Невеста фараона

Глава 14. Танеферт

Нос не дышал, горло горело так, словно в нем демоны огонь жгли, в ушах шумело.

— Я умираю… — я не шутила. В моем мире такое состояние считалось весьма критичным.

— Да брось, доча, — у Даши оказывается, на редкость легкомысленная мать, — От простуды еще никто не умирал. Ты не пойдешь в институт?

— Я иду к горизонту… — простонала еле слышно.

Прохладная ладонь тут же легла мне на лоб.

— Надо же! — не то изумилась, не то восхитилась результатом матушка, — Не такая у тебя и высокая температура, чтобы бредить. Не больше 38. Потерпи, аспирин скоро подействует.

И вот что она имела в виду? Хотелось плакать. Мне в этом мире довольно часто хочется пустить слезу. Тут все к этому располагает. И суровый климат и расслабленные жители. Как одно с другим сочетается только богам известно.

— А цветочки красивые. От кого?

Я скосила глаза на тумбочку у кровати. Мама за тем и появилась в моей комнате, чтобы показать букет. Она принесла его в красивой разноцветной вазе.

Я скривила губы. Ясно от кого. От Романова, больше я ни с кем дружбу за последние сутки не завела. Если только…

— Кислым не пахнут?

Мама уставилась на меня удивленно. Потом наклонилась над букетом, принюхалась и пробормотала:

— С чего бы им… — а потом разогнулась и усмехнувшись, легонько шлепнула меня по руке, — Шутишь, да?

Вообще-то нет. Если букет прислала наложница Оксана, то, вполне возможно, она попытается меня им отравить. Или хотя бы покалечить. В моем мире жрецы умеют наделять цветы смертельным ароматом, который с каждым вдохом разъедает внутренности до тех пор, пока они не начнут кровоточить. Впрочем, сейчас я, кажется, защищена от любых запахов. В нос словно затычки вставили.

— Горе ты мое! — мама вложила мне в руку маленький флакон с длинным носиком, — По два пшика, не больше!

Я с удивлением рассмотрела подарок.

— Даш, ну ты чего! — мама вставила мне в ноздрю эту штуковину и два раза энергично надавила. В голову мне хлынули едкие брызги. Я закашлялась, из глаз тут же полились слезы. Впрочем, почти сразу дышать стало легче. Со второй ноздрей я уже сама справилась.

— Все, отдыхай. Пойду приготовлю тебе горячий шоколад.

Мама вышла, оставив меня размышлять, как просто жить в этом мире. Спустя пять минут нос задышал, и уходить за горизонт решительно расхотелось. Телефон тренькнул сообщением. Ну да, 25-е за это утро от Романова. И почему ему так важно знать «Как ты?» и «Проснулась уже?». Я опять не ответила. Вместо этого зашла в соцсеть, залипла на полчаса на коротеньких видео. Вот если бы в моем мире придумали нечто похожее, то мои великие предки не отправились бы покорять Куш и Палестину. Не предпринимали бы долгие и опасные экспедиции в далекую родину Богов Пунт. Да и вообще, в стране бы никто не сеял и не собирал урожай. Всем было бы, как тут принято выражаться, насрать! И как в этом мире люди еще не вымерли?

Я не успела додумать мысль, как увидела это! Какая-то девица с глупым лицом тараторила в камеру:

«…в городе построено несколько пирамид. Одна из самых больших — это пирамида Эфиопа. Вход в нее охраняет сфинктер. Это мифическое вещество…»

Она несла еще какой-то бред, но то, что я увидела за ней повергло меня в шок. Там высился Пер-Хевер. Не совсем такой как наш, которого восстановил и защитил от песков пустыни великий царь Менхеперура, да живет он в вечности и бесконечности. Наш правитель, ушедший за горизонт чуть меньше года назад и оставивший нам своего наследника, нынешнего царя Небмаатра, да будет он жив, здрав и невредим. Я набрала в поисковике Пер-Хевер, но ничего не нашла. Подумав, вспомнила, что девица говорила, про пирамиду Эфиопа. Набрала это сочетание. И замерла, пялясь в экран.

— Даша, детка! Что случилось?

