Ни сегодня, ни завтра, никогда!

Глава 5

Хомгер сидел за столом. Он немало нервничал и причин для этого было предостаточно. Все пошло не по плану. Парень сбежал, но что хуже всего, его наверняка уже нашли и, возможно, даже убили. Это значит, что Хомгер обеднел. Но, ко всему прочему, скоро сюда ворвутся спецы с карабинами и заботливо поукладывают всех в мешки. Поэтому если в ближайшее время он отсюда не уберется, то и у него на лбу появится красная точка в подарок от снайпера.

— Простите, — Боб поднялся из-за стола, — мне нужно позвонить.

— Кому? — тут же поинтересовался итальянец.

— Своим парням. Как вы сказали? Вашим людям я доверяю меньше, чем своим? В этом я с вами полностью согласен, — отрезал Хомгер, стараясь быть как можно более убедительным.

Арчибальд отвел от него подозрительный взгляд и перевел его на министра, который, как влюбленная девочка, распалялся об успехах развития каналов продаж «Синей смерти» в Нью-Йорке.

Боб вышел, а следом за ним один из головорезов Арчибальда.

— Вот же сука подозрительная, — прошипел Хомгер, направляясь к своей машине.

— Вам туда нельзя, — преградил ему путь верзила.

— Я только телефон возьму. Можешь ключи подержать.

Открыв двери, Боб бросил в ладонь громилы чип-ключ от машины. Тот посмотрел на него и сделал шаг назад, уступая дорогу.

Хомгер сел на водительское сиденье и открыл бардачок. Улыбнулся, достал оттуда пистолет с глушителем и по местности раздался задушенный хлопок. Громила рухнул на землю, а Боб торопливо утащил его в придорожные кусты, забрал ключи и, не включая фары, медленно и неторопливо поехал вглубь района, используя обводную заросшую дорогу, о которой кроме него никто не знал. Над ней уже много лет стоял знак разрушенной, а на самом деле она была вполне пригодна для проезда, если ты на внедорожнике.

Хомгер пробил адрес, по которому проживал Майкл Калден, и сейчас на всей скорости несся туда. Но ему и входить не нужно было, чтобы понять, что произошло. В окнах дыры от пуль, дверь нараспашку, растекающиеся лужицы крови. Несколько мертвых верзил, а вместе с ними маленькая худенькая девчушка.

— Да мать же вашу! Сучье! — пнул он одного из лежавших на полу громил.

Хомгер судорожно соображал, что делать дальше. Наконец, достал телефон и позвонил в полицейский участок.

— Стив, это Боб Хомгер из 86-го. Да. Тут такое дело. Проезжал по седьмой и обнаружил труп на улице. Четыре жертвы, все огнестрелы. Трое взрослых мужчин и ребенок. Вышли сюда ребят.

— Дурдом, — послышалось на том конце телефона. — Сейчас отправлю парней. Боб, задержись там, пожалуйста, обговори что по чем.

— Конечно. Без проблем. Только давай быстрее.

— Уже отправляю.

Боб скинул звонок и скептически пробормотал:

— Если ты сдох, Калден, мне хана.

Лациф колдовал над птенцом грифона. Вот уже несколько часов он пытался разбудить его, но тот никак не реагировал. На каждое его действия был один ответ: «Требуется прорыв», а что за прорыв неизвестно. Этот игровой процесс нигде не значился.

«Хотя чему тут удивляться», — недовольно вздохнул он.

Справочные базы за последнее время настолько устарели, что их вообще можно больше не открывать. Пора нанимать историка-летописца, который обновит их, а лучше и вовсе создаст новые. Можно было бы и Дардион этим занять, но хватит ли ей времени. Наместники и без того постоянно заняты.

Лациф уныло осмотрелся. Он не просто так сидел здесь и занимался оживлением грифона. Им двигал совсем не научный интерес. Он попросту не давал себе думать. Ни Олдера, ни Хомгера не появлялось вот уже несколько дней. Что с ними случилось? Ни один из них не выходит на связь. Оба мертвы? В бегах?

Эти мысли сводили его с ума.

Захреначить у Хомгера пару миллионов что ли, и этот кретин сразу принесется в онлайн. А если он и правда сдох? Посмотреть прессу? Лациф уже десятки раз пытался, но что-то останавливало его читать некрологи или вообще открывать поисковики. Кто знает, а вдруг на первой же странице какой-нибудь газетенки он прочтет о жестоком убийстве Майкла Калдена.

Короля передернуло, и он в ярости сжал птицу в огненной хватке. Та мгновенна обратилась в пепел и высыпалась из его ладони.

— Вот же, — раздраженно пробормотал Лациф.

— Глава, — в сарае появилась Лора. — Я хочу вам что-то показать, — маленькая женщина была напугана, и он не стал много расспрашивать.

— Куда?

— Во врачевальню.

Они переместились в небольшую больницу, которую Лациф лично отстроил «на всякий случай». Хотя этот самый «случай» у них чуть ли не каждый день. Он угрюмо огляделся, все кровати, кроме одной были пусты.

— С ней что-то не так?

На белых простынях лежала укрытая по горло одеялом хранительница.

— Да, — Лора затрясла головой, — я думала она просто устала и потому не предпринимала никаких мер. Но столько времени прошло… а когда я решила ее осмотреть, то нашла вот это.

