Неукротимые удовольствия

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Прислонившись спиной к Доминику, когда они устроились в отдельно стоящей ванне, Мила вздохнула. Да, это было то, что ей было нужно. Должно быть, она не часто меняла позу во время сна, потому что проснулась окоченевшей от боли то тут, то там.

В ту минуту, когда они вернулись на территорию стаи прошлой ночью, они приняли душ, смыли всю кровь и рухнули в постель, измученные дракой и выбросом адреналина. Она проснулась на следующее утро как раз в тот момент, когда член Доминика скользнул в неё. Его толчки были медленными. Ленивыми. Нежными. Первые пять минут. Затем он овладел ею жёстко и быстро, входя глубоко и рыча ей в ухо.

Она не знала, что он написал Грейс, прося её принести завтрак в их комнату, пока Мила не услышала стук в дверь. После того, как они поели в постели, он приготовил им ванну. И вот они тут.

Мила закрыла глаза, наслаждаясь паром, согревающим её лицо, и его пальцами, лениво скользящими вверх и вниз по её покрытым пузырями рукам. Её кошку вполне устраивало просто лежать, обхватив себя хвостом, пока они прижимались к своему партнёру.

Он запечатлел долгий поцелуй на её виске.

— Ты мне нравишься такой.

— Какой? — она практически мурлыкала.

— Вся мягкая, тёплая и расслабленная.

Уткнувшись лицом в изгиб её шеи, Доминик вдыхал её аромат, наполняя свои чувства своей маленькой кошечкой. Издав удовлетворённое рычание, его волк коснулся её.

Он полагал, что ванна поможет ей избавиться от страха, который все ещё был свеж в её памяти — страха, что она потеряет его, что она снова останется совсем одна. Он понимал это. Чёрт возьми, он никогда не избавится от образа её, покрытой ранами. Раны, которые он не смог залечить, потому что истекал кровью на грёбаной земле.

Подняв её запястье, он большим пальцем пощупал пульс, напоминая себе, что она в безопасности и с ней все в порядке. Благодаря помощи Хелены и их ускоренному заживлению, большинство их травм зажили или были ничем иным, как розовыми пятнами, которые скоро исчезнут. Хотя у него были одна или две, на которых могли остаться шрамы. И колотым ранам на шее Милы потребовалось некоторое время, чтобы исчезнуть — будем надеяться, что они исчезнут.

Согласно сообщению, который он получил от Ника, полиция очень серьёзно отнеслась к нападению экстремистов, хотя, вероятно, это было связано с тем, что были убиты люди-пожарные. Полицию также было легко убедить, особенно с помощью офицеров из прайда Винни, в том, что Пирсон руководил нападением, поэтому власти не были особенно обеспокоены тем, что его машина была там, но человек таинственным образом исчез. Не после того, как они увидели, какой ущерб был причинён и сколько было ненужных смертей.

— Я хочу позвонить Харли и спросить, как у неё дела, — сказала Мила. — Но это был бы глупый вопрос, не так ли? Возможно, было бы лучше подождать день или около того, прежде чем я ей позвоню. Что ты думаешь?

Он провёл языком по одной из заживающих колотых ран на её горле.

— Я бы сказал, что ты была бы права, позвонив ей через несколько дней. Она будет винить себя в том, что произошло, думая, что ей следовало принять более эффективные меры безопасности. Она взвалит все эти смерти на свои плечи. Дай Джесси время собрать её мысли.

Мила вздохнула.

— Знаешь, я хотела бы, чтобы был способ уничтожить всех экстремистов до единого, но Трей прав. Ты не можешь уничтожить предрассудки. Ублюдки всегда будут существовать. Мы убили некоторых в битве, но появятся другие, чтобы занять их место.

Он скользнул рукой вверх по её животу и нежно погладил её грудь, улыбаясь, когда её сосок напрягся и впился в его ладонь.

— Как показала прошлая ночь, войны просто бессмысленны.

Когда она откинулась назад и свободно обвила руками его шею, Доминик провёл кончиками пальцев по внутренней стороне её бедра, уткнувшись носом в шею.

Она прерывисто вздохнула.

— Я не смогу сосредоточиться, если ты будешь продолжать в том же духе. Но я не жалуюсь.