Я и не заметила, как в комнате опять появилась мама. Она стукнула чашкой с горячим шоколадом о тумбочку, присела рядом, заставила посмотреть на себя. Только я ничего не видела. Слезы лились из глаз и были как никогда искренними.

— Милая…

Наверное, она не знала, что делать. И не могла понять моей реакции. Да и где ей? Такое никто не поймет из живущих. Только те несчастные, которые однажды проснулись в чужом теле и увидели свою родину в руинах. Мой прекрасный город, мой дом, моя жизнь, теперь лишь прах и желтый песок. Я не в другом мире. Я в своем, только в будущем. Настолько далеком от меня, что моей страны уже давно нет. А все, что от нее осталось туристы растащили на сувениры.

Я почувствовала, как мамины руки обнимают меня, создавая вокруг нас родной, знакомо пахнущий кокон стабильности. Объятия матери. Самая крепкая броня против любых атак и невзгод. Как давно у меня ее нет? Если так посудить много-много тысяч лет. Я уже не смогла сдерживаться, горечь, отчаяние и страх вырвались из меня с рыданиями. Мне хотелось очистить тело, изгнать из него все плохое, что мешает дышать ровно. Мне хотелось принять мою новую жизнь, новую семью, новую себя, но я не могла. Перед глазами стояли руины некогда прекрасных Пер-мер, чьи навершия светились благородным золотом, на белых гранях которых играли красно-оранжевые всполохи уходящего за горизонт великого бога Атума(в мифологии Древнего Египта бог Ра имел три ипостаси: Утренний жук-скарабей Хепри, полуденный в величие силы Ра и вечерний старец Атум. Закатное солнце считалось воплощением третьей ипостаси Ра Атумом).

Прекрасный город мертвых, вечный город, все еще существовал. А вот от моего дома, не осталось и следа. Мой родной Инбу-Хенж(древнее название Мемфиса, переводится как «Белые стены». Город располагался недалеко от современного Каира. Известные пирамиды на плато Гиза и Сфинкс считаются частью некрополя Инбу-Хендж), моя страна Та-Хемит(«Черная земля») — ничего больше не существует. Время — самый могучий и безжалостный враг всего сущего. Он снова победил. Я без корней, без семьи, без родины, — былинка на ветру, которой некуда вернуться.

— Да что же с тобой такое! — мама качала меня в объятиях, пытаясь успокоить, — Даша, тебе кто-то написал гадость в комментариях? Да? Ну, это же ерунда! Подумаешь!

Я усмехнулась сквозь слезы. Действительно, стала бы я рыдать из-за такой фигни. Я же не Даша!

— Ну вот! — она восприняла мою ухмылку как добрый знак, — Давай ка, успокаивайся. Тут к тебе кое-кто пришел. Если вытрешь глазки, я его позову!

— Извините! — мы обе вздрогнули и уставились на…, ну да, на Романова, который стоял в дверях и вид имел такой, что казалось, готов был кинуться к нам третьим с объятиями, и очень сожалел, что не решается, — Но я уже здесь.

— Хм! — мама сдвинула брови.

У Даши всегда было много друзей. Она очень общительная девушка. И в этом я ей завидую. Так что мама ее уже давно научилась принимать гостей в своем доме со стоическим спокойствием. Сейчас она глянула на меня и поинтересовалась:

— Выпроводим или пусть остается?

Мы обе смотрели на него долго и изучающе. И он даже немного смутился. Опять на его щеках проступил тот румянец, против которого я бессильна.

— Я могу быть полезен.

— Ладно, Даша, раз ты сразу не кинула в него чем-то увесистым, пойду приготовлю и ему горячий шоколад.

Поняв, что я уже практически успокоилась, мама поднялась и, смерив Романова строгим взглядом, вышла из комнаты. Как будто бы не она пустила этого парня в наш дом. Изида заступница!

Наедине Романов осмелел, в три шага очутился рядом, сел на кровать и схватил меня за руку:

— Ты чего, Даш?

Я помотала головой. Вздохнула и выдавила:

— Все в порядке. Не бери в голову.

— Другому кому расскажи. Что случилось?

