Один в поле...

Глава 23

По дороге домой, Настя все время как-то странно поглядывала на меня и, наконец, не выдержала:

— Шиша, а ты правда убьешь их если они вернутся?

Продолжая рулить, я покосился на нее и очень тихо, устало ответил:

— Не знаю, Настен. Не знаю.

Девочка понятливо кивнула и больше ко мне в душу не лезла, за что я искренне был ей благодарен. На душе и без того было тошно. В книгах-то все просто. Вчерашний студент, или манагер, или сисадмин попадает в другой мир и его прорывает. С мечом в руках врубается в ряды противников и… пошло-поехало. Головы отлетают, срубленные молодецкими ударами, пронзаются тела насквозь, а то и напополам кого разрубит… И все без всяких угрызений совести. Ведь он — Главный Герой! (причем обе буквы заглавные. Круче только боги, да и то не все. Во-во — они с маленькой буквы). И, значит, потому — априори прав. И еще потому же — он, после боя, лишь тряпочкой свой меч протрет. Или о трупы презрительно вытрет. Ну а если автор хочет показать, что его герой тонко чувствующий, пару слезинок прольет. По вчерашней утерянной подруге, а не по убитым, ага. И всё. Отметился в списке добрых дел, теперь еще можно полста человек завалить. До ужина.

Нет, я конечно понимаю, что авторы в своих произведениях, как правило, раскрывают все свои собственный комплексы. И, если автору по жизни не дают бабы, то в книге его герой непременно соблазняет всех встречных девиц десятками. Они сами прыгают к нему в постель. Если же автор слизняк, которого часто били в детстве все подряд, начиная с яслей и детсада, и по момент переноса, то у него герой непременно и обязательно непобедим и всех раскидывает одной левой. Или правой. Как настроение повернет.

Бывает и наоборот. Если автор живет, к примеру, не зная бед — то велик шанс, что герою придется отдуваться за них двоих. Так автор вкусно и много кушающий и живущий в уютной квартире с горячей водой, электричеством, отоплением и теплым сортиром охотно отправляет своего героя куда-нибудь в каменный век или дикое средневековье.

Но я-то не писатель! И мне здесь и сейчас реально было не по себе во время всего этого «концерта». Даже и не отошёл еще окончательно. Противно было — да, очень… Но, в то же время я четко понимал, что и по-другому никак нельзя! Только так и не иначе. И, при чём, говорить и делать надо было всё на полном серьезе. Ибо, если они не поверят — то мне вполне возможно придется на самом деле схватиться с ним насмерть. Ибо — по другому они не поймут. А вот такой пантеон поведения им, как раз, близок и понятен.

Добравшись до дома, поблагодарили неспящих Рыжиков. Я предложил им остаться ночевать (хотя какое ночевать? уже пятый час! светать скоро будет), но они дружно отказались. Настя коротко пересказала им произошедшие (Андрюшка, не все видевший, слушал её не с меньшим вниманием чем Рыжики), и по окончании рассказа в глазах всех трех мальчишек сквозило неподдельное уважение. Вот только я от этого уважения испытывал не гордость, а испанский стыд.

Рыжики ушли к себе. Я пытался благородно уступить Настене свою кровать (вместе со спящей там малявкой), но она решительно отказалась, Полезла на печку, потеснив Аську, которая постоянно тусовалась именно там, спасаясь от кошколюбивых малышей. Я думал, что ни она, ни я долго не сможем уснуть. Ну, все ж таки… Переживаний у обоих — выше крыши. Но нет, пока я ходил глушить генератор, и вернулся со свечой — девочка уже спала. Да и я только лег в кровать, приготовившись терзаться до утра сомнениями и угрызениями совести… И уснул. И, сам не заметил как.

Утро наступило поздно. Ну а чего вы хотели? Если спать ложиться в пять утра, глупо надеяться проснуться в восемь. Первой, что ничуть не удивительно, проснулась Ева. Ещё то хорошо, что «потопа» ночью не случилось. Второй поднялась Настя. И, пока они о чем-то шептались на кухне, я сибаритствовал. Господи, хорошо-то как! Мне уже не обязательно вскакивать ни свет ни заря. Настя подтопила печь, умыла мелких и сейчас что-то готовила на кухне. Блин, да одно только это стоило всех вчерашних переживаний!

