Невеста фараона

Глава 22. Даша

Пока нахал Ахмес хлестал вино из горла огромной бутыли, я юркнула в гардеробную и нацепила на себя платье. Схватила наугад, хорошо, что попалось простое, почти домашнее. Без всяких завязок и подтяжек, с которыми без служанки и без шедеха фиг разберешься(шедех — древнеегипетская водка из гранатовых корок). Этот гад, соблазняя меня, еще и парик умудрился снять. Так что пришлось плюхнуть на голую макушку что-то объемное из чужих волос. И вот так я сочла возможным вернуться в комнату. Искренне надеясь, что мой незваный посетитель устыдился и ушел. Но нет, все стоял и продолжал пить. У него не желудок, а пятилитровая канистра, честное слово! Не отрываясь от горла, он скосил на меня глаза и одобрительно хмыкнул.

Зато уже поднявшаяся на ноги, но все еще опасливо жмущаяся к стене Неша округлила глаза и запричитала:

— О, прекрасная госпожа! Нельзя в таком виде из спальни выходить! Вы ж на демона похожа!

Все-таки отдам ее Ахмесу. Пусть его комплиментами радует.

— Точно! — кивнул почти новый хозяин моей служанки, — Не глаза, а две дыры в Дуат. И парик что-то как-то не так сел.

— Заткнись и выметайся! — возмутилась я, — Что ты вообще забыл в покоях супруги царской?

— Точно, — он икнул и недвусмысленно пошатнулся. Наклюкался. У меня в комнате. Просто замечательно, — Ты у нас теперь эта… как ее…

— Супруга царская, — еще раз напомнила я для тех, кто в танке.

— Не… — он скривился как от кислого молока и отрицательно помотал головой, — Супругой царской ты станешь, если выживешь. А пока ты отличная мишень. Живая и очень аппетитная.

Сказав это, Ахмес прищурился и оглядел меня, словно оценивал, насколько я аппетитная мишень. Я сглотнула. Не понравился мне поворот в нашем разговоре. Что еще за мишень?

— Ну как, — продолжал развивать свою дурную мысль нетрезвый Ахмес, — Ты ведь теперь как заноза в этом…

Тут он красноречиво похлопал себя по заду и заржал.

— Ты пьян, — я села на кровать, но поймав его мгновенно потемневший взгляд, тут же с нее соскочила.

— Точно. Но это не мешает мне трезво мыслить. Подумай сама, сколько у тебя сейчас врагов?

Чего там думать. Достаточно вспомнить всех тех недобро смотрящих на меня вельмож во дворце. За сегодняшний день у меня рекорд. Человек сто сейчас желают меня разорвать на части. Без анестезии. А в моем мире у меня был только Романов. И я думала, что живу в постоянном стрессе.

— А у тебя даже двери нет, — голосом инспектора пожарной охраны, который являлся к папе в мастерскую каждые полгода и проверял срок годности огнетушителя, сообщил мне Ахмес.

Он прав. Если кому-то из обиженных мною придворных захочется надавать мне по башке, преград на своем пути он не встретит.

Слава богу, что такая мысль пришла не только в голову Ахмесу. В коридоре мы услыхали тревожное топанье. Неша тихо взвыла у стены. Ужасно нервная девица. Ахмес подобрался и снова икнул. Защитник, блин. Я же, оглядев пространство, схватила первое, что попалось под руку. Ну да, опахало не лучшее оружие. Но это все-таки больше, чем ничего. Оглянувшись на меня, Ахмес неприлично заржал. И снова икнул. Тоже мне, критик! У него в руке, между прочим, вообще бутыль. Топанье приблизилось к моей двери и затихло. Пришлось признать, эти кто-то в количестве не менее взвода явились по мою душу. Амонемусхет решил отомстить? Или сама матушка царская?

— Смотритель царских зернохранилищ, начальник песцов царского хозяйства, главный надзиратель за ловлей рыбы для царского хозяйства, хранитель царских сандалий, оценщик и хранитель всех поступающих ко двору даров, господин Джахутимесу сын Птахмеса спрашивает аудиенции у супруги царской.

Мы с Ахмесом синхронно моргнули, оцифровывая все перечисленное. А Неша прикрыла рот ладошкой, чтобы не взвыть. Тут полог откинулся и в комнату заглянул Джи-Джи. Я предусмотрительно откинула опахало. Негоже встречать такого знатного человека с оружием.

— Фу ты, Птах чудотворец! — выдохнул Ахмес, — Нельзя же так пугать людей. Когда это ты стал смотрителем царских сандалий?

— Хранителем, — мой кузен полностью зашел в комнату и огляделся. А потом удивленно вскинул бровь. Левую, — Тебя разместили хуже служанки служанки служанки подружки матери царской. Даже двери нет.

Ахмес показательно развел руками, как бы восклицая, а что я говорил?!

— Где твои воины? — Джи-Джи посмотрел на меня так, словно я их в кармане прячу.

Воины… Где воины Танеферт? В самом деле, не босой же она за обозом в столицу притопала. Наверняка у нее и свита есть. Она же ИО губера во втором городе государства. Или я чего-то не понимаю?

Оба парня смотрели на меня с интересом.

— Ну… это…

Я забылась и почесала парик. И тут же брезгливо затрясла рукой, потому что пальцы погрузились в липкий жир. Что за гадость эти их парики! Вот отращу себе волосы и буду ходить как нормальный человек.

— Так они ж лагерь разбили у города, — помощь пришла с неожиданной стороны. От Неши, которая вдруг передумала пугаться до смерти.

— Да, — кивнула я, хотя понятия не имела, сколько там человек, и почему они за городом, а не рядом со мной.

