Неукротимые удовольствия

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Направляясь в офис своего альфы, Доминик расправил плечи, пытаясь избавиться от охватившего его напряжения. Это не сработало. Ничего не помогало.

Технически, он должен был быть расслабленным, учитывая, что прошлой ночью он трахнул Милу до беспамятства. Он должен был ходить походкой сексуально удовлетворённого мужчины. Вместо этого он нервничал. Нервничал. Как будто он был заперт в переполненном лифте на несколько часов.

Наконец-то он овладел ею. Наконец-то узнал, какова она на вкус, наконец-то узнал, каково это — быть внутри неё. Чёрт возьми, это было лучше, чем он себе представлял. Намного лучше. Но это не охладило его голод по ней. Если уж на то пошло, это только усилило его. И его волк не переставал рычать на него, чтобы выследить её.

В ту секунду, когда Доминик вошёл в это восхитительно тугое тело, его наполнил триумф — не самодовольство, а чисто мужское удовлетворение, которое пришло от того, что он, наконец, получил то, чего хотел больше всего. Облегчение также охватило его, облегчение от того, что он был именно там, где ему нужно было быть, казалось, слишком долго.

В нем также присутствовало жадное чувство собственности. Оно ползало по нему, царапало внутренности, побуждало пометить её — то, чего, как правило, он никогда не делал с женщинами. И ему потребовалось все, что у него было, чтобы не сильно укусить Милу за шею, когда он взорвался внутри неё.

Ему никогда раньше не хотелось трахать кого-то так сильно, никогда не хотелось видеть, как его сперма впитывается в кожу женщины, никогда не было необходимости навсегда оставаться в памяти человека. Проблема была в том… он был почти уверен, что теперь она запечатлелась в его памяти.

У него не было своего обычного железного контроля с Милой. Он даже не стремился к нему, если честно. Нет, он хотел поступить с ней так грубо. Хотел, чтобы эта ночь запомнилась ей надолго.

Ещё одна вещь, которой он никогда не делал, это чувствовал себя неловко, если его застукали уходящим посреди ночи. Она отнеслась к этому легкомысленно, казалось, ей было все равно. Это должно было облегчить задачу. Этого не произошло. Потому что впервые в жизни он по-настоящему почувствовал стыд из-за этого. Она заслуживала лучшего, но у него не было этого, чтобы дать ей, поэтому он ушёл. Чего он действительно хотел, так это снова забраться к ней в постель.

Изначально у него не было намерения ограничиваться сексом на одну ночь, но он не был уверен, что повторение прошлой ночи было бы хорошей идеей. Не учитывая, сколько правил она соблазняла его нарушить. Не учитывая, что его волк стал относиться к ней по-собственнически. Для чудовища было бы плохо привязаться к ней, учитывая, что она переезжала в Россию и планировала создать пару с каким-то ублюдком по имени Максим.

Его волк зарычал, и Доминик щёлкнул зубами. Мысль о руках другого мужчины на ней заставляла его чувствовать себя слишком опасным.

Добравшись до кабинета Трея, Доминик постучал костяшками пальцев в дверь. Альфа вызвал его смс-сообщением, сказав, что есть деликатный вопрос, который необходимо обсудить, поэтому Доминик не был удивлён, обнаружив в комнате обоих своих альф и бет, главного силовика и четырёх других стражей.

Оба альфы были напряжены, как луки, и от этого у его волка встала дыбом шерсть. Что-то было не так. Остальные обменивались тревожными взглядами, явно не знающие, как и Доминик, зачем их всех вызвали.

Сидя в кожаном кресле на колёсиках за своим столом, Трей жестом велел Доминику закрыть за собой дверь. Он так и сделал, а затем прошёл дальше в комнату, его нос дёрнулся от ароматов освежителя воздуха, несвежего кофе и горячих чернил из принтера. За исключением свиста потолочного вентилятора, были слышны только звуки щебетания птиц и шелеста деревьев, проникающие через приоткрытое окно. Лёгкий ветерок приносил с собой озоновый аромат дождя.