Я подумала, что кроме этого мажора Романова в моей нынешней жизни у меня близких людей нет. Родители, конечно, любят и заботятся. И поддержат меня в чем угодно. Но для них я Даша. Их не слишком умная, но активная и социально адаптированная девочка. А вот Романов… Он, конечно, тоже влюблен в студентку Дашу. И все же он чувствует меня. Он может мне помочь. Может быть и неосознанно. Я показала ему экран телефона с фотографией великих Пер-мер, которые без облицовочных белых плит выглядели освежеванными тушами великих исполинов.

Романов довольно долго изучал картинку. Потом поднял на меня удивленный взгляд:

— И что тебя так расстроило?

— Как далеко от нас… это?

— Даша! — его пальцы дрогнули, — Ты же не серьезно?

Я покивала. Нельзя, чтобы он понял. Я спросила у Ка своего тела. Даша оттуда крутила мне пальцем у виска. Египет — это же самый доступный курорт для русских! Все знают, где он находится. В Северной Африке, конечно. На берегу Красного моря. Красного моря! Я-то думала, что моя страна располагается на берегу Великой Реки! Которую теперь называют Нилом. И она не одна во всем мире. Кроме нее теперь уже открыли множество других не менее широких рек. Даже по длине она всего лишь на втором месте после какой-то Амазонки! И вообще наш мир совсем не такой, как мы представляли его в мое время. Он не ограничивается морем с Севера, пустынями с Востока и Запада и влажными лесами с Юга. Вовсе нет. Он тянется намного и много лиг дальше, к снегам на полюсах и к великим океанам с островами и материками во все стороны. Мир огромен. И полон самой разнообразной жизни.

— Хочешь, слетаем сюда? Я куплю билеты. Хоть на завтра!

Я посмотрела на него удивленно. «Слетаем», «билеты», — со всем этим еще предстоит разобраться. Но что мне сейчас делать на том печальном месте, откуда ушла за горизонт моя родина? Что меня там ждет?

Я помнила старый храм, вход в который случайно нашел Ахмес, когда мы все еще были детьми. В подвале храма Великого Пта, где его дядя служил верховным жрецом, мы часто играли, ожидая занятий. Мы оба учились в школе при храме. И были на особом положении, как будущие маги. Так что нас везде пускали без препятствий.

— Идем, Фриш! Или струсила? — Ахмес прищурился и готовился уже презрительно сплюнуть. Еще бы! Я же девчонка.

Я задрала подбородок, приказав своим поджилкам трястись не так явственно. Сцепила пальцы в кулаки:

— Вот еще!

Он смерил меня изучающе, процедил что-то типа «задавака» и ткнул пальцем в щель между камнями а полу. Такую узкую, что наши детские головы едва пролезли. Тогда я не знала, что за этой щелью меня ждет огромный и мертвый мир. Вечный камень, вобравший в себя жизнь предков. Красочные картины прошлой жизни на стенах, уходящие вниз многие этажи заброшенного святилища. Великий Храм Пта в городе Инбу-Хендж построили на развалинах другого храма, который был воздвигнут за сотни лет до нашего рождения. А тот, старый храм в свою очередь опирался на кости предыдущего святилища. И так один над другим, словно кубики для детской игры храмы высились на старых строениях. Каждый день, захватив масляные светильники, мы с Ахмесом спускались все ниже и ниже. Картины на стенах становились все удивительнее. Появлялись изображения богов, которых мы не знали. И мы, как профессиональные исследователи бежали в дом знания Храма(так в Древнем Египте называли библиотеку), чтобы найти в древних свитках упоминания о тех, кого мы видели своими глазами. Так мы узнали о богах, кто стоял у истоков. Кто появился в нашем мире и подарил людям знание и магию.

Те старые храмы ушли не только в песок. Они ушли в небытие и затерялись в вечности. Никто не помнил гимнов, которые в них пелись, никто не помнил богов, во славу которых они построены. Они как кости неизвестного давно умершего животного торчат из земли, удивляя своей необычностью. Так и пирамиды. Никому из ныне живущих не понять их величия и значения. Даже если попытаться им объяснить. Все равно. Современная культура слишком далека от нашей, чтобы принять древние ценности.

— Ладно, кажется, я знаю, что поднимет тебе настроение. Одевайся.

