Один в поле...

Глава 5

Блин, дойти бы, а? Я не столько толкал тележку впереди себя, сколько держался за нее, чтоб не свалиться. Не знаю почему, то ли Альберт был нежным и избалованным ребенком, не привыкшим к физическим нагрузкам, то ли давало себя знать мое вселение в его подростковое, а потому слабое тело, или же это последствия болезни… Поди знай? Но сил не было никаких. Обратную дорогу преодолевал, как говорится, «на морально волевых».

Ну хоть затарился удачно. Хоть это чуть-чуть радовало. Тележка моя — самая большая, которая нашлась в супермаркете, полна доверху. И, даже, под корзинкой, стояла большая картонная коробка из аптеки. Кстати, именно поход в аптеку занял у меня куда как больше времени, чем поход в супермаркет. Нет, вскрыть аптеку оказалось несложно. Две стеклянных двери недолго сопротивлялись топорику. И за прилавок попал без лишнего труда. Что там, перекидную стойку-столешницу только и поднял-отодвинул, ерунда. Но вот там, за ней… Блин, ну вот как эти фармацевты ориентируются в десятках и сотнях обезличенных картонных коробок? Не найти же ничего! Пришлось устроить там форменный бедлам.

(Я ж ещё раньше что-то там бурчал мысленно про дурных детишек, по глупости разбивших витрину. Мол, сеют бессмысленный хаос. Ха! Если кто зайдет после меня в эту самую аптеку, тоже теперь решит, что тут резвились те же ребятишки. Но я-то ничего не ломал, не мял и не топтал, просто вскрывал и смотрел.)

Ну зато и результат налицо — хоть удалось взять практически всё запланированное. И, даже, больше. Там я просто откладывал все лекарства, о которых слышал хоть краем уха. Так что в коробку пошли желудочные: Омепрозол и активированный уголь. Нашел и антибиотики. Вот так названия я их вроде как и не знал, а как в руки попалось — так сразу и осенило. Вот как увидел на упаковке название Амоксициллин — так сразу и вспомнил. Тоже взял, конечно. Нитроглицерин для сердечников узнал тоже. Но его брать не стал. Зачем мне? Вряд ли у детей, что тут после всего остались, могут быть проблемы с сердцем. Это для стариков. Наверно… Зато витаминов всяких сыпанул в коробку от души. Пригодятся. Взял несовременные и «немодные» цитрамон и аспирин. Их-то я знаю. Даже особо не разбирался — кинул и просто цитрамон и цитрамон-п, с парацетамолом значит, так для себя «расшифровал». Вроде мне кто-то говорил про такое, или видел раньше. И так далее… Короче, завис я в аптеке надолго.

Зато в продуктовом отделе супермаркета всё было куда как проще и намного быстрей. Там кругом еда. Ну и сопутствующие товары. Только успевай набирать! Крупы, макароны, мука, соль, сахар, консервы мясные и рыбные, колбасы полу копчёные, (пожалуй за прошедших после отключения электричества два-три дня не должны они успеть испортиться), пару булок хлеба, яиц. Мыла хозяйственного и туалетного, спичек и зажигалок — их старался брать как можно больше. Вот свечек я, почему-то, не нашел. Ну, в смысле, обычных хозяйственных. Только ароматические или какие они там. Ну знаете, такие… Таблетками. Для романтИк… Там же прям в магазине и перекусил. Прямо на ходу. Не отрываясь от процесса «мародерки». Или это уже «заготовки»? Да пофиг как — бери и тащи! Ибо жрать хотелось уже неимоверно. Так и двигался, жадно откусывая от колечка колбасы, зажатой в руке и, на ходу же, запивал квасом с «полторашки». Жить сразу стало легче. Жить стало веселей!

Но вот даже и после этого перекуса сил на обратную дорогу не хватало… Не рассчитал? Так и тянуло присесть, передохнуть. Говорят — «своя ноша не тянет»? Врут! Когда её много — она весит. И, с каждым шагом, с каждой пройденной сотней метров все тяжелее и тяжелее. Вот только одного я боялся её больше, что если присяду — то встать уже не смогу. Так и усну тут на обочине дороги. И, скорее всего — уже не проснусь. Замерзну! Или ещё что произойдет… Или кто-то у меня все отнимет пока буду в отключке. Это только и помогло и утешало… Крутилась одна мысль — дойду, отдохну, и все… А до того — права не имею. И потому я упрямо толкал эту клятую тележку. Шаг за шагом… Потихоньку… Блин, ну какой «мутный чудак» им так колёса спроектировал-то? Наверно специально такие неудобные сделаны — чтобы по бетонному полу магазинов только и возить. Там-то — да, это удобно. Почти… Зато по дороге, да на какое-то расстояние толкать… да груженую… Усталость, сволочь такая — наваливалась как снежный ком. Да сколько тут всего мне пройти-то осталось? Ну километров пять. Ну, ладно — пусть семь… Да даже и восемь, и… Все равно — пустяки. Дойду! Успеть бы добраться до темноты только. По светлому оно всяко двигаться удобнее… И спокойнее.