Низкорослик распахнула одеяло и глазам Лацифа предстало не самое приятное зрелище. Всю правую ногу хранительницы словно выварили в кипятке, а после этого засунули в сковороду; другого сравнения в голову короля не пришло. Потемневшая кожа обросла шрамами и рубцами, она неряшливо скаталась и срослась совершенно неприглядным и невероятно отталкивающим способом.

Гомокул нахмурился и тревожно поглядел на Лору:

— Это какая-то зараза? Это может угрожать остальным?

— Нет. Не думаю! — тут же уточнила она. — Мне кажется это не болезнь.

— Тогда что?

— Я не знаю. Никогда не видела такого раньше. Но будь это болезнью я бы знала, что мучает ее.

«Черт побери!» — выругался про себя Лациф. Он и думать забыл про Лиари. Ему доложили обо всем, но он считал, что она давно уже в сознании. Они были заняты сожжением грифонов, да попытками разбудить птенцов, поисками Кристен, постоянными дежурствами во время луны. А еще это вечное ожидание Майкла и Хомгера. Где их только черти носят!?

— Так ладно. Она жива, это я вижу. Никаких дебафов нет. Значит и правда просто спит. Подождем еще немного, а там решим, что делать.

Но ждать не пришлось так как ясные зеленые глаза неторопливо открылись и уставились на него. Тихий, еле слышный шепот ознаменовал то, чего король так долго ждал:

— Я нашла ее. Ту чье лицо вы мне показывали. Она в одном из старых городов. Она не одна.

На секунду Лациф оцепенел. Столько сил было брошено на поиски этой твари, столько дней потеряно, столько нервных клеток сдохло и, наконец, она нашлась! Но отчего-то к ликованию по этому поводу присоединилась тревога. Если Крис нашлась, значит пришло время казнить Фила, а эта мысль претила ему несмотря ни на что. Ладони короля вспыхнули алым огнем, он обреченно и устало пробормотал:

— Давай координаты.

Верммут сидел в обнимку с Венерой, когда она, вдруг, всколыхнулась, подобно порыву ветра, и принюхалась.

— Что-то случилось?

«Король. Он ушел».

— Куда? — Верммут насторожился и поднялся, но девушка остановила его. — Почему он никому ничего не сказал?

«Он полон смуты. В его душе темно и сыро. Вокруг него холодно. Но аромат все тот же. Поэтому оставь его».

— Аромат? — все еще волнуясь, Эрик был готов ринуться следом за Лацифом, но Венера с ее бесстрастным лицом успокаивала его и вселяла уверенность в правильность собственных суждений.

«Да, он пахнет свежим ветром».

— А какой аромат у меня? — парень смирился с происходящим и сел на кровать, однако, то и дело, поглядывал в открытое окно.

«Ты пахнешь цветущей вишней».

Эрик влюбленно поглядел на мерцающую девушку и усадил ее к себе на колени.

— Значит вишней. Это интересно, — он заботливо заправил прядь ее волос за ухо и виновато вздохнул. — Но я все равно переживаю за главу. Он слишком спокоен и эти его постоянные походы к Марсу. Я понимаю он привязан к парню, и мы ему благодарны, но не зачастил ли он к нему? За последнее время не было ни дня, чтобы он туда не ходил. Что он там постоянно делает?

Венера покачала головой.

— Как ты думаешь? — Эрик нерешительно поглядел на девушку. — Он может навещать там Томаса и Натиэлль?

«Конечно. Он тоскует, — уверенно кивнула дева с рубиновыми очами. — А еще он жаждет их вернуть».

Парень нахмурился и непонимающе замотал головой:

— Как это вернуть?

Локация встретила Лацифа неприветливой жарой и горячими песками. Тяжелый нагретый воздух не разбавлялся теплым ветром, а, наоборот, усиливал знойные порывы. Словно пустыня на краю огромного оазиса. Двухметровый гомокул в черно-алых одеждах уверенно пошел к кучке убийц в серых плащах, сидящих неподалёку, вокруг разложенной еды.

Кристен, заприметила его первой и вскочила. Она торопливо начала кастовать перемещение, а гомокул оскалился в радостной улыбке. Два клыка проделали кровавые борозды на его подбородке, алые всполохи показались на лице. Как же ему нравился ужас, что сейчас затаился в глазах убийцы!

Одним рывком оказавшись рядом, он снес ей половину хитов ударом наотмашь. Убийца отлетела, а остальные бросились на него. Лациф взмахнул рукой, и они застыли, обледенев на месте, а он надел оковы Кролуса на Кристен, ухватил ее за шею и, чуть наклонив голову в бок, произнес:

— Зови!

— Кого? — прохрипела она.

— Создателя своего зови! Пусть придет и поможет! Он же вас не бросит на произвол судьбы? Так? Особенно такого ценного слугу как ты? — желтые глаза брезгливо улыбались. — Неужели думала не приду за тобой?

— Он убьет тебя. Ты на его землях, — пробормотала она, пытаясь разжать сдавившую ее горло ладонь гомокула.

— Ну так позови! — рявкнул Лациф. — Пусть придет, раз я на его землях! Где же он?! Ну! — он разморозил остальных и заорал им. — Давайте, я даю вам шанс! Позовите своего Создателя! Придет и я вас не трону!

Божьи слуги растерянно переглянулись, поглядели на лежащую на земле Крис и рухнули на колени, призывая к своему богу.

