Новик

Глава 12

Для меня утро оказалось бодрым. А вот для дядьки — не очень. Я обнаружил его в общем зале с тарелкой холодных кислых щей. Леонтий страдал похмельем, медленно прихлёбывая суп и хватаясь за голову при каждом резком звуке. У него, похоже, праздник вчера тоже удался.

— Никит Степаныч… — выдохнул он. — Как всё прошло-то хоть?

Я пожал плечами, пододвинул к себе его кувшин, заглянул внутрь, понюхал. Сыто, медовая водичка. Похмеляться пивом дядька, похоже, не рискнул.

— Простокваши бы лучше взял, — посоветовал я.

— Нету у них, кончилась, — сказал он. — Подарок-то хоть подарил?

— Подарил. В Грановитой палате из пищали стрелял потом, — сказал я.

— Царь? — не понял дядька.

— Я стрелял, — усмехнулся я.

— В царя? — ахнул Леонтий.

— Типун тебе на язык! — шикнул я. — В поросёнка жареного. Теперь обязался ещё сотню таких пищалей смастерить и людей обучить.

— Где ж ты деньги-то на них возьмёшь? Та пищаль и так золотая получилась! — покачал головой дядька. — И это что получается, опять мы домой-то не едем?

— Пока что нет, — сказал я. — Какое домой! Служба! Сейчас посижу немного, перекушу, да опять к Кремлю поеду.

— Рано не езди, — посоветовал дядька. — После вчерашнего небось все ещё не проспались, а то и гуляют до сих пор.

Совет дельный. Это я сумел выйти на своих двоих, а потом ещё и добраться до постели. Кто-то наверняка не смог и этого. Раньше обеда, наверное, и дёргаться не стоит, хотя что-то мне подсказывало, что сам государь давно уже в трудах и хлопотах. Но это царь, а вот его дьяки и подьячие наверняка сейчас чувствуют себя ничуть не лучше Леонтия.

Можно пока будет проехаться до мастеров Андрея Рыбина и Федота Головы, узнать, смогут ли они вообще осилить такой большой заказ. Если не смогут, то придётся искать новых исполнителей, а без царской казны это довольно непростое дело. Да и с царской казной тоже.

Конечно, оптовый заказ это лучше, чем штучная работа, да и пищали для стрельцов это совсем другое, нежели царский подарок. Серия, не опытный образец. Потому-то я и хотел привлечь тех же людей, как минимум, они уже знают, чего я от них хочу. Да и вообще, с уже знакомыми мастерами работать проще, и если с пищалями всё пройдёт гладко, я бы и дальше заказывал у них изготовление новых изобретений по моим чертежам. Благо, задумок хватало.

Причём не только оружие. Самая банальная канцелярская скрепка могла бы здорово помочь всем царским чиновникам, а паровой двигатель и вовсе открывал почти безграничные возможности во всех сферах жизни. Кажется, пора заводить тетрадку с прогрессорскими идеями.

— Никит Степаныч, с тобой ехать, али как? — спросил Леонтий после того, как допил щи, переливая их через край тарелки.

— Отдыхай поди, — пожал я плечами.

— Ну, вдруг помощь какая понадобится, — предположил дядька.

Ему хотелось быть полезным, а не просто просиживать целыми днями на постоялом дворе в чужом городе.

— Поезжай, если желание есть, — сказал я. — Вместе всё одно веселей.

Дядька кивнул с видом великомученика, залпом осушил кружку с сытом, глянул на меня, будто я хотел ехать уже сейчас.

— Да не торопись, отдыхай пока, — сказал я. — Сам же говоришь, рано ехать смысла нет.

Он облегчённо выдохнул. Я быстро позавтракал яичницей с хлебом, а затем вышел на двор, немного размяться. Подтянулся пятнадцать раз на притолоке в конюшне, помахал немного сабелькой, затем взялся за кистень. Были в нашем арсенале и кистени боевые, на деревянной рукоятке, и бандитские, на ремешке, но суть у них была одна — тяжёлый железный или свинцовый грузик, способный исподтишка пробить голову зазевавшемуся прохожему или промять кирасу вооружённому рыцарю.

Я поставил на дворе сосновый чурбак, на него сверху поставил перевёрнутое ведро, а на ведро выставил несколько камней размером с кулак, чтобы потренировать меткость и ловкость в обращении с бандитским кистенём, сбивая камни из разных положений. Промазал, сбил ведро — начинаем заново.