Так что встал я с распрекраснейшем расположении духа. Мы ж победили? Вот! Завтрак Настя приготовила, правда так себе. Ну понятно, откуда у нее опыт особый-то? Да и я насчет жратвы привередлив. Уж у меня-то всяко лучше б получилось. Но я, разумеется, ничего подобного озвучивать не стал. Наоборот, нахваливал ее готовку изо всех сил. За возможность скинуть ряд домашних дел, вроде готовки, мытья посуди или стирки я буду держаться изо всех сил.

И вообще, избавившись от домашних хлопот я словно крылья обрел. Времени-то сколько свободного образовалось! До сих пор я просто не понимал какими оковами повисла на мне забота об малышах. Забота ни в каком-то высшем смысле, типа защиты или добычи пропитания, а банальнейшая бытовая забота. А тут, скинув груз этих забот, я развил просто бешенную деятельность.

Для Насти отгородили отдельную комнатку в доме. Просто отодвинули от стены шкаф вплотную к кровати и развернув к ней стенкой, а дверцами внутрь. Места в комнатке, отделенной двумя стенами, печью и шкафом, оказалось не так чтоб очень много, но на узкую кровать, притащенную из Настиного дома и полуметровый проход между шкафом и кроватью места хватило. Я еще умудрился в этот проход впихнуть узкую тумбочку. На нее настольную лампу, ибо свет от центральной люстры в Настин закуток попадал с трудом. Да и окно шкафом отгорожено. Но, в целом, получилось весьма уютно.

Затем я дал Насте полный допуск к дому-складу что был по соседству. Проинструктировал, что в первую очередь желательно использовать скоропортящиеся продукты. Ладно, что пока морозы стоят, и даже молоко, у которого истек на коробках срок годности, было замершим в лед и, потому, всё еще свежим. Но вечно же такое продолжаться не могло. Так что его — в первую очередь. И мясо на подложках, все эти окорочка и грудки.

Потом я метнулся до дома Дениски. Была мысль, что если они всё-таки решаться вернуться, то только к своему дому. Так что будет лучше встретить мне их именно там, подальше от остальных мелких. Не встретил. Видимо ночная прогулка все-таки чему-то их да научила. Я же стал свозить их запасы всё в тот же дом-склад по соседству. А запасов оказалось неожиданно много. Вот просто очень много! Мне внезапно стало не хватать места в доме! Все комнаты оказались завалены коробками, мешками, пакетами и тому подобным.

Нехватка места вдохновила меня на новые трудовые подвиги. Я стал колотить стеллажи. На материал разобрал соседский же сарай. Я же говорил что столярка мне давалась легко? Я просто балдел от нее. Понятное дело, что стеллажи вышли грубыми, сколоченными на скорую руку. Ну да на складе-то зачем особая красота? Главное, что места, когда товар разложен не только по горизонтали, а еще и по вертикали оказалось в три раза больше! Мебель, понятное дело, из соседского домика пришлось всю «выселить». И там теперь стеллажи. Одни только стеллажи, от пола и до потолка.

За всеми этими хлопотами я и сам не заметил как весь день прошел. Вот только же же вроде встал же! А уже темнеет. Офигеть как время пролетело когда занимаешься осмысленным, да еще и любимым делом. А тут и Настена зовет домой ужинать. И Рыжики пришли под вечер опять. Я, отряхивая опилки с колен, зашел в дом, а там… Мелкая сопя тут же лезет мне на колени, даже переодеться не дав, и сует мне в руки картонное сердечко, с какими-то своими каляками на нем. И Настя удивительно серьезная тоже дарит мне ещё одно. Получше сделанное, и с каким-то банальным текстом на нем. «Шиша, поздравляю с днем святого Валентина» и что-то там еще. Впрочем, не надо думать, что я единственный получил их. Ева подарила так же по сердечку Андрею и Альке. Настя — Антону. Блин, надо же! Уже четырнадцатое. Давно ли я очнулся в первый раз? Пятого, ночью? Десять дней прошло. И, кажется, вот только недавно всё это было, и в то же время столько всего произошло.

Похвалив девчушек за старание, я попросил альбом. И выдав всем по листу и рассыпав по столу карандаши велел всем рисовать друг друг другу открытки с Поздравлениями. И сам сел рядом и тоже задумался. А что, собственно говоря, нарисовать-то? Сердечко? Слишком банально. А что, если… И, поглядывая на сосредоточенно возюкающих карандашами малышей, изобразил их всех сидящих за столом. Сосредоточенно рисующих.

