Глава 37. Суд

Танеферт

— Привет!

Я открыла глаза. Мы сидели в каком-то саду. Вокруг цвели гибискусы: белые, голубые, розовые, — разные. Их было двое. На вид мои ровесники. Они расположились на скамье напротив. Один сидел на спинке, другой расслабленно вытянул длинные ноги на дорожку и почти доставал до моих носков. Вот он был в черных совсем современных Даше джинсах, футболке и кроссовках. Симпатичный, во всю оголенную руку татуировка шакала. Второй же, оседлавший спинку скамейки, оделся во все белое. В ушах, на груди и на запястьях серебряные украшения.

— Вы кто такие? — наверное, меня снова выкинуло в Дашино время.

Темный склонил голову набок и ухмыльнулся, а скорее слегка оскалился совсем по-собачьи. А потом ответил низким и бархатным для такого молодого человека голосом:

— Попробуй угадать.

Я пожала плечами. Меня только что едва не сжег огонь хаоса. Я так устала и морально, и телом, что на игры сил совсем не осталось. Поэтому ответила на понятном в этом мире языке:

— Если честно, мне плевать. Хуже, вы мне уже не сделаете. Поэтому сидите и зубоскальте, если так хочется.

Я показательно огляделась, надеясь найти хоть что-то вокруг себя знакомое. Но увидела только многочисленные цветы гибискусов. Где же такой укромный уголок сада может находиться? Да где угодно. Гибискусы — они же вне времени. Всегда были и будут.

— Мы где?

Видимо, темноволосый обиделся, что я не стала с ним играть в «угадай кто», а потому сейчас демонстративно разглядывал какую-то букашку, ползущую по листу куста. А его приятель пожал плечами:

— Где-то…

— Отлично! — я не хотела злиться, но их сюда никто не звал. Я сидела и мирно отдыхала после сожжения. Человек, в конце концов, только что преступил черту горизонта в самом расцвете сил. Надо иметь деликатность и не досаждать ему… Стоп! Я переступила черту горизонта?! Злиться расхотелось. Я еще раз посмотрела на тех, кто сидел напротив меня.

— Ты Инпу? — обратилась я к темноволосому.

(Инпу — древнеегипетское имя бога, более известного нам по его греческому имени Анубис. Антропоморфный бог с головой шакала. Согласно мифам именно Инпу провожает Ба умершего на суд Осара (Осириса если по-гречески))

Он снова усмехнулся, вернее оскалился. Ну, конечно, и на руке у него татуировка шакала.

— Значит я и правда ушла за горизонт?

— Так или иначе, — на этот раз хмыкнул и пожал плечами любитель всего серебряного. Интересно, волосы он тоже красит серебром?

— Что вы имеете в виду? — я старалась не повышать на них голос, хотя они очень раздражали этой своей неуемной загадочностью. К тому же мое предположение насчет Инпу могло оказаться верным. И, возможно, хотя бы один из них бог. А на бога орать у нас не принято.

— Ну… — белобрысый улыбнулся совсем по-человечески, — Если мы сейчас в том далеком мире, куда ты попала из своего времени, то ты не можешь быть живой. Люди не живут тысячи лет, не так ли?

— Мое Ба перенеслось, — я вздохнула, — Или вы скажете, что и Ба не вечно.

— У всех по-разному. Ты же знаешь правила: Ба праведников существует в Дуате долго и счастливо, а остальные становятся прекрасной пищей для Амат.(Согласно древнеегипетским мифам Амат (Аммит) — демон-пожирательница Ба не прошедших суд Осириса).

— Ладно, давайте вы мне просто все расскажете. Если ты Инпу, значит ты должен отвести меня в зал суда. А не играть в угадайку. Я, между прочим, только что за горизонт переступила. Я вообще в шоке. Тебе полагается сочувствовать, а не издеваться.

Он вдруг легко подскочил на ноги и подал мне руку. Его движения зачаровывали своеобразной звериной грацией. Он даже чем-то походил на молодого волка. Ну или шакала.

— Ты права. Прошу, идем. И ничего не бойся.

А я замерла. Глянула на белобрысого.

— Если он Инпу, то ты кто?

— Хонсу, милая. Я тебе еще понадоблюсь. Я на это надеюсь.

Хонсу! Лунный странник. Единственный бог, способный убить другого бога. А еще бог магии и целитель. Он мне понадобится? Полчаса назад его помощь уж точно не помешала бы. А сейчас разве не поздно?

