Несбыточное желание

Глава 5

День решающей битвы Селестия оттягивала, как могла, что не могло не раздражать Селену. Богиня чувствовала всей своей сутью, каждая неделя сомнений и промедлений со стороны солнечной принцессы усложняло будущее сражение, делало исход все менее предсказуемым. Ей по своему нравилось миролюбие и сострадание аликорна, но неспособность собрать свою волю и разом решить проблему, когда то было просто жизненно необходимо, злила. Волчица знала, когда-нибудь эта излишняя мягкость, эти метания в попытках пройти по двум тропам, погубят если не Эквестрию, то саму белую пони.

Сама волчица не вмешивалась, так как пока угроза краха не перевешивала возможные проблемы от ее действий, но она уже понимала — остаться совсем уж в стороне у нее уже не выйдет. Соберись Селестия с силами хотя бы на год, нет, полгода раньше, и все бы прошло, как и задумывалась, но поглощенная сомнениями, аликорн колебалась слишком долго. Селена не знала, какие доводы лежат на весах солнечной принцессы, но надеялась, что те достаточно весомы.

В отличие от своей сестры, Луна была готова, как минимум морально. Она быстро приняла свою вторую сторону, Найтмер Мун, как способную действовать, когда ее саму одолевают сомнения. Как и многие смертные, она даже с радостью переложила бремя тяжких решений на ту, кто была буквально создана для них. Единственное, пока было неясно, как именно представить Селестии темную половину ее любимой сестренки, и нужно ли вообще. Ночная принцесса обоснованно опасалась недопонимания и проблем, но и утаивать обретение второй стороны себя не могла — слишком много преимуществ давала ей Найтмер Мун. Селена считала эти колебания все такими же бессмысленными, уверенная, что все решит бой. То был бы идеальным прикрытием для проявления ментальной тени. Ведь угроза способна вытащить на поверхность даже те черты характера, личности, которые каждый смертный старательно прячет в глубинах своего разума. Смертельная опасность может превратить даже самого тихого, спокойного и безобидного разумного в безумца, ради выживания готового пойти на любую подлость.

И дабы не допустить подобного для своей хозяйки, Найтмер Мун быстро адаптировала под себя навыки управления божественной искрой. Вопреки ожиданиям Селены, она сделала упор на тьму, а не звездный свет, сумев идеально сплести ее со своим даром сноходца и менталиста. Эти навыки позволили ей подчинить кошмары, сделав их верными слугами, и даже найти тем применение для улучшения жизни обычных пони. Как выяснилось, толика страха и негатива способна подтолкнуть тех к нужным выводам и решениям, что позволяло решать множество бытовых конфликтов буквально за несколько дней. Ночногривую поразило умение смертных находить мирное применение разрушительным силам, да и сама Луна быстро признала пользу подобной практики, частично приняв ее на вооружение.

Лунная принцесса, словно в противовес своей теневой части, принялась за освоение звездного света. Как и предполагала богиня, получалось у нее плохо — ей пришлось до всего доходить самой. Напуганная угрозой превратить свою хозяйку в безвольного фанатика, Найтмер Мун наотрез отказывалась помогать ей в изучении божественной искры. Селена потратила достаточно времени, чтобы убедить ее в своей правоте, и теперь могла просто наблюдать за событиями, не вмешиваясь, что было ей приятнее и ближе по сути.

В данный момент телом Луны управляла Найтмер Мун, тренируясь взаимодействию с проявившимся в реальности кошмаром. Начав когда-то с совсем слабого существа, она в итоге перешла к весьма могущественным из них, например, легко взяв под контроль того, кто именовал себя Тантабусом. Довольно старый кошмар, успешно прятавшийся в пространстве снов не первое столетие, он был настолько разумен, насколько это вообще возможно для подобных сущностей. Сам факт того, что он придумал себе имя, уже о многом говорил — эти существа редко вообще задумывались о таком, лишенные полноценной индивидуальности. В отличие от своих сородичей, Тантабус не создавал полноценные ужасные сновидения, ограничиваясь тревожными, пугающими, но не жуткими и травмирующими. Это позволяло ему активно питаться, расти, но не попадаться. И скрывался бы он, наверное, до скончания времен, если бы не Найтмер Мун. Получившая знания сноходчества от самой богини, она, пусть и не без труда, но смогла вычислить древнего кошмара и даже заключила с ним сделку. По большей части, именно Тантабус натолкнул ее на мысль использовать кошмаров в мирных целях, и умелый, опытный, разумный представитель этого вида эфирных существ был для нее немалым подспорьем. Тантабусу было все равно, как получать свою порцию негативных эмоций — ему был важен результат, а не процесс или направление. Получив нужные указания, он был в свое время отпущен с наказом явиться по зову Найтмер Мун.

