Няня для дочери тирана. Стань моей мамой

Глава 20

На обратной дороге Маша снова держит меня за руку и спрашивает о моих впечатлениях. И, кажется, Михаил прав, я сейчас сама как ребенок. Непосредственно делюсь впечатлениями с малышкой и даже не замечаю, как мы доходим до дома.

– Рыбаки! – зовёт нас тетя Валя. – Переодевайтесь и идите ко мне. Я суп с утра поставила, уже должен быть готов.

– У нее суп из печки, с утра… – делится Машка, но не может вспомнить, судя по всему, какое-то слова.

– Томит, – подсказывает Михаил.

Я примерно представляю, что это значит. Анька таким термином обозначает долгое приготовление на медленном огне. Но в печи… Да я вообще ничего из печи не пробовала, разве что пиццу. Только это явно другое.

Мне кажется, здесь впечатлений за пару дней я наберусь больше, чем за неделю с мамой в Турции. Вчера баня, шашлык, лавочка под цветущими деревьями. Сегодня рыбалка и томленый суп, а ещё даже полдня не прошло.

– Сейчас идём, тетя Валя, – кричит Машка. – Соня, – трясет меня за руку, – давай переодеваться.

Михаил что-то сегодня подозрительно молчалив. Или какую нехорошую думу думает, или не выспался, или… ещё что. Наш улов он перебрасывает в ведро побольше, доливает воды и тоже идёт к крыльцу. Это значит, что он не против обеда у соседки или что? Но молчание, как говорят, знак согласия.

Машка тащит сменную одежду в ту комнату, где я спала, с предложением переодеться вместе.

Да у меня такими предками спортивных костюмов не хватит! И зря я вообще брала джинсы – в них здесь будет не особо удобно. Теперь я понимаю фразы о том, что нужно свезти старые вещи на дачу. Так ещё мои одноклассницы когда-то говорили. Здесь действительно нужно что-то такое, что не жаль. Хотя мне и свой спортивный костюм не жаль. И даже маникюр, а я в грядках вообще не копалась. Даже не знаю, что и когда сажать, куда, как и прочие мелочи. Наверное, у меня даже укроп бы зачах.

– Соня, у тебя татушка? – удивляется Маша, когда я стягиваю свитшот, стоя к ней спиной. – Ты служила?

Не сразу понимаю смысл вопроса, а потом улыбаюсь. Интересно, откуда такая ассоциация?

– Девочки не служат, – говорю я, а потом думаю, что сама не права. – То есть они работают, точнее, служат, но не так, как мальчики.

– А у папы татушка вот тут, – пытается малышка дотянуться ладонью до своей лопатки и забавно вертится по кругу. – Там волк, по бокам крылья, как у ангела, а сверху такой… – опять что-то не может вспомнить.

– Парашют, – подсказывает из соседней комнаты Михаил, который тоже, видимо, пришел переодеться.

Вот пусть в кулинарии я полный ноль, хотя благодаря Аньке что-то да знаю, но с подобным описанием воображение сразу рисует эмблему воздушно-десантных войск специального назначения. Уж на память мне точно жаловаться грех, если в голове отложились даже кулинарные термины. А присяга дяди стала незабываемым событием для подростка. И как раз те самые войска, наша долгая поездка в часть, стояние под осенним промозглым дождем.

– А у Сони птичка почти… на попе! – радуется бесхитростно Машка, а я заливаюсь краской.

Она на пояснице!

Мне кажется или Михаил за тонкой стенкой тихо хмыкает?

И это не птичка, а феникс. Причем сделанный после моего развода, когда я решила возродиться из пепла, в одном из лучших салонов города по индивидуальному эскизу.

Быстро натягиваю на себя футболку, сверху накидываю теплый кардиган и спрашиваю у Маши:

– Ты готова или помочь?

– Я все, – гордо отвечает она и демонстрирует мне теплый костюм-тройку.

Малышка уже хочет открыть дверь в проходную комнату, когда я ее останавливаю. Михаил пусть и затих, но вроде тоже должен переодеться, а мало ли мы застанем его в… хм, неподобающем виде. Ладно я-то… Голых мужчин, что ли, не видела? Но Машке рано, хоть это и ее отец.

Только почему-то в жар бросает именно меня. Не надо было кардиган надевать в натопленном доме. В веранде бы накинула.

– Машуля, может, твой папа не оделся, – шепчу я. – Надо спросить.

– Выходите, – говорит Михаил, и я понимаю, что на изоляции он сэкономил.

Неужели никого никогда сюда не привозил? Хотя личная жизнь Михаила меня не касается.

Выходим и ещё щастаем обнаженную мужскую спину. Я сразу отворачиваюсь, но успеваю заметить татуировку и продолжение шрама на спине, который я заметила ещё раньше.

И, что уж таить, мне снова становится любопытно. Хочется услышать историю Михаила и о службе, и о полученном ранении. А это, скорее всего, оно. Может, я и не мисс Марпл, как однажды сказал Слава, но почему-то нет сомнений, что это именно ранение.

– Соня, – Машка едва за мной поспевает, когда я вылетаю на улицу.

Что-то не так, что-то меняется. Пусть бы лучше Михаил сейчас сказал одну из своих заковыристых фразочек, чтобы я ему ответила, вновь заведясь, а не демонстрировал свою спину. И, надо в который раз отметить, спину впечатляющую, которая не один день пробыла в спортзале.

– Идёмте, – Михаил слишком быстро оказывается рядом со мной.

Когда только успел выйти? Как у него все так просто, но в то же время сложно получается?

Или это просто на меня смена обстановки и эмоции так влияют. Да, вероятнее всего. Ладно, томленый в печи суп сейчас приведет меня в чувство. Не стоит забывать, что даже в простой одежде, в деревенском доме рядом со мной невыносимо высокомерный сноб, который лишь ненадолго ради дочери снял свой костюм.

Хотя мне все больше кажется, что первое впечатление оказалось обманчивым… Только вот говорят: когда кажется, креститься надо.

Вот казалось бы, что все нормально. Мы даже почти адекватно общались. А мои мысли тут же все перевернули обратно. И я даже вспоминаю слова Аньки…

Ну нет! Это уже перебор.

Правда, с первой ложкой супа тети Вали я забываю обо всем. Она его доставала из печи чем-то, похожим на трезубец, только без среднего зубчика. И он был в горшочке, покрытом золой, потемневшем. Едим мы из старых, чуть погнутых алюминиевых тарелок, но это так вкусно, что можно с ума сойти.

И пусть идут к черту все со своими паэльями, фуа-гра и прочими блюдами. Вот это настоящая еда!

Блаженно улыбаюсь, но тут же ловлю внимательный взгляд Михаила. Так и хочется спросить, что опять не так, но я молчу. Не стоит портить всем аппетит нашей очередной перепалкой.

Только сейчас мне кажется, что в глазах Михаила сквозит недоверие. Да он весь им пропитан!

Только с чего бы?