Даша

Было темно и стремно. С потолка капала вода и приземлялась где-то отвратительными чваками. Как будто в тину болотную капала. Может так и было. И оптимизма это не прибавляло. Где я? Вернее мы. Ахмес стоял рядом, и на лице его читалась неуверенность. Надо же, впервые за время нашего знакомства я вижу его потерянным.

— Какого демона тут происходит? — это я еще вежливо спросила, не переходя на истерический визг.

То, что я опять влипла по его вине, я даже не сомневалась. Ведь это он кричал, что требует справедливого суда. Он требовал, а я пошла прицепом, судя по всему. Романова-то рядом почему-то не наблюдалось.

Ахмес огляделся. Зря старается, я уже сделала это раз десять. Вокруг темно как в пещере. Мы стояли перед единственным светильником, а вокруг мрак. Но тут вдалеке, словно спичка, замерцал огонек. Я порадовалась, потому что он приближался. И еще, потому что силы зла в большинстве своем крадутся в темноте, чтобы напасть исподтишка. Значит тот, кто двигался к нам, шел с добром, не желая прятаться.

— Как думаешь, где мы? — я снова попыталась взбодрить мозги (вернее сердце) Ахмеса. Он же сердцем думает. Ну, он так думает, что думает сердцем. Да какая разница! Чего я…

Он вздохнул. Сердцем он там думал, головой или вообще печенью — результат один. Ноль идей. И вот спрашивается, зачем орать всякую чушь, типа «я требую справедливого суда», если не знаешь, чем это все может закончиться. Требовал? Получите — мы в пещере. Без права переписки. И вообще… без права… Интересно, суд уже состоялся, и мы теперь срок отбываем? Сколько нам присудили? Пара-тройка вечностей? До следующего Большого взрыва?

Огонек все рос и рос, пока не превратился в масляную лампу, которую кто-то нес в вытянутой руке.

— Как интересно… — услыхали мы с Ахмесом мягкий и слегка насмешливый баритон, — Много сотен лет никто не попадал на мой суд. И много тысяч лет никто добровольно не желал поставить свое сердце против истины.

О! Значит суда еще не было. Это вдохновляет!

— Осар… — выдохнул Ахмес.

Осар, это ведь Осирис по-нашему. Тип с масляной лампой в руке остановился в двух шагах от нас. Черты его лица были тонкими, и я бы сказала суровыми: слишком много острых углов: скулы, кадык, заостренный нос, узкий подбородок, продолжающийся заплетенной в косицу золотой бородой. Тонкие прямые губы, слегка вытянутые к вискам глаза. На мой вкус тот еще красавчик. Но у него золотые глаза. И серо-зеленая кожа. Жутко и одновременно завораживающе. Сразу понятно, он вообще ни разу не человек.

— Ты хочешь рискнуть своим бессмертным Ба, чтобы Ка Танеферт обрела силу жизни?

Ба, Ка — запутаешься в составляющих египтян. Я не до конца поняла смысл сказанного Осаром, но было очевидно, что вопрос для Ахмеса стоит в регистре «жизнь или смерть», причем жизнь в этом мире рассматривалась вовсе не земная, а вечная.

— Ты хорошо подумал? — я дернула его за руку.

Мне нравилась Танеферт. Да что там, в ее теле я провела лучшие каникулы в своей жизни. Но все же…

— Сердце не только думает. Оно еще и болит, — шепнул он мне.

И вот что это значит? Он ответил не мне, а этому мужику с лампой:

— Я готов!

Тот улыбнулся. Но не радостно, как какой-нибудь продавец машин, которому удалось втюхать покупателю дешевую тачку втридорога, а понимающе. Как священник, услыхавший страшное признание от грешника. И гордившейся тем, что этот самый грешник смог перед ним открыться.

— Что ж… — пришелец поставил лампу на пол и вдруг хлопнул в ладоши.

И, о чудо, вокруг нас начали вспыхивать с характерными хлопками сотни лампад. Понимаю, дешевый цирковой трюк, только фанфар не хватает. Но все равно эффектно получилось. Поначалу осветились дальние стены и высокий потолок. Лампы все зажигались и зажигались, выхватывая из темноты мраморные серые стены с золотой вязью причудливых узоров, толстые золотые колонны, богато украшенные ложи верхних ярусов. Преобладающие цвета в этом великолепии были серый, зеленый и голубой. От обилия золота слепило глаза. Я зажмурилась, а когда снова отважилась оглядеться, то поняла, что стою в центре огромного многоуровневого зала, залитого теплым солнечным светом. По стенам его сверкали золотом колонны, подпирающие высокий потолок каменными метелками папируса. Через прямоугольное окно в потолке действительно били желтые лучи солнца, наполняя помещение радостью и оптимизмом. Правда в центре зала впечатление слегка портили огромные золотые весы, парящие над полом в двух метрах без всякой опоры. И несмотря на то, что выглядели они жизнерадостно, мы-то с Ахмесом понимали, что это орудие убийства. От них исходила опасность.