В реальном мире силы кошмаров быстро таяли, и они ни за что бы не согласились покинуть план снов, но у Найтмер Мун было решение. Воспользовавшись своими знаниями тьмы, теней, магии и толикой божественной искры, она смогла создать временное вместилище для Тантабуса и других наиболее сильных кошмаров. Разрушение оного никак не вредило этим созданиям, просто отправляя их обратно на родной план. Подпитываемые силой аликорна, они были весьма полезным подспорьем в бою, насылая иллюзии, помутнение рассудка, умело манипулируя эмоциями и памятью, обеспечивая столь нужную обеим сторонам Луны поддержку и прикрытие. Да и, полуматериальное тело позволяло и лягнуть противника при случае — Найтмер, не мудрствуя, просто создала бесконечно черное тело, похожее силуэтом на аликорна.

Все тренировки, по сути, были направлены на отработку взаимодействия с существом, что постоянно тянет из нее силы. Она училась правильно оценивать затраты магии, понимать, что и как собирается использовать кошмар, и как все это встроить в свой нарождающийся стиль боя. Пока Луна активно маневрировала, нанося множество ударов глефой с неожиданных направлений и позиций, подкрепляя атаки оружием магией, Найтмер Мун предпочитала бить из теней, контролировать поле с помощью тьмы и иллюзий. Всего один, но мощный и точный удар, нанесенный в нужное время, такова была идея ментальной тени. Стоило заметить, что кошмар хорошо переваривал силу аликорна, разве что, по его же словам, страхи и тревоги были банально вкуснее. Все равно, что сравнивать пусть и качественные, свежие, но самые обычные овощи с фермы и шедевры королевской кухни, и тем, и тем наестся легко, а вот вкус и удовольствие лучше от второго.

Волчица чуть улыбнулась, она начала привыкать к новому миру, принимать его и его обитателей, и, в особенности, ту, в чьей душе была скрыта. Она не боялась потерять себя, скорее, ее даже радовала возможность измениться, стать кем-то иным, нежели окровавленная богиня луны и ночи. На то могли уйти столетия, но у Селены было все время мира. По сравнению с ее сроком возможного сцществования, даже аликорнов можно было считать короткоживущими.

Закончив с очередной тренировкой, Тантабус получил свою порцию силы, склонился в изящном благодарном поклоне и растворился бесследно, вернувшись на план снов. Найтмер Мун так же ушла вглубь сознания Луны, вернув той контроль над телом. Как и всегда, стоило только принцессе вновь ощущать мир, она набросила на себя комплекс иллюзий, скрывавших ее темную сущность — клыки, глаза и потемневшую почти до черноты шерсть. В отличие от фестралов, ее изменения оказались растянуты во времени, в частности, она неслабо подросла, догнав по росту свою сестру — до ритуала она была ростом той примерно по плечи. По-волчьи встряхнувшись, что в исполнении пони выглядело весьма забавно, Луна магией устранила все следы тренировок и направилась в свои покои. Ее ночь заканчивалась, и скоро нужно было убирать звезды и опускать луну. Подниматься для того на одну из башен сестры перестали еще год назад, чтобы не терять время.

Аликорн грустно улыбнулась. Ее фестралы наблюдали за всей Эквестрией и ее соседями, постоянно присылая отчеты, а то и приходя для личного доклада. Ночная принцесса теперь тратила много времени на анализ информации и выработку плана действий для своих детей, составление приказов, шифровку и расшифровку сообщений. После трагической гибели Найт Винда, она значительно усилила меры безопасности, составила регламент обмена данными, и в приказном порядке потребовала не рисковать — дочерей и сыновей у нее осталось всего тридцать пять на весь Эквус, и потеря любого из фестралов, успевших набрать немало опыта в деле слежки и шпионажа, была невосполнима.

Принцесса, добравшись до покоев, сняла накопытники и корону, посмотрела в окно. Она в одиночку возглавляла всю Ночную стражу, и уже этого ей хватало, чтобы уставать. Каково ее сестре, несущей на себе бремя правления Эквестрией, да еще и работающей куда больше — дневная часть цикла была ощутимо длинее ночной — Луна даже представить себе не могла. Сейчас, оглядываясь назад, на семь долгих, но пролетевших незаметно лет, она могла назвать себя разве что глупцом, ведь ее зависть и обида была настолько глупа и мелочна, что ее уже не удивлял срыв Селестии, а ее гневные слова о жеребячьем поведении были просто прописной истиной. Она тогда действительно вела себя, как неразумный жеребенок.