— Что случилось? — спросил Доминик.

Трей перестал постукивать ручкой по листу бумаги, который лежал у него на столе.

— Двадцать минут назад мне позвонил Эммет Пирсон.

Волк Доминика оттянул верхнюю губу.

— Чего он хотел?

— Дай угадаю, — сказала Рони, её лицо скривилось от отвращения. — Розмари пошла, ныть к нему, что её визит сюда ни к чему не привёл.

— Да, она это сделала, — сказал Трей. — Но это ещё не все. Розмари пыталась покончить с собой прошлой ночью.

У Джейми отвисла челюсть.

— Что?

Столь же ошеломлённый, Доминик мог только пялиться на своего альфу.

— Она проглотила кучу таблеток. — Трей потёр затылок. — Сейчас она в больнице. Врачи промыли ей желудок. Она жива, но её отец говорит, что она ни на что не реагирует — просто сидит там, уставившись в стены.

Доминик выругался себе под нос.

— Он винит меня, не так ли?

Трей кивнул.

— В тот день, когда она уехала отсюда, она пошла прямо к нему и сказала, что ты её истинная пара, и что, когда она сказала то же самое тебе, ты посмеялся над ней и отослал её прочь.

Волк Доминика оскалил зубы.

— Она не моя истинная пара.

Трей поднял руки.

— Я никогда не думал, что это так.

— Я не думаю, что она даже сама в это верит. Не совсем.

Присев на край стола, Тарин наклонила голову.

— Почему ты так говоришь?

— Она не делала этого дерьмового заявления, пока я не сказал ей, что она ошибалась насчёт того, что я хочу быть вечным холостяком. Я думаю, она это сказала, в надежде, что это может что-то изменить для меня. — Доминик запустил пальцы в волосы. — Чёрт.

— Это ещё не все. — Трей крепко сжал ручку. — Пирсон сделал заявление в онлайн-газете против перевёртышей.

Вздохнув, Трик прислонился к высокому картотечному шкафу, стараясь не задеть фотографии и рисунки, прикреплённые к нему магнитами.

— Что он сказал?

Трей поднял лист бумаги со своего стола.

— Подводя итог, он говорил о том, что его дочь — латентная волчица, а также сказал, что кровь перевёртыша разрушила её жизнь. В основном он винит это в её разводе, поскольку считает, что в противном случае она зачала бы детей от своего бывшего мужа. Затем он упомянул тебя, Доминик. Упомянутые перевёртыши говорят о том, насколько ценны наши истинные пары, но это не что иное, как ложь. Сказал, что ты переспал с Розмари, сформировал связь, но затем отвернулся от неё, потому что её зверь так и не появился.

Сжав руки в кулаки, Доминик злобно выругался. Его волк бешено метался, размахивая когтями.

— Грёбаный ублюдок.

Райан хмыкнул, соглашаясь с такой оценкой.

— Это ещё не все, — мрачно добавил Трей. — Пирсон сказала, что отказ вырвал её сердце и оставил её ни с чем — что связь привязала её к тебе, держа в плену, и теперь она не в состоянии справиться с жизнью. Он также утверждает, что обратился к нашей стае за помощью, но мы ему отказали.

— Он сказал нам в ресторане, что не верит, что брачные узы — это метафизическое явление, которое нельзя разорвать, — сказал Доминик.

— И я думаю, что он имел в виду именно это, — сказал Трей. — Я также думаю, что он на самом деле не верит, что она твоя истинная пара — если бы он верил в это, то сказал бы об этом в ресторане. Нет, в этой статье не опустошённый отец рассказывает душераздирающую историю. Он берет то, что, по его мнению, является ложью о нашем роде, и искажает это, чтобы выставить тебя бессовестным ублюдком.

Тао, главный силовик, издал звук отвращения.

