Оборона дурацкого замка. Том 3

Глава 15

Стас продолжал упорствовать в своей обиде и злости на всех окружающих людей разом. В частности, на Ба Мяо, которая и заметила первой все его странности. В итоге, он специально не стал подниматься наверх для медитации, не хотел встречаться с ней. Отчасти из-за боязни сорваться, отчасти — из-за ненулевой возможности простить ее. Стас все еще переживал свою обиду и не хотел, чтобы она исчезла так просто. Откровенно ребяческий поступок, вот только в своем состоянии он не мог относится к желаниям здраво.

В итоге, вместо очередного разговора с девушкой, он посетил приказарменный дворик. Устроился прямо у входа, как раз напротив кусочка неба, с которого медленно и печально исчезал огрызок местной Луны.

Медитация прошла ужасно. Стас потратил около четверти часа, чтобы понять полную бесперспективность своих попыток. Кипящие в крови эмоции надежно забивали фон от ослабленной, уходящей луны. Он едва-едва мог уловить даже привычную для себя отраженную солнечную Ци. Куда там делать между ней и всей истекающей от Луны энергией какое-то различие. Тем не менее, как и в прошлую свою медитацию, он начинал понемногу ощущать разницу. Больше благодаря необычному состоянию небесного светила, чем собственной усидчивости или проницательности.

"Дерьмо! В таком состоянии я не могу медитировать и выполнить то задание. А сконцентрировать эмоции в энергию тоже не вариант: банально страшно, что в итоге может получиться. Так им и надо, конечно, но…" — Стас ощущал растущую неуверенность пополам с небольшим стыдом. В данный момент — перед Ба Мяо. Все же она действительно много чем ему помогла. И ему нравилось с ней говорить, он чувствовал, как отдыхала душа во время этих коротких встреч…

"Хватит, я не делаю ничего плохого. Особенно, учитывая то, как они со мной поступили. Пусть даже и в исчезнувшей временной линии. Сейчас надо сосредоточиться на своем развитии. Окей, получение энергии отпадает. Вопрос, что я могу? Медитация в пустоту", — Тут же ответил он на собственный вопрос.

"Может быть стоит довести ее до капа, чтобы посмотреть на ее ветку развития? В конце-концов, недаром же психованная дочка коменданта убила меня из-за побочного эффекта этой самой медитации? Когда я случайно раскрыл ее грязный (ну а каким он еще может быть?) секретик. И куратор с лыбящимся придурком тоже удивились, когда я различал их шестерок в тенях. Кто знает, может и накал моих эмоций немного снизит? А то аж трясет от злости…"

Стас немного лукавил. Он был один из тех людей, кто холит и лелеет свои трепетные чувства. Обычно это относилось к позитиву: ностальгии, сентиментальности, дружбе и прочему. Однако он точно также пестовал свою тоску по родине, по обилию информации, по недосмотренным и недочитанным тайтлам, а также упрямо копался в собственных ошибках.

Горькое чувство обиды от предательства оказалось достаточно сильным и по-своему притягательным, чтобы он не удержался от постоянного раздувания медленно гаснущих углей своего праведного гнева.

Впрочем, в медитацию попаданец все же вошел. Не мог сидеть сложа руки перед очередной волной, от которой зависела его жизнь.

Привычная отстраненность далась ему и легче, и тяжелее обычного. Разделение сознаний сделало эту практику почти рутинной, однако клокочущий внутри него вулкан все никак не желал успокаиваться или отходить на второй план. Поэтому привычное ощущение темноты и звуков дыхания, на которых он концентрировался, далось непросто. Как и очищение мыслей, однако Стас все же справился.

— Эй, Саргон, там десятник обратно пришел! — Вернул его к реальности звонкий мальчишеский голос, — Пошли послушаем, что он скажет, а потом пожрем! А то эти проглоты всю кашу выхлебают! Они так оголодали, что даже съели весь мой запас корешков!

Вопреки довольно неприятной новости, в интонациях Каня не прослеживалось никакой печали или обиды на сокомандников. Скорее, тщательно скрываемый смех. Как у детей, которые успешно провели какую-то пакость и сейчас с интересом наблюдают за последствиями.

В мыслях Стаса, слегка прочищенных после проведенной медитации, забрезжила смутная догадка:

— Это случайно не тот корень, которым ты пытался меня угостить? Вроде бы, — Неуверенно спросил он.