К счастью, у нее была та, кто смог открыть ей глаза.

— Приятно знать, что ты ценишь мое вмешательство, моя маленькая Луна.

— Я не маленькая, — привычно фыркнула аликорн, забираясь на кровать. Рядом, лязгая металлом доспехов, осторожно присела Селена.

— Покуда ты мне ростом ниже груди, останешься ты маленькой.

— Когда-нибудь я буду смотреть на тебя сверху вниз… — Луна, кинув подушку на ноги волчицы, по-хозяйски легла сверху.

— В сим случае тебе потребуется замок побольше, — заметила ночногривая, мягко поглаживая пони по спине, старательно огибая крылья. — Покуда даже с моим ростом тут не слишком удобно.

— Построю большой-большой замок, — мечтательно пробормотала аликорн, вытягивая ноги и жмурясь от удовольствия. — На высокой-высокой скале, чтобы поближе к небу и звездам…

Селена нечасто баловала свою подопечную подобными моментами, предпочитая отсиживаться в своем углу чужой души. Но как раз оттуда лучше всего ощущались переживания Луны, ее эмоции, способные сбить с пути принцессу, погрузить в пучину бессмысленных, опасных сомнений. Посему, не желая даже намеков на проблемы, волчица всегда оказывалась рядом в моменты нужды, даря совет, разговор, или, как сейчас, уютное тепло. Все-таки изначально она была воплощением ночи, ясной, тихой летней ночи, с полным звезд небом, яркой луной. Уже потом, когда мир обезумел, она стала той, кем являлась теперь — холодной, словно зима, богиней, закованной в латы, будто река в лед, готовой клинком и стальными когтями рвать своего противника на части.

Сейчас же она мягко гладила и чуть почесывала лежащую у нее на коленях принцессу, помогая скрасить ожидание момента, когда нужно будет опускать ночное светило. На морде Селены играла мягкая улыбка, а синие глаза смотрели тепло и с заботой. Казалось, она уже давно позабыла все эти эмоции, отбросила их, поглощенная болью, ненавистью и кровью, но нет. Новый мир, эти необычные, яркие смертные, забота о ком-то столь хрупком разумом и телом, все это позволило богине оттаять. Она медленно менялась, адаптировалась к новому миру, и, как знать, быть может, через несколько десятилетий ей удастся избавиться от приросшей к телу и сути брони? Оставить меч навеки пылиться в темной кладовой, забыв о том, что когда-то она разила им родную сестру. Забыть о необходимости стоять на страже, отпустив мирный, спокойный Эквус.

Ночногривая волчица улыбнулась шире. Это было бы прекрасное будущее.

***

Лишь спустя два с половиной года после первой встречи с Сомброй, Селестия все-таки решилась начать действовать, всего за несколько дней до того, как Селена окончательно бы потеряла терпение.

За это время Кристальная Империя успела хорошенько дать по клюву Империи грифонов, захватив несколько их провинций и значительно пошатнув позиции и так дряхлеющего Гравея. Луна предполагала, что тот вот-вот слетит с трона, а его прямой наследник удержаться на нем точно не сможет — кланы скорее устроят гражданскую войну, чем позволят и дальше сдерживать свои воинственные порывы. Проигранная война с кристальниками сильно ударила по самомнению птицекошек. Селена не стала советовать своей подопечной отправить в шатающуюся Империю фестралов с целью начать гражданскую войну, ночная принцесса должна либо сама дойти до этой мысли, либо после пожинать плоды своего бездействия. Только такие уроки, на взгляд волчицы, могли задержаться в памяти и обеспечить полноценный опыт той, кто имел все шансы прожить несколько тысячелетий.

Впрочем, она признавала и возможную ошибочность ее решений. Весь ее опыт был сформирован на основе ее родного, воинственного, жестокого мира. Именно поэтому она и не настаивала на своей точке зрения, позволяя жителям Эквуса самим решать, как жить, какую историю творить. Волчица все так же не желала самостоятельно задавать путь развития целому миру, разумно опасаясь столкнуть его в пучину кровопролитных войн.

