Неукротимые удовольствия

ГЛАВА ПЯТАЯ

С микрофоном в руке Мила позволила тексту и необузданным эмоциям излиться из неё в песню. Харли идеально дополняла танцевальную мелодию, играя на своей электрической скрипке, а ди-джей заводил ликующую толпу своим микрофоном. В клубе было столько энергии, что это сводило с ума. Выступление было для Милы кайфом. Опьяняющий, ни с чем несравнимый кайф, который заставлял её чувствовать себя живой и свободной… поднимая её все выше и выше.

Её кошке нравилось испытывать этот кайф. Нравилось ощущение такого количества адреналина, бурлящего в ней.

На сцене Мила могла забыть обо всем остальном. Могла избавиться от разочарования из-за своей гордости за то, что провела последние шесть дней, пытаясь убедить её не создавать пару с Максимом. Могла бы выплеснуть свой гнев на Джоэла за то, что он вёл себя как скотина ранее, когда она отказалась поменять мнение по поводу переезда в Россию. Смогла даже выплеснуть своё раздражение на сучек, которые пытались пробраться в VIP-зону, где сидел Доминик.

Он ни разу не побеспокоил её с того дня в парикмахерской, так что, очевидно, смирился с тем, что у неё не было интереса начинать что-либо с ним. Да, хорошо, очень нелогичная часть её была разочарована этим. Но это было к лучшему.

Она была удивлена, увидев его снова в клубе, поскольку Харли сказала ей, что он там не завсегдатай. Когда Мила впервые заметила его, сидящего за столом с несколькими членами стаи Меркурий, её сердце бешено заколотилось о грудную клетку. Зная, что лучше не смотреть ему в глаза и не попадаться в ловушку одного из его взглядов типа «Я так хочу тебя трахнуть», она продолжала смотреть на людей, толпящихся на танцполе.

Дойдя до инструментальной части песни, Мила отошла в сторону, пока Харли исполняла соло. Как и зрители, Мила захлопала в ладоши и подбодрила безумно талантливую перевёртыша маргай.

Достав свой телефон, Мила повернулась спиной к толпе, делая селфи и даже записав небольшое видео, на котором все они подпрыгивают, поют, танцуют и улюлюкают. Это только раззадорило их ещё больше. А затем, в очередной раз, она вложила всю себя в песню.

Доминик мог только смотреть на Милу, искренне поражённый тем, каким необузданным природным талантом она обладала. Её прокуренный, скрипучий голос был наполнен душой и силой. Её радость и возбуждение выплеснулись на толпу, которой нравилось её выступление, потому что оно нравилось ей.

Сирена. Она была грёбаной сиреной. Так легко привлекала и очаровывала толпу. Все эти рычания, гнусавость и грубый вокал доходили прямо до его члена.

В ней было так много страсти, она была невероятно неотразимой и заставляла его чувствовать себя… собственником. В тот момент он хотел обладать всей этой страстью. Хотел этого для себя. Хотел её для себя. И эта мысль заставила его выпрямиться на стуле, дважды моргнув, потому что в его жизни не было ни единого случая, когда он чувствовал бы себя хоть отдалённо собственником по отношению к женщине.

Он едва знал Милу. Даже не прикасался к ней. И все же в ней было что-то, что притягивало его. Это было потому, что она была настоящей, понял он, наблюдая за её выступлением на сцене — никакого альтер эго, никакого фальшивого сценического образа. Она была настоящей. Не разыгрывала шоу и не носила маску. Она была верна себе, когда стригла ли волосы, пела на сцене или просто сидела в баре.

Многие люди носили маски, даже если это было только на рабочем месте или при общении с незнакомцами, на самом деле, такова природа человека, окутывать себя защитными слоями. Если люди причиняли боль или отвергали маску, это не было таким личным; это уменьшало боль. Но Мила была просто… Милой. И он подозревал, что отчасти именно отсюда происходила её уравновешенность. Только тот, кто был по-настоящему искренним, мог обладать такой степенью внутреннего равновесия.

Его волк был так же очарован её игрой. Был так же голоден до прикосновений и взятия.

Чья-то рука схватила его пустую пивную бутылку со стола.

— Хочешь ещё? — спросила Шарлин.

— Нет, спасибо, я за рулём, — сказал он ей.