Спустя минуту зал наполнился народом. Не совсем нормальным, на мой взгляд. С верхних лож на нас взирали какие-то мрачные деды в высоких шапках, по стенам рассредоточились более молодые, но такого же стремного древнеегипесткого прикида: белые одежды, золотые украшения. Хорошо, хоть париков было по минимуму. В основном люди (или кто бы они ни были) предпочитали искусные прически из собственных локонов, а то и вовсе бритые макушки.

Я дернула Ахмеса за руку:

— Кто эти люди?

— Это боги моей родины. Боги-покровители Септов, отдельных поселений и даже храмов.

Ничего себе у них иконостас! Тут народу на хорошую армию. А женщин по пальцам можно перечесть. Сплошные мужики. И это мне, разумеется, не понравилось. Даже Фемида — богиня правосудия женщина. Которая, кстати, такие же вот весы держит. И их собственная богиня справедливости и миропорядка Маат дама. И где они все? Понятно же, что судить и выносить приговоры — это женское дело. Зазря что ли мы сплетничаем с самого детства. И бабки на скамейках у подъезда с утра до вечера не просто так сидят. Судачить и обвинять — это не недостаток, а гендерное призвание. А мужчины хороши только как исполнители приказов. Заколоть там кого ножиком или голову топором отрубить. Женщины же в палачи не набиваются. Так чего мужики лезут в судьи?

— Пфф! Это вообще фейковый суд.

Ахмес воззрился на меня в удивлении. Ну да, он же не знает некоторый словечек. Пришлось пояснять:

— Не настоящий, значит.

Он не сменил выражение лица.

— Нет богини Маат! — я сделала большие глаза.

— Истина присутствует, — ответил за него зеленолицый мужик, который вроде подрос и раздался в плечах. И стал метра три примерно от макушки до пяток. Жуткое зрелище. Почему-то подумалось о надувающемся эго представителя зеленолицых. Как будто он повышал самооценку, впечатляя нас. Может так и было на самом деле. Потому что ухмылялся он вполне самодовольно. Мне он не нравился. Сразу видно, хорошего от него ждать не придется. И этому, гм… существу, Ахмес вверил свою жизнь и жизнь Танеферт. По мне так слишком опрометчивое решение. Надо было еще немного подумать.

Зеленолицый великан указал торжественным жестом на весы, где, клянусь, еще пару секунд назад ничего не было, а теперь из правой чаши торчало огромное перо видимо доисторического мега-страуса. Я оценила, едва удержавшись на ногах от удивления. Что было воспринято с энтузиазмом, и мужик этот с зеленым лицом, кажется, еще немного разбух. Ну надо же как мало надо человеку для поддержания собственной значимости! Всего-то напугать до икоты девицу. И замечу, я не какая-то там железная леди типа Жанны Д`Арк. Обычная среднестатистическая студентка, которая в прошлом году чуть в обморок от страха не упала перед зачетом по актерскому мастерству.

Ахмес глубоко вдохнул. Похоже и он был поражен и растерян, а теперь пытался собраться.

— Что ж, мы готовы начать, — зеленолицый пошел было к весам, но тут повернулся и усмехнулся со значением.

Вот до этого момента я все еще надеялась, что нас может как-то и пронесет над всем этим. Но теперь стало понятно — нет, не пронесет. Без объяснений, но я иду в сцепке с Ахмесом. И совершенно точно разделю его участь. Иначе меня бы здесь не было. Я тут точно не зритель. Зрители вон, удобно расположились вдоль красивых стен. А я в центре событий. В эпицентре урагана. У меня затряслись колени, и перед глазами поплыло. Я инстинктивно ухватилась за Ахмеса. А тот вдруг приобнял меня, успокаивая, и прошептал:

— Не бойся.

О да, чего бояться-то? Подумаешь, всего лишь раздавшийся уже под четыре метра мужик с жутким зеленым лицом, сверлит тебя золотыми глазами и нехорошо ухмыляется. А потом произносит, не скрывая удовольствия:

— Только позовем еще одного участника суда. Того, кто исполнит веление Маат, если на то будет приказ.