Помимо двух сестер-аликорнов, в бой выдвинулась Солнечная Гвардия, личный отряд Селестии, пожалуй, наиболее боеспособный из всей нынешней армии Эквестрии. В отличие от Дневной стражи, Гвардия проходила полноценные боевые тренировки и стажировалась в Вечнодиком лесу, получая весьма ценный опыт взаимодействия внутри подразделения. О чем говорить, если даже строевая подготовка Гвардии в первую очередь была направлена на умение действовать в составе большого отряда, а не красиво маршировать на площади. Так же собрались и выдвинулись фестралы, большая их часть. Четыре единорога и восемь пегасов сопровождали отряд, прячась в тенях и разведывая местность вокруг, высматривая ловушки и засады, пока шесть единорогов с поддержкой шести земнопони аккуратно обследовали барьер Кристальной Империи. Серьезным подспорьем был отправленный пока еще держащимся за трон Гравеем полнокровный грифоний полк, Грохочущее Крыло — подразделение, набравшееся опыта в боях с кристальниками. Получившее свое название за стоящие на вооружении алхимические бомбы, эти летуны были самыми опытными в Империи в деле противостояния кристальникам. Силы собрались не очень внушительные даже по меркам Эквуса, но общий профессионализм и серьезная поддержка с воздуха — почти шесть сотен грифонов — могли сыграть решающую роль. По большей части, они все должны были сдерживать армию Кристальной Империи, чтобы аликорны могли полностью сосредоточиться на Сомбре — тот вот уже год как не появлялся вне барьера без многочисленного и крайне агрессивного сопровождения.

Как подозревала Селена, именно кристальники стали тем грузом на весах сомнений Селестии, что склонил ее в сторону решительных действий. Некогда мирные, просвещенные и буквально сияющие кристальные пони теперь были агрессивны, воинственны, жестоки и крайне опасны. Закованные в сталь брони, отравленные безумием своего предводителя, для богини они были довольно болезненным воспоминанием из недалекого прошлого, а потому она приняла решение вмешаться, если Селестия и Луна не смогут справиться. Волчица собиралась, при необходимости, стереть Сомбру с самой ткани мироздания, и, если потребуется, уничтожить все павшее королевство. Мир в Эквестрии и на всем Эквусе ей был куда важнее одного города-государства, а с возможным — ожидаемым — в случае радикальных мер недовольством она была готова смириться.

Продвижение маленькой армии было быстрым и решительным. Не было сложностей с подвозом припасов — целые команды летунов с магическими небесными колесницами обеспечивали все необходимое. Земнопони без труда тянули телеги со снаряжением и походным скрабом, единороги по-очереди держали сигнальный барьер, защищавший солдат на марше от внезапного нападения, пегасы и грифоны занимались разведкой с воздуха. Фестралы наблюдали из тьмы, передавая доклады непосредственно Луне, пользуясь для перемещения тенями. Сами сестры практически ничего не делали, экономя силы и морально готовясь к решающему сражению. Вернее, готовилась Селестия — Луна была спокойна и уверена если не в себе, то в Найтмер Мун способной, при необходимости, направить дрогнувшее копыто ее тела и поставить весомую точку в противостоянии.

Ночногривая волчица, наблюдая за маршем из глубины души подопечной, тихо вздыхала и недовольно качала головой. По-хорошему, Селестии не стоило ограничиваться минимальным отрядом. Сомбра, из-за ее промедлений, окончательно потерял контроль над самим собой, точнее, пал под натиском объединенного умбры. Надеяться на хоть какое-то благоразумие или содействие со стороны обезумевшего единорога было бессмысленно, а потому требовалась полноценная военная кампания. Богиня была уверена, тот не ограничится обычным отрядом телохранителей и выставит полнокровную армию. Но миролюбие и доброта солнечной принцессы, ее готовность дать шанс кому угодно, лишь бы не убивать, не обрывать чужую жизнь, не позволяли ей мыслить здраво.

С другой стороны, это все делало Селестию Селестией, правительницей Эквестрии, мирного, доброго и процветающего государства. Кто знает, какой бы была страна пони, встань во главе кто-нибудь, подобный Селене, решительный, но жесткий и бескомпромиссный в своих решениях.

Поход закончился там же, где когда-то остановились сестры-аликорны, у границы барьера, укрывающего единственный город Кристальной Империи. Армия добралась только к вечеру, устроив предварительно длительный привал с целью восполнить силы и снарядиться, чтобы подойти к преграде в полной боеготовности.

Все летуны — и пегасы, и грифоны — тут же взвились в небо, где начали барражировать в ожидании, земнопони, облачившиеся в тяжелые боевые доспехи, выстроились полукольцом, прикрывая единорогов и возвышающихся над ними всеми принцесс. Все молча ждали предстоящего боя, нервничала только Селестия, с трудом скрывающая свои эмоции — ей не помогал даже опыт управления государством. Солнечная принцесса давно и прочно забросила свои тренировки, не имея на то ни времени, ни желания, и теперь костерила себя за это, осознавая, что именно она рискует стать балластом, несмотря на всю свою магическую мощь. Она подозревала, что если бы не Элементы Гармонии, то Луна бы отправилась в поход без нее. Солнечной принцессе не нравилось быть бесполезной, но она сама была виновата в том, что потратила два с половиной года не на подготовку, а на самокопания и рефлексию. Оставалось уповать только на свою связь с солнцем и огнем.