— Я понимаю, что Пирсон расстроен и хочет кого-то обвинить, но это грёбаная чушь. Это также то, что подстёгивает экстремистов, выступающих против перевёртышей. Конечно, они не так организованы и хорошо финансируются, как раньше, но они по-прежнему опасны.

Тянулись напряжённые секунды, когда всем, казалось, требовалось время, чтобы все переварить.

Доминик посмотрел на Трея.

— Что теперь?

Кожаное кресло скрипнуло, когда Трей наклонился вперёд.

— Теперь ты затаишься.

И Доминик, и его волк ощетинились.

— Я не прячусь.

— Я всё понимаю, — сказал Трей. — Но тебе действительно нужно несколько дней не высовываться. Этой статьёй уже поделились на других сайтах, блогах и форумах. Я могу поспорить на свою задницу, что толпа экстремистов, выступающих против перевёртышей, будет стоять у наших ворот в течение нескольких часов, поднимая рекламные щиты с надписью «Умри, демоны» и устраивать столько сцен, сколько смогут. Их прогонят, но они, без сомнения, вернутся.

Тарин со вздохом соскользнула со стола.

— Он прав, Доминик. Они обычно надоедают в течение нескольких дней. До тех пор тебе лучше избегать своих обычных тусовок и не привлекать к себе внимания. Это быстро пройдёт. Такие вещи всегда случаются.

— Тем временем мы сделаем заявление в блоге стаи, — сказал Трей.

Глаза Райана сузились.

— Что за заявление?

— Видео. — Трей щёлкал ручкой, продолжая. — Мы расскажем правду о деле, и хотя это кажется дерьмовым поступком по отношению к той, кто только что пыталась покончить с собой, мы упомянем, что это не то, чего она не пробовала раньше.

Рони моргнула.

— Скажи это снова.

— Тарин попросила узнать о ней. Ретт раскопал кучу информации о Розмари Пирсон. Во-первых, у неё есть история преследования.

— Преследования? — повторил Данте, обнимая Джейми за плечи.

— Ага, — ответила Тарин. — Её бывший парень, её бывший муж и новая подружка её бывшего мужа получили запретительные судебные приказы против неё. Она писала им письма с угрозами, преследовала их в социальных сетях и появлялась в их домах и на работе. В прошлом она также дважды пыталась покончить с собой. Один раз, когда она была подростком, и один раз после развода.

— Теперь я понимаю, почему её отец так отчаянно хотел дать ей то, что она хотела, что предложил мне деньги, — сказал Доминик. — Он беспокоился, что у неё будет какой-нибудь рецидив.

Трей кивнул.

— Вот ещё одна мысль. Её бывший муж немного похож на тебя. Я должен задаться вопросом, не поэтому ли она зациклилась на тебе. На свете много перевёртышей, но она выбрала тебя — того, кто вряд ли дал бы ей обязательства. Для меня это не имело смысла. Но, возможно, её подсознательно тянуло к тебе, потому что ты напомнил ей о том, что она потеряла и отчаянно хочет вернуть.

Маркус провёл рукой по заросшему щетиной подбородку.

— Как ты думаешь, Эммет остановится на статье или он сделает ещё один хитрый ход?

— Я не знаю. — Трей скривил рот. — Это может зависеть от того, насколько вредна для нас статья.

— Если мы будем действовать быстро, мы сможем минимизировать любой ущерб, — рассуждал Трик.

— Экстремисты набросятся на это, но я не думаю, что нам нужно слишком беспокоиться о том, что общественность поверит лжи Пирсон, — заявил Тао. — Особенно когда они услышат об истории Розмари.

Скомкав распечатанную статью в комок, Трей бросил её в корзину для мусора.

— Мне не нравится, что мы будем вывешивать её грязное белье, но нам нужно показать, что её нестабильное поведение началось задолго до того, как она встретила Доминика.

Тарин расправила плечи.

— Тогда давай сделаем это.