Ахмес сглотнул, а его пальцы впились мне в плечо. Ну да, не бойся, сказал. А у самого поджилки трясутся. И не зря. Что-то где-то скрипнуло, будто открылась потайная дверь. Потом по мрамору застучали когти. Клац-клац-клац… к когтям присоединилось надсадное, мокрое дыхание, когда слышно, как вместе с выдохом из пасти вылетают сопли, и еще рык. В общем, животное со здоровой психикой таких звуков не издает. Тут к гадалке не ходи, на нас надвигается какая-то злобная тварь. У моей соседки с шестого этажа Ангелины Власовны живет бульдог с обманчиво-добродушным именем Гоша. Ну как живет, это Ангелина Власовна при нем состоит на правах прислуги. В общем псина терроризирует весь подъезд, включая собственную хозяйку. Ужасно невоспитанное животное. И дышит примерно так же, как то, что к нам сейчас подбирается. Только вот по силе клацанья когтей и мощи дыхания размером тварь не с бульдога Гошу, а со среднего динозавра. Люди у стен постарались изобразить несъедобные статуи. Я тоже замерла. А потом мне и вовсе захотелось провалиться. Куда угодно, хоть в нижние слои этого Дуата. Потому что к весам притопал… ну да, настоящий динозавр. Или дракон. В общем, что-то совершенно жуткое, из фильмов про нападение годзилл на мирный американский Нью-Йорк.

Ахмес дернулся назад, но удержался, чтобы не попятиться. А я вот не удержалась. Отступила на два шажочка. Но мой героический спутник притянул меня назад. И снова шепнул:

— Тебе ничего не угрожает.

Серьезно? Да это чудовище угрожает абсолютно всем. Даже зеленолицему, если он неожиданно потеряет над ним контроль.

— Это наша Амат. Демон — пожиратель душ, не прошедших мой суд.

— Ну, теперь д понятно, почему древне египтяне закончились до нашей эры! — шепнула я Ахмесу.

— Ты еще богиню Сехмет в гневе не видела, — усмехнулся он.

Все-таки он не трус, шутить в такой-то момент. А девочка динозавр по кличке Амат оглядела нашу парочку с пристрастием, на предмет качества туш, и, мгновенно заскучав, зевнула. Ну да, качество у нас так себе. Особенно по чести количества. Я бы ей посоветовала обратить внимание на зеленолицего. Вот в нем количества только прибавлялось. Кажется, он опять подрос. Хотя да, по-прежнему выглядел невкусно. Трудно сохранять презентабельность будучи зеленым, если только ты не огурец. Так что Амат он совершенно не заинтересовал.

— Осар, брат мой, ты совсем запугал милых деток.

Клянусь, этого парня еще мгновение назад тут не было. А теперь он стоял. И не один, а с толстым свитком в руке. Он был ниже и намного симпатичнее зеленолицего Осара. Осара, то есть Осириса?! Того самого бога красивого и справедливого, владыки царства мертвых в Дуате? До меня только что дошел весь ужас нашего положения. Что мы с Ахмесом делаем на загробном суде? Мы же не умерли?!

Новоприбывший обернулся ко мне и проговорил:

— Вы здесь неслучайно, милая. Вы пройдете суд Осара, но не потому, что перешагнули за линию горизонта. Вы оказались в этом зале по своей воле. Такое случается кране редко. Но это все-таки возможно в рамках Маат нашего мира.

Он умеет читать мысли! И что он еще сказал? Мы оказались в этом зале по своей воле? Мы?! Но меня никто не спросил, хочу ли я попасть на суд этого Осара! Так вот, если уж зашла речь о моих желаниях, то я не хочу! Все, чего я хочу в данный момент — это быть отсюда как можно дальше. Пусть даже на зачете по актерскому мастерству. И пройти его еще раз. И выслушать от мастера курса все те же ехидные замечания о том, какая я деревянная, и какая я никакущая. Да, я хочу оказаться в теле Даши Измайловой, студентки московского ВУЗа, хочу забыть обо всем этом. И еще хочу шоколадку. У меня даже язык свело, как я ее хочу. Пришлось три раза сглотнуть голодную слюну.

Мужик со свитком мне подмигнул:

— Терпение, дорогая. Скоро ты поймешь, что я прав.

Что-то было в нем не так. Вроде бы вполне приятный себе мужчина среднего возраста. Походит на доброго учителя. Только вот тень его на полу… там у него птичья голова с длинным клювом. Совсем жесть! Расскажи я такое в институте, все подумали бы, что я приняла запрещенные вещества. Лошадиную дозу, не иначе.

— Меня зовут Джахути. И я тоже бог, — тут он скоромно потупил глаза и шаркнул ножкой в золотой сандалии, — Ну, по человеческим меркам.

(Древнеегипетский антропоморфный бог Джахути бог мудрости и знаний, покровитель библиотек, учёных, чиновников, государственного и мирового порядка. Неизменный участник суда Осириса. Супруг самой богини Маат. В наше время более известен под греческим именем Тот. Изображался с головой ибиса).