Сотня гвардейцев, две дюжины фестралов, шесть сотен грифонов и два аликорна с Элементами Гармонии. В любое другое время этого бы хватило, чтобы справиться с любой угрозой, но не сейчас.

Как и два с половиной года назад, барьер из цельнокристаллической преграды сначала обратился полупрозрачным стеклом, за которым было видно сияние далекого города, а после в нем и вовсе образовалась арка прохода. Высокая и широкая, достаточного размера, чтобы вся выстроившаяся армия смогла войти без труда — Сомбра приглашал их внутрь. Переглянувшись, сестры одновременно скомандовали выдвигаться. Небольшая заминка возникла, когда по флангам проявили себя фестралы, но пони и грифоны, пусть и не сразу, но распознали в тех союзников. Темно-синие зачарованные доспехи с изображениями метки ночной принцессы, усыпанные серебристыми звездами, скрывающие поджарые тела, шерстка темных оттенков, вытянутые вертикально зрачки и выступающие клыки. Перепончатые крылья пегасов, изогнутые, будто серп, рога единорогов. Облик детей ночи был весьма… Тревожащим, а потому, во избежание возможных проблем, Луна приняла решение вывести их из тени заранее, чтобы никто не принял их за врага, но и не слишком рано, дабы избежать множества вопросов.

В этом решающем бою потребуются усилия всех и каждого, чтобы победить одержимого умброй Сомбру.

За барьером их уже ждал единорог, в гордом одиночестве стоящий посреди снежной равнины. В неизменной латной броне, в меховой с перьями накидке, вызвавшей среди грифонов тихие, полные ненависти и злобы ругательства. Его всего окружала темная дымка, будто сущность умбры с трудом сдерживалась оковами плоти, стремясь вырваться наружу. Король радостно ухмыльнулся, демонстрируя набор зубов, больше подходящий какому-нибудь хищнику, нежели пони.

— Славно, славно! — его голос был полно искреннего восторга, словно он встречал не врага, а хорошо знакомого друга. — Вы пришли! Я уже думал, что ты, Селестия, все-таки струсила!

— Остановись, Сомбра, — тихо произнесла Селестия, не в силах сдвинуться с места. Полный безумия и веселой злобы взгляд гипнотизировал ее, не давая отвернуться, но и шагнуть вперед у нее не хватало силы воли.

— Остановиться? — единорог ухмыльнулся шире. — Я восстановил баланс! Вы, эквестрийцы, своими действиями нарушили естественный ход вещей. Этому миру нужны боль, ужас и страх, без них он неполноценен!

— Этому миру нужна любовь и дружба, но не ненависть и раздор, — фыркнула Луна, взмахивая удерживаемой телекинезом глефой. — Виндиго исчезли, исчезнут и умбры.

— А, Повелительница кошмаров своей собственной персоной, — пренебрежительно скривился единорог, вызвав у Селестии ступор. — Со своими порождениями, конечно же. Думаю, будет честно, если я приведу свои!

Его тень резко увеличилась, покрыв снега позади огромным черным пятном, и из его, словно мертвецы из кошмаров, полезли кристальники. Десятки. Сотни. Тысячи. Огромная армия, по сравнению с которой пришедшие с аликорнами силы были лишь каплей в море. Солнечная Гвардия разом сомкнула ряды, сколь бы многочисленны ни были противники, они не собирались отступать. Гвардейцы были готовы погибнуть, но не сдаваться. Они знали, войска Кристальной Империи не будут никого щадить — накидка Сомбры из шкуры и перьев грифона на то очень прямо намекала, а потому собирались прикрывать принцесс своими телами, если потребуется. Фестралы, кивнув своим дневным сородичам, медленно растворились в их тенях, готовые прикрыть, поддержать, нанести неожиданный удар.

А грифоны… Они с трудом сдерживались, ожидая начала боя, их ненависть к Сомбре и его армии была слишком сильна, чтобы они даже задумывались о бегстве. Каждый в Грохочущем Крыле кого-то потерял. Каждый мечтал отомстить за близких, за друзей и родных. Только выучка и бесчисленные тренировки держали их единым подразделением, но каждый из них знал — рано или поздно наступит миг, когда ему придется отринуть весь налет цивилизации, ворваться в самую гущу вражеской армии в попытках забрать как можно больше ненавистных кристальников с собой.

