Непредумышленное

В этом доме удушливый запах лекарств и надежд.

Ведущий, вошедший сюда, теперь будет ведом.

Здесь роятся предчувствия траурных черных одежд —

Это смерть приходит в мой дом.

В этом доме тяжелый осадок несбывшихся слов,

Отгремевшее эхо когда-то веселых фраз,

Но мечты теперь стоят дешевле, чем барахло —

Это смерть к нам идет сейчас.

Она не спешит, по пути заходит к знакомым,

И кровью пятнает следы на белом снегу,

И хотя мой рассудок ожиданьем набит до оскомин,

Я могу только ждать, но уже почти не могу.

В этом доме предчувствие боли вьет сети в углах,

Паутиной на плечи ложится груз прожитой лжи,

И хотя будут силы, и раны покроет зола —

Я чувствую стыд за то, что остался жив.

В этом доме кощунственен смех и улыбка — грех,

В этом доме на слезы нет сил, а золото — медь,

Неотвратимость, как ртутный пар, заражает всех —

Они знают, что в этот дом направляется смерть.

Она молча кивает в ответ на мои молитвы,

Улыбается грустно на «Только бы пронесло…»

И делает жизнь надуманной и разбитой,

Окуная в реку Аида свое весло.

Я удерживаю в руках жар чужих ладоней,

Не могу прощаться, слова застревают в горле,

Я прошу передать привет всем, кого я помню.

Я тоже там буду, как только вырвусь на волю.

Появляется молча, не роняя ни звука, ни слова,

Я ввожу ее в наш кенотаф, отходя на край,

Колдует неслышно, как врач у постели больного,

И страшна только тем, что всегда и во всем права.

Ускользает бесшумно, не слышу ее шагов.

Она знает — теперь у меня другие дела.

В истерике бьется сердце, острее вины любовь.

Я не слышу ее, но знаю — она ушла.

Я зову ее в дом, потому что она — честней,

Она чище горячечных снов и тяжелых мук,

Но после ее ухода не выпустить теплых рук,

Которые становятся холодней…