Ок, еще один бог. Подумаешь. Честно говоря, во всей этой мизансцене меня интересовал только один вопрос, сил у двух богов хватит усмирить демоницу Амат, если она вдруг слетит с катушек? Но на это мне никто и не думал отвечать.

— Что ж, начнем!

Торжественно изрек зеленолицый Осар, кажется снова подросший.

— Начнем, — зашелестели с боков собравшиеся, на всякий случай сохраняя видимость невкусных статуй. По их осторожному поведению я поняла, что Амат с катушек случалось слетать. Иначе чего бы все так тряслись. Демоница как раз недвусмысленно рыкнула, и голоса смолкли. А динозавр этот плюхнулась на перепончатое пузо прямо под весами. С видом усталого пса, вынужденного караулить хозяйскую дачу в непогоду, она положила голову на когтистые лапищи, оросив пол желтоватыми соплями.

— Слушается дело Ахмеса, сына Птахшепсеса, урожденного в городе Инбу-Хенж! — громко и торжественно изрек Джахути.

Где-то такое я уже слышала. Ах да, полное имя произнесла матушка царя Небмаатра Мутемуйя, когда сватала меня за него. Меня передернуло. Если честно, я бы и в ее дворце согласилась сейчас оказаться. Все лучше, чем на загробном суде Осара.

Повисла пауза, в которой стало слышно, как у кого-то урчит в животе. Наверное, у Амат. Животное еще и рыгнуло. До чего же мерзкая тварь! А зубы у нее как стилеты средней длинны. Жуть!

— Тот ли ты Ахмес? — вопросил Джахути и строго посмотрел на моего спутника. Как будто пытался увидеть подвох. Вот же крючкотвор, он же мысли умеет читать. Да еще и бог. Давно же понял кто тут кто. А сейчас разыгрывает дешевый спектакль.

Ахмес включился в представление, ответил громко и четко:

— Да это я. Ахмес, сына Птахшепсеса, урожденный в городе Инбу-Хенж.

— И ты добровольно пришел на суд Осара, чтобы, взвесив свои деяния в середине пути, вернуть к жизни Ка своей невесты Танеферт, дочери царского сына в Инбу-Хедж Птахемхета?

Скажи нет и валим отсюда! Это я малодушно пищала про себя. Но Ахмес громко ответил:

— Да, так и есть. Я готов.

В наступившей паузе динозавриха Амат снова рыгнула. Надеюсь оттого, что обожралась уже каким-нибудь грешником. И нам теперь ничего не угрожает. Во всяком случае, пока она опять не проголодается.

— Хорошо, — изрек Джахути, подкрутил свиток в руке, вчитался в написанное на нем, а потом глянул на Ахмеса и проговорил буднично, — Теперь быстренько пробежимся по основным пунктам клятвы. Ты ведь не крал зерно?

— Нет.

Джахути с видом занятого бухгалтера поставил галочку на свитке.

— Приношения богам не похищал?

— Нет.

Через полчаса я насчитала тридцать девять вопросов и отрицательных на них ответов. У меня ноги затекли. Так долго я стояла лишь однажды, за билетами в Большой театр на «Щелкунчик». Но там хоть представление было хорошим. А это что? По стенам тоже разносились тягостные вздохи. А нечего, сами такую канитель придумали. Вот у нас теперь в церкви всего 10 заповедей. Четких и ясных. А не 42, из которых, «Я не подслушивал украдкой» самая внятная. Но что это за грех такой? Ахмес ответил «нет», конечно, но вряд ли был честен. Так или иначе мы становимся невольными свидетелями чужих разговоров. И в чем тут наша вина? В том, что мы не глухие? В общем, пока я незаметно переминалась с ноги на ногу и критиковала список прегрешений, Джахути подобрался к самому интересному.

— Ты лгал?

Нашел у кого спросить! Да этот тип даже мне успел налгать с три короба. А ведь мы знакомы всего ничего.

— Нет, я не лгал, — снова солгал Ахмес. И кому, богу Джахути! Удивительно наглый тип.

Я посмотрела на весы. Они даже не дернулись. Ничего себе у них тут дело поставлено. То есть, когда парень тебе изменяет с другой, желая на тебе жениться ради выгоды, но твердит о любви, это вовсе и не ложь? А так получилось?

— Ахмес!

