Неоконченные споры

— Ах, глаза бы мои не смотрели! —

Эти судорожные трели

испускаются только теперь.

Счет закрылся. Захлопнулась дверь.

И на два огня стало меньше,

два пожара утратил взгляд.

Все кончается. Даже у женщин.

У красавиц — скорей, говорят.

Из новехонькой сумки лаковой

и, на взгляд, почти одинаковой

старой сумки сердечной

она

вынимает зеркальце. Круглое.

И глядится в грустное, смуглое,

отраженное там до дна.

Помещавшееся в ладони,

это зеркальце мчало ее

побыстрей, чем буланые кони,

в ежедневное бытие.

Взор метнет

или прядь поправит,

прядь поправит

и бросит взгляд,

и какая-то музыка славит

всю ее!

Всю ее подряд!

Что бы с нею там ни случилось —

погляди и потом не робей!

Только зеркальцем и лечилась

ото всех забот и скорбей.

О ключи или о помаду

звякнет зеркальце на бегу,

и текучего счастья громада

вдруг зальет, разведет беду.

Столько лет ее не выдавала

площадь маленького овала.

Нынче выдала.

Резкий альт!

Бьется зеркальце об асфальт.

И, преображенная гневом

от сознания рубежа,

высока она вновь под небом,

на земле опять хороша.