Сейчас, прошлое до точки сохранения цикла казалось ему довольно зыбким и мутным. Он не мог сказать точно, какое событие произошло в основной линии, а какое — только в одном из старых, отброшенных с его смертью циклов. Все перекрывала яркость прошлой смерти. Поэтому он действовал осторожно и позволил втянуть себя в разговор. Даже почти не огрызался, хотя сорваться на ком-нибудь и всласть поорать все еще хотелось.

"Ладно, ему всего тринадцать. Кань меньше всех виноват в этой грязи вокруг", — Очень неохотно решил Стас, — "Хотя его шутки в начальных циклах здорово выбешивали".

— Тогда идем быстрее. Фармацевт говорил мне, что корни черем-шиа лучше всего усваиваются после другой пищи. Самое смешное начнется, когда они закончат набивать свои животы.

— Пошли, — Коротко бросил ему Стас и двинулся вслед за спиной неунывающего Каня.

Особенно контраст между настроением мальчишки и остальной части отряда ощущался сейчас, когда вся команда обступила десятника. На угрюмых рожах новобранцев проступила надежда пополам с обреченностью, а Акургаль рыскал глазами то по людям вокруг, то по остальной казарме. Наверняка искал недостающие лица.

"М-да, все как в позапрошлом цикле. Опять старый дурак не удержался и наговорил остальным всякой жути", — Кисло подумал Стас. Былой гнев понемногу уходил, особенно в отсутствие перед ним истинных виновников его смерти. Так что на отряд он ворчал скорее по привычке и сбрасывая напряжение, без реальной злости.

"Хоть в чем-то польза дебильной медитации. Я, конечно, поднял один уровень, но в чем прикол так и не понял".

Следующие полчаса подвергли его чашу терпения серьезному испытанию. Второй раз слушать одну и ту же речь оказалось довольно утомительно. Особенно, если знать наперед то, что должно произойти. Люди вокруг тоже не добавляли Стасу терпения: они тряслись, паниковали, то и дело кидали томные взгляды на потолок, словно в попытках разглядеть исчезающий лик Луны, а кроме того зыркали на самого попаданца.

"Как же я не хочу начинать это набившее оскомину обсуждение, одинаковое с тем, которое делали в прошлом после объявления волны. Опять разжевывать им очевидные истины…" — Желчно подумал он, непроизвольно посмотрел на своих товарищей рядом и вдруг…

"Я не хочу, чтобы они умирали", — Четкая, оформленная мысль посетила его голову. Неожиданно отрезвляющая, по сравнению с эмоциональным штормом и желанием причинить боль всем и каждому человеку рядом. Медитация все же помогла ему. Немного, но она убрала надрыв, вернула хоть какую-то ясность мыслям. Поэтому он больше не мог так легко лгать самому себе.

"Я уже и забыл", — Грустно хмыкнул он, — "Они сукины дети, но они мои сукины дети… Блин, звучит еще хуже, чем у Рейгана. Как будто я лично их породил и теперь беру ответственность за последствия. Гм. А ведь в какой-то степени так оно и есть. Без меня и моей временной петли вряд ли хоть один из парней пережил бы еще ту, самую первую волну с хорнами. Эх, как же давно она была. Словно прошел год или больше, хотя в реальности — около недели.

М-да. В конце-концов, весь наш отряд — просто пешки в руках коменданта.

Нет, даже не его — а Чжэня или вовсе смотрящего за новобранцами. Кто это, кстати, такой? Никогда не видел его рожи за все пройденные временные линии. Очередной урод. Ксин и Фенг хотя бы не прячутся за чужими спинами", — От их упоминания ему свело челюсти, будто от зубной боли. Стоящий рядом Камей слегка сбледнул от его гримасы и задал вопрос, который вертелся на языке у каждого новобранца в казарме:

— Что, все настолько плохо?

— Нет, — Машинально бросил Стас.

"Ладно, ни к чему пугать их всякими ужасами. Нормальные они или нет — решу позже. Сейчас не стоит привередничать. Эти люди — далеко не худший человеческий материал из возможных. Надо сотрудничать, чтобы выжить".

Он решил не изобретать велосипед и направить разговор в ту же сторону, что и в позапрошлом цикле. С обсуждениями Богини Чанъэ, поиском ее символов, а также рассказом о возможной пользе ритуалов для усопших.