— С ума сошел! Я же болею.

— Не так чтобы сильно, Даша, — Романов взял кружку с горячим шоколадом и всунул мне в руки, — Выпей, станет легче. А потом я отведу тебя кое-куда. Обещаю, тебе понравится.

— Понравится что? — это уже мама спросила от дверей. Она принесла вторую чашку со вкусно-дымящемся напитком.

Романов резво подскочил и, подхватив ее за локоток, увлек из комнаты, приговаривая:

— Наталья Константиновна! Я пригласил Дашу в музей. Вы ведь не против?

— Сейчас?! — сдвинула брови моя заботливая мать, — У нее же температура!

— Она совершенно здорова, по нынешним временам. Легкий насморк и кашель — отличная отмазка от института, но совсем не работает для отказа от свидания. Не находите?

Вот же обольститель! Умудрился околдовать мою бдительную маму! Я видела, как он ей нравится. Она смотрела на него с нежностью, словно уже усыновила этого наглеца. Ну, надо же! Моя собственная мать так же обожала подлеца Ахмеса. Знала бы, на что он способен!

Через два часа мы вошли в здание… ну да, опять похожее на храм. На этот раз куда больше, чем все предыдущие. Увы, но в памяти Даши зияла пустота. Она понятия не имела о том, куда мы пришли.

— Музей имени Пушкина! — Романов обвел руками холл и с удивлением воззрился на меня, — Серьезно, Измайлова, ты даже со школьной экскурсией сюда не приезжала?

Я пожала плечами. Даше как-то удалось. Он взял меня за руку и потащил сначала вниз. Где мы сняли верхнюю одежду, потом так же стремительно поднялись на второй этаж.

— Где тут египетский зал? — спросил он на входе у женщины со строгим лицом.

— От лестницы налево.

— Египетский зал… — повторила я как зачарованная, едва успевая перебирать за ним ногами.

Я уже знала, что Египтом в этом мире называли мою страну. Вернее, даже не так. Египет существовал и сейчас на ее территории. А вот то, где жила я, здесь называлось Древним Египтом. Мою родину разделяло с настоящим три с половиной тысячи лет. Даже интересно, что сохранилось с тех времен до наших дней? В моей стране я держала в руках тексты и более древние. Так что я бы не удивилась, если бы увидела…

О нет, я все-таки удивилась! Мы вошли в храм. С колоннами и голубыми стенами. И саркофагом, в котором покоилось Сах неизвестного правогласного(Сах священное тело, подготовленное для вечной жизни, которое в наши дни называется мумия. Правогласный — усопший, прошедший через суд Осириса). Я опустилась на колени и упала лбом на пол.

— Вы что себе позволяете?! — тут же возмутилась женщина, похожая на ту, которая нас встретила на входе. Во всяком случае, одеты они были одинаково безвкусно.

— А что нельзя?! — тут же парировал Романов, встав между мной, распростертой на полу и стремительно приближающейся служительницей этого, как его… музея в общем.

— Не положено, — отчеканила она.

— Кем не положено?

Похоже последний вопрос застал даму врасплох. Что ответить она не знала, а потому, поджав губы и прошипев злобно «тиктокеры», отступила к своему стулу, где и затихла, сверля нас глазами.

— Ты его знаешь? — Романов подал мне руку и помог подняться.

— Его?! Тут же написано, что это дама, — я вздохнула, — нет, я ее не знала.

Он взял меня за руку и потянул к стене.

— Да прибудь в вечности право гласный наставник сопровождающих Себек-нахт Ренефсенеб — машинально повторила я, читая погребальную стелу, выставленную за стеклом у стены.

— В смысле? — удивленно вскинулся Романов.

— А ты не видишь? Тут же написано, — я ткнула пальцем в буквы, выбитые в камне, — «Не скупись прохожий, назвать мое имя. Для тебя это лишь дуновение ветра, а для меня жизнь вечная!» Для этого памятники и существуют. Они же так и называются «памятники»! Пока кто-то произносит имя правогласного в этом мире, его помнят, и он живет в вечности. Это его тень!

Романов посмотрел на меня не то удивленно, не то испуганно. Прошептал одними губами:

— Кто ты такая, Даша?! Откуда ты это знаешь?