В стёганом толстом поддоспешнике почти сразу же стало жарко, но я считал, что лучше сто раз вспотеть во время тренировки, чем один раз пострадать во время реального боя. Так что я козликом скакал вокруг своей импровизированной мишени почти до обеда. Затем разделся, окатил себя водой из ведра, переоделся и приказал Леонтию седлать коней.

Пока дядька хлопотал в конюшне, я переоделся в чистое, опоясался саблей. Кистень тоже на всякий случай взял с собой, вложил в рукав. Не то чтоб я собирался его применять, но с ним было как-то спокойнее.

Поехали мы с ним первым делом не в Кремль, а в Кузнецкую слободу, и действовать мне, похоже, придётся, как в известном анекдоте про челночную дипломатию. И хоть договариваться мне нужно не с дочкой Рокфеллера, заказ на сто кремневых пищалей — тоже дело непростое.

Мастер Андрей Рыбин нас даже не встретил лично, послал слугу. Мол, сильно занят, от работы не оторваться, но слуга нас к нему всё-таки проводил. Пришлось, правда, ждать, пока кузнец что-то там доделает, потому что во время работы к нему было не подступиться и не поговорить. Жарко, громко. Да и просто лезть под руку работающему человеку не стоит.

Зато когда он закончил и вышел, потный и чумазый, стало ясно, что это была не просто уловка. В самом деле работал.

Какая-то девчонка поднесла нам сбитня, выпили, освежились.

— Здрав будь, Никита Степанович, с чем на этот раз пожаловал? — спросил мастер.

— С новым заказом, Андрей Иванович, — без обиняков сказал я. — Понравилась государю пищалька.

Мастер немного побледнел.

— Государю? — переспросил он.

— Иоанну Васильевичу, — кивнул я.

Ни тому, ни другому мастеру я не рассказывал, для кого предназначается их изделие. А то могли и отказаться от столь ответственной задачи.

Андрей Рыбин вдруг снял шапку, поклонился мне.

— Прости, Никита Степанович! Виноват я перед тобой, — выпалил вдруг мастер. — Не я ту пищальку ковал. Подмастерье мой делал, Яшка. Яшка! Поди сюда!

Из мастерской выбежал вихрастый долговязый подросток в фартуке, сорвал холщовый колпак с головы, растерянно глядя то на меня, то на Леонтия.

— Ты, значит, пищаль мастерил? — хмыкнул я.

— Я… — проблеял он.

— Гордись, понравилась царю твоя работа, — сказал я.

— Господи помилуй, — перекрестился он, не веря услышанному.

— Сотню таких сработать сможешь? — спросил я.

Яшка растерянно покосился на Андрея Ивановича. Заказ всё-таки немалый. Андрей Иванович огладил бороду, многократно подпаленную искрами, задумчиво хмыкнул.

— Стволов или пищалей? — уточнил Яшка.

Хороший вопрос. Разница существенная. Для подарка он, получается, отковал ствол, а потом соединил с замком и ложем, которые я ему предоставил в готовом виде. А тут я, получается, запрашивал у него уже пищали, причём сразу сотню.

— Стволы. И ложа деревянные, простые, по форме по одной, — сказал я. — Замки, мыслю, Федот смастерит, работа больно тонкая.

Денег, правда, запросит изрядно. Даже в той, подарочной, самой дорогой деталью оказался именно замок.

— Я и сам могу! Я же видел, как он сделан! — воскликнул Яшка.

— Надо ведь все детальки одну к одной делать, — сказал я. — Чтобы можно было с одной пищали снять и на другую переставить.

Серийное производство и штучная работа — вещи совершенно разные. Впрочем, можно и конструкцию замка упростить, например, сделать его полностью внешним, без необходимости прятать спусковой крючок в ложе. Да и от крючка можно отказаться, а вместо него сделать скобу. Чем дешевле и проще оружие — тем легче наладить массовое производство. Надо бы поразмыслить над конструкцией.

— Нет, если сам сумеешь и пружину, и винты делать, то так даже лучше, — сказал я. — Но это же сколько времени потребуется, чтобы и ствол отковать, и замок смастерить.

— Никит Степаныч, не один же у меня подмастерье-то, — сказал Андрей Иванович. — Коли заказ будет казённый… Всё остальное и подвинуть можно.

— Казённый, — кивнул я. — Но по цене пока ничего сказать не могу. Одно скажу, в обиде не останетесь.