— Мне больше по душе иной титул, но не сегодня, — Луна сбросила маску спокойствия и покров иллюзий, оскалившись, демонстрируя удлинившиеся клыки. Селестия в ужасе отшатнулась, не сумев взять свои эмоции под контроль, но ее сестра этого уже не замечала. — Здесь и сейчас для тебя, король Сомбра, Мы — Найтмер Мун! Тантабус!

— Да, моя госпожа, — проявился в реальности кошмар, склонился в изящном поклоне. — Чего желает моя повелительница?

— Погрузи врага нашего в бездну отчаяния!

— С удовольствием! — с радостным хохотом он взвился в небо, расправив подобные черному беззвездному небу крылья.

Во все стороны от него потянулся темный туман, одновременно накрыв и ошеломленных эквестрийцев, защищая их, и кристальников, вытягивая из их искаженных сознаний все страхи и сомнения. Но те никак не отреагировали, вызвав у кошмара секундный ступор.

— Это МОИ рабы! — взревел Сомбра, зажигая рог, но тут же отпрыгнул в сторону, спасаясь от удара Найтмер Мун. Показушно крутанув глефу в воздухе, она ухмыльнулась.

— Мы — твой противник в сим сражении!

Наблюдая за ходом битвы, Селена качала головой. Она знала, Селестия впадет в ступор — слишком добра и милосердна она была, слишком чиста сердцем. Знала, что прольется кровь сотен смертных. Чего она точно не ожидала, так это всей той показной театральщины, которой будет пропитано сражение между Сомброй и Найтмер Мун. В ее родном мире среди смертных тоже были моменты, когда бой предворяли бранные слова, которыми перекрикивались солдаты и предводители, но само сражение всегда происходило под лязг металла, яростные крики и рычание, стоны раненных и умирающих. Никто не перекидывался остротами в бою, экономя дыхание, будучи слишком сосредоточенным на противнике и окружении, чтобы распылять внимание на осмысление чужих слов и составление ответа.

Но в то же время обычные пони схлестнулись в жестокой рубке. Кристальники волной накатили на сбившихся в кучу и выставивших копья гвардейцев, огрызающихся магией, сверху раз за разом пикировали грифоны, засыпая темное море алхимическими бомбами, пегасы вышибали из облаков целые каскады молний. То тут, то там из теней выглядывали фестралы, нанося удары исподтишка, в уязвимые места.

В ответ летели острые, подобные иглам кристаллы, разбиваясь об обманчиво подрагивающую полусферу барьера, в воздухе бешеным вихрем осколков рвались запущенные единорогами друзы, создавая настоящий заслон на пути летунов. Безразличные к своим жизням, одурманенные кристальники набрасывались на копья, утягивая их к земле, вынуждая пони из Солнечной Гвардии постоянно маневрировать, отступать. Сколь бы хороши гвардейцы ни были, их было банально мало — на земле осталось шесть десятков земнопони и единорогов, пусть отборных, пусть тренированных, лучших из лучших, но против тысяч безумцев они бы не справились даже с помощью целого полка грифонов. Все, на что они могли расчитывать, это отвлечение, настолько долгое, насколько это возможно, лишь дать время Селестии прийти в себя, вступить в бой.

И прежде, чем ситуация вышла из под контроля, принцесса все-таки оправилась от шока. Неясно, что привело ее в чувство, может быть, рухнувший прямо ей под ноги пегас, нашпигованный осколками кристаллов, а может вынырнувший из теней фестрал, с рычанием и шипением заматывающий иссеченные передние ноги куском какой-то тряпки. Может, она увидела грифонов, что, истратив боезапас и получив серьезные раны, пикировали прямо в гущу вражеской армии, чтобы взять за свою жизнь как можно большую цену. Вокруг бушевала яростная схватка, подобной которой, как подозревала Селена, этот мир не видел никогда. В любом случае, Селестия очнулась. Ее страх, ужас, паника и отвращение перековались в единственную подходящую ситуации эмоцию.

Солнечная аликорн взмыла высоко вверх, оставив яркий огненный след. Распахнув крылья, на секунду зависла в небе пылающим фениксом, притягивая к себе взгляды, после чего рванула кометой вниз, туда, где Сомбра с яростным оскалом теснил отрезанную от поддержки Найтмер Мун.