Лациф подождал, осмотрелся, еще подождал и разочарованно хмыкнул:

— Так и думал. Ну тогда, — ладонь короля вулкана вспыхнула ярким алым пламенем, — не вините. Это все ваш Создатель! — и убийцы загорелись.

Создания закричали, охваченные оранжевым пламенем, а гомокул схватил Крис за волосы и потащил за собой по земле.

— Знаешь, я обещал ему, что я не трону тебя. Твой друг так просил. Поэтому я не стану тебя мучить. И даже бить не стану. Представляешь какой я молодец, — саркастично ухмылялся Лациф, волоча убийцу за собой по песку. — Я даже дам вам встретиться на прощание, — процедил он и, наконец, распахнул портал. Он протащил ее по замковому двору, вниз по лестнице в темницу, поднял за перепутанные пряди и, как мешок мусора, бросил прямо в открытую клетку, напротив клетки Фила. Стражник тут же запечатал клеть, а появившийся король указал на взбешенную напуганную убийцу и зло оскалился. — Вот! Гляди кого нашел! И не погорела совсем! Все для тебя, мой друг! — язвительно рявкнул Лациф и исчез в новом портале.

Кристен тревожно озиралась по сторонам:

— Что это? — показала она на оковы на своих руках. — Я опять не могу выйти.

— А на что ты рассчитывала после того, как сотворила такое? — покачал головой Фил. — Почему ты это сделала? Ты ведь говорила, обещала, ты клялась мне, что не тронешь никого!

— Ты совсем дурак! — взбеленилась она. — Как я могла простить ему то, что он сделал!

— Так почему ты убила не его?!

— Потому, что я хотела, чтобы он страдал! — закричала убийца. — Твоего короля не убить, и даже не ранить такой как я, но ему все равно можно сделать больно! Причинить такую боль, которая будет похуже любой телесной раны! Он безумно привязан к вам! Он жаждет защитить своих любимых Бессмертных!

— И ты воспользовалась этим?

— Как этим можно было не воспользоваться? — зашипела она. — Это его единственная слабость!

— Я предал своего друга ради тебя. На моей совести столько смертей, а все из-за твоей жалкой ненависти?

— Нет. Все из-за того, что ты хотел облегчить свою совесть!

— Ты омерзительна, Крис, — рыцарь с сожалением и печалью смотрел на мечущуюся в клетке женщину, которую он когда-то знал.

— Я? — засмеялась убийца. — Нет! Это ты омерзителен, Фил! Ты всегда был таким! Всегда только убегал и винил других! Ничтожество, неспособное принимать решения и нести за них ответственность! Даже в реальности ты был таким! У тебя была жизнь, была я, но нет! Ты предпочел самобичевание и вечное уныние, хотя мы могли бы быть счастливы! — заорала она во всю глотку, пытаясь расшатать толстые прутья клетки.

— Я никогда тебя не любил, — грустно пробормотал рыцарь, — но из-за тебя я потерял женщину, которая действительно мне дорога. Какой же я идиот…

— Так и есть, — протиснув свое лицо между решетками дверцы счастливо заговорила Кристен, — ты идиот! Полнейший! Но ты потерял ее не из-за меня! Даже сейчас ты продолжаешь винить кого-то другого! Неужели ты думал, что то, что предал своего друга, тебе сойдет с рук? Неужели ты думал, что женщина, которую ты предал когда-нибудь тебе это забудет? Ты недалекий эгоистичный шкурник, что потерял всех и вся из-за собственной слабовольности! Это ты во всем виноват! — закричала она как бешеная. — А ты наверняка свалил всю свою вину на обстоятельства да других людей, ага? Ты же всегда так делал! Тебе не привыкать! Но это ты, сволота, во всем виноват! Только ты!

Фил как будто впервые вышел из темноты на яркий свет. На миг его ослепило и качнуло. Рыцарь рухнул на теплый пол, тут же заставив свои колени посинеть.

— Это я убил их? — прошептал он. — Я… — Осознание накатывало медленно, давая прочувствовать весь ужас происходящего. — Это я, — и его кулак ударил по полу клетки. — Во всем виноват я! — заколотил рыцарь посеревшими мозолистыми руками и заорал от мгновенно навалившейся вины. Его рвало на части понимание того как ужасно и глупо он поступил. Он бросался на стены, бранил и ненавидел себя. Бился в истерии, а когда она, все же, прошла, заревел. Заревел в голос от неизбежности своей судьбы и вжался в темный угол своей клетки, как ребенок, которого наказали и закрыли в комнате без возможности когда-либо выйти оттуда.

А за дверью темницы, прямо за порогом, так, чтобы никто не видел, стоял король. И ни боли на его лице, ни злости. Оно больше ничего не выражало. Только бесконечное разочарование и непроницаемое хладнокровие. В голове перестала вертеться мысль: «Как он мог?». Больше не осталось желания убить, придушить и заставить страдать, чтобы он молил о пощаде и вопил о том, как сильно сожалеет. Нет. Все прошло. Улетучилось вместе с тем невыносимым душераздирающим плачем, который слышался из клетки Фила. Теперь, как ни странно, к нему осталась только жалость.

Ловис открыла глаза и медленно поднялась. Она поглядела вокруг, поглядела на свои старые серые одежды, больше напоминающие ночнушку нежели платье и заплакала.