Не успел! Когда я добрался до дач — уже смеркалось. Первое желание было свернуть к дому стариков, благо он был куда ближе. Вот только я понимал, что там придется ещё долго разбираться, где взять дрова, что делать со стариками (единственная кровать-то занята ими), готовить, может быть, что-нибудь придется… А сил у меня уже не было совершенно. Нету! Единственное, чего я хотел — лечь и уснуть. Всё! И, только поэтому, я и прошел мимо. Дошел до своей «родной» дачи. С трудом затолкав тележку в ограду, я даже не стал из нее ничего выкладывать. Бросил так. Пусть! Благо, ещё в городе догадался накрыть ее сверху в несколько слоев мешками для мусора. Так что ничего не промокнет.

Скорее в баню. Но там холодно опять же? Не так, как вокруг на улице, чуть теплый дух всё ещё чувствуется с ночи, но и спать будет холодновато. Пришлось опять, превозмогая себя, выгребать остатки дров из дровника и растапливать печь. Ещё и мать Альберта тут же… Смысла держать её в предбаннике до чьего-то там выяснения и опознания — больше не было никакого. Некому! Никаких ментов на место происшествия не приедет. Да и сама она в тепле скорее начнет разлагаться. Уже, вроде как, душок пошел. Конечно, времени прошло не так уж и много, да и погода хоть и плюс, но едва-едва… Нет, точно запашок уже пошел. Постояв секунд пять, морща лоб, я, все же, решился и ухватив за край матраса, потащил ее вместе со всей постелью на улицу. А там затащил в опустевший дровяник. Пусть пока тут полежит. Ей уже все равно. Хотя вообще-то надо бы ее похоронить. Надо? Да, но потом. Если даже не из уважения к покойной, то, хотя бы, в целях эпидемиологической безопасности. Будет невероятно глупо пережить глобальную эпидемию, чтоб потом умереть от банальной холеры… Или чем там можно заразиться от трупа? Понятия не имею. Но точно знаю: непогребенные трупы — верный путь к эпидемиям. Да и вообще… Даже чисто психологически — убрав труп из-под ног, я почувствовал себя чуть более уверенно. Чуть менее зажато. Чему, конечно, способствовало и тепло, постепенно разливающееся по бане от нагревающейся печки. Эх, хорошо…

Времени было, если верить телефону, чуть за шесть вечера. Но для проснувшегося в три ночи и чуть ли не весь день проведшего на ногах, да еще под дождем и снегом… Нет, сил не было совсем. Меня ещё хватило на то, чтоб развесить промокшую одежду вокруг печи (кстати, уже второй комплект за день. Об этом стоит тоже задуматься — сменка нужна), впрочем не очень близко. Был у меня в армии неприятный опыт, когда я так же, суша форму после стирки в опасной близости от печки, прожег ее немилосердно. Больше меня ни на что не хватило. Буквально рухнув на постель на полке я словно провалился во тьму…

(сквозь Сон..)

ТЬМА…

Тьма была абсолютной! Ни фотона света. А как же полёт, туннель и свет в конце туннеля? Неужто все пережившие клиническую смерть врали? Вот же сволочи! Хотя… Они же, все, в итоге, всё-таки выжили, вернулись — раз смогли рассказать о свете и туннеле. Так что могли и видеть. Вот только к настоящей смерти их ощущения никакого отношения не имели. Классическая ошибка выжившего.

Что? Никогда о такой не слышали? Да ну, бросьте! А впрочем — слушайте.

Во время Второй Мировой американские бомбардировщики летали бомбить немцев. Тем же это почему-то не нравилось. И их системы ПВО регулярно сбивали американцев. Вот прям очень регулярно. И это уже не понравилось самим американцам. Почему-то… Типа: «а нас-то за что?» Как-то так. И решили они бронировать свои самолёты. Вот только как? Целиком самолёт не забронируешь, он тупо не сможет взлететь, если его весь броней зашить. Да и груза возьмет много меньше, а это, как раз — неприемлемо. Значит бронировать нужно самые ключевые точки. И как понять — какие точки на самолёте ключевые? Да хотя б — по статистике. Смотреть где больше всего попаданий во, все ж таки, вернувшихся с задания самолетах. Вот же они — под рукой.

Больше всего их нашлось на крыльях и в центральной части фюзеляжа. Гораздо меньше в районе топливных баков и совсем не было попаданий в двигатели.

Вроде как — дело ясное. Куда больше всего попаданий — там и бронировать. Крылья и фюзеляж…

На счастье американцев работал у них на базе один умный человек. Венгерский математик Абрахам Вальд. Или Вельд. Не помню точно. Так вот, Вальд заявил, что места с максимальным количеством попаданий бронировать не нужно. Совсем! Объяснил. Раз с такими повреждениями самолёты все равно возвращаются, значит эти повреждения не критические. Зато вот те, кто получили эти критические повреждения — просто уже не вернулись! Это ж так просто! И это именно те места, где у вернувшихся пробоин не было. То есть — двигатели и топливные баки. Ибо те, кто получали их уже ничего не могли рассказать.