Аликорн огрызалась отчаянно, сыпала заклинаниями и иллюзиями, глефа порхала в поле ее телекинеза, но она не справлялась. Без поддержки и прикрытия ее стиль боя, расчитанный на один неожиданный, точный удар, оказался бесполезен. Тантабус помогал, как мог, где-то рядом лежали тела ее детей, погибших в попытке дать ей шанс на атаку. Вокруг бушевало море обезумевших от влияния умбры кристальников, так и норовящих ткнуть копьем, ударить булавой или просто упасть под ноги, заставить споткнуться, оступиться.

Ярчайшая вспышка взрыва обратила вечер в полдень, разметав кристальников, что окружали сражающихся, испарив снег и лед и закоптив землю под ними.

— ХВАТИТ УБИВАТЬ НАШИХ ПОНИ! — яростно взревела Селестия, чья эфирная грива обратилась неистовым пламенем.

— Ха-ха, вот это я понимаю, эмоции! — голос раздавался из облака черного дыма, посреди которого появилась пара зеленых глаз. Не выдержав жара солнечной принцессы, тело Сомбры распалось, выпустив на волю умбру. — Давай! Больше ненависти! Больше злобы! Вражды! Баланс должен быть восстановлен!

— Элементы! — прохрипела пытающаяся отдышаться Найтмер Мун, вонзив в черную от жара землю глефу.

Единорог неожиданно сильным и искусным противником, умело комбинирующим удары кристальной рапиры с магией. А уж то, с какой легкостью он нарушал работу барьеров, вообще вызывало у тени Луны оторопь. Знай она, с чем придется столкнуться, уделила бы больше внимания фехтованию, а без того ей только и оставалось, что заполошно отбиваться ставшей тяжелой и слишком инертной глефой от многочисленных точных уколов. Времени, чтобы собрать заклинание помощнее, да ударить пошире, ей банально не давали.

— Не могу! — Селестия с яростью ударила по земле накопытником.

Элементы Гармонии были могущественными, но довольно… Своевольными артефактами. Они отзывались в ответ на эмоции хранителя, что косвенно должно было уберечь их от применения в неправильных целях, но сейчас это лишь вредило. В Селестии не было добра, она желала лишь зла и смерти своему врагу. Даже в битве с Дискордом принцесса руководствовалась желанием помочь страдающим пони, но не злостью, не ненавистью.

Неудивительно, что Сомбра был в таком восторге. Умбра, подпитываемый испытываемыми пони эмоциями, становился все сильнее, все больше влиял он на сражающихся, получая еще больше силы.

Замкнутый круг.

— Довольно.

Сражение разом остановилось. И кристальники, и эквестрийцы, и грифоны, и даже аликорны с умброй, замерли все, придавленные волей богини. Волчица, возвышающаяся над всеми, словно вековой дуб, окатила притихшего Сомбру ледяным взглядом.

— Сему миру не надобен желаемый тобой баланс, эфирное существо, — тихий, чуть хрипловатый голос Селены звучал столь же ясно и отчетливо, словно близкие раскаты грома, и был столь же пугающим.

— У этого мира нет богов… Ты… Ты чужак! — умбра ужался в силуэт единорога, а после и вовсе обрел полноценное тело, нутром почуяв, что так ему будет проще хотя бы переносить давление чужой воли. — Тебя не должно быть здесь!

— Надобна ли я миру сему, решать не тебе.

Волчица была все так же ограничена в силе, не желая навредить Луне, в чьей душе она была заключена. Но даже тех крох, что были ей доступны, хватало, чтобы одним ударом сразить умбру. Для того она и давила своей сутью, заставляя Сомбру собрать все свои силы, все частички своей сущности в одном месте. Только так эфирное существо могло выжить под пристальным взглядом богини. Она видела, как крупицы умбры стягиваются в едином теле, а те, что остались в стороне, растворяются в выплеснутой ею силе без следа — он жертвовал малым, стремясь спасти большее.

Ей следовало вмешаться раньше. Не ждать, пока ситуация станет совсем необратимой, но вмешаться в миг, когда шаткое равновесие оказалось нарушено. Увы, ее вера в возможности смертных сформировала неверную оценку и прогнозы. Она собиралась учесть это в будущем. К сожалению Селены, боги никогда не были идеальны, и она тоже ошибалась, чаще, чем хотелось бы.

— Но… Баланс!.. Равновесие!.. — Сомбра отчетливо задрожал, когда богиня сделала первый шаг вперед. Лязг ее доспехов был отчетливо слышен в наступившей тишине.

— Мир желает иного, — волчица бесхитростно обрушила серебристый клинок на несопротивляющегося умбру сверху вниз. Яркая вспышка концентрированного звездного света просто испарила создание тьмы и теней, не оставив от него даже крупицы.