О нет, я вовсе не художник. И даже в художке никогда не учился. Но рисовать любил когда-то. И, вроде, что-то такое даже слегка получалось. Настоящий художник возможно только посмеется над моими художествами, но вот простые люди, знакомые — весьма хвалили. По крайней мере у них и так не получалось. Я довольно плохо рисовал, что-то абстрактное. Но вот срисовать, то, что перед глазами, вполне мог. И нарисовал.

Ну что сказать, рисунок вышел так себе. Все-таки я давно не тренировался. А если хочешь, чтоб хорошо получалось, заниматься нужно каждый день. Но всё же, всё же… Узнать можно было всех. И Настю с темными глазами панды. И сосредоточенно рисующего Андрюшку, от усердия высунувшего кончик языка. И веснушчатых Рыжиков. Большого и малого. И Еву, отвлекающуюся от рисования, чтоб поймать не успевшую удрать Аську.

Рисунок вызвал фурор. У детей-то, особенно у малых то что вышло и рисунком назвать сложно было. Сплошная абстракция. Да и Антон с Настей не далеко от них ушли. Так что на фоне их картинок, мои художества и впрямь выглядели как шедевр. А я вместо, казалось бы, заслуженной гордости вновь испытал чувство стыда. Нашел с кем соревноваться, балбес великовозрастный. Ну не умеют они рисовать, а ты и радуешься… Впрочем, свои переживания я постарался не показывать и торжественно вручил рисунок Еве. Малявка просто просияла. А все остальные проводили завистливыми взглядами. Так что пришлось весь вечер поработать «придворным живописцем», нарисовав в итоге пять отдельных портретов.

Между делом все поели. Пока рисовал одного, сидящего передо мной на стуле, остальные ужинали, разговаривали, так же рисовали, игрались в телефонах. Интернета, конечно, не было, но скаченные игры простые типа Ангри бердс или Три в ряд были вполне доступны. Да что говорить, Настя со старшим Рыжиком даже переписываться умудрялись! Ну да — связи не было. Зато был почти позабытый блютуз. А дети набирали текст в окошке смс, делали скриншот экрана и отправляли сообщение по блютузу. Да, на далекие расстояния так не отправишь, но находясь в одной комнате почему бы и нет? Да уж. Талантливые дети. Мне бы и в голову такое не пришло, а они вот вишь… Все-таки им очень не хватало такого вот, привычного им формата общения. Вот и изгаляются как могут.

В итоге кормили меня самым последним. Нарисовался я на год вперед. Зато у каждого теперь был свой портрет. Ну как портрет? Намек на портрет. Но малышам зашло. Всем понравилось. Вечер удался опять. Причем мы даже телевизор не включали. Обошлись без него. И так не скучно было.

Проводив Рыжиков, стали укладываться спать. Словно невзначай и между делом, я попытался избавиться от мелкой в своей постели, попытавшись отселить ее к Насте. Типа — «девочки, у вас своя комната будет девчачья и все такое»… Увы, моя попытка оглушительно провалилась. Причем, оглушительно — в прямом смысле этого слова. Ева закатила грандиозную истерику и я слабовольно уступил. Успокоив всхлипывающую мелкую, погладив её по голове, и горько вздохнув, все же уложил ее себе под бок. Не судьба пока. Попробуем в следующий раз.

Уже лежа в темноте и слушая сопенье мелких я вспоминал прошедший день. День в целом получился весьма и весьма удачным. И эти олухи всё-таки не вернулись, не провоцируя меня на усиление репрессий. И все бытовые хлопоты удалось на Настю переложить. И поработал хорошо. Да и вечер удачно прошел. Душевно так… Но что-то все-таки царапало душу. Что-то не то. Но что?.. В задумчивости почесал лоб и тут же, словно это незамысловатое действие простимулировало мыслительный процесс, сообразил. Умершие. Женщина с ребенком. Её родители. Они так и лежат непогребенные над тем вскрытым магазином… Да и и еще кто-то где-то наверняка есть. Ведь в тот раз мы с Настей все дома так и не проверили. Из-за псины той поганой.