"Черт, надо было расспросить об этом гребаных предателей, пока они не сорвались убивать демонов. С паршивой овцы хоть шерсти клок. Эх, не подумал", — Посетовал он сам на себя, — "Ладно, поздно пить Боржоми. Надо работать с тем, что есть. Какие там трюки мы в прошлый раз применяли? Напитка Ци всяких расходников. Окей, без проблем. Знаки Богини на коже. Тоже будут…

Так, стоп! А что, если нанести их на оружие? Будет ли какой-то эффект или одной влитой Ци достаточно? Надо проверить. Причем попробовать знак и Чанъэ, и Нингаль. Гм. Последняя требует жертвы. Можно ли нанести символ своей кровью? Блин, в прошлый раз табличку мне дала Ба нюй… Та девка, хотя Ублюдок-зам сказал, что будет работать и простой знак. Проверим".

К сожалению, мрачный вид Стаса все равно не смог вернуть бойцам душевное спокойствие и боевой дух, несмотря на его слова, не слишком убедительные из-за тона и выражения лица. И если в другой временной линии он фонтанировал энтузиазмом, то в этой паренек холодным, бесстрастным голосом описывал способы и варианты противодействия. Он не мог видеть себя со стороны, поэтому и не знал, какой эффект невольно производит его речь. Речь покойника, который все же решил побороться, однако в глубине души давно осознал и принял собственную смерть.

Поэтому ничего удивительного, что и в этот раз обсуждение вылилось в издевательство над их отрядным изгоем. После возвращения из похода к Насыпи Ма сиял, довольный своими пусть не великими, но реальными достижениями. Шутка ли, преодолеть гнетущую ауру Придворного, перед которой не устоял ни страшный фармацевт, ни самый сильный боец их команды — аристократ Юлвей. Да еще внести свой вклад и даже активировать навык, пусть не слишком сильный.

Иккагецу думал, что сегодня все изменится, что его признают. Однако черные вести и общая озлобленность сделали свое дело. И реальность в очередной раз показала свое уродливое лицо. Первым над ним начал издеваться Камей. Он принялся оскорблять своего соратника, сомневаться в способностях и смеяться над слабостью. Уру на словах пробовал прекратить, но на деле лишь подзуживал остальных и ранил как бы вскользь, но еще глубже, обиднее. Вызывал на эмоции, которые распаляли злую радость остальных и стадный инстинкт.

— Пфе! Для такого, как он, даже один слабый навык великое достижение. По крайней мере, наш старина Ма не ворует и не торгует собой.

— Тьфу! — Презрительно сплюнул польщенный вниманием старших Кань, — Кто на такое покусится?

— Есть в других отрядах любители, — С нарочито мерзкой улыбкой выдаёт Камей, — Могу познакомить.

Тихий шёпот только дрожащему от ужаса Ма.

— Почему? Что я вам сделал?! — Срывается бывший вор, а Стас невольно вздрагивает, выходит из своих мыслей.

"Почему? Что я вам сделал?!" — Тоже самое кричал и он своим палачам — Фенгу с Ксином. Однако ему никто не ответил.

"Надо вмешаться!" — Возникла в его мозгу привычная еще тому, старому Стасу мысль. Он не отреагировал.

"Ну и чем я тогда хуже тех тварей? И они, и я равнодушно отвернулись от своего соратника. Да, этот воришка доставил мне проблемы, но… Не оставлять же его вот так!" — К сожалению, обида еще тянула внутри мерзким жаром из диафрагмы, отравляла его тело, поэтому Стас так и не вмешался, несмотря на все более громкий голос совести.

"Это жизнь. Для нормального функционирования отряду нужен собственный козел отпущения. Вовремя выпустить пар, чтобы не накалять внутри команды. В любом обществе, хоть в школьном классе, хоть в тюрьме, хоть даже на работе есть свой изгой. Это норма жизни", — Он продолжал упрямо гнуть свою циничную линию, хотя все его нутро протестовало против такого положения вещей.

Ведь на роль боксерской груши прекрасно подходят демоны, а бойцов в команде и так слишком мало, чтобы снижать совокупную мощь ради сомнительных удовольствий остальных. Тем более, Ма, каким бы он ни был, все равно являлся своим. Поэтому сейчас Стас совершал такое же предательство, как и те двое аристократов. Все это он прекрасно понимал, однако просто не находил в себе сил бороться еще и за это. В первую очередь моральных. Слишком много потрясений за такой малый отрезок времени.