«Братик?!»

Маленькая чародейка торопливо бросилась в близлежащий город и, вбежав через зеленые ворота, спешно отправилась к торговцу выполнить первое задание и получить деньги на телепорт в Сайтро. Она шустро собрала необходимые квестовые предметы и, получив заветные монетки, кинулась к атласу. Там добродушный привратник пропустил ее, и маленькая чародейка оказалась на площади в цветущем городе. Ловис бросилась к дому Олдера, не разбирая дороги от слез. Она отказывалась признавать, что с ее братиком что-то могло случиться.

Лов добежала до крыльца и толкнула входную дверь, но та ей не поддалась.

— Точно, этот персонаж не зарегистрирован в доме. Бабуля! — закричала она в окно. — Бабуля! — Дверь распахнулась, и девочка кинулась к ошарашенной целительнице, что стояла на пороге. — Бабушка, — зарыдала чародейка, а Алисия недоуменно отстранила ее от себя и внимательно осмотрела со всех сторон.

— Ловис?

— Да, — закивала сквозь слезы девочка, — это я.

— А почему в таком виде?

Перед ней стояла пятнадцатилетняя девочка с прямыми светлыми волосами и голубыми глазами.

— Ты очень похожа…на себя.

— Так и есть. Братик попросил создать такого перса…Братик! Он…он… — глаза Ловис наполнялись ужасом, и она, хныча и вытирая ладошкой сопли, рассказала целительнице обо всем, что произошло у них дома. — Он говорил, что, если случится что-то ужасное, нужно идти к королю, — зарыдала девочка, а целительница крепко и спокойно обняла ее, хотя на ее лице читалась искренняя тревога.

— Во что же ты ввязался, Майк? — прошептала она, успокаивая внучку.

— Он ведь живой, бабушка? — Ловис с надеждой уставилась на целительницу, и та натянула на лицо уверенную улыбку.

— Конечно, милая. Ты же знаешь Майка, он был лучшим на службе. Такого как он просто так не убить.

— Мы подождем его, да, бабушка?

— Да, Ловис. Конечно. Теперь мы можем ждать его хоть целую вечность, — пробормотала Алисия, еле сдерживая собственные слезы.

Лациф медленно шел к врачевальне. Задержался у порога, вдохнул поглубже и вошел внутрь. Лиари сидела на кровати и смотрела в открытое окно, на котором расположилось несколько изящных птиц. Небольшие ярко-синие и красные птахи, похожие на мини копии павлинов радовали глаз и услаждали слух своими мелодичными трелями.

— Знаете как они рождаются? — не отрывая глаз от прелестных пернатых, спросила Лиари.

— Нет, — Лациф присел у стены на скамью и тоже поглядел на них.

— Мой отец берет лепесток любого понравившегося ему цветка и вдыхает в него жизнь. Лепесток сворачивается, меняется и, в конце концов, из него появляется маленькая пташка. Она прекрасна и очаровательна. Она завораживает и увлекает… Но в ее глазах полнейшее «ничто». Эта птица рождается пустой. В ней нет ничего кроме инстинктов, все чего она жаждет это есть и множиться! — Лиари замолчала на некоторое время, но чуть заметно грустно улыбнувшись, продолжила. — Однако, это еще не все. Когда миру является новое тело, отец дарит ему душу. Она не так прекрасна, как птаха, скорее наоборот, сера и неприглядна, никто не обратит внимание на белую воду, когда она налита в восхитительный сосуд. Ничей глаз она не порадует, но именно она заполняет пустоту. И тогда птичка вздрагивает, пугается, обретает желания и личность. Она становится не просто существом, она становится поистине живой. Насколько же огромна сила этой серой и неприглядной души?

— К чему ты это, Лиари? — устало проговорил Лациф, оперев свой лоб на пару пальцев.

Девушка посмотрела на него:

— Я здесь достаточно долго, чтобы понять, что происходит. Король хочет уйти. Мой прекрасный король жаждет свободы.

— Тебя это не должно тревожить. Чего бы я не хотел, в беде свой народ я не оставлю.

— А потом? Когда беда уйдет? Когда врагов не останется?

— Не будет угроз, не будет нужды и во мне, — Лациф сдвинул брови и нахмурился.

— Я видела Бессмертных. Ваши воины бились по-настоящему храбро. Они бесстрашно отстаивали одну единственную маленькую дверцу, что вела в нору.

— Просто знали, что будет если не отстоят, — усмехнулся гомокул.

— Так отчаянно кидаться на врага никто не станет из-за страха. Так отчаянно желать умереть можно, только если ты искренне желаешь кого-то защитить, только если чья-то жизнь для тебя важнее своей собственной.

— Там у каждого был кто-то близкий, а даже если и нет, игроки имеют привычку входить в раж. Они азартны и не боятся смерти.

— А как же здешние воины? Те, кто родились в Цивитасе?

— Лиари, — король вздохнул. — Говори прямо.

— Вы создали общество, в котором великаны сражаются бок о бок с эльфами. Вы создали общество, что готово к самопожертвованию. Ваши воины истинные герои, ведомые желанием защищать.

— Вот и прекрасно. Значит я с чистой совестью смогу уйти на покой.

— Они та самая птичка, — Лиари с надеждой глядела на короля. — А вы ее душа.

Лациф прикрыл глаза.