Улыбаясь, он прикусил кончик её уха.

— Немного раздвинь ноги.

Она без колебаний дала ему то, что он хотел, просто позволила своим бёдрам раздвинуться. Ему это понравилось. Понравилось, что её сексуальное влечение соответствовало его. Понравилось, что они оба получали удовольствие от одних и тех же вещей. Понравилось, что её тело всегда так страстно откликалось на него. Она была словно создана для него.

Но она такой не была, подумал он, нахмурившись. Она была создана для кого-то другого.

Вместо того, чтобы прикоснуться к её клитору, как он планировал, Доминик провёл рукой по её бедру и сказал:

— Я заметил, что Адель и Джоэл прижались друг к другу после битвы. — Его волк скривил верхнюю губу при упоминании другого самца.

Мила нахмурилась. Это было странное время для разговора об этой паре, и были другие вещи, которыми она предпочла бы заняться. Например, кончить.

— Хм. Я надеюсь, что у них все получится. — И что Доминик снова переключит своё внимание на игры с её телом. Но он этого не сделал.

— Я полагаю, зависит от того, как она воспримет известие о смерти Дина.

— Учитывая, что она больше не может отрицать свою роль в происходящем, я сомневаюсь, что она будет сильно горевать. Но так много перевёртышей будут сильно горевать сегодня вечером. Одним из них могла быть я. Между прочим, я все ещё зла на тебя за то, что тебя пырнули ножом.

Его рот скривился. Доминик знал, что она не шутит.

— Мои извинения, — сухо сказал он, чем заслужил фырканье. Его улыбка исчезла, когда на него нахлынули воспоминания. — Я был совершенно ошеломлён, когда лежал на земле, истекая кровью.

— Не напоминай мне, — проворчала она.

— Но я услышала крик Джоэла. Почувствовала, что ты беспокоишься за него. Что происходило?

— Экстремист навис над ним с клинком в руке.

Осторожно усадив её прямо, Доминик повернул её лицом к себе, держа её ноги по обе стороны от своих.

— Но ты не пыталась ему помочь. — Он знал, что в его голосе прозвучало недоверие. — Ты осталась со мной.

Она нахмурилась.

— Конечно, я так и сделала. Ты моя пара.

Доминик удивлялся, что для неё это действительно было так просто. Хотя он не был тем, кого предназначила ей судьба, она не рассматривала его как замену своей истинной половинке. Выбрала его не только потому, что не могла заполучить Джоэла. Нет, несмотря на то, что Доминику не было суждено принадлежать ей, Мила видела в нем свою пару. Её притязания на него были глубоки до глубины души. То, что у неё могло быть с Джоэлом, действительно не имело для неё значения.

Наблюдая, как его мать разочаровалась в своей паре и сыне, потому что слишком глубоко погрязла в собственных проблемах, Доминик всегда знал, что ему будет трудно полностью доверять своему партнёру в том, что он останется рядом, несмотря ни на что. Но Мила показала, что она не сдаётся и что у неё есть сила воли, которой не хватало его матери. Он научился доверять ей так, как не думал, что способен сам. И все же ему было трудно чувствовать себя в безопасности, зная, что она принадлежит ему, когда она жила в такой непосредственной близости от своей истинной пары.

Не то чтобы Доминик сомневался в том, что она любила его или была полностью предана ему. Она никогда не позволяла ему сомневаться в этом. Но небольшая часть его — та часть, которую он годами прятал за маской, где никто не мог обидеть, отвергнуть или раскритиковать, сдерживалась, опасаясь, что она не сочтёт его достаточным, точно так же, как он никогда не был достаточным для своих родителей. Опасаясь, что он стал заменой Джоэлу, точно так же, как когда-то он был заменой Тобиасу.

Но, оказавшись перед выбором: спасать Доминика или своего суженого, она выбрала Доминика. Она осталась с ним на поле боя и сделала все возможное, чтобы сохранить ему жизнь, пока не пришла помощь, даже если это означало, что Джоэл мог умереть всего в нескольких футах от неё. И она не сожалела об этом и не чувствовала себя виноватой — он бы это почувствовал. Нет, она вообще не боролась со своим решением. И последняя частичка внутри Доминика, которая так долго сдерживалась, сделала глубокий вдох и потянулась к ней.