"В конце-концов, не убьют же они его?" — Малодушно подумал он, окончательно перестав маскировать подобием ницшеанской философии собственную черствость и трусость, — "Верну его в команду после этой волны. Демонстративно похвалю, назначу главным по готовке, попрошу Каня кинуть Камею что-нибудь для поноса, чтобы осознал важность, а дальше только корректировать курс. Главное, чтобы он показал себя в деле сейчас, во время волны".

— …Почему? Потому что ты слабый! — Бросил Камей с кривой ухмылкой и сбил бывшего вора с ног одной меткой подсечкой.

— Ну, может лет десять назад он бы и смог победить нашего Саргона. Когда тому было три годика. А сейчас — старость не радость, — Гадостно произнес Уру своим манерным тенорком. Вот только Стас видел его липкий страх, который забивал все. Бывший чиновник пытался отвлечься от него любыми, даже самыми неприглядными способами. Словно кривое зеркало самого Саргона. Вывернутая душевная боль, только не от ран прошлого, а от их ожидания в будущем.

— Хе! По такой логике реальный шанс на победу у него только пока страшный враг еще сидит в утробе… Хотя не знаю, есть ли у демонов утробы, но обязательно позову тебя, дружок. Ах да, ты даже их на Насыпи разбить не смог.

Ма вдруг отвернулся от своих мучителей и поймал взгляд Стаса. Тот отвернулся, не в силах выдержать ту унизительную мольбу и отчаяние, которое он прочел на его лице.

— Хватит заниматься глупостями. Давайте лучше думать, как нам убить демонов, — Прервал он остальных. Странное дело, но никаких других слов больше не потребовалось. Стас с удивлением и даже облегчением (в котором он себе не признался) понял, что никто из них на самом деле и не хотел участвовать во всем этом.

Уру, который паниковал больше, не в пример больше обычного и тупо срывался на любой удобной цели, как ранее сам Стас. Кань, по-детски глупый и не осознающий пока грани между шуткой и травлей. У него просто играет ретивое, как у всех подростков. Он ищет границы возможностей и постоянно проверяет окружающих на прочность. Биологически обусловленное поведение, не больше.

Вань с развившимся комплексом наседки от потери своего старшего сына теперь разве что пылинки с него не сдувал и в воспитательном процессе участвовал постольку-поскольку. Сам он никого не подзуживал, но и на страдания Ма смотрел равнодушно. А десятник демонстративно сидел у входа. Он тоже не собирался вмешиваться, так как очень не любил крысятников, а поступки Иккагецу в отношении Стаса ранее подходили под это определение как нельзя лучше.

В итоге, реальной проблемой в деле издевательств оставался разве что Камей, но даже он скорее поддался мрачной атмосфере и стал заложником своего дотюремного опыта. Когда ты главарь бандитов, нужно показывать свою силу денно и нощно, иначе в один прекрасный момент ты не проснешься или получишь удар в спину во время очередной потасовки.

Впрочем, после небольшого одергивания Стаса беседа все же вошла в конструктивное русло. Общими усилиями им удалось воссоздать все то, что применяла команда в прошлый раз, за исключением всяких черепов с костями. Их вызвался принести Кань сразу после ужина. Еду готовил Ма, самоустранившийся от обсуждения. Стас видел, что ему было что сказать, но не придал значения. Да и как много может знать бывший вор?

— Хорошо, раз с этим мы разобрались, то… Саргон, не поможешь мне с одним делом? — Хлопнул себя по ногам десятник, нехотя поднялся с площадки в дальней части казарме, на стенах и полу которой они и корябали углем свои планы, схемы и символы.

— Да, сейчас. Последнее предложение, — Выдавил Стас. Ему не хотелось идти и пытаться поднимать Юлвея. Снова смотреть на тело Юншэна, которому он все равно не мог помочь. Теперь, после медитации, ему стало стыдно еще и за свои мысли насчет фармацевта. Они "прекрасно" наложились на чувство вины от бездействия при издевательствах над боевым соратником.

"Возможно… Возможно, я поторопился с выводами. Огульное охаивание, хах. Кто бы мог подумать, что это дебильное выражение я когда-нибудь применю к самому себе? Но и правда, не стоит лишний раз мазать все черной краской. Я доберусь до тех ублюдков", — Зубы парня снова заскрипели друг об друга, — "Однако это не дело втягивать остальных".