— Ты сама сказала, мои создания и сами прекрасно справляются.

— Посмотрите на нее, — девушка поглядела на красную птаху, что чистила свои сверкающие на солнце перышки. — Она так красива и так спокойна. Но это вовсе не означает, что, если из нее вынуть душу она останется такой же как сейчас. Вытащи из нее ее душу, и она обратится в то, чем изначально была и ничто не поможет ей остаться прежней. Она просто не сможет по-другому. Она была рождена такой. В узде ее держит только душа. Цепь, что не позволяет ей вернуться к хаосу, — хранительница смотрела на своего короля, а он смотрел на нее.

— Что это за раны? — Лациф холодно кивнул головой на прикрытую одеялом правую ногу.

Лиари смирилась с тем, что этот разговор закончен и покорно ответила:

— Плата.

— Точнее.

— Кара за то, что я использую силу отца. Он проклял меня, изгнал и лишил этого права. Теперь каждый раз, когда я взываю к лесу, часть моего тела становится такой. Раньше это были незначительные, почти незаметные раны, но чем сильнее мое колдовство, тем больше плата.

— И что же тебе нужно такого наколдовать, чтобы умереть?

— Призвать отца. Этого он мне не простит.

— Ясно, — Лациф поднялся. — Я тебе благодарен, но больше не колдуй.

— Мой король, — девушка торопливо вскочила с кровати и остановила гомокула, встав перед ним. Она аккуратно, смотря Лацифу прямо в глаза, сняла с себя длинную ночную рубашку из легкого тонкого хлопка цвета нежного неба. — Теперь я уродлива?

Ткань медленно спадала с ее тонких покатых плеч, оголяя все больше и больше прекрасного тела. Сантиметр за сантиметром Лацифу открывалось восхитительные женские формы, изящные тонкие изгибы и упоительно прекрасные бедра. И вот перед ним стояла совершенно обнаженная Лиари; ее черные дивные волосы спадали до самых щиколоток, часть из них, словно невзначай, прикрыла упругую грудь, но эта нагота заставляла Лацифа наслаждаться и вместе с тем жутко раздражаться.

— Оденься, — резко отчеканил он.

— Все от того, что я теперь такая?

— Мне плевать на твои шрамы. Они тебя не портят. Но я…

Он не успел договорить. Девушка впилась в его губы, прильнув к нему всем своим теплым телом.

Не стал отталкивать.

Поцеловал в ответ.

А потом отстранился, болезненно посмотрел на нее и ушел, ничего не сказав.

Галиш шел в направлении, указанном той зеленоволосой эльфийкой. Он уже отдал монету Коде, собрал листьев и травы, убил нескольких дикобразов и, наконец, мог вернуться на рынок к торговцу, поэтому и решил сделать небольшой крюк по пути. За ним долгое время ходил Первый, но теперь он спал с хвоста, и Галиш, наконец, вздохнул спокойно. Идя неторопливо и насвистывая песенку под нос, высокий крепкий эльф увидел узкую протоптанную тропу. Уставился на нее и пошел вдоль. Тропа вилась, ведя сквозь заросший бамбуком лес, пока перед Галишем не предстало высокое дерево, непохожее ни на одно ему известное. То ли дуб, то ли баобаб, с голыми черными ветвями, на которых как листья весели обглоданные скелеты.

Парня затошнило. Желудок заволновался. Бредли скрутило и, в конце концов, вырвало.

— Мерзость-то какая, — сплевывая рвоту, выругался Галиш.

Он обошел дерево. Со жгучим чувством отвращения прикоснулся к одному из скелетов и прочел: «Агнец».

Больше никакой информации не предоставлялось.

«Древо Создателя. Вкуси его плодов и, если достоин, получишь силу ранее тебе неподвластную», — значилось в описании.

— Это их съесть что ли надо? — Галиш поглядел на затхлые синие куски мяса, сочившиеся червями, и торопливо отошел, почувствовав новые рвотные позывы. — Гадость.

Он запомнил примерное расположение дерева на карте, на всякий случай заскринил координаты и торопливо отправился к торговцу.

Тот встретил его заготовленной улыбкой и протянул руку. Брут вложил в нее несколько антар и заполучил долгожданное оружие. В углу экрана появилась метка о выполненном задании и тут же раскрылась рамка с сообщением:

«Поздравляю тебя, юный воин, с первым выполненным заданием! Назначена награда: опыт 2000, антары 800. Теперь ты можешь доказать себе и своему Создателю, что достоин его даров. Иди же и выполни свое предназначение!»

Доступно задание: «Верность Богу».

«Возложи на алтарь Создателя голову врага и получи право стать последователем самого бога!»

«Принять?»

— Вот тебе раз!

Мариэнна сидела в саду и смотрела как Ластик и Александр играют с духом, который превратился в метрового круглого здоровяка с руками-булавами. С ее глаз уже давно не сходила краснота. Прекрасная друидка посерела и притихла. Она днями не показывалась из швейной, и единственный в ком находила утешение, так это в своем сыне.

— Здравствуй, — Лациф присел рядом.

Она тут же вскочила и склонила голову:

— Король.

— Мы поймали убийцу, которой помогал Фил.

Мариэнна напряглась. Ее голос приобрел нотки грусти:

— Когда казнь?

