Новеллы

НЬЮ-ЙОРК — ДЕТРОЙТ

— Детройт на проводе, — сказала телефонистка.

— Алло, — сказала девушка в Нью-Йорке.

— Алло? — сказал молодой человек в Детройте.

— Джек! — сказала девушка. — Милый, какое это счастье — слышать твой голос. Ты не знаешь, как я…

— Ты не слышишь меня? — сказала девушка. — А я слышу тебя так, словно ты здесь рядом со мной. Теперь лучше? Теперь ты слышишь меня?

— С кем вы хотите говорить? — спросил он.

— С тобой, Джек, — сказала она. — С тобой, с тобой. Это Джин, дорогой. О, пожалуйста, постарайся меня расслышать. Это я — Джин.

— Кто? — спросил он.

— Джин, — сказала она. — Разве ты не узнаешь моего голоса? Это я — Джин, дорогой. Джин.

— А, здравствуй. Кто бы мог подумать? Как ты поживаешь?

— Хорошо, — сказала она. — Хотя нет, совсем нет. Я… о, это просто ужасно. Я не могу этого больше выносить. Разве ты еще не возвращаешься? Ради бога, ну когда же ты вернешься? Ты не представляешь, какой это ужас быть без тебя. Целая вечность прошла, дорогой, — ты сказал, что уезжаешь всего на четыре-пять дней, а прошло уже почти три недели. Словно годы прошли. Это было так мучительно, милый, просто…

— Послушай, мне очень жаль, — сказал он, — но я не слышу ровным счетом ни одного слова. Неужели ты не можешь говорить погромче и пояснее?

— Хорошо, хорошо, — сказала она, — теперь лучше? Теперь ты меня слышишь?

— Да, теперь слышу, немножко, — сказал он. — Не говори так быстро, ладно? Так что ты сказала?

— Я сказала, что ужасно без тебя скучаю. Ведь уже столько времени прошло, дорогой. А я о тебе ничего не знаю. Я… просто голову потеряла, Джек. Ведь ни одной открытки, дорогой, или хотя бы…

— Честно говоря, у меня не было ни единой свободной минуты. Я работал как вол. Господи, да я с ног сбился.

— Правда? — сказала она. — Извини, дорогой, я глупая. Но это было просто… это было просто ужасно, ни одного слова. Я надеялась, что ты хотя бы иногда позвонишь мне по телефону и пожелаешь спокойной ночи, как ты всегда делал прежде, когда уезжал.

— Я и собирался, собирался много раз, — сказал он, — но все думал, что вдруг не застану тебя дома или еще что-нибудь такое.

— Я никуда не ходила, — сказала она, — я все сидела здесь одна, совсем одна. Это… это как-то лучше — быть одной. Я не хочу никого видеть. Все меня спрашивают: «Когда возвращается Джек?» или: «Что слышно от Джека?» И я боюсь, что разревусь при всех. Дорогой, если бы ты знал, как это больно, когда они меня о тебе спрашивают и я должна отвечать, что не…

— Ну и связь сегодня, будь она проклята, я так еще в жизни не разговаривал, — сказал он. — Что больно? В чем дело?

— Я сказала, что мне ужасно больно, когда знакомые меня о тебе спрашивают, и я вынуждена говорить… Не будем об этом. Лучше скажи мне, как ты себя чувствуешь, дорогой? Скажи мне, как ты там?

— Вполне сносно, — сказал он. — Устал как черт. А у тебя как, все в порядке?

— Джек, я… я как раз хотела тебе сказать. Я страшно обеспокоена. Прямо голову потеряла. Что мне делать, дорогой, что нам обоим делать? О Джек, Джек, дорогой!

— Алло! Ну разве я могу расслышать, что ты там бормочешь? — сказал он. — Неужели нельзя говорить погромче? Говори прямо в… трубку.

— Не могу я об этом кричать по телефону! — сказала она. — Неужели ты не догадываешься? Неужели не понимаешь, о чем я говорю? Разве ты не знаешь? Не знаешь?