Все захлопали, когда песня закончилась. Мила коротко поблагодарила Харли и ди-джея, прежде чем поблагодарить толпу и пожелать им спокойной ночи. Доминик наблюдал, как она исчезает со сцены, а затем нетерпеливо ждал, когда она выйдет за дверь, которая… и вот она появилась. Вместо того чтобы идти в бар, она свернула за угол, который вёл к туалетам.

Доминик встал, разговаривая с Джесси.

— Я скоро вернусь.

Джесси вздохнул, бросив короткий взгляд в ту сторону, куда направилась Мила.

— Ты зря тратишь своё время на неё. Я уверен, что незаинтересованная женщина — это что-то вроде новизны для тебя, — поддразнил он, скривив губы.

— Я не думаю, что тебе следует принимать её отказ близко к сердцу, Доминик, — сказала Шарлин. — Я видела, как много парней клеилось к Миле. Она не против этого, но она их отвергает.

Волк Доминика зарычал, ему не понравилась мысль о том, что её будут преследовать другие самцы.

— Я ненадолго.

Шарлин нахмурилась.

— Но…

Не обращая на неё внимания, Доминик покинул VIP-зону и начал пробираться между столиками. Некоторые женщины пытались привлечь его внимание, но он просто поприветствовал их и, не сбавляя шага, прокладывал себе путь через толпу людей и, наконец, свернул в длинный коридор.

У входа в женский туалет была очередь, поэтому он ждал у выхода, прислонившись бедром к стене. Вскоре из-за двери вышла Мила. Увидев его, она резко остановилась и вздохнула, потирая висок, как будто устала. Наверное, было странно, что это заставило его улыбнуться.

Доминик окинул её пристальным взглядом.

— Я. Ты. Наручники. Плётка. Есть вопросы?

— Да, почему тебя не отправили в психиатрическую лечебницу?

Он приложил руку к груди.

— Это неприятно.

— Не так сильно, как наши странные разговоры.

Посмеиваясь, он оттолкнулся от стены и пересёк пространство по направлению к ней.

— Так получилось, что мой альфа рассматривает возможность моего заключения. Особенно с тех пор, как я продолжаю утверждать, что мои часы волшебные. Но это действительно так.

Она бросила на него насмешливый взгляд.

— А это так?

— О да. — Он мельком взглянул на свои часы. — Согласно времени, на тебе нет нижнего белья.

Её брови сошлись на переносице.

— На самом деле, да.

— Правда? Хм. — Нахмурившись, он постучал по часам. — Должно быть, на час быстрее.

Она покачала головой, губы дрогнули.

— Нереально.

Доминик смело вторгся в её личное пространство и обхватил её бедра. Её зрачки поглотили цвет её глаз, а на щеках появился румянец.

— Ты не позвонила мне, — тихо сказал он.

— Нет, я этого не сделала.

— Почему бы и нет? — Он провёл по впадинке её тазовой кости подушечкой большого пальца. — Ты хочешь меня. Может быть, даже так же сильно, как я хочу тебя.

— Я не говорила, что ты меня не привлекаешь. Просто я не собираюсь с тобой спать.

— Кто говорит что-нибудь о сне?

Мила почти задрожала, когда этот мягкий, шелковистый шёпот коснулся её кожи и пообещал сексуальное удовольствие, которое она может испытать. Она была настолько восприимчива к нему, что это было даже не смешно. Ошеломлённая сексуальной химией, её гормоны были в бешенстве, а кожу покалывало.

Её кошка была… ну, не рада его видеть. Она никогда никого не была рада видеть. Но кошка не находила его таким раздражающим, каким она находила большинство людей. Ей понравились его сила, смелость и целеустремлённость. Даже понравилась его игривость, несмотря на то, что сама она не была особенно игривой.

Изображая безразличие или, по крайней мере, делая это изо всех сил, Мила вздохнула.

— Тебе не кажется, что это немного грустно? Ты взрослый мужчина, который так плохо переносит отказ, что тебе просто необходимо соблазнить девушку, просто чтобы подтвердить своё чувство мужественности.

— Было бы грустно, если бы ты была права. Я не буду отрицать, что твоё недвусмысленное «нет» подействовало на меня. Но этого было бы недостаточно, чтобы поддерживать мой интерес к тебе, если бы не было других факторов. Я мог бы перечислить все эти вещи, но ты просто обвинишь меня в том, что я кормлю тебя дерьмом, чтобы залезть к тебе в трусики.