— Сегодня на закате. Всех уже оповестили. Создания соберутся у ворот. Они должны видеть это, чтобы успокоиться и понять, что справедливость свершилась.

— Да, глава.

— Ты любишь его? — Лациф смотрел на бегающих мальчишек. — Фила?

— Так и есть, — друидка отвела глаза и поглядела в сторону темницы. — Простите меня за это, ваше величество.

— Я вот размышлял, — заговорил Лациф, — если бы на месте Фила был мой сын, если бы по каким-то своим причинам он предал меня, а потом раскаялся. Простил бы я ему совершенное преступление?

— И что вы решили?

— Я решил, что мой сын для меня дороже всех. И, знаешь, за него я готов был убить весь мир. И неважно каков он, ведь он мой сын.

— Зачем вы говорите мне это?

— Затем, что он, наконец, все осознал, — Лациф не отводил взгляда от хохочущих детей, дающих деру друг от друга.

Мариэнна непонимающе глядела на короля.

— Ваше величество…вы хотите пощадить Фила? — в ее голосе затаилась почти незаметная надежда.

— А ты бы этого хотела?

— Король! — воскликнула друидка и рухнула перед ним на колени, уткнувшись лбом в цветущую землю. — Я буду вечно вашей должницей, я исполню любое ваше желание, только молю, дайте ему шанс!

— А почему раньше не попросила? — глянул он на склонившуюся перед ним статную женщину.

— Потому как наш король не терпит предателей. А у меня есть сын и ему я обязана, — прошептала она, поглядев на Лацифа, — но, если его величество может дать шанс моему Филу, я сделаю что угодно!

— Правда? — Лациф печально улыбнулся. — У меня есть желание подарить ему новую жизнь, а у тебя есть один час.

— Да, мой король, — друидка подхватила полы длинного белого платья, что запачкалось зеленью травы и помчалась со всех ног в темницу, а Лациф посмотрел на теплую землю под ногами. — Подслушивать плохо, Гаут.

«Ой, да брось. Я тут и так местными ушами подрабатываю. Тебе ли жаловаться. К тому же, я и сказать то никому не смогу, — преобразовался демон из нити в пса, что тут же сел на подстилку изо льда рядом со скамьей. — Не можешь его убить да?»

— Могу, но не хочу.

«И чего ты делать собрался?»

— Если согласится, засуну его в котел, — ухмыльнулся Лациф, глядя на закрывшуюся за друидкой дверь темницы.

«Никогда это из тебя не выветрится», — пробурчал демон.

«Что?»

«Человечность твоя», — фыркнул пес и, свернувшись клубком, закрыл глаза.

Бредли пришел с учебы и, закинув куртку в гардеробную, крикнул:

— Мам, пап, сеструх?!

В ответ тишина.

— Отлично, — довольно улыбнулся парень и, поднявшись по лестнице через ступеньку, уселся за ноутбук сестры.

С того момента как он увидел ту зеленоволосую, он только и думал о том, как заполучить ее. Он не забыл зачем шляется по Старому городу, но что такого, если он позволит себе немного поразвлечься?

Парень загрузил Цивитас и Брут очнулся в маленькой комнатке хостела.

Уже стемнело и светили звезды, когда он подошел к веранде.

Наконец, по ступеням зашелестели красивые ступни, обутые в сандалии, оплетающие стройные длинные ноги до самых колен. Аппетитная фигура, обтянутая довольно откровенным, но поношенным нарядом. По плечам и спине струились изумрудные шелковые волнистые волосы. А на лице замерло выражение неприступности и гордыни.

— Привет, — с широкой улыбкой преградил ей путь Брут.

— Кого я вижу. И что ты здесь делаешь? — совершенно безразлично спросила эльфийка, остановившись.

— Тебя, конечно, жду, — снова улыбнулся во все тридцать два Темный. — Не хочу, чтобы такая красавица одна по этим улицам ходила.

— Раньше я с этим как-то справлялась, — хмыкнула девушка и пошла вперед.

Брут тут же зашагал рядом.

— А может мы тогда с тобой зайдем куда-нибудь выпить?

Девушка остановилась и со свирепым взглядом резко повернулась к нему. Но Бредли лишь снова улыбнулся.

— Если ты меня так напугать хочешь, то зря, — приблизился он к ней. — Я не из пугливых. — Парень не стал церемониться и притянул к себе статную эльфийку. — Если хочешь, можем пойти сразу в мою комнату. К чему все эти выкрутасы? Характер показываешь или цену набиваешь?

— Да ты совсем безголовый! — хмыкнула эльфийка и толкнула Брута, но тот сделав шаг назад, следом сделал два вперед и, насильно вжав девушку в стену, поцеловал.

Первые мгновения эльфийка вырывалась и огрызалась, пытаясь оттолкнуть и укусить, но вот ее хватка ослабла, удары в грудь стали не такими сильными, и она податливо обняла высокого стройного Брута.

Он с ухмылкой посмотрел на нее:

— Ну так выпить? Или сразу ко мне?

— Выпить, кретин, — отвела она взгляд, а ее смуглые щеки залились румянцем.

— Так-то лучше, — улыбнулся Бредли и, покрепче обхватив одной рукой тонкую талию, повел девушку в сторону таверны, подальше от чужих глаз.