Мы все вздрогнули. Даже зеленолицый Осар, который тоже уже успел заскучать. В трех метрах от нас стояла Танеферт в компании таких симпатичных парней, что, если они и дальше будут сопровождать ее за горизонтом, я бы на ее месте отказалась возвращаться. Темненький чем-то здорово смахивал на породистую овчарку. Ну или на кого-то из собачьих. Например, того милого шакала, который был выбит у него на плече. Светловолосый — это вообще нечто. Со смесью загадки и смущения на бледном лице. А сколько на нем серебра… Даже в волосах. И все же Танеферт выглядела недовольной. Вот же привереда!

— Милая! — зато Ахмес расплылся в счастливой улыбке за двоих.

— Раз девушка появилась в зале суда, значит испытание почти пройдено, — пояснил Джахути и кинул косой взгляд на Осара. Зеленый ему кивнул, — Или требуется ее свидетельство. Итак, Ахмес, повторю свой вопрос: ты лгал?

Вот что за дурацкое уточнение. Ну, конечно, каждый человек врет. Так или иначе. Что сказать, когда бабушка спрашивает: «Ты шапку надела?». А на дворе апрель. И только последние лузеры ходят в шапках. Конечно, люди лгут. Иначе не выжить в этом мире.

Ахмес побледнел и опустил голову. Да ладно! При богах врать можно, а при Танеферт нельзя? Серьезно? И тут пустая чаша весов, дрогнув, слегка опустилась вниз, перевесив перо Маат. Демоница Амат приоткрыла глаз и с интересом уставилась почему-то на меня.

«Я невкусная!» — послала ей мысленный сигнал. И, кажется, он достиг ее сознания или что там у нее в голове, потому что она, разочарованно вздохнув, снова погрузилась в прерванный сон.

Тут люди у стен и на балконах пришли в движение. Их шепот перешел в бурлящие разговоры, а потом и в выкрики:

— Требуем уточнения! Надо вызвать свидетеля!

Осар поднял зеленую руку, которая теперь была величиной с меня. Разумеется, голоса тут же стихли. После чего он посмотрел на Джахути. Бог-бухгалтер кивнул и улыбнулся Ахмесу как добрый дядюшка, уличивший племянника в ерундовой шалости. И изрек таким же ласковым, слегка вкрадчивым голосом:

— Вызываем свидетеля. Им выступит Танеферт, дочь царского сына в Инбу-Хедж Птахемхета. Ты готова свидетельствовать в этом вопросе и дать честный ответ?

Мы все посмотрели на Танеферт, включая снова проснувшуюся демоницу Амат. Девушка, понятно, растерялась. Вряд ли она ожидала такого подвоха. Если она признает, что Ахмет лгун, то их обоих сожрет динозавр. А если солжет в зале суда Осара вообще не понятно, чем это обернется. Скорее все тем же — их сожрет демоница Амат. Такой себе выбор.

— Я… готова, — тихо и хрипло ответила Танеферт.

— Тогда повторю вопрос, — голос Джахути остался бодрым, — Уличала ли ты Ахмеса во лжи?

На Ахмеса мне смотреть было жалко. Кажется, он уже прокручивал в мыслях сцены из той части своего ближайшего будущего, где он станет обедом для динозавра.

— Да, — ответила Танеферт.

Она не знает понятия «ложь во спасение»?

— Ахмес солгал мне хотя бы однажды. Когда убил моего отца.

По залу прокатился гул возмущения.

— Стоп! — на сей раз Джахути поднял руку, а потом сверившись с надписями на свитке, строго спросил, — Ахмес, убивал ли ты?

Тот вскинул голову. Бледный, глаза горят как в лихорадке, губы превратились в светло-розовые нити. Переживает человек, сразу же видно!

— Нет! — крикнул и посмотрел на Танеферт обиженно.

Ну, в самом деле! Почему она продолжает твердить одно и то же! Он ведь и правда не убивал!

— Вот видите, — Танеферт, словно извиняясь за Ахмеса, посмотрела на бога со свитком и развела руками.

Оба парня брюнет и блондин синхронно изогнули бровь. Осудили, значит.

— Он не убивал! — я прикрыла рот ладонью, но что толку, вырвалось уже. И тем самым из зрителя я перешла в участники драмы. Все, разумеется, включая динозавра уперлись в меня требовательными взглядами. Весы над головой Амат еще раз дрогнули, и пустая чаша сдвинулась на сантиметр вниз. Плохой знак. Маат нам не верит. Дьяволица облизнулась, не забыв продемонстрировать зубы-кинжалы.

Ладно, я сжала кулаки. Пусть они все не верят, пусть против, но я-то видела! Тогда, в кинотеатре Танеферт я видела то, что из памяти не стереть. Я обернулась к ней:

— Вспомни то кино, которое мы вместе смотрели. Я видела там кое-кого. Его там точно быть не должно. И он прятался. А если так, значит, возможно, Ахмес говорит правду. Возможно, он и не убивал. Это сделал другой человек. Вернее демон, который в него вселился.