— Я не ношу трусики, я ношу стринги.

Он сглотнул.

— И теперь я знаю, что Бог есть.

Мила улыбнулась, прежде чем смогла остановить себя.

— Ты сумасшедший.

Группа девушек, спотыкаясь, вышла из туалета, едва не столкнувшись об неё. Прежде чем они смогли столкнуться с Милой, Доминик плавно втянул её в маленькую нишу, ответвляющуюся от коридора. Он нежно поправил один из её локонов, а затем отпустил его, улыбаясь, когда он снова обрёл форму.

— Я хотел сделать это с тех пор, как впервые увидел тебя на сцене. Мне нравится смотреть, как ты поешь.

Её брови нахмурились.

— Ты не имеешь в виду, что мой голос?

— Нет, хотя я люблю твой голос. Там есть всё — секс, грех и душа. Клянусь, ты могла бы пропеть алфавит, и мой член затвердел бы, просто слушая тебя. Но я также люблю смотреть, как ты выступаешь. В тебе чувствуется такая напряжённость, как будто ты кипишь энергией. Твои глаза блестят, лицо раскраснелось, а тело источает секс. И это заставляет меня задуматься, выглядишь ли ты так же, когда кончаешь.

Только когда Мила оперлась спиной в стену, она поняла, что он медленно и умело загонял её назад.

— Отлично сработано, GQ. Теперь отойди в сторону.

Вместо этого он схватил зубами мочку её уха.

— Сказать тебе, что я хочу с тобой сделать? — Он вдохнул её запах, наполнив им свои лёгкие. — Я хочу попробовать на вкус и прикусить этот очень соблазнительный рот. Хочу, чтобы ты была обнажённой подо мной, чтобы я мог играть с этими прелестными грудями и посасывать эти соски. Хочу раздвинуть твои бедра и лизать твою сердцевину, пока ты не кончишь мне в рот. А потом… потом я тебя трахну. В этом не будет ничего медленного или лёгкого. Я трахну тебя жёстко и глубоко.

Он скользнул рукой от её бедра к низу живота, широко растопырив пальцы, и добавил:

— Так чёртовски глубоко, что ты почувствуешь меня прямо здесь. И ты кончишь от восторга.

Мила тихо застонала. Ублюдку действительно нужно было замолчать. Воздух был густым от сексуального напряжения, которое ласкало кожу.

Сказав себе, что он, вероятно, произносил точно такие же речи перед десятками разных женщин, она вздёрнула подбородок.

— Послушай, несмотря на всю странность, ты кажешься хорошим парнем. Но я уже говорила тебе раньше, мне нравятся мужчины, а не маленькие мальчики. Ты хочешь самого элементарного секса, где нет никаких уз. Это прекрасно, но я хочу большего. Вот почему я скоро переезжаю в Россию.

Доминик совершенно замер.

— Переезжаешь в Россию?

— Для создания пары по договорённости, помнишь?

Последнее слово Милы прозвучало немного придушенно, потому что он ещё сильнее прижал её к стене. Их тела были прижаты так близко, что Мила чувствовала, как его член пульсирует у её клитора даже через одежду. Господи, в нем было довольно много тепла. Её кошка обнажила когти, готовая вцепиться ему в лицо, если он сделает неверный шаг.

— Ты сказала, что это неофициально.

— Пока что.

Глаза Доминика сузились.

— Ты переезжаешь в Россию, бросаешь свой прайд, семью и друзей… даже если это неофициально?

Она пожала плечами.

— Мне нужно сменить обстановку.

— Это не основная причина. — Доминик почувствовал, что она упустила некоторые детали. — От чего ты решила уйти?

Он провёл кончиком пальца по линии её подбородка, пытаясь сдержать свой гнев — да, он знал, что это был нелогичный гнев.

— Ты не бегунья. Нет, ты такой человек, который останется и посмотрит своим проблемам прямо в глаза. У тебя есть серьёзная причина, чтобы переехать в другую страну. — Возможно, она же и была причиной теней в её глазах. — Скажи мне, что это, Мила.

Её глаза вспыхнули.

— Как насчёт того, чтобы вместо этого я угостила тебя стаканчиком «не лезь не в своё дело?»