Селене было жаль это существо. Ведомое жаждой сохранить мир, вернуть привычную ему по старым временам гармонию и баланс, оно лишь действовало так, как подсказывала ему его суть, подкрепленная разумом единорога и его волей. Лишенный малейших проблесков светлых эмоций, он не мог знать, насколько губительной для мира может стать попытка резко исправить то, что менялось годами. Действуй он мягче, осторожнее, аккуратнее, Селена бы и не подумала вмешаться, позволив ему сохранить в Эквусе немного негатива — то было бы на пользу миру, по ее мнению. Но слишком решительные и активные действия имели все шансы столкнуть его в круговорот крови, ненависти и смертей. Да, скорее всего, через несколько десятилетий, край, столетий, мир бы оправился от потрясения, сумев исправить перекос, но Селена уже решила, что будет оберегать его от судьбы своего прошлого дома. А потому вмешалась, явив себя большому числу смертных, продемонстрировав свою способность легко справиться даже с, казалось, неостановимой угрозой. Подняв меч, волчица взмахнула им, описав идеальный круг, и перехватила левой рукой за рикассо, перестала давить на смертных своей волей. В тот же миг все вокруг зашевелились.

Кристальники, отмерев, принялись озираться, освобожденные от влияния умбры. Многие начали копытами ощупывать броню, пытаясь понять, как та на них оказалась, кого-то тошнило — рубка шла жестокая. Эквестрицы бросились на помощь раненным, в первую очередь своим, но не забывая и о потрясенных, ошеломленных сородичах из Кристальной Империи. Грифоны потеряно парили в небе, пытаясь осознать, что бойня закончилась, не успев перейти в привычную по последним боям фазу отчаянной, безвыходной борьбы. Выжившие фестралы, собрав тела погибших, скорбели в стороне.

Селестия потухшим, потерянным взглядом обводила поле брани. Ее грива вернула себе вид северного сияния, но металл доспехов все так же хранил следы огненной вспышки, оплавившийся и деформировавшийся. Луна, приняв контроль над телом, встала рядом и прижалась к сестре, не обращая внимания на жар от все еще нагретой брони.

— Это все моя вина, — безжиненным голосом прошептала дневная правительница. — Приди мы всего годом ранее…

— Ты не могла поступить иначе, — Луна приобняла сестру крылом. — Ведь ты — это ты, моя добрая, полная сострадания Тия.

Селестия промолчала, лишь взглянула в сторону гвардейцев, грифонов, фестралов и некоторых кристальников, что собирали тела убитых, аккуратно раскладывая их на снегу. Ряды все ширились и ширились, грозясь превратиться в целое поле мертвецов, вселяя шок и ужас в душу.

— Семнадцать погибло, — появившийся из тени фестральный единорог склонил голову.

— Сколько твоих пони осталось?

— Восемнадцать.

Голос Луны был спокоен, но от ее сестры не укрылись даже те малейшие проблески эмоций, что прорвались сквозь маску. Сморгнув выступившие слезы, Селестия повернулась к ней и обняла за шею, тут же получив ответные объятия.

Селена тихо исчезла, растворившись темной с серебристым дымкой. Ее участие в битве закончилось, хоть она и продолжила наблюдать за событиями. Волчица надеялась, что произошедшее окажет положительное влияние на развитие истории, особенно после ее небольшого влияния на грифонов, но была готова в любое мгновение вмешаться вновь, дабы направить его в нужное русло. Этому миру однозначно не нужны были кровавые войны на истребление, ему бы хватило и простых конфликтов, что подстегнут развитие, а не прервут его пламенем вечной войны.

Она уже допустила одну ошибку, и вот она, ее цена — потерянные, ошеломленные, оглушенные произошедшим смертные. Луне прибавится работы по борьбе с кошмарами, да и прошедшие жестокий бой пони уже не станут прежними.

Селену, на самом деле, очень обеспокоила вспышка ярости Селестии, ведь в той было что-то до боли, до тоски в самой сути богини знакомое. Что-то, что она уже не надеялась ощутить на Эквусе…

Была ли то ее сестра, Хелена? Была ли она заперта в душе солнечной принцессы? И если да, то… Почему не проявила себя?

Не желая тешить себя напрасными надеждами, ночногривая волчица решила и дальше наблюдать и, при надобности, вмешиваться в события. Крупицы желания остаться в стороне истаяли, и новая линия поведения окончательно сформировалась. Селена все так же собиралась воздержаться от постоянного вмешательства, но лишь ради того, чтобы дать смертным возможность жить самим, по своему разумению, набивать свои шишки. Угрозы же богиня была намерена устранять, не позволяя крови захлестнуть Эквус.

Получится ли у нее — она не знала. То покажет лишь время.