Сидя за офисным столом, Трей, Тарин и Доминик использовали камеру на компьютере Трея, чтобы записать краткое, но ёмкое сообщение, посвящённое статье Пирсона. Они не были бесчувственными, прямо не называли Розмари лгуньей или утверждали, что она неуравновешенна. Они просто констатировали факты, позволив им говорить самим за себя. Перед тем, как закончить запись концерта, Тарин выразила надежду, что Розмари скоро поправится.

Затем Трей повернулся к Доминику.

— Я знаю, ты думаешь, что твоё поведение привело это дерьмо к нашей двери. Но ты ошибаешься. Это произошло из-за поведения Розмари и Эммета, а не из-за твоего.

Доминик поднялся на ноги.

— Мне нужно выпустить моего волка. — Ему нужно побегать. Прогнать ярость и почувствовать свежий воздух на лице.

За пределами пещер Доминик превратился в своего волка. Зверь часами бродил по лесу, гоняясь за мелкими животными, пил из ручьёв и бродил по мелководной реке. Уставший и гораздо менее злой, чем раньше, его волк отступил.

Доминик снова натянул одежду, все такой же беспокойный. Ему больше некого было винить в ситуации, в которой он и его стая находились в данный момент. Это полностью зависело от него, что бы ни говорил Трей.

Чувствовал ли Доминик какую-либо ответственность за попытку самоубийства Розмари? Нет, хотя он чувствовал себя дерьмово из-за того, что был так суров с ней. Основная причина, по которой он был так зол на себя, заключалась в том, что он просто не видел, насколько она неуравновешенна. Она не подняла никаких красных флажков. Почему? Потому что он не заглядывал глубже поверхности. Когда дело касалось женщин, он никогда этого не делал.

Как и указывал Данте, Доминик не давал людям шанса узнать себя, и он пропускал этап знакомства с девушкой. Если бы он не был таким чертовски замкнутым и решительным не создавать связи, он бы увидел, насколько обеспокоенной на самом деле была Розмари. Его стая не столкнулась бы с этим дерьмовым штормом, и, возможно, она не лежала бы на больничной койке, уставившись в стены.

Конец. Всё это полный крах.

Мила разгружала посудомоечную машину, когда услышала стук во входную дверь. Вытирая руки маленьким кухонным полотенцем, она бросила его на стойку и направилась в маленькую прихожую. Взгляд в глазок заставил её удивлённо приподнять брови и заставил её полусонную кошку полностью проснуться.

Открыв дверь, Мила бросила на Доминика, как она знала, настороженный взгляд.

— Как ты вошёл?

Никто не входил в здание, если у него не было кода или его не впускал кто-то из жильцов.

Не дожидаясь приглашения, он прошествовал в квартиру.

— Я уже собирался нажать кнопку домофона, когда вышел Эвандер. Он впустил меня. — Доминик наклонил голову. — Ты, кажется, удивлена, увидев меня.

— Я сомневалась, что увижу тебя снова, если только наши пути не пересекутся. — Она закрыла дверь. — Ты получил от меня то, что хотел.

— Я и близко не получил этого.

Он схватил её за затылок и притянул ближе, в его голубых глазах сверкало необузданное желание. Но там было что-то ещё — едва сдерживаемая ярость.

Что-то не так, подумала она. Очень, очень не так. Её кошка встала дыбом.

— Что случилось?

— Ничего. Все хорошо, Мила.

Она положила руку ему на грудь, когда он хотел потянуться для поцелуя.

— Скажи мне.

Его рот сжался.

— Я пришёл сюда, чтобы уйти от этого, а не говорить об этом.

Мила прищурилась.

— Ты не сможешь появиться в моей квартире в надежде решить свои проблемы в моей постели, если не расскажешь мне, что происходит.

Отпуская её, он выругался себе под нос.

— Как я уже сказал, я не хочу об этом говорить.

— Классно, — выпалила она, скрестив руки на груди. — Я рассказала тебе, что Джоэл — моя истинная пара. Большая часть моего прайда даже не знает этого. Но я сказала тебе эту правду. Я доверила тебе это. Ты можешь вернуть это доверие или уйти. Выбирай.