Стас все же пошел с Акургалем, равнодушно выполнил те же действия, что и в прошлый раз. Только задал ему вопрос об оружии, на который десятник вдруг лукаво ему подмигнул и вытащил из своего заплечного мешка некий предмет, подозрительно напоминающий ножны.

— Но я не мечник. И откуда? — Растерянно спросил он, когда ему чуть ли не силой втиснули в ладони небольшой, похожий на тесак меч. Или длинный кинжал, он не разбирался в клинковом оружии.

— Бери, что дают. Все лучше, чем идти против тварей с дубинкой или вовсе голыми руками, — Ответствовал Акургаль, — Не поверишь, но он упал мне с неба.

Стас послал ему самый скептический взгляд из возможных.

— У меня все в порядке с головой, спасибо, что спросил, — Едко сказал десятник, правильно поняв посыл, — Вышел я, значит, по нужде около кэ назад. Возвращаюсь обратно — слышу какой-то шорох за спиной. Я, конечно, не дурак, но мало ли? Поэтому сразу потянулся к мечу. А потом получил по башке. Этими самыми ножнами, ага. И еще смеялся кто-то на крыше. Звонко так, будто ручеек журчит. Я прям заслушался.

— Ну и рад за тебя. Только причем здесь я? — Раздраженно спросил его Стас.

— А кто еще? — Удивился десятник, — Вон, даже Чжэнь лао сянь-шен хотел тебе что-то отдать, да я сам не взял. Видел ведь, как ты на него смотришь… — Он моргнул, а затем досадливо поморщился, — Это не он, точно. Я об от его смеха поседел до срока. Короче, тебе ведь нужно оружие? Вот оно! У меня свой меч имеется, — Он с гордостью похлопал по тертой старой рукояти у себя на поясе.

А попаданец, тем временем, боролся с собой. Злость и желание выбросить подарок к чертям, а затем пойти на крышу казармы и устроить безобразную истерику (как вариант — просто поорать в пространство) боролись с прагматизмом и банальной усталостью. Сильные эмоции не могут длиться долго. Вот и самого Стаса начало, мало помалу, отпускать. Тем более, перед такой тяжелой волной он не имеет право на ребяческое поведение и глупости.

"Вот же! Почему ты просто не можешь дать мне возможность взять и всех вас возненавидеть? Ба нюй-ши, Акургаль, Кань, даже остальные люди вокруг. Почему вы все оказываетесь лучше, чем я думал в минуту душевной слабости? Вряд ли мои друзья из прошлого мира сделали бы и половину от вашего.

Никто не выслушивал мое нытье там, в прошлом. Не делился чем-то ценным, как кусок еды здесь, не пытался приободрить, не думал, как обойти мое самодурство и насильно впихнуть МНЕ ЖЕ нужное оружие. Те мои приятели отвернулись бы после первых резких слов, оставили в покое, а то и начали бы ругань в ответ. Потом бы дулись неделю, ждали извинений. Может даже растрепали бы другим, какой я козел и быдло. Всегда так было. Черт! И почему так тепло на душе…"

— Так ты возьмешь! — Обрадовался командир, когда Стас все же прицепил оружие к поясу. Получилось неудобно и неловко, зато он больше не безоружен. Хотелось, конечно, кистень. Особенно тот, из позапрошлого цикла. Но тут он сам себе злобный Буратино. Причем не классический, а из книги Крылова.

— Вот и славно. А то я думал, где мне второй пояс найти, чтобы сделать тебе веревку. Било-то можно взять из пуль Каня, а дубина подошла бы вместо палки, — Продолжал рассуждать Акургаль, — Не кистень бы получился, а, не к ночи сказано, срань какая-то…

— Ладно, пойдем уже на ужин, — Прервал его Стас и тихо произнес в спину, — Спасибо.

— Хе! Я ж твой десятник, — Сверкнул он смелой, никогда ранее не виденной Стасом улыбкой, а потом потрепал удивленного попаданца по волосам, — Вот увидишь, мы еще выйдем сухими из воды.

— Да, наверное, — Заторможено кивнул он.

Ужин прошел в неловком молчании. Люди быстро съели по стандартной порции, однако затем стали тревожно возить ложками по мискам. Спас положение Вань, который ловко перевел обсуждение в русло местных мифов и легенд, а Стас скупо вставлял свои дополнения, чем безмерно радовал старого сказителя.