Да и потом у меня как-то даже мысли не возникало допроверить всё до конца. Тот конец Малиновки я мысленно считал «Денискиным». Мол, он там обитает — пущай там и порядок наводит. Но Дениса-то больше тут нет. Сам его выгнал. А трупы ведь, и наверняка, остались. Надо хоронить. Надо! Блин, опять этот геморрой. Опять снег счищать, костер палить, копать… Я ещё ничего делать не начал, а мышцы по старой памяти судорогой сводить начинает. Блин, вот сегодня стеллажи колотил, работа сопоставимая по энергозатратам, но она в радость! И на ней не устаю почти. А тут… Не хочу!… Но надо. Кроме меня — никто не сделает. Хотя… А почему бы старшего Рыжика к работе не припрячь? Ладно, копать ему тяжеловато. Но снег убрать да костер несколько часов пожечь ему вполне по силам. А то что это они только по вечерам к нам приходят? Как досуг делить — с нами, так тут как тут. А как работу, так у них свои интересы. Нет уж, пущай помогает. А я пока стеллажи доделаю. И спешить не будем. Не надо тех же ошибок, что и в прошлый раз. Трупы заранее собирать не будем. Они пока лежат, там где они есть, и пущай себе лежат. Есть-пить не просят. Яму выкопаем — тогда и начнем собирать. Опять же — не спеша. Можно не один даже день этому посвятить. Без спешки. Обстоятельно. Да, пожалуй, все верно. Так и поступим. А пока — спать.

Утром, после завтрака объявил Насте свое решение. Ей, опять же, сидеть дома с малышами, скорее всего и Альку тоже придется на е присмотр отдавать, а мы с Рыжиком-старшим работаем. Девочка никак не стала комментировать мое решение. Лишь молча кивнула. А я вновь преисполненный энтузиазмом от того, что забота о детях окончательно свалена с моих плеч, радостный поскакал к Рыжикам. Нет, ну в самом деле. Вот вроде мелочь какая, а как воодушевляет!

Рыжиков успел поймать еще дома. Никуда уйти ещё не успели. Если и удивились моему раннему визиту, то виду не подали. Пригласили к столу. И, хотя я уже позавтракал дома, но от стакана чая не отказался. Вот размешивая чай ложечкой и поглядывая, как Рыжики завтракают, я и озвучил свою просьбу:

— Антон, мне нужна твоя помощь.

— Какая? — слегка насторожился Рыжик.

— Похороны, — коротко проинформировал я его. И тут же развернул ответ шире. — Мы дней пять назад уже собирали умерших по СНТ. Десятка два похоронили. Но не всех. И позавчера в магазине новые трупы нашлись, и в той стороне где Денис обитал мы не смотрели, а там, по любому, тоже будут. Надо похоронить! Последнюю дань уважения отдать. Да и с точки зрения гигиены оно полезнее будет.

— А что делать-то?

— Всё расскажу и покажу. Ничего сложного там не будет. Самую сложную часть работы — копку, я беру на себя. Тебе нужно будет костер жечь несколько часов подряд, чтоб земля оттаяла.

— А, ну это можно. Это — я смогу.

— Да там ничего сложного, — воодушевленно продолжал я, — знай дрова в костер подкидывай. Правда с дровами там проблема. Но что-нибудь придумаем.

— Хорошо… А, это…

— Насчет Альки, я с Настей уже договорился. Приводи его к нам. Она присмотрит.

— Да нет, — слегка поморщился досадливо Рыжик. — Я не про Альку… Я тут подумал… А можно и наших родителей тут похоронить? — совсем тихо закончил он внезапно охрипшим голосом.

— Ваших? — не понял я. — А где они?

— Дома… - тяжело вздохнул Антон.

— Дома, то есть — в городе? В квартире?

— Мы их на балкон вытащили, — совсем уже со слезами в голосе прошептал мальчишка.

— На балкон… Понятно… А как мы их из города сюда доставим?

— Я думал, что ты на машине… С прицепом. Тут вон прицеп у хозяев был…

— С прицепом значит… В город. Ты же сам говорил, что в городе уже черт те что творится?

— Говорил. Да. Но это у магазинов в основном. Кому какое дело до тех кто своих родителей хоронить повез?

— Ну-ну-ну… Успокойся. До тел, конечно — никому никакого дела нет. Но вот машина на ходу… с прицепом, ага… Вот тут могут найтись «охотнички».

— Да в городе тысячи машин. На любой вкус и цвет. Если б была с чем-то полная — еще может быть, а пустая-то, кому она нужна?

— Ну, не знаааю…. - с сомнением протянул я.

— Просто, — глядя куда-то в сторону проговорил Антон, — я бы хотел, чтоб мама с папой были все-таки по-людски похоронены. А мне одному с этим не справиться.

— Ладно, — тяжело вздохнув согласился-таки я, — договорились. Ты помогаешь мне с похоронами всех местных, а потом мы вместе с тобой съездим за вашими родителями.

— Хорошо, — тут же согласился Рыжик.