Его лицо немного смягчилось, а глаза потемнели от чего-то, от чего у неё внутри все сжалось.

— Ты горячая, когда ты такая напористая.

Она не собиралась отвлекаться.

— Ну? — настаивала она.

Вздохнув, он прошёл дальше по квартире и опустился на диван в гостиной.

— Отец девушки, с которой у меня была связь на одну ночь, предложил мне деньги, чтобы я создал с ней пару.

Мила моргнула, почти качнувшись на каблуках.

— Вау. И что, она хочет себе пару-перевёртыша, как будто мы аксессуары?

— Оказывается, она думает, что у неё есть внутренняя волчица.

Доминик рассказал ей об убеждениях Розмари и вкратце изложил предложение, которое сделал ему Эммет Пирсон. Доминик не хотел говорить об этом, но теперь, когда слова сами лились из него, он почувствовал себя немного лучше.

— Естественно, я сказал «нет» его взятке. Розмари появилась на моей территории несколько дней спустя. Мне было ясно, что мы не истинная пара, и я не стал бы устанавливать с ней связи, и что у неё не было внутренней волчицы.

— Все, что ей нужно было услышать.

— Да. И на этом все должно было закончиться. Но этого не произошло — она пыталась покончить с собой. — Доминик все ещё не мог до конца осознать это. — Её отец обвиняет меня, поэтому он наболтал кучу дерьма журналисту, который разместил статью об этом в интернете. Эммет преувеличил все это, чтобы это звучало так, будто я сблизился с ней, а затем выбросил её, потому что её зверь не проявился.

— Ублюдок. — Мила устроилась в кресле. — Я могу понять, что ему больно, но у него нет чёртова права обвинять тебя. Мне кажется, что она не имеет отношения к реальности. Он подпитывал её фантазии, придавая им достоверность — что, без сомнения, теперь осознает. Он сваливает вину на кого-то другого, потому что не может выдержать тяжести этого.

Доминик кивнул, загибая пальцы.

— Он угрожал создать нам проблемы в тот день, когда мы встретились в ресторане, хотя и не сказал конкретно, в чем эти проблемы будут заключаться.

— Ты чувствуешь себя виноватым, не так ли?

— Я не считаю себя ответственным за то, что она сделала, но я не могу избавиться от чувства вины из-за того, как жестоко я к ней относился. Возможно, мне следовало просто позволить ей фантазировать о том, что она отчасти перевёртыш, чтобы она могла, по крайней мере, жить с тем комфортом, который это ей приносило.

— Я сомневаюсь, что это помогло бы ей в долгосрочной перспективе.

— Если бы я потрудился заглянуть под поверхность, я бы увидел, что она нестабильна. Но я не стал утруждать себя. Никогда этого не делал.

Мила пренебрежительно махнула рукой.

— Множество парней спят с женщинами, которых они не знают. Это не делает тебя дерьмовым человеком. — Она склонила голову набок. — У тебя когда-нибудь были отношения?

Улыбка смягчила его губы.

— Что, тебе интересно, может быть, девушка однажды разбила мне сердце, и я полон решимости больше не испытывать эту боль? Нет. Ничего подобного. Есть несколько причин, по которым я избегаю отношений. В основном, я просто считаю несправедливым начинать отношения с кем-то, если не можешь быть уверен, что ты будешь тем, кто им нужен.

Мила поджала губы.

— Я понимаю. Смирившись с тем фактом, что у меня никогда не будет моей истинной пары, я придерживалась поверхностных интрижек, потому что просто не была в том эмоциональном состоянии, когда мне было что отдать. Я бы не имел права требовать от кого-либо обязательств.

— И теперь ты в таком месте, где тебе есть что отдать?