Острая, как бритва, боль пронзила его голову и грудь, дезориентировав его. Он схватил её за бедра, как будто она была его якорем. И она им была. Она поддерживала его всеми возможными способами. Особенно теперь, когда их соединила яркая и прочная связь. Он закрыл глаза, облегчение и удовлетворение накатывали на него спиралью. Те же эмоции захлестнули его волка, когда их пара стала их частью таким образом, что Доминик не мог описать.

Облизнув губы, Мила дважды моргнула. Внезапное формирование связи застало её врасплох, и теперь она согревала каждое холодное место и заполняла каждое пустое пространство. Её кошка замурлыкала и протяжно, томно потянулась, чувствуя себя намного больше, чем просто умиротворённой. Она чувствовала себя цельной. И, как ни странно, все, что Мила могла сказать, было:

— Вау.

Его рот изогнулся.

— Да.

— Как это случилось?

С ощущением глубокого удовлетворения, охватившего Доминика, он заправил выбившийся локон ей за ухо.

— Мне нужно было поверить, полностью поверить, что я не был для тебя вторым вариантом. Я был вторым вариантом для своих родителей, просто заменой Тобиасу. И я знал, что они отказались бы от меня в мгновение ока, если бы это означало возвращение их идеального ребёнка.

Мила сердито посмотрела на него за то, что он сомневался в ней.

— Ты для меня не второй вариант. Никогда им не был.

— Я думаю, моё подсознание не было так уверенно. Но теперь это так. — Он обхватил её лицо руками. — Ничто никогда не имело, и никогда не могло, иметь для меня такого значения, как ты. Я хочу все, что могу получить с тобой и от тебя. У тебя не будет ни минуты покоя, и ты собираешься переехать сюда.

— Это так?

— Да, и тогда ты станешь моей секс-рабыней — то, что не изменится, даже когда у нас появятся щенки.

Её губы дрогнули.

— Ты имеешь в виду котят.

— Меня устраивает и то, и другое. — Придя в себя, он прижался лбом к её лбу. — Я никогда не заставлю тебя пожалеть, что выбрала меня, детка. Никогда.

— Я никогда не пожалею об этом. И я надеюсь, что ты тоже не пожалеешь, что выбрал меня.

— Никогда, — пообещал он, нутром чувствуя, что это правда. Зная, что она всегда будет его центром, как и говорил Джесси. Зная, что он сделает все возможное, чтобы сохранить крепкую связь между ними.

Забавно было то, что… он всегда думал, что предпочтёт запечатление, связь чем истинной пары, потому что в последнем не было пункта о расставании. Но теперь, когда у него возникла эта связь с Милой, он ненавидел то, что она не была необратимой.

Мила наклонила голову.

— О чем ты переживаешь? Я чувствую, что тебя что-то беспокоит. Связь не заставляет тебя чувствовать себя в ловушке, не так ли?

Потому что она беспокоилась, что это произойдёт.

— Нет, но я бы хотел, чтобы это произошло. Я бы хотел, чтобы это было необратимо.

— Ты лучше, чем кто-либо другой, знаешь, что связь между истинной парой не гарантирует счастья на всю жизнь, Доминик. Только мы можем гарантировать это. Эта связь крепка, и она останется крепкой. Я позабочусь об этом, и ты тоже.

Он кивнул, сделав глубокий вдох.

— Мне нужен твой рот, детка.

И она дала его ему. Поцелуй был мягким, влажным, томным. Его кровь прилила к жилам, и его член начал утолщаться.

— Я хочу быть в тебе.

Её губы скривились.

— Я согласна.

Она чувствовала, как его член твердеет рядом с ней, и, благодаря связи, чувствовала, как его возбуждение бурлит в крови. Её нервные окончания ожили, и в её лоне началось медленное горение.

— У меня никогда раньше не было секса в ванне.

— У меня тоже. Я никогда никого не подпускал к себе так близко, как подпустил тебя.

— Хорошо. Это значит, что нет вонючих задниц, которые я должна надрать.

Доминик ухмыльнулся.

— Моему волку действительно нравится твоя собственническая жилка.

Опустившись на колени, она хихикнула.

— Мне тоже.