Они сели за плохо обтесанный деревянный столик, им принесли пенного, и Брут неторопливо стал болтать, а вот зеленоволосая чувствовала себя зажато и шугалась от любого звука. Ее маска вмиг спала и перед ним обнажилась настоящая эльфийка.

— Что с тобой? — наклонился он к ней.

— Нам запрещено уединяться с теми, кто не состоит в гильдии, — проговорила девушка, устремив на него пристальный взгляд.

— Да брось. Чушь все это! Ну что они нам сделают? — Брут улыбнулся своей белоснежной улыбкой и прильнул к пухлым девичьим губам. — Давай сегодня не будем думать про остальных, — прошептал он, целуя её, — плевать на них. Сегодня только мы.

Он не дал ей времени подумать, он просто сжал ее в своих объятиях и совершенно потерялся в этих ощущениях. С этой зеленоволосой эльфийкой ему было не на шутку здорово, и он не был готов отказываться от этих эмоций из-за каких-то гильдейских правил гадких «слуг». Именно поэтому он и не заметил Первого, что сидел на втором этаже за дальним столиком в полумраке ночи.

Мариэнна вбежала в темницу и, увидев Фила, крепко обняла его сквозь решетки. Рыцарь прижал друидку к себе и уткнулся лицом в ее плечо:

— Ты пришла! Я так ждал!

— Милый! У нас есть шанс все исправить! — зашептала она ему на ухо. — Я знаю как все это сделать! Прошу, соглашайся! Мы сможем жить вместе! Ты останешься жив! Наша мечта исполнится!

Он ошарашенно уставился на друидку:

— Что ты такое говоришь?

— Фил, просто кивни и ты останешься жив! Прошу тебя!

Рыцарь непонимающе, взглядом полным размышлений и догадок, смотрел на Мариэнну и вдруг лицо его расслабилось, и он тепло улыбнулся:

— Тебя послал Лациф. Мой друг, в отличие от меня, верен до конца.

— Он простил тебя, милый! Он дал тебе шанс! Он дал нам шанс! Прошу, давай воспользуемся им!

— Он не простил, — грустно усмехнулся Фил. — Как можно простить гибель стольких созданий?

— Но не ты их убивал! — воскликнула друидка.

— Но по моей вине они мертвы! — он протянул к ней свою грязную руку и оставил темный след на белоснежной щеке, вытирая женские слезы. — Мари…

— Нет, — закачала она головой, — только не говори, что ты решил…

— Я ведь правда всегда во всем винил других, и никогда не брал ответственности на себя. Это тот самый случай, когда я должен ответить за свой поступок, несмотря ни на что.

— Но король, он…

— Он поймет, — улыбнулся Фил, глядя влюбленными глазами на свою Мариэнну. — Я был так рад повстречать тебя. Ты самое прекрасное, что произошло со мной, — ласково улыбнулся рыцарь. — Веришь?

— Верю, — плача прошептала друидка.

— Тогда не проси сбежать.

— Ну почему ты решил поступить именно так сейчас?

— Потому, что в твоих глазах я не могу пасть так низко. Я совершил ужасную ошибку и приму расплату за нее, как и положено предателю.

— Фил, — она снова крепко обняла его и держала так до тех пор, пока один из стражей Бессмертных не подошел.

— Извини. Я просто попрощалась, — не отпуская руки своего рыцаря пробормотала Мариэнна

— Я понимаю, — кивнул парень, — но вам пора.

Мари закрыла рот своей белой ладонью, чтобы сдержать накатывающие рыдания и посмотрела на Фила:

— Останься…с нами, — последний раз попыталась она.

— Я тут останусь, — показал рыцарь на свою грудь. — Пока будешь помнить, я никуда не уйду, — и он отпустил ее руку.

Мариэнна зарыдала и бегом выбежала из темницы. Не видя ничего из-за слез, она неслась по дороге, ведущей во двор, когда уткнулась прямо в короля.

Этот тяжелый взгляд желтых волчьих глаз лег на ее плечи и придавил к земле.

— Он отказался?

Друидка кивнула.

— Тому и быть.

Король больше ничего ей не сказал. Отвернулся, посмотрел на голубые небеса, тяжело вздохнул и прогромыхал:

— Да начнется казнь!

Народ собирался у ворот. Именно там установили два столба. Вся равнина перед замком была заполнена созданиями, они ждали.

В темнице царило пугающее молчание. Отчего-то даже старые пленники пригорюнились. Фил смотрел в клетку напротив, на убийцу, что напугано металась внутри и, то и дело, присушивалась.

— Никто тебе не поможет, — покачал он головой. — Такая как ты не заслуживает помощи.

— Ты ничем не лучше меня! — огрызнулась Кристен, зло поглядев на рыцаря.

Фил улыбнулся:

— Поэтому я и отправлюсь с тобой. Мы были вместе и в горе, и в радости, а теперь и умрем в один день. Все как ты и хотела.

Верммут и Лиур пришли за пленниками. Эльф молча открыл решетку, завязал руки Фила и замер на мгновение, стоя за его спиной.

— Я не ожидал от тебя такого, — прошептал он.

— Прости меня, Эрик.

— Мать твою, — еле слышно всхлипнул парень, — я буду скучать, Фил.

— Не надо, — покачал головой рыцарь, — забудь обо мне. Живи так, словно не было всего этого. Живи так, словно и не знал меня никогда.

— Кто же тогда будет помнить тебя?