Н-да… Хороший вопрос. Я попыталась изобразить улыбку. Так, чтобы с нежными ямочками на щеках. И ответила легкомысленно:

— Понятия не имею. Забавно, да?

По физиономии Романова я поняла, что ему ни разу не забавно. Он вообще перепуган так, что едва держится, чтобы не пуститься наутек. Как будто видит перед собой не миловидную девицу, а демона ночи, пожирающего младенцев.

А потом мне стало и вовсе не до шуток. Я увидела их, моих славных предков. Мою бабушку и дедушку, чьи фигурки стояли в молельной нише моего дяди, Великого визиря царства Птахмеса. Дед Аменхотеп и бабушка Раннаи. В нашем дворце стояли похожие фигурки. Сколько поклонов заставили мне сделать им родители, сколько раз я падала перед ними на колени сама, чтобы послали они мне силы и мудрости. И вот теперь, здесь, в непонятном храме посреди чужого мира они смотрят на меня из глубины моего времени.

— Бабушка! Дедушка! — взмолилась я про себя, — Пожалуйста, помогите мне вернуться домой!

— Да будет так, дитя! — прозвучало в моей голове родным, теплым голосом. Она всегда так отвечала. Моя бабушка Раннаи. А еще она очень красиво пела. Я помню, хоть была совсем малюткой. Не часто, но она приезжала к нам, брала меня мягкими руками, сажала на уютные колени и пела своим магически-красивым голосом. Пела простые песенки о резвых рыбках в пруду или о пылком парне, желающим жениться на красавице-принцессе.

— Чтобы послушать твою бабушку люди приезжают в Уадж из самого Куша, — говорил мне отец.

— А для моей Фриш я сама приехала, — смеялась она и целовала меня в лысую макушку, — Она вырастит, и будет служить со мной в храме Ипет-Сут. Научу ее всему.

Она не успела. Жестокая болезнь, которая в мире Даши называется чума, утащила ее и деда за горизонт. Мне было тогда лет десять.

Сейчас я всхлипнула. И едва сдержалась, чтобы снова не разреветься.

— У меня такое ощущение, что я тебя на кладбище привез, — Романов обнял меня, и повел прочь.

Ничего, теперь я знаю, куда мне нужно приходить, чтобы встретиться с родственниками. Но в следующую минуту я уже забыла обо всех своих недавних переживаниях. Я увидела то, что станет моим спасением. Не зря я бабушку просила. Я нашла, что мне нужно.

— Нравится? — кажется Романов теперь не знал, как вести себя со мной. Он окончательно растерялся.

Мы стояли возле витрины из прозрачного, но очевидно очень прочного материала. А внутри него находилось то, что когда-то по праву принадлежало мне. Незначительная вещь, о которой я может быть и не вспомнила, если бы не увидела. Ну, в самом деле, много ли девиц придают значение футляру для подводки глаз. Я даже не помню, откуда он у меня появился. Скорее всего подарил кто-то из дружественных нашей семье аристократов. Но тут, в прозрачной витрине вещица смотрелась внушительно. Чуть ли не сокровищем. Изящная фигурка девушки, плывущей по реке с лилией в руках. Тогда, тысячи лет назад я бы не обратила на безделушку внимания, но теперь, она приковала меня к себе как самый дорогой экспонат. В общем-то так оно и было. Мне всегда казалось, что на мою жизнь могут повлиять науки, которыми меня пичкали в классной комнате нашего дворца и в храме бога Пта, или знания многих языков, или связи, на худой конец. Могла ли я предположить, что самой значимой вещью в моей судьбе окажется подводка для глаз! Но именно она поможет мне вернуться домой.

Я огляделась по сторонам, и только убедившись, что дама со строгим лицом, а также другие немногочисленные посетители на нас не смотрят, прошептала Романову:

— Мне нужна эта штука! Поможешь мне выкрасть ее?!

💥🌟💥🌟💥🌟

Дорогой читатель, буду рада знакам внимания.

Сердечко роману, отправка его в библиотеку, комментарий, — все это здорово мотивирует автора на творчество!

И, конечно, подписка! Нет лучшего способа поощрить писателя!