Чувствуя, что она готова оттолкнуть его, он мягко сказал:

— Хорошо, полегче. Если ты действительно не хочешь рассказывать, я отступлю и оставлю тебя в покое. Но сначала я хочу поцелуй. — Он потёрся носом о её нос. — Я хочу только один раз попробовать тебя на вкус, Мила. В этом нет ничего плохого, верно? — Он прижался членом к её клитору, наслаждаясь её тихим горловым стоном. — Только один раз. Дай мне это.

Охваченная шипящей, плюющейся, царапающейся потребностью, Мила провела языком по нижней губе.

— Только раз, — сказала она.

Он медленно наклонил голову, прижимаясь губами к её губам. И напряжение между ними просто… взорвалось.

Он завладел её ртом, как будто он принадлежал ему, впиваясь её языком в свой. Мила застонала, вцепившись в его плечи. Поцелуй был жёстким. Голодным. Плотским. Раскалённые волны желания пробежали по её крови и скрутили внутренности.

Жадная до большего, она прижалась к нему всем телом и прижалась к его члену. Он зарычал ей в рот, целуя её сильнее и глубже, когда засунул руку под её майку и сомкнул её вокруг груди. Мила впилась ногтями в его плечи, удерживая, пока он опустошал её чувства. Если это случится только один раз, она могла бы насладиться этим.

Доминик запустил свободную руку в эти кудри, застонав от их шелковистости. Теперь он был официально одержим её ртом — он был мягким и горячим, и на вкус таким чёртовски приятным. Он сжал её грудь, едва удерживаясь от того, чтобы сорвать с неё лифчик и пососать напряжённый сосок, который впивался в его ладонь. Он ограничился лёгким щипком, проглотив её хриплый, жаждущий стон.

То, что произошло между ними, не было простой похотью. Это был порочный голод, который украл все здравые мысли из его мозга. Он мог чувствовать жар её лона напротив члена, и это сводило с ума. Он мог лишь думать, как высвободить член, вонзить его глубоко в её тело и трахнуть так грубо, что она никогда этого не забудет.

Запустив пальцы в его волосы, Мила попыталась перехватить поцелуй. Ублюдок не позволил ей это сделать. С собственническим рычанием он обхватил рукой её горло. Мила напряглась, и её кошка взбрыкнула при доминирующем захвате. Но все мысли о сопротивлении покинули тело Милы, когда его рот опустился её пульс и он сильно пососал. Её тихий, хриплый стон был пронизан сильным отчаянием, которое горячило её кровь.

— Я надеюсь, ты издашь тот же звук, когда я буду в тебе.

Когда его слова проникли в её ошеломлённый мозг, Мила нахмурилась.

— Ты сказал…

— Что я отступлю, если ты действительно этого не хочешь, — закончил он, поднимая голову. — Но ты этого хочешь. Я почувствовал это.

Она уставилась на него, грудь вздымалась от необузданного желания, написанного на его лице.

— Ты хитрый ублюдок.

— Просто подумай об этом, Мила. Скоро ты окажешься в совершенно другой стране, частью совершенно другого прайда или, к какой бы группе перевёртышей ни принадлежал твоя будущая пара, и будешь связана с тем, кто тебе явно безразличен. По крайней мере, наслаждайтесь тем временем, которое у тебя здесь есть.

— Ты предлагаешь мне одну последнюю ночь веселья перед тем, как я вступлю в парную связь? Да, я слышала, ты хорош в этом, — сказала она немного горько. — Также слышала, что ты часто приводишь друга поиграть. Означает ли это, что ты собираешься пригласить другого парня потрахаться?

Она оборвала себя, когда он схватил её за подбородок.

— Секса втроём не будет, — прорычал Доминик, когда в нем вспыхнули тёмные, незнакомые эмоции. — Будем только ты и я. Я не буду делить тебя.

— Нельзя делиться тем, чего у тебя нет.

— О, ты будешь моей, Мила. — Он прикусил её нижнюю губу. — Будь честной. Тебя беспокоит не то, что я хочу секса без отношений. Дело в том, что ты думаешь, что была бы не более чем безликой шлюхой. Ты ошибаешься, думая так, Мила. Ни одна женщина никогда не была для меня безликой шлюхой. То, что я никому из них не предлагал отношений, не значит, что я не видел в них людей; это не значит, что я их не уважал.