— Нингаль не просто другая Богиня Луны, а antipod, гм, противоположность. Она — Богиня именно обратной стороны Луны, ее сокрытой от людских глаз части. Сегодняшняя ночь — ее время. Поэтому я сейчас покажу вам один знак…

— Откуда ты все это знаешь? — Подозрительно спросил Уру, однако напряженность в его голосе серьезно пострадала, когда Камей сразу после его вопроса оглушительно пустил ветра.

— Народ аркчжэней поклонялся ей когда-то, — Уклончиво ответил Стас под новый аккомпанемент и едкий запах. По поводу последнего тут же завязалась вялая перепалка, где точкой послужил очередной рокот живота бывшего бандита.

— Вот тебе приправа к твоей рисовой каше! — Довольно сказал он.

— Да, припоминаю такое, — Покивал десятник, игнорируя перепалку этой парочки, а затем виновато развел руками, — Я сам не слишком хорошо знаю. Меня самого еще в детстве… — Он прервался, выпуская на волю очередной порыв кишечника. Не иначе, как в отсутствие привычного ветра на улице, команда Акургаля решила бороться со штилем безлунной ночи своим собственным бризом.

— Ох, сяобаоцзе мне в жены, — Прокряхтел Вань и разродился старческими громовыми раскатами, куда более оглушительными, чем все другие попытки. И с соответствующим наполнением, после которого остальные отползли от котла на четвереньках.

— Что ты нам подсунул, вредитель?!

— Это не я!!! — Заверещал Ма, после чего успешно присоединился к общему хору.

— КАНЬ!!! — После недолгой паузы закричали все участники посиделок. Стас счел нужным лично для себя присоединиться к громовому воплю и сам не заметил, как смягчилось его лицо. Пропало выражение выморочной жестокости и холодности. А после того, как мелкий пакостник пошутил про помощь в окраске сердца в новые для культиваторов оттенки, то и вовсе широко улыбнулся.

Остальным, впрочем, было не до смеха. Они ловили главного засранца по всей казарме, оглушительно чихали, кашляли, издавали другие малоприятные звуки и старались даже дышать размеренно, чтобы не добавлять новые веяния в уже выпущенную культуру. Вскоре они натуральным образом плакали от густого чесночного запаха, который повис во всей казарме.

Открытие дверей наружу и во внутренний дворик только усугубило положение: вонь начала распространяться более масштабно и вскоре захватила всю подконтрольную отряду территорию, включая небольшой плац перед входом. Зато теперь даже самый страшный монстр далеко не сразу сможет пробиться сквозь такую линию защиты.

"Интересно, имеют ли демоны свой нюх? Паразиты вряд ли, у них вообще рожа больше напоминает крокодилов или змей. Эх, такая идея пропадает", — Стас единственный из всего отряда, кроме быстро сбежавшего к господину распорядителю Каня, не пострадал от пищевой диверсии.

К тому же, улучшенный контроль над Ци дал возможность запитать ей нос, отчего запахи потеряли часть своей убойной силы. Поэтому он мог продолжать свои эксперименты без слез и мольб милосердной Гуань Инь о быстрой смерти. Жаль только, что задумка с символами Нингаль почему-то не возымела эффекта. Кровавый знак оставался кровавым знаком безо всякой мистики. Из новых задумок у него оставалась лишь та мысль по начертанию эмблемы светлой Богини Чанъэ не только на коже, но и на оружии. Чем он и занимался, параллельно напитывая железные пули, наконечники стрел и копий своей Ци.

Он делал свою работу и чувствовал, как постепенно слабеют сжавшиеся на его душе тиски негатива, жажды мести, страха смерти и боли. Стас напитал последнее копье, облегченно вздохнул и хмыкнул, глядя на товарищей рядом. Они чуть ли не плакали от устроенной газовой атаки, однако упорно оставались на своих местах. Хотя завеса едкого чесночно-прелого духа по тяжести уже напоминала хлор. Он не мог не улыбаться, глядя на страдающие лица людей, которые упрямо сидели вокруг и делали свою часть работы, лишь время от времени прерывались, чтобы добавить пикантных ноток в окружающую среду.

А потом, впервые за весь этот цикл рассмеялся, когда лежащий на койке Юлвей сморщил во сне нос и горестно застонал от невыносимой вони под звуки раздраженного кишечника.