Няня для дочери тирана. Стань моей мамой

Глава 22

Отличный способ принять случившееся – это закрыться дома с полным холодильником, отключить телефон и дверной звонок и подумать.

Нет, я не собираюсь рыдать в подушку и рвать на себе волосы. Ах, Соня, что ты натворила? Ой, как же ты могла?

А вот могла и хотела. Тут Михаилу не откажешь в проницательности – сама была не против. Ну, и плюсик в копилку этого напыщенного, надменного, высокомерного и далее по списку проверяльщика – секс с ним отличный.

Но то, что он начал нести потом… Нет, это уже проглотить я никак не могла.

С Машкой, конечно, не очень получилось. Но уж как есть, назад не вернуться и не переиграть этот уровень.

Вот, отличное принятие. Мне жаль, что я больше не увижусь с девочкой, а не с Михаилом. Только мои сожаления ничего не исправят.

Единственное, хотелось бы высказать ему все, что думаю по поводу его отношения к женщинам. Он бы меня наверняка не услышал, но самой бы стало легче. Индюк напыщенный, черт бы его побрал!

Иду по протоптанному за несколько дней на кухню за очередной порцией мороженого, потом обратно к дивану и телевизору. И тут… мой пломбир едва не оказывается на полу.

Кто-то нетерпеливо стучит в мою дверь. Идти или не идти? Вот в чем вопрос. Стук повторяется, и Анька, кажется, решила переполошить весь подъезд.

– Соня, открывай, – орет подруга, и я наконец поднимаюсь.

Предупредила же ее, потому что знала, когда они возвращаются, что меня не будет на связи некоторое время. Неужели что-то с документами для налоговой? Да быть не может, я все дважды проверила в трезвом уме и твердой памяти.

– Аня, ты чего всполошилась? – в недоумении открываю дверь, и подруга в плаще нараспашку влетает в квартиру. – Случилось что?

– Это я у тебя хотела спросить, – увидев, что я жива и здорова, Анюта перестает быть похожей на супермена, который примчался меня спасать.

– А я что? – искренне не понимаю. – Сказала же, что буду заниматься йогой, медитировать и ловить дзен. Для этого не обязательно в Тибет ехать, можно просто отключиться на пару дней от внешнего мира.

Анька сбрасывает обувь, снимает плащ и заглядывает в комнаты. Потом проходит на кухню и ставит чайник.

– Что-то я не вижу у тебя коврика для йоги, – серьезно замечает подруга. – Соня, я тебя знаю столько лет, сколько не живут. Всю сознательную жизнь. Ты эмоциональная, импульсивная, настоящий вулкан. А когда ты вот так себя ведёшь… – Анька рисует какие-то очертания рукой. – Это по-настоящему настораживает. Значит, нечто действительно из ряда вон выходящее случилось. Ты когда с бывшим разводилась, не закрывалась в квартире на несколько дней в компании мороженого.

– А зачем? – пожимаю плечами. – Вот ещё, буду я из-за всяких козлов страдать, – все же фыркаю возмущённо.

– Я так и думала, что дело в каком-то парнокопытном, – Аня кивает, будто разгадала величайшую тайну человечества. – Михаил перекочевал в этот разряд мужчин?

Я только вздыхаю. Что-то уже и мороженое не особо вкусное.

Все же он меня зацепил своими словами, как бы я ни пыталась убедить себя в обратном. Но ничего, надо отнестись к этому философски. Все проходит. Все порастает быльем.

– Я с самого начала говорила, что он высокомерный сноб, – отвечаю Аньке.

– Но очень симпатичный сноб, – тут же отзывается подруга. – Только Славе не говори, что я так сказала. Ладно, давай пить кофе. Главное, я вижу, что ты в порядке, пусть и прикрываешься сарказмом, – отворачивается она и через пару минут ставит передо мной чашку. – То есть тебе неинтересно, что он заезжал в кейтеринг вчера?

Черт возьми, Аня! Нашла момент, чтобы сказать. Я чуть не обожгла себе губы. Оставляю чашку и смотрю на подругу. Продолжать она не собирается без моей отмашки. И когда успела стать такой хитрой лисой?

– И зачем же? – вроде бы равнодушно спрашиваю, но Аня права, мы слишком давно знакомы, чтобы пытаться скрыть очевидное. – Решил пообедать где-то, где нет мишленовской звезды?

Подруга усмехается. Да, прикрываюсь сарказмом, в этом она тоже права. И насчёт заезды я тоже погорячилась. Сразу вспомнила и мангал, и суп из печки. Мне казалось, мы почти нормально стали разговаривать, по крайней мере, двигались к этому, а потом… Эх, испортили все. И не стоит в этом винить одного лишь Михаила. Дожилась, блин, уже мысленно защищаю его. Но в любом случае виноваты оба. Надо смотреть на вещи рационально.

– Машка захотела приехать, вот он ее и привез, – Анюта лезет в морозилку и достает себе мороженое. – Правда, девчушка расстроилась, что не застала тебя. Спрашивала, где ты. Может, они и сюда приезжали, но ломиться в дверь, как я, не в правилах Михаила.

Сомневаюсь, что после всего он бы приехал ко мне домой. Хотя для него, возможно, ничего сверхъестественного не произошло. Мужики в принципе ко всему относятся намного проще. Это женщины любят додумать, накрутить себя и поверить в то, чего нет.

– И что ты ответила? – спрашиваю я, но тут же хлопаю ладонями по столу. – Аня, что вообще я из тебя тяну слова клещами? Рассказывай все по порядку. Да, мне интересно, раскусила.

– Да я все рассказала, – подруга выгибает бровь на мой эмоциональный всплеск. – С Михаилом я только поздоровалась, он выпил кофе, пока я болтала с Машкой. Кажется, он сказал ей, что у тебя появились какие-то срочные дела, вот ты и уехала. Но ведь ты сорвалась не потому, что тебе очень захотелось мороженого и ты соскучилась по родному дивану. Я ведь предугадала, чем все закончится.

Подперев рукой подбородок, смотрю в окно. Анька все понимает. Если я молчу, то это нечто из ряда вон, скорее даже предвестник катаклизма или апокалипсиса.

– Помнишь, как в той песне? – начинаю говорить. – Было, было, было, но прошло. Ладно, пора проветриться, – решаю я. – Поехали в кейтеринг, хоть бумажки посмотрю.

– Ну поехали, – кивает подруга. – Может, и сегодня Машка тебя искать будет.

Да не в этом же дело! Я действительно засиделась дома. Уже все обдумала, все пережила, можно и поработать. И вообще, я просто опьянела от свежего воздуха, от новых впечатлений, вот так и получилось. В любом случае сейчас я уже трезва и больше никакому снобу не позволю усыпить мою бдительность. Пусть катится со своими проверками куда подальше или отыгрывает свое женоненавистничество на ком-нибудь другом.