— Я не…

— Есть много причин, почему я хочу тебя — ни одну из них я не назову вслух, потому что, как я уже говорил, ты подумаешь, что я расточаю тебе комплименты только для того, чтобы ослабить твою решимость. Но я скажу вот что: никто никогда не делал того, что ты сделала сегодня вечером.

Она сглотнула.

— Что это?

— Заставила меня почувствовать себя собственником.

Доминик наклонился и снова завладел её ртом, позволяя ей ощутить вкус этого чувства собственности. Он поглотил её голодом, который требовал утоления, и он знал, что игнорировать его будет невозможно. Он пососал её нижнюю губу, едва сдерживаясь от желания резко прикусить её.

— Пойдём со мной.

Она покачала головой.

— Возможно, ты солгал, когда сказал «один раз», но я — нет.

Она оттолкнула его на шаг назад, удовлетворённая удивлением на его лице. Да, люди склонны недооценивать её физическую силу. Проскользнув между ним и стеной, она ткнула в него пальцем.

— Ты должен оказать нам обоим услугу и забыть об этом сейчас. Я не ищу одной последней сумасшедшей ночи перед тем, как создам пару.

Он снова сократил пространство между ними.

— Что ты хочешь, Мила? спросил он, его голос был мягким, но серьёзным. — Потому что, что бы ты ни говорила, я искренне не думаю, что это создание пары по договорённости.

Мила сжала руки в кулаки.

— Просто держись на расстоянии, GQ.

Он, казалось, собирался возразить ей, но тут одна из официанток клуба окликнула его по имени. Мила воспользовалась этим моментом в своих интересах и на дрожащих ногах направилась прямиком в гримёрную. Внутри она натянула куртку так грубо, что чуть не опрокинула отдельно стоящую лампу. Все это время она бормотала о том, что Арчи был прав — доминирующие волки-самцы доставляют больше хлопот, чем того стоят.

Услышав, как за ней закрылась дверь гримёрки, Мила закатила глаза. Грёбаному GQ просто нужно было следовать…

— Не двигайся.

Мила замерла. Это был не голос GQ. Нет, это был женский голос. Незнакомый. Холодный. Несмотря на предупреждение, Мила развернулась бы на месте, если бы не щелчок пистолета. Её кошка с диким шипением вскочила на ноги, готовая напасть на незваного гостя.

— О, это было слишком просто, — сказала незнакомка. — Предполагается, что к кошкам сложно подкрасться незаметно.

— Я услышала тебя. Я просто подумала, что ты кто-то другой.

Благодаря Доминику, она была одновременно измотана и отвлечена. Она глубоко вздохнула и почуяла запах… шакала. Ей никогда не нравились эти маленькие ублюдки.

Глядя в стекло плаката в рамке на стене, Мила поймала отражение женщины позади неё. Среднего роста. Соблазнительная. Рыжие волосы. Бледная кожа. Серо-голубые глаза. Она держала в руках огромный пистолет с прикреплённым к стволу глушителем — пистолет, который был направлен прямо в затылок Милы.

Её сердце подпрыгнуло, когда её внутренняя кошка снова зашипела и рванулась на свободу, желая схватить суку. И Мила не сомневалась, что её кошка справится со своим врагом. Шакалиха была права, когда использовала оружие и нападала на расстоянии. Вид Милы не сражался честно или легко, и их внутреннее кошачье начало было определённо беспощадным. Они могли быть лишь немного крупнее домашней кошки, но они также были, фунт за фунтом, одной из самых сильных пород перевёртышей. И они всегда целились в лицо.

— Ты классная девчонка, — заметила шакалиха.

— Чего ты хочешь? — спросила Мила ровным голосом, когда адреналин пронзил её, подготавливая, обостряя и без того острые чувства.

— Ничего. Я здесь только для того, чтобы…

Мила схватила отдельно стоящую лампу и, крутанувшись, взмахнула ею. Металлическое основание ударило шакала по руке с такой силой, что небольшая вибрация пробежала по кости руки Милы. Охренеть. Пистолет с лязгом упал на деревянный пол.

Прежде чем шакалиха успела нырнуть за оружием, Мила ударила сучку основанием лампы в грудь, отчего та отшатнулась назад. Затем, со страшной скоростью, Мила перекинулась.

