжен, пытается взобраться на раскидистую ель… А рядом скачет на красивой лошади малышка Долгорукая и заливисто хохочет…

Муторные ночные сновидения никак не поспособствовали хорошему настроению с утра. Пребывая в дурном расположении духа я, не выспавшийся и злой, проклинал графа, его приглашение и всю Англию с её овсянкой в целом.

Натянув один из новых костюмов полувоенного образца, пошитых придворным портным по точным указаниям маменьки, я мрачно посмотрел в зеркало. Из него не менее мрачно на меня взирало мое лохматое отражение. Ох уж эта мода на отращивание волос! В сердцах я еще больше растрепал волосы, затем, вздохнув, взял щетку для волос. К черту все эти локоны! Я тщательно расчесал светлые, непослушные волосы, стянув их в хвост. Вот, гладко, строго, прилично, достойно юного принца на белом коне. Где там красивая лошадь из моего сна? Ребячески показав язык своему отражению, я напустил на себя надменный царственный вид и, печатая шаг, вышел из комнаты.

Памятуя о том, что ходить в гости с пустыми руками, как минимум, невежливо, я призадумался. В том, что бутылка настойки придется к английскому двору, я сомневался. Дарить цветы мужчине? Не-не, это не про меня! Так что императорская оранжерея не могла мне помочь… Поломав голову, я решил, что без женской помощи мне не обойтись. И отправился к покоям императрицы.

Софья Андреевна, выслушав мою просьбу, задумчиво приложила палец к губам, что-то прикидывая в уме.

— Говоришь, утонченный, разнаряженный? Так, духи отпадают, ароматы дело очень индивидуальное… Кажется, кое-что у меня есть! — просияв, она стремительно бросилась к изящному бюро, взяла деревянную шкатулку, украшенную затейливой резьбой. Перебирая её содержимое, она невнятно бормотала, отбрасывала что-то в сторону, над чем-то задумывалась… Наконец, она победно воскликнула и подбежала ко мне, шурша шлейфом платья.

— Вот, смотри!

На её ладони лежала миниатюрная золотая брошь, точная копия павлина, распустившего шикарный хвост, украшенный мелкими драгоценными камнями. Не особо разбираясь в украшениях, я, тем не менее, залюбовался брошью, восхищенный изяществом и тонкостью вещицы.

— Это не слишком? Вам не жалко ли, маменька, расставаться с такой чудесной брошкой?

— Думаю, она достаточно хороша для того, чтобы быть подаренной цесаревичем. И легкий намек присутствует!

И она, лукаво взглянув на меня, звонко рассмеялась.

— Действительно, павлин — это первое, что приходит в голову при взгляде на графа… — Вынужден был согласиться я.

— И ещё одно. Мы недавно выписали из Франции одного замечательного кондитера. Десерты, которые он готовит, просто шедевр! Предлагаю тебе захватить дюжину пирожных к чаю! Думаю, граф должен любить сладкое.

— Отлично, маменька! — обрадованно воскликнул я, — так элегантно решили мою проблему!

И галантно поцеловал её руку. Императрица, довольно заалевшись, погладила меня по голове и отметила, что мне очень идет такая прическа.

Спустя полчаса, захватив упакованные в аккуратную коробку с бантом пирожные и брошь в небольшой коробочке, я, в сопровождении дюжины гвардейцев, отправился к особняку князя Тараканова, откуда мы уже вместе должны были направиться к резиденции английского посла.

По пути Валентин Михайлович рассуждал о том, насколько важна роль Англии в мировой политике, и насколько ценен такой могущественный и прогрессивный союзник для Российской империи в нынешнее время. Он углубился в дебри истории, искусно переплетая события прошлого с современными, прозорливо заглядывая в будущее… Я же, признаться откровенно, под его тихий, монотонный голос начал дремать, встряхивался, сбрасывая сонное оцепенение, но спустя короткое время монолог князя и равномерное покачивание экипажа снова делали своё черное дело — я снова проваливался в забытье…

— Алешенька, вы плохо себя чувствуете? — озабоченно поинтересовался мой спутник, заметив наконец мои мучения.

— Нет-нет, Валентин Михайлович! По совести говоря, я совершенно не выспался этой ночью, и сейчас это сказывается…

— Ну ничего, кажется, мы уже прибыли…

Князь выглянул в окно, отодвинув занавеску. Действительно, экипаж начал притормаживать у трёхэтажного особняка, украшенного лепниной. Ворота были гостеприимно распахнуты, у дверей нас встречал безукоризненно одетый дворецкий с прилизанными черными волосами и аккуратной шкиперской бородкой. Я, с трудом сдерживая смех, собирался было поинтересоваться, не Джоном ли Бэрримором его зовут, но вовремя одумался. До того времени, когда мой юмор могли бы оценить, должна пройти почти пара столетий…

Вручив шубы дворецкому, мы направились к широкой лестнице, ведущей из просторного холла на второй этаж. На верхней площадке нас встречал сам хозяин дома. Его усики, казалось, были подкручены и напомажены ещё сильнее, чем в прошлый раз, белая рубашка с пышными кружевами оттенялась обтягивающими синими брюками, напомнившими мне костюмы балерунов. Я заметил, как Валентин Михайлович, глянув на облачение английского графа, чуть заметно поджал губы и отвел глаза. Вручив подготовленные мною подарки, я поразился какой-то детской непосредственности дипломата. С жарким любопытством он открыл коробочку с брошью, изумленно ахнул, захлопал в ладоши.

— Ваше Высочество! That's great! Какая прелесть!

Он тут же потребовал помочь ему прицепить брошь к рубашке, умиленно заглядывая мне в глаза. То и дело поглаживая украшение, он бросал на меня взгляды, в которых благодарность смешивалась с каким-то восхищением, что ли… Десерт, приготовленный французским поваром, так же был принят на ура. Граф Беркли схватил одно, впился в него зубами и преувеличенно громко застонал от наслаждения… Мое настроение стремительно стало портиться. Вот о чем мне вести беседы с этим инфантильным, изнеженным существом? И это представитель могущественной державы?

М-да, стоит потом поговорить с Валентином Михайловичем о целесообразности привлечения к российским делам таких вот… союзничков.

Усевшись за стол, князь Тараканов завел беседу с графом об общих знакомых в Англии, припоминал свою последнюю поездку в эту благословенную страну, иностранный дипломат поддакивал ему, расписывал преимущества жизни в цивилизованной Европе… Я же, мрачно прихлёбывая вино из бокала, вдруг некстати вспомнил о Дарье Нарышкиной. Право дело, я бы лучше нанес визит её семейству, познакомился с её родителями, улучил бы возможность сорвать с её розовых губок поцелуй…

Осушив бокал, я вдруг почувствовал, как закружилась голова. Странно, вино очень легкое, не мог я так быстро опьянеть! Мне становилось всё хуже, все заволокло туманом, я не различал ничего вокруг, смутно ощущая, что теряю равновесие и падаю… Оказавшись на полу, я продолжал падать в какую-то бездну, краем уха слыша встревоженные выкрики князя, успокаивающее бормотание графа… И тут я окончательно отключился.