Да, он знал. У него перехватило дыхание, когда она сжала его член в кулаке и провела им между своих складочек, пощекотав клитор с каждым движением. Затем она опустилась на его член, медленно насаживаясь на него. И это было похоже на рай.

— Чёрт возьми, Мила. Я чувствую, как сильно тебе нравится чувствовать меня в себе.

— Сейчас ты почувствуешь, как сильно я люблю тебя, проникающего глубоко в меня.

Сжимая внутренние мышцы вокруг его члена, Мила медленно двигалась на нем. Дразня его спиралевидными толчками вниз и маленькими укусами в шею. Прошло совсем немного времени, прежде чем он умело поиграл с её клитором, приближая её к кульминации. А затем она взорвалась с тихим криком, сжимая и доя его член.

Она прислонилась к нему, тяжело дыша, чувствуя себя совершенно умиротворённой. Совсем как её кошка, подумала она с улыбкой.

В дверь ванной постучали костяшками пальцев.

— Вы, ребята, там закончили?

Подняв голову, она нахмурилась при звуке голоса своего брата.

— Что ты здесь делаешь?

— Лучшим вопросом было бы: почему члены стаи впустили тебя в мою комнату? — отрезал Доминик. Он мог понять, что они позволили росомахе пройти ворота и войти в пещеры, но не на личную территорию Доминика.

— Они этого не делали, — ответил Алекс.

Мила вздохнула.

— Ты пробрался на их территорию, не так ли?

— Почему ты тратишь время, задавая мне глупые вопросы? — пожаловался Алекс.

Доминик выпрямился.

— Подожди, как, чёрт возьми, тебе удалось обойти нашу систему безопасности?

— Ты спрашиваешь так, как будто это сложно, — сказал Алекс.

Мила криво улыбнулась Доминику.

— Печально то, что… ты не в первый раз найдёшь его в нашей комнате. Тебе, вероятно, следует предупредить Грейс, что он будет часто совершать набеги на холодильник, когда будет приходить сюда.

— Я уже это сделал, — сказал им Алекс.

Мила подняла бровь, глядя на свою пару.

— Понимаешь, что я имею в виду?

— Росомахи идут туда, куда мы хотим пойти — конец, — сказал Алекс. — Что подводит меня к тому, почему я здесь. Подумал, что тебе, возможно, захочется узнать, что Дейл Форестер, мудак, создавший веб-сайт, ушёл навсегда.

— Говорила тебе, что мои дяди доберутся до него, — сказала Мила Доминику.

— Значит, он мёртв и похоронен? — спросил Доминик.

— Хоронить было нечего. Кроме нескольких зубов, — ответил Алекс.

Зная, что это означало, что внутренние звери её дядюшек практически сожрали все тело Форестера, Доминик вздрогнул.

— Приятно знать. В следующий раз, когда у тебя будут новости, может быть, ты просто позвонишь нам.

— Но это не разозлило бы Милу или её кошку, так что в этом не было бы ничего забавного, — отметил Алекс.

Доминик покачал головой.

— Неважно. Просто уходи.

Но когда они с Милой вышли из ванной несколько минут спустя, завернувшись в пушистые полотенца, они обнаружили Алекса, развалившегося в кресле и читающего книгу.

— Если ты не хочешь увидеть свою сестру обнажённой, тебе действительно нужно уйти прямо сейчас.

Алекс приподняла бровь.

— Я уже видел её тощее тело раньше. Там не на что смотреть. Но она уже знает, что смотреть на неё особо не на что.

Мила сделала шаг к нему.

— О, ты маленький засранец.

Он посмотрел на Доминика.

— Тебя не пугают все эти острые кости, впивающиеся в тебя? Честно? Даже выступающие лопатки? Ты мог бы поиграть на её рёбрах, как на ксилофоне.

Её кошка зашипела и, выпустив когти, Мила указала на дверь.

— Вон, Алекс.

— Значит, ты можешь притвориться, что если я положу тебе на голову кунжутное семечко, ты не будешь выглядеть как булавка?

Она перекинулась так быстро, что Доминик не успел схватить свою кошку, прежде чем она бросилась Алексу в лицо.

Доминик вздохнул. Значит, такова будет его жизнь. Он мог честно сказать, что с нетерпением ждал этого.