— Кое-кто, возможно, демон… — Джахути поморщился, словно откусил от лимона, как от яблока. Помотал головой и зыркнул на меня строго, даже брови сдвинул, — Кино еще какое-то! Что это вообще?

— Воспоминания! У Танеферт есть воспоминания о той ночи, когда кто-то убил ее отца.

В наступившей тишине Джахути уткнулся в свой свиток, прокрутил его вверх-вниз, и наконец, просияв, заявил собранию:

— О! Это мы можем показать! — тут он обратился к Танеферт, — С твоего позволения.

Та неуверенно пожала плечами. Бог с птичьей тенью кивнул и как-то небрежно махнул рукой. Прямо в центре зала, посреди всей этой лепоты и позолоты началась видеотрансляция. Без всякого экрана, в воздухе. Чудо, одним словом. Ну, а как иначе. Бог же сотворил. Мы увидели все ту же сцену глазами бедняжки Танеферт, которая только что обнаружила своего отца на полу в луже крови и склоненного над его телом Ахмеса с ножом в руке.

— Вот! Вот там за колонной!

Изображение послушно замерло, и стало различимо то, что хранилось на краю моего сознания. То, что мой глаз успел зацепить за долю секунды. Вернее того… Джахути жестом потянул изображение на себя, и оно увеличило фрагмент в верхнем углу экрана. Мы все увидели темную фигуру в тени колонны. Я знала, кто этот человек. Но моей уверенности было недостаточно. Бог мудрости и правопорядка махнул рукой одновременно очищая и осветляя изображение. Снова чудо — но все увидели Джахутимесу, кузена Танеферт, который из тьмы наблюдал за тем, как она обвиняет Ахмеса в преступлении.

— Но это ничего не доказывает, — заявил Осар, — Он мог просто стоять за колонной.

Ага, мимо проходил. Ночью. В чужом дворце.

— Погодите, — все обернулись, потому что Танеферт даже не крикнула. Взвизгнула.

Смуглый красавчик, слегка напоминающий овчарку, предостерегающе взял ее за руку. Ахмес ожидаемо подобрался, готовый отстаивать права на подружку. Но кто ему позволит в зале суда Осара. Сейчас не мелодрама, а судебное реалити. Вот если выживет, может попробовать. Хотя лично я на месте Танеферт предпочла бы парня с тату.

— Вы ведь можете приблизить еще? — Танеферт умоляюще вскинулась в сторону Джахути, — Чтобы мы увидели его глаза.

Бог пожал плечами. Понятно, что ему нефиг делать. Что он и продемонстрировал. Махнул рукой, и изображение увеличилось. Теперь все увидели черный космос с мерцающими галактиками в глазах бедняги Джи-Джи. Вне всяких сомнений, в нем сидел демон.

— Н-да… — бог мудрости и правопорядка повернулся к Осару, — Этот юноша одержим… сам знаешь кем.

О! Тут тоже читали Гарри Поттера? Имя, которое мы не произносим. Ну надо же!

— И это все равно не доказывает, что убил он, а не Ахмес, — глубокомысленно заключил зеленолицый бог-переросток.

— Это доказывают весы! — я ткнула пальцем в том направлении. Чаши снова выровнялись.

— Истина восторжествовала! — изрек Джахути тем самым голосом, чтобы до каждого дошла значимость момента.

Зрители на галерки зааплодировали. Амат заметно поскучнела. Но тут с виду добродушный бог вдруг снова уткнул нос в свиток, а потом, оторвавшись от него, заявил с видом прокурора, требующего страшную кару за детскую шалость:

— Но мы не прояснили пункт с ложью. Ахмес, очевидно, лгал. Даша, ты должна рассказать нам все в подробностях.

Не стану я фискалить! Тем более, что с весами уже все пришло в норму. И оба моих друга почти свободны! Вот еще! Я потупила взор, не желая смотреть на богов.

— Мы ждем, — промурчал Джахути довольным котом.

Ну надо же, схватил мышку за хвостик. Дудки! Я сжала губы. Не стану я свидетельствовать против Ахмеса. Да, он не самый приятный парень, но сейчас он спасает свою возлюбленную ценой не просто собственной жизни, а собственной бессмертной души. Это вообще-то куда больше, чем просто земная жизнь. И в таком случае, чего стоят его слова, подслушанные и возможно неправильно мной истолкованные?

— Я все расскажу, — голос Ахмеса звучал уверенно.