— Подумать надо, поразмыслить, — степенно произнёс мастер. — Дело новое, непростое…

— Какое же это непростое, если ты, мастер уважаемый, на ученика всё спихнул? — усмехнулся я. — Не виню, не сердись, Андрей Иваныч.

— Поди-ка, Яшка, в кузнице подмети, — сказал мастер.

— А чего это? — вскинулся подросток. — Мне же эти пищальки ковать! Со мной и уговор!

Оно, конечно, лучше договариваться напрямую с исполнителем. У меня даже промелькнула мысль переманить Яшку к себе, чтобы он только и занимался тем, что воплощал в металле мои хотелки. Но и ссориться с Андреем Ивановичем себе дороже. Не то можно в один прекрасный момент обнаружить, что с тобой больше никто не желает иметь дела. Сырьё тебе не продают, продукцию брать отказываются, и так далее.

— Слушай, что тебе старшие говорят! — рыкнул Леонтий, уловив моё настроение.

— Андрей Иванович, ты моё предложение обдумай, а завтра я к тебе ещё раз приеду, — сказал я, проводив понурого Яшку взглядом. — Обговорим уже в деталях, что к чему. Заказ ведь не последний. Сотня — это только начало. Бог даст, всю армию такими пищальками вооружим.

Он снова огладил свою подпаленную бороду, хмыкнул каким-то своим мыслям. Царский заказ — всегда лакомый кусок, для любого мастера, хоть для кузнеца, хоть для ткача, хоть для простого пахаря, но вместе с выгодой и ответственность нести приходится. А оплошать перед Иоанном Васильевичем, да с принципиально новым оружием, мастер не хотел. Готов поспорить, знай он заранее, кому предназначается подарок, не согласился бы ни за какие коврижки.

— Завтра, так завтра, — кивнул мастер. — Супруга моя как раз пива сварит.

Важные переговоры так и велись. Приглашение я, разумеется, принял, и, пожалуй, в этом деле мы обойдёмся без часовщика. Если Яшка так уверен, что сумеет сделать замок сам, пусть даже из чёрного металла, то и флаг ему в руки, так даже проще.

Мы распрощались, мастер отправился работать дальше, а мы с Леонтием поехали к Кремлю. И что-то мне подсказывало, что пора подыскивать себе жильё где-нибудь поближе к центру, потому что кататься до Кремля мне придётся регулярно.

В Кремль, однако, я приехал зря. Перекинулся парой слов со стрельцом у Челобитной избы, да поехал обратно. Пришлось возвращаться обратно к Неглинке, в Пушкарскую избу, где меня встретил хмурый похмельный дьяк, абсолютно не понимающий, кто я такой и чего я от него хочу. Вот и первые бюрократические препоны.

— Приказ у меня, от государя… — вздохнул я, пытаясь в третий или четвёртый раз объяснить ситуацию.

— У нас у всех от государя, — буркнул козлобородый тощий дьяк в жёлтом кафтане. — Нету у нас таких пищалей, чего неясного-то?

— Вот мне и поручено сделать их! — воскликнул я.

— А мы-то причём? — в очередной раз спросил дьяк.

— А кто? — раздражённо проворчал я.

— Тебе поручено, ты и делай! — сказал он.

— Я тебе что, на кузнеца али на литейщика похож? — вскинулся я.

— Я вроде тоже не кузнец! — парировал дьяк.

Мне захотелось схватить его за бороду и садануть мордой о высокий пюпитр, у которого он стоял с пером в руке. Но нельзя.

— Ты мне из казны денег дай, любезный, — сказал я, борясь с закипающим гневом. — Дело государево.

— А грамота у тебя какая есть? — фыркнул он. — Нету? Ты, может проходимец какой, мошенник!

Я зарычал, схватился за саблю.

— Оскорбить меня хочешь? — прошипел я.

— Даже и не думал, — спокойно ответил дьяк. — Но без грамотки всё равно ничего сделать не смогу. Мы за каждую копейку перед казной отчитываемся.

Врёт, собака, и даже не краснеет.

— Грамота, говоришь? — процедил я. — Будет тебе грамота…

На улицу я выскочил злой, как цепная собака. Ей Богу, лучше бы поехал с дядькой в отцовское поместье и занимался прогрессорством уже там, бесплатно и малыми порциями. А не вот это вот всё. Дядька, ожидавший меня снаружи, заметно напрягся.