— Надо за ними послать немедленно. Танеферт, ты не нищенка. У тебя должен быть статус. А статуса без силы не бывает.

Ахмес снова развел руками. Хотя гад этот мне ни слова не сказал о том, что у меня вообще есть воины.

— Ладно, завтра же тебя разместят согласно твоему положению. Но эту ночь надо как-то пережить.

Второй мужчина пророчит мне неприятности. Это уже чересчур.

— В каком смысле?

Сердце пропустило удар. Потом еще два на всякий случай. Вдруг опасность действительно велика.

— В каком смысле, — передразнил меня Ахмес, — Зуб даю, ты выбесила весь двор, включая своего дядюшку и саму мать царскую.

— Что?! Я?! — выбесила, конечно, но не признаваться же.

Мой кузен хмыкнул, давя улыбку.

— Скажешь нет? — Ахмес снова пьяно икнул.

Вот да, самое время завести серьезный разговор. Я мотнула головой, сцепила руки на груди, но по озадаченным лицам моих гостей поняла, что до этого жеста эволюция еще не развилась. Поэтому я опустила руки и глаза потупила, на всякий случай.

— Скажи-ка, Джи-Джи, на сколько она разозлила придворных, скажем, по десятибалльной шкале? — настаивал неугомонный Ахмес.

— По меньшей мере на двенадцать, — и вот что обидно, ответил же, не раздумывая. А еще другом прикидывался. Эх, кузен!

— Если притащится сам мелкий Амонемусхет, приколите его как муху к стене, — Ахмес поставил пустую бутыль на пол и двинулся к выходу.

— В смысле приколите?! — я сочла своим долгом возмутиться. Кажется, этот гад собрался бросить меня на произвол судьбы. В любви же клялся полчаса назад, — А ты? Ты куда?

— Что он вообще тут делал? — запоздало озадачился мой кузен и глянул на Ахмеса с подозрением.

Тот опять икнул. Совершенно невинно. Потом расслабленно помахал мне рукой и заявил:

— Кто защитит тебя лучше, чем смотритель царских сандалий!

— Хранитель! — буркнул смотритель, то есть хранитель.

— Точно, — Ахмес погрозил ему пальцем, — Ему сам царь свою обувь доверяет. Да будет он жив, здрав и все такое…

— Богохульник, — возмутился мой кузен.

— Не то слово, — не стал спорить с ним Ахмес и подмигнул мне, — Держись за этого парня. С ним не пропадешь. К тому же с ним, судя по топоту в коридоре, с десяток охранников. Можешь спать спокойно сестра.

— Она тебе не сестра, — снова возмутился кузен, — Она царю сестра!

(В Древнем Египте обращение сестра имело значение «возлюбленная»).

Ахмес замахал на него руками, мол, он же не против. Царю, так царю.

— Эй! Ты же не оставишь меня?! — нет, ну что за гад! Почему он меня бросает!

— А я к Тамит. Мне, знаешь ли, разрядка нужна! — тут он подмигнул Джихутимесу и поинтересовался, — Как там сегодня? Много девок красивых?

Кузен тут же пошел красными пятнами. И прошипел:

— Я в такие двери не захожу.

— Ну, и дурак. Многое упускаешь в этой жизни. Красотки, конечно, не заменят ту единственную, которую хочет твое сердце, но тело-то ублажат.

С этим многозначительным замечанием он выкатился вон, оставив нас с Джи-Джи в размышлениях.

— Ужасный тип, — выдвинул кузен, когда неровная поступь Ахмеса затихла вдали коридора.

Я кивнула. Настроение мое из боевого упало в пучину темного отчаяния. И вот с чего бы? Подумаешь, какой-то там подлец отправился искать себе венерические приключения. Ему же хуже, в конце концов. В прямом смысле этого выражения, между прочим.

Но несмотря на отсутствие оптимизма нужно было как-то жить дальше. Я глянула на Нешу, все еще жавшуюся к стене:

— Ты больше не можешь ходить в одних фиалках. Возьми какое-нибудь мое платье. Попроще, ты все-таки служанка, а не госпожа.

— Ты хочешь, чтобы эта девочка стала твоей главной служанкой? — тут же спросил Джи-Джи.

Я оценивающе оглядела недоразумение, которое и опахалом-то владела далеко не виртуозно. И все же… в ту ночь Ренепет, когда Танеферт пряталась в комнате, а в коридорах дворца повстанцы убивали ее защитников, рядом с ней была именно она. Насмерть перепуганная, но не сломленная. Я помню ее огромные глаза в темноте под столом. Мы сидели там, держась за руки. А потому сейчас я уверенно кивнула. Пусть Неша и дурная, зато своя в доску. Не предаст.

— В таком случае тебе следует выделить ей бюджет и комнату в твоем новом доме, — посоветовал царедворец, — У девицы должна быть прислуга, рабыни и все такое. Она же теперь главная служанка супруги царской.

Я кивнула. Неша отползла в мою гардеробную, неожиданно почувствовав желание одеться как человек.

Полночи мы обсуждали с Джи-Джи наши планы. Как мне устроиться во дворце, с кем стоит дружить, а кого опасаться. Он рассказал много познавательного. А когда я уже настолько устала, что воспринимала его как голограмму, он откланялся:

— Мои воины будут охранять тебя, пока Неша не приведет твой отряд. Но и потом, они явятся на твою защиту по первому зову. Не волнуйся, эту ночь можешь спать спокойно.

Он поклонился, прижав правую руку к сердцу и вышел. Вот что значит достойный человек. Не зачаровывает, не пытается изнасиловать и не тащится к шлюхам тешить свое либидо. А говорят, при дворе нет достойных мужчин!