Мы с Танеферт переглянулись, и обе не решили, радоваться нам или пугаться.

— Я люблю Танеферт.

Он намеренно сделал паузу и кивнул на недвижимые золотые весы.

— Как видите, я не вру. Я изо всех сил пытался защитить ее. Даже после того, как она отправилась в столицу, даже когда решила выйти замуж за малолетнего царя. Я желал быть рядом. Я мечтал убедить ее вернуться в родной город. Я хотел сделать ее счастливой. Все для того, чтобы эти прекрасные губы снова мне улыбнулись. А глаза засияли солнечным светом. Танеферт — она день моей жизни. Я как ястреб следил за всем, что копошилось вокруг нее. И стал замечать, что моя сводная сестра не такая ей хорошая подруга, как пытается казаться. Вот почему я сблизился с этой женщиной. И с удивлением узнал, что я ей интересен. Вряд ли это было физическое влечение. Тамит прагматична. Она увидела во мне пользу и сочла легкой добычей. Ведь она искушенная придворная дама, распорядитель женского дома царя и содержит придворный клуб наслаждений. Меня она видела юнцом из захолустья. Она желала вырваться из дворца, сменить обстановку. Может быть даже снова выйти замуж. Ведь ей грозил удел царской вдовы в удаленном дворце. Поначалу были лишь разговоры. Но потом я увидел ее глаза. Те самые, черные с мерцанием незнакомых галактик. Так я понял, что и в нее вселяется демон. Она несколько раз пыталась отравить Танеферт. И в конце концов умудрилась испортить ее зелье. Так моя возлюбленная перенеслась в далекое будущее, а в ее тело вселилась чужая мне девица. Но я этого не понял. И все же. Когда я делал вид, что люблю Тамит, я всего лишь хотел ее обезвредить. Усмирить, не дать ей повода навредить Танеферт. И если вы посмотрите на весы, вы поймете, что я не лгу. Возможно, я врал Даше в теле моей возлюбленной. Но сейчас я предельно честен. Я люблю Танеферт и делал все, чтобы защитить ее.

Он не смотрел на меня, хотя говорил обо мне. Он смотрел на Танеферт. И это было лучшее признание из всех, которые я успела увидеть и услышать в сериалах. Даже корейские дорамы отдыхают. Честное слово! А эта древнеегипесткая дуреха еще думала пару минут, прежде чем ему улыбнулась.

Весы и правда остались в равновесии. Джахути удовлетворенно кивнул и изрек:

— Оправдан!

Кажется, Амат прослезилась. От разочарования, разумеется.

Белобрысый парень из свиты Танеферт выступил вперед и торжественно провозгласил:

— По закону Маат я возвращаю Ка Танеферт в чертоги Дуата.

Хотела бы я знать откуда он ее возвратил. Вроде бы она никуда не отлучалась. Ну, да ладно. Я примкнула к общему ликованию. Мы долго и бурно радовались. Ахмес обнимался с Танеферт. Остальные, включая зеленого Осара аплодировали. Динозавр Амит, не скрывая разочарования, выкусывала что-то между длиннющих когтей.

Когда все подустали радоваться назрел вопрос, куда двигаться дальше. Ахмес, Танеферт и я заозирались в поисках выхода.

— Даша, — душевно обратился ко мне бог Джахути, — Разве тебе безразлична судьба твоего друга Александра Романова?

Мы трое замерли, оцифровывая сказанное. При чем тут Сашка?

Наверное, я выразила свои чувства наглядно. Потому что бог усмехнулся и счел нужным пояснить:

— Видите ли, во время боя, Ахмес неаккуратно отпихнул беднягу за борт. И он попал в реку Дуата. Ты ведь понимаешь, что он не просто свалился за борт в воду. Он попал в Реку мертвых. И стал одним из них.

— Нет! — я снова прикрыла рот ладошкой, но что толку.

— Увы, — Джахути покивал, поджав губы.

— И что же делать?

— Есть несколько вариантов. Самый простой и безопасный — оставить его здесь. Он много не нагрешил. Не считая ведра со снегом, — тут он мне подмигнул, — Но в любом случае, ему не грозит быть сожранным. Дождется вас тут, целый и невредимый.

— Вы предлагаете мне смириться с тем, что Измайлов умер?

Сердце пропустило удар. Потом еще один. И еще. Пальцы похолодели. Словно я сама уже перешагнула этот треклятый горизонт.

— Мне кажется, все от этого только выиграют, — Джахути посмотрел на меня как доктор на очень больного пациента, с придельным вниманием.

А я задохнулась от взорвавшегося внутри меня горя.

Загрузка...