— Ты чего, Никит Степаныч? — спросил он.

— Ничего, — буркнул я, отвязывая кобылу и забираясь в седло. — Едем.

— Куда? — не понял дядька.

— Просто едем, — сказал я.

Мне нужно было немного остыть. А для этого отлично подходит небольшая конная прогулка.

— Как скажешь, — произнёс Леонтий, тоже забираясь на лошадь.

Ехали молча, дядька держался чуть позади, позволяя мне побыть наедине со своими мыслями. Нет, надо определённо входить в ближнее окружение царя, иначе мне всю эту бюрократию не побороть. Для всех вокруг я был всего лишь мелким пацаном, которого всерьёз никто пока не воспринимал. Это проблема. Формально-то я уже совершеннолетний, да и разумом чуть ли не в четыре раза старше этого тела, но видели-то меня все именно как новика Никитку. Даже дядька.

И ведь челобитную царю не подашь даже, мол, злые дьяки в Пушкарской избе забижают, деньгу пожадничали. Вопрос-то, несомненно, решится. Но не факт, что в мою пользу и не факт, что после этого отношение Иоанна ко мне не поменяется в худшую сторону. Зачем царю такой несамостоятельный слуга? Царю нужны смекалистые, хитрые и храбрые.

Царь поставил задачу изготовить сотню пищалей с кремневым замком, остальное его не интересует. Допустим, что одна пищаль, максимально удешевлённая за счёт внешнего замка и грубой отделки, обойдётся мне рубля в два, за материал и работу, при условии, что я не возьму ни копейки для себя. Сто пищалей — это уже двести рублей. Неподъёмная сумма для простого новика, так что деньги в любом случае придётся брать из царской казны. Да будь я хоть князем родовитым, сумма всё равно набегает немаленькая. Нет, всё-таки надо требовать в казне.

Я тряхнул головой, развернул кобылу, посмотрел на дядьку. Тот широко улыбнулся, видя перемену в моём настроении.

— За мной, — приказал я, снова отправляясь на рысях к Московскому Кремлю.

Грамота нужна? Будет и грамота.

Коней, как обычно, оставили за воротами, в Кремль вошли пешком, перекрестившись на надвратные иконы. Мы тут, кажется, уже примелькались, стрельцы и царские рынды глядели на нас не больше, чем на остальных посетителей, которых было немало. Праздник кончился, начались трудовые будни, и в Кремле, где были сосредоточены царские Приказы и вообще вся политическая жизнь страны, кипела работа.

Я вспомнил слова государя, адресованные, впрочем, не мне, а одному из своих окольничьих. Присмотреться ко мне. Значит, должен узнать и заметить, если я приду с просьбой, и я направился к Челобитному приказу.

Там толпился народ, от простых крестьянских делегатов, жалующихся на несправедливый суд, до первостепенных купцов и даже служилых людей. Каждый хотел только спросить, передать грамотку или узнать о решении царя или окольничьего.

Очередь, однако, двигалась быстро, люди заходили и выходили почти безостановочно. Процесс, видимо, у здешних дьяков был отлажен. Наконец, очередь дошла и до меня.

Леонтий остался на улице, глазеть на соборы и царские палаты, а я прошёл внутрь Челобитного приказа, вовсе не собираясь подавать челобитную.

Внутри пара дьяков строчила что-то, будто наперегонки, даже не поднимая взгляда на очередного просителя.

— Мне бы Адашева увидеть, Алексея Фёдоровича, — сказал я.

— Не принимает он, — равнодушно произнёс дьяк.

— После праздника болеет? — хмыкнул я.

Один из чиновников поднял на меня взор, усмехнулся.

— А, новик! Видал тебя там. Токмо я повыше сидел, — сказал он. — Сам-то не болел?

— Дело молодое, по молодости и не болеешь почти, — буркнул второй.

— Какое дело-то у тебя? — спросил первый.

— Всё то же самое, — сказал я. — Пищальки делать надобно. А на то казна потребна.

— Так в Пушкарскую избу иди, — сказал первый.

— Только что оттуда. Отправили восвояси, — сказал я. — Без грамоты, мол, ничего делать не будем.

— Ну, шельмы, — хмыкнул второй.

— Будет тебе грамота, — пообещал первый. — Сядь пока, подожди.

Как я и говорил. Главное это примелькаться. Сделаться узнаваемым. И всё сразу станет гораздо проще.