В полной ярости маленькая кошечка вылетела из кучи одежды и обхватила голову шакалихи. Рыча и шипя, кошка разодрала ей лицо острыми, как бритва, клыками и когтями. Почувствовала вкус крови. Удовлетворённо зарычала. Приветствовала прилив адреналина, намереваясь отомстить.

Крики ярости и боли шакалихи были приглушены густой кошачьей шерстью. Никто не придёт на помощь незваному гостю. Никто не будет вмешиваться.

Шакалиха покачала головой, спотыкаясь о комнату, ничего не видя. Она изо всех сил потянула кошку за тело. Кошка не отпустила её. Нет. Она вонзила свои клыки и когти глубже, отказываясь отдавать свой приз. Отказываясь проявлять жалость.

Шакалиха нанесла быстрый и жестокий ответный удар. Нанесла кошке сильные удары по голове, бокам и позвоночнику. Вцепилась когтями в морду, лапы и бока.

Кошка проигнорировала боль. Запах её собственной крови смешался с запахами крови шакала и страха, и это только привело кошку в ещё большее бешенство. Она вырвала ещё несколько полосок из лица самки. Порезала губы, веки и лоб. Укусила за нос и по бокам лица. Безжалостно разорвала столько кожи и мышц, до каких смогла дотянуться.

Даже сквозь шум крови, бьющейся в ушах, кошка слышала удовлетворяющие звуки криков шакала, раздираемой плоти и…

Что-то твёрдое и увесистое ударило кошку по голове. Стекло разбилось. Вода залила её мех.

Раненая и слегка ошеломлённая, кошка ослабила хватку на самке. Шакалиха воспользовалась этим и глубоко вонзила когти в бока кошки, когда она, наконец, оторвала кошку от своего лица. Взвизгнув, шакалиха швырнула маленькую кошечку через всю комнату.

Кошка перевернулась в воздухе и приземлилась на лапы возле комода, тяжело дыша и рыча. Готовая и рвущаяся снова наброситься.

Женщина зарычала на неё в ответ, глаза горели яростью, когда она двинулась к пистолету.

— Ты, нахрен, сумасшедшая…

Кошка снова набросилась на самку.

Наконец-то отделавшись от Шарлин, которая была несколько взбешена его настойчивостью, чтобы она перестала вмешиваться, Доминик направился прямиком в гримёрную, чтобы разыскать Милу. Он толкнул дверь… как раз вовремя, чтобы увидеть, как в воздухе промелькнуло серебристое пятно и вцепилось в голову женщины. Он быстро понял, что это кошка Милы. Она свирепо вцепилась в лицо женщины и содрала ей скальп. Что, чёрт возьми, здесь произошло?

Разинув рот от шока, Доминик наблюдал, как женщина, ослеплённая всей этой шерстью и, без сомнения, дезориентированная весом кошки, шаталась повсюду, нанося удары руками, пощёчинами и царапая нападавшего. Кошка проигнорировала её. У неё была мёртвая хватка на этой женщине, и она не отпускала. Нет. Рыча, кошка просто продолжала терзать своего врага своими острыми когтями и клыками.

Запахи крови, ярости, страха и шакала врезались в его организм, и шок Доминика быстро сменился той же яростью, которая заставила его волка издать гортанный рык. Не имело значения, что кошка доминировала в драке, Доминик все ещё хотел влепить пощёчину маленькой сучке, которая посмела причинить ей вред. Она была в крови.

Мила не стала бы затевать драку — её вид следовал принципу — живи и дай жить другим. Нет, рыжая, должно быть, затеяла драку с ней. Он почувствовал какое-то мрачное удовлетворение, зная, что шакалиха, без сомнения, сильно сожалеет об этом.

Он хотел вмешаться и помочь кошке, но, в общем, ей это было не нужно. И в любом случае было бы самоубийством встать между двумя дерущимися женщинами-перевёртышами. Они так же легко набросились бы на вас, оскорблённые вашей верой в то, что им нужна какая-либо помощь.

Не в силах сделать ничего, кроме как стоять там и предлагать кошке свою молчаливую поддержку, Доминик стиснул зубы. Пятна крови на шерсти кошки беспокоили его, особенно потому, что он понятия не имел, сколько в ней крови и насколько серьёзны её травмы.

Он достал свой мобильный телефон и набрал номер бета-самки стаи Меркурия. Алли работала в баре сегодня вечером, и как Провидица, она могла исцелять физические раны.