— Я думаю, да. — Она тяжело вздохнула. — Я бы сказала, что нам следует пойти посидеть на балконе и расслабиться — отсюда действительно красивый вид. Но Винни параноик, и думает, что где-то на крыше может поджидать снайпер, направивший винтовку на мою квартиру.

Доминик нахмурился, напрягшись.

— Могли ли они стрелять сквозь стекло?

Она покачала головой.

— Все окна и балконные двери в здании пуленепробиваемые. Винни занимается нелегальным дерьмом, помнишь? Он хотел быть уверен, что никто из его прайда не заплатит за это.

Когда ему что-то пришло в голову, Доминик спросил:

— А не может быть такого, чтобы человек, назначивший награду за твою голову, сделал это, чтобы добраться до Винни?

— Мне кажется более вероятным, что они пытаются выманить Алекса. Кроме того, у Винни много контактов. Если бы кто-то из его окружения нанёс мне удар, он бы об этом услышал.

Встав со стула, Мила добавила:

— Мне просто нужно закончить разгрузку посудомоечной машины, а потом я вернусь. Хочешь пива?

— Конечно. — Когда она проходила мимо, Доминик схватил её за руку и плавно усадил к себе на колени. — Или ты могла бы просто оседлать меня вот так. Да, я предпочитаю это.

Миле, вероятно, следовало отстраниться, но она почти чувствовала его потребность в прикосновениях. Интересно, ощущал ли он эту потребность сам. Она обнаружила, что не может отказать ему.

Они сидели в тишине, пока он водил руками вверх и вниз по её спине, рисовал узоры тут и там, массировал затылок, провёл пальцами по её шее и изгибу плеч. Он как будто следил за ней, запоминая изгибы.

Все это время он покрывал нежными поцелуями её лицо и шею. Его член был твёрдым, как скала, но он не делал никаких движений, чтобы соблазнить её. У неё возникло ощущение, что он нуждается в утешении больше, чем в сексе, поэтому она позволила ему поступить по-своему. Массировала его грудь и плечи, пока мышцы не перестали напрягаться.

Хотя гнев не совсем покинул его, из его груди вырвалось удовлетворённое рычание, и у неё было ощущение, что оно исходило от его зверя.

— Твой волк, кажется, расслабился.

Доминик вонзил зубы в её горло.

— Теперь он получил то, что хотел. Он преследовал меня весь день, чтобы прийти к тебе. Прикоснуться к тебе. Взять тебя.

Немного отстранившись, она сказала:

— У меня такое чувство, что этим утром ты навсегда попрощался со мной.

— Так и было, — признал он. — Ты искушаешь меня нарушить мои собственные правила, а это нехорошо. Но я обманывал себя, когда думал, что смогу держаться от тебя подальше.

А затем он накрыл её рот своим и погрузил язык внутрь. Вскоре она была обнажена и оседлала его прямо там, на диване. Он кончил, как грёбаный товарный поезд.

Они приняли душ, прежде чем упасть в её постель, где он взял её снова, долго и тщательно насладившись её вкусом. Они заснули, но он проснулся где-то ночью, как и всегда, если только не был в своей постели.

Не желая ускользать — и зная, что она, вероятно, услышит его, если он попытается — он легонько провёл пальцами по её руке и тихо сказал:

— Мила? Мила?

Её глаза распахнулись.

— Хм?

— Мне пора.

— Ладно. — Её веки закрылись. — Оставь деньги на тумбочке, ладно?

Его губы скривились.

— После того, что я сделал с тобой прошлой ночью, ты должна мне денег.

Она улыбнулась, но щёлкнула пальцами.

— Уходи. Некоторые из нас любят поспать.

Он поцеловал её в плечо, а затем поднялся с кровати. Одевшись, он сказал:

— Я позвоню тебе позже.

— У тебя нет моего номера. — Нахмурившись, она посмотрела на него. — Или есть?

Он просто загадочно улыбнулся ей.

— Позже.

Игнорируя недовольное рычание своего волка и собственное желание вернуться в постель, Доминик заставил себя уйти.