— Лациф. Он будет помнить за всех. Он не забудет.

— Мариэнна плачет, — прошептал Эрик, тихо хныча.

— Не переживай. И она скоро позабудет обо всем, — улыбнулся Фил. — Пусть Венера, если можно…

Верммут кивнул головой. Вытер лицо рукавом. Потуже затянул веревки на запястьях рыцаря и молча повел его на выход. А Лиур тащил за собой Кристен, что дралась и пыталась вырваться.

— Что вы с нами будете делать? — вопила она. — Опять пытать? Ваши больные головешки больше ни на что другое не способны? Почему вы молчите? Отвечайте, я вам говорю!

— Прекрати, Крис, — произнес Филипп, — что бы они не сделали, мы это заслужили.

— Да пошел ты, скотина недорезанная! — заорала она ему в спину.

И она кричала что-то еще, но Фил ее уже не слышал. Он вышли на улицу. Солнце на мгновение ослепило рыцаря, но Мирайя, увидев это, с тяжелым сердцем отвела от него свои лучи, и рыцарь благодарно склонил пред солнечной принцессой голову.

Медленно их вели через замковый двор. Воины, собравшиеся здесь, смотрели на своего генерала, на человека, что был их наместником и не верили собственным глазам. Им запрещено было применять силу, и они лишь шептали слова ненависти да негодования им вслед.

Вот пленники прошли через ворота и оказались за пределами замка. Фил оглянулся на прощание, грустно улыбнулся и опустил глаза. Больше он никогда не увидит этого места, больше не услышит голоса Мариэнны, не поиграет с детворой, не посмеется с парнями. Больше он не сможет дать подзатыльник Эрику и не увидит, как этот парень строит свою судьбу рядом с красноглазой ледышкой. Больше ему не поднять меч и не пожать руки Лацифа.

Он стал искать взглядом короля. Тот стоял посреди толпы, чуть впереди остальных в окружении Венеры и Гаута, который вился алой нитью вокруг крепкого запястья гомокула. Фила остановили возле столба. Он уловил взор Лацифа и склонил перед ним голову. Король не сделал ничего в ответ.

Кристен и Фила привязали синей шипастой клаусой к их последним пристанищам, и глава вулкана заговорил:

— Бессмертные! — народ затих, шепотки замолкли, и на равнине повисла тишина. — Перед нами сегодня предстали виновные в гибели наших друзей, наших родных! Виновные в смерти ни в чем неповинных созданий! Я обещал, что вы сами сможете с ними поплатиться! Что ж, — поглядел он на свой народ и указал рукой на пленников, — они ваши!

Несколько секунд ушло на осознание сказанного. На миг толпа обескураженно растерялась и тут раздалось яростное: «Они убили мою сестру!»

Женщина, схватив с земли камень, бросилась на рыцаря и убийцу, а следом за ней побежала вся толпа. Создания облепили столбы. Они пинали, били, тягали за волосы тех, кого всем сердцем ненавидели. Они хватали с земли горячие камни и рассекали ими кости привязанных. Крис вопила от боли и сыпала проклятиями, а Фил молча терпел. Он даже не пытался уклоняться. Рыцарь не сводил взгляда с Мариэнны, что кричала навзрыд. Его лицо заливало кровью и видеть становилось все тяжелее. Но напоследок он хотел еще разок увидеть его. Что в глазах короля? На миг они встретились взглядами, и Лациф еле заметно кивнул. Фил блаженно выдохнул и опустил веки:

— Прощай.

— Умри.

Голова наместника Баклеи безвольно повисла. С того момента шевелилась только Крис, но озверевшая толпа не понимала этого и продолжала рвать на куски и рыцаря, что уже не чувствовал боли.

А Лациф развернулся и медленно пошел к замку.

— Ее оставить висеть на столбе. Оковы не снимать, — приказал он, и Верммут склонил голову, принимая указание. — А Фила, — на секунду король остановился, — стоит похоронить. — Он не обернулся. Не посмотрел напоследок. Он попрощается с ним. Когда-нибудь обязательно попрощается. Но сегодня он не способен на это.

Была поздняя ночь. Луна давно сошла на нет, и, теперь, в окна светили миллионы маленьких звезд. Лациф не спал. В одиночестве он глушил в своей спальне новую настойку деда. Стакан уходил за стаканом, но его не брало. Чуть добавило дурмана и спокойствия, но не подарило забвения. Лациф глянул на опустевший бутыль и поднялся. Он неторопливо побрел по коридору, проходя мимо спален своих родных и близких. Прошел мимо комнаты Бетти и Александра. Мимо Мариэнны, что тихо рыдала, прижимая к груди спящего сына. Мимо Верммута и Венеры, которые спали в обнимку, мимо Хоске и Лоры, тоскливо смотрящих на звезды. Он прошел мимо них всех, прямо к небольшой узорчатой двери. Постучал и тут же сам открыл. Остановился ровно на пороге и спросил:

— Не против?

— Нет, — послышался нежный голос, и Лиари, поднявшись на кровати, протянула к нему свои руки.

В эту ночь, в ее ласковых заботливых объятиях, впервые за все это кошмарное время, он забылся. А в янтарной комнате над камином, рядом с коронами семьи Лацифа, рядом с луком арчера и другими вещами павших Бессмертных заняла свое место игрушка: потрёпанный пес в чистой выстиранной шапочке.