Она ответила на четвёртом гудке, но он не стал утруждать себя приветствиями.

— Алли, ты нужна мне в гримёрке.

Он так же быстро закончил разговор и убрал телефон в карман, желая оставить руки свободными на случай, если он понадобится маленькой кошечке. В тот момент ей, казалось, все ещё не требовалась помощь. Было немного сюрреалистично видеть, как такое маленькое и пушистое существо ведёт себя как… ну, вот так.

Он заметил пистолет и выругался. Он поднял его, и да, от него пахло шакалом. Ярость снова захлестнула его, и он сделал тщательно контролируемый вдох.

Удивило ли его, что Мила, очевидно, не позволила оружию помешать ей защищаться? Нет. Точно так же, как его не удивило, что она, очевидно, застала шакалиху врасплох. Он многое узнал о роде Милы от Мэдисон. С манулами не было никаких предупреждений. Никаких поз или шипения. Они просто нанесли удар — безразлично, столкнулись ли они с кем-то, кто был сильнее, крупнее, вооружён или даже входил в группу. Нет, им было абсолютно наплевать.

Он услышал шаги как раз перед тем, как Алли, Джесси и Харли ввалились в комнату.

— Боже милостивый, — сказала Алли, морщась от уровня шума.

Он не винил её. Пока кошка билась, кусалась, шипела и рычала, шакалиха кричала, проклинала и приговаривала её к аду.

— Я услышала шипение и вопли на заднем плане, когда ты позвонил, — продолжала Алли, — поэтому я привела Джесси и Харли, решив, что происходит что-то плохое.

— Что привело к драке? — спросил Джесси.

Доминик пожал плечами, ненавидя чувство беспомощности, которое возникало из-за того, что его заставляли смотреть, как ранят кошку Милы.

— Понятия не имею. Я также не понимаю, почему шакалиха не перекинулась. Возможно, она латентна, или, возможно, она надеется сделать это, чтобы положить конец драке. — Он показал им пистолет. — Кто-нибудь из вас узнает её?

Харли выдохнула.

— Довольно сложно сказать, поскольку я не вижу её лица. Но я не узнаю её запах.

— Я тоже, — сказал Джесси, выглядя таким же нетерпеливым вмешаться, как и Доминик.

— Она пришла в бар раньше и заказала мартини, — сказала Алли. — По крайней мере, я думаю, что это была она.

Кошка тихонько тявкнула, и Доминик выругался. Он сделал ещё один успокаивающий вдох, напоминая себе, что с их толстыми шкурами и переизбытком меха её сородичам трудно причинить вред.

— Мне не нравится, что Миле сейчас больно, — сказала Алли. — Но я должна быть честной, я просто люблю смотреть, как дерутся манулы. Даже царапаясь и кусаясь, как чудовища из чистого ужаса, они все равно каким-то образом безмерно милы.

Джесси поморщился.

— Это странные существа, которые…

Все они отпрянули назад, когда шакалиха споткнулась, упала и ударилась затылком о стеклянный кофейный столик. Её руки соскользнули на пол, а тело обмякло. Доминик слышал биение её сердца, поэтому знал, что она просто без сознания.

Бока кошечки вздымались, она оторвалась от шакала и попятилась, оскалив зубы. Не сводя глаз со своего врага, она прыгнула вперёд и снова и снова наносила удары по самке. Издала серию рокочущих звуков, как будто пытаясь спровоцировать её, но женщина не пошевелилась.

Шерсть кошки была пропитана кровью, и Доминику показалось, что он различает какие-то рубцы, царапины и колотые раны — со всем этим густым мехом он просто не мог быть уверен. Возле черных полос на её щеках и над маленькими темными пятнышками на лбу была кровь, и он подумал, что шакалиха вцепился когтями в морду кошки, чтобы заставить её отпустить.

Желая исцеления кошки, Доминик бросил короткий взгляд на Алли.

— Может быть, ты…

Внимание кошки переключилось на него. Прижав уши, она изогнула верхнюю губу, обнажая длинные, окровавленные клыки. Зелёные глаза, их зрачки были круглыми, а не вертикальными, уставились на Доминика немигающим, безумным взглядом. И, честное слово, его пальцы чесались в поисках святой воды. Чёрт.