— Я кончаю разговор, — сказал он, — сначала ты бормочешь, а потом начинаешь вопить. Послушай, это же ни к чему. Я ровным счетом ничего не слышу при такой плохой связи. Почему бы тебе не написать мне завтра утром письмо? Напиши, разве ты не можешь написать? И я тебе тоже напишу. Хорошо?

— Джек, послушай, — сказала она. — Послушай, что я тебе скажу. Мне надо с тобой поговорить. Говорю тебе, я почти сошла с ума. Пожалуйста, дорогой, дорогой, послушай, о чем я тебе скажу. Джек я…

— Минутку, — сказал он. — Кто-то стучит в дверь. Входите. Черт вас возьми. Входите, бездельники! Вешайте пальто прямо на пол и садитесь. Виски в шкафу, а лед вот в этом кувшине. Располагайтесь как дома — словно вы в баре. Сейчас я освобожусь. Послушай, тут ко мне ввалилась целая банда индейцев, и я уже ничего не соображаю. Ты напиши мне завтра письмо. Хорошо?

— Написать письмо? — сказала она. — О боже, неужели ты думаешь, я тебе не написала бы раньше, знай я куда писать? Я ведь даже не знала твоего адреса, пока мне сегодня у тебя на работе не сказали. Я так…

— О, они тебе сказали? — спросил он. — А я думал, что я… Эй, потише, слышите? Дайте человеку поговорить. Это ведь междугородный разговор, за него дорого заплатили. Послушай, этот разговор будет стоить тебе миллион. Зачем ты это делаешь?

— Неужели ты думаешь, что для меня это имеет значение? — сказала она. — Я умру, если не поговорю с тобой. Говорю тебе, что умру, Джек. Милый, что это значит? Ты не хочешь со мной разговаривать? В чем дело? Неужели… неужели ты действительно меня больше не любишь? Неужели нет? Это правда, Джек?

— Черт, ничего не слышно, — сказал он. — Что «нет»?

— Пожалуйста, — сказала она, — пожалуйста, пожалуйста, Джек, послушай. Когда ты думаешь вернуться, дорогой? Ты мне так нужен. Так ужасно нужен. Когда ты приедешь?

— Ну вот. Как раз об этом я хотел написать тебе завтра. Послушайте, нельзя ли на минутку заткнуть глотки? Хватит, хорошего понемножку. Алло! Хорошо меня слышишь? Видишь ли, сегодня дела обернулись таким образом, что мне, кажется, предстоит поехать на некоторое время в Чикаго. Там как-будто довольно важное дело, и это не займет много времени, во всяком случае, не думаю, что много. Похоже, что я поеду туда на… следующей неделе.

— Нет, Джек! — сказала она. — Не делай этого. Ты не должен этого делать. Ты не оставишь меня одну в таком состоянии. Мне нужно тебя видеть, дорогой. Мне нужно. Ты должен вернуться или я приеду к тебе. Я не могу этого переносить, Джек, я не могу, я…

— Послушай, давай лучше сейчас попрощаемся, — сказал он. — Не имеет смысла допытываться, о чем ты говоришь, когда ты так тарахтишь. Да здесь еще такой гвалт. Эй, нельзя ли наладить оркестр? Прямо ужас, что делается. Вы что, хотите меня отсюда выжить, что ли? Ты ложись и спи спокойно, а я тебе обо всем завтра напишу.

— Послушай, Джек, — сказала она, — подожди. Помоги мне, любимый. Скажи мне что-нибудь утешительное на прощанье. Скажи, что любишь меня, бога ради, скажи мне, что все еще любишь. Скажи мне это, скажи.

— Нет никакой возможности, — сказал он. — Это просто ужас. Завтра утром я как встану, так первым делом тебе напишу. Ну пока. Спасибо, что позвонила.

— Джек! — сказала она. — Джек, подожди. Джек, одну минутку. Мне нужно с тобой поговорить. Я буду говорить спокойно. Не буду кричать. Буду говорить так, чтобы ты меня понял. Прошу тебя, дорогой, пожалуйста…

— Разговор с Детройтом окончен? — спросила телефонистка.

— Нет, — сказала она. — Нет, нет, нет! Соедините меня с ним снова, соедините сейчас же! Сейчас же. Или нет, не надо, теперь мне ничего не надо. Не надо…