Ясна аналогия? Или вот ещё пример. Дельфины. Вот все же знают: «добрые дельфины спасают утопающих, толкая, чуть ли на себе выводя к берегу». Сотни зафиксированных случаев. Тысячи спасенных…

А что ЕСЛИ предположить невероятно, но возможное — что где-то есть и другие. Злобные дельфины. Которые выпавших за борт наоборот — толкают подальше от берега. А? Может такое быть? Да запросто! Вот только рассказать о таком неподобающем поведении дельфинов, увы, некому. Не выживают.

И так далее. Примеров можно приводить сотни. Но общий смысл, я думаю — ясен. Пережившие клиническую смерть все как один видят туннель и свет в конце тоннеля. Вот только почему же они думают, что это проход в загробный мир? Ведь они выжили. А что если наоборот? Туннель и свет — это как раз путь назад, в Мир Живых, к нам, который они смогли найти и вернуться. А те, кто не нашёл… Те и не вернулись.

Вот как я, например. Никаких туннелей не наблюдаю. Тьма вокруг абсолютная. Нет ничего. Даже пресловутого чувства падения. Чтоб понять, что ты куда-то падаешь, нужно иметь хоть какую-нибудь точку как ориентир. А ничего нет. Абсолютно…

ХОЛОД…

Ничего нет кроме холода. Забавно, не правда ли, как можно чувствовать холод, не имея собственно тела? Но тела не было, а холод был. И он убивал…

Ну, по крайней мере, я это так ощущал. Как убивает холод? Он окружает со всех сторон. Он сковывает движения. Он норовит забраться в самый центр организма. Организм борется. Он сжимается, стремясь уменьшить потери тепла. Руки и ноги прижимаются к груди. Так называемая поза эмбриона. Организм медленно отступает, отдавая холоду сначала самые дальние рубежи… уши, щеки, нос… пальцы на ногах и руках…. Сами руки и ноги… Сердце до последнего качает кровь, снабжая кровью самое главное…. Мозг. До последнего… Пока холод не сожмет и их…

Холод убивал… Хотя, с тем же успехом можно было бы сказать, что это сама Тьма развоплощает меня. И это — тоже будет правдой. И ещё, можно сказать что Холод — это и есть Тьма. А правильнее всего было бы сказать, что ощущение тьмы как холода это мое личное восприятие. Кто-то другой может ощущает это по другому.

Помните старый смешной номер в КВН? Расскажу, напомню:

— Михайло, ты в какой науке силен? В механике, али в зоологии?

— В механике!

— «Сломалась» твоя корова…

Так и здесь. Ощущение тьмы и медленного угасания у каждого может быть свое. Кто-то, возможно, ощущал себя космонавтом, выброшенным в открытый космос в одном скафандре и без запаса кислорода. Только с тем воздухом что есть у него в самом скафандре. И его угасание связано не с холодом, а с удушьем.

Или тетрадным листом, исписанным мелким почерком, выкинутый в газон возле дома… Его палит солнце, поливают дожди, размывая написанный текст и разрушая саму структуру бумаги.

Или старый дом, покинутый своими хозяевами. Он может ещё долго протянуть, медленно разрушаясь. Но без людей — он все равно обречен! Вопрос лишь во времени.

Я же ощущал себя беспомощным младенцем, да даже котёнком, неважно — маленьким теплым комочком, медленно замерзающем на морозе. О, нет! До полного замерзания было ещё очень далеко. Процесс только начался. Отмирала та самая периферия. Вот, например, исчезают воспоминания далекого детства, о котором я и так давно уже не помнил. Или сюжет одной из тысяч прочитанных мной книг… Не самой интересной и запоминающейся. Или исчезает умение писать стихи или складывать оригами… Или притупляется на долю процента какое-нибудь чувство: страх, любопытство, брезгливость, сострадание…

Процесс утраты всего ещё только-только начался. Но он — неостановим. Рано или поздно Тьма и Холод развоплотят меня полностью…

БОГ?…

Но что это? Тьма и Холод медленно отступают. Меня окружает мягкое сияние. У него нет формы, нет размера. Оно постепенно окружает меня полностью. Свет нес тепло. Он и был теплом. Мое саморазрушение остановилось. Меня со всех сторон окружает свет, тепло и любовь. Да, то, что окружало меня — было полно любовью… Ко мне, ко всему миру… Это действительно Бог?…

Будь я истинно верующим, у меня и сомнений бы в этом не возникло. Ну а Кто ж ещё-то?

Какие могут быть еще варианты…?

Но нет… Увы, Вера мне была недоступна. Таким уж вырос. Материалистическое воспитание советских времен. Ну не мог я принять эту сущность как Бога… Да она неизмеримо сильней и могущественней меня. Непостижимо мудрей. Но Бог? Да мало ли форм жизни во Вселенной?

Если продолжать аналогию с замерзающим котенком, то человек, подобравший этот маленький теплый комочек на холодной улице для котенка тоже будет однозначно высшим существом. Непознанным и всемогущим. Но Богом это его не делает.

Сквозь наплывающую дремоту, я уловил отголосок эмоции этого типа Бога. Это было одобрительное удивление. Если продолжать аналогию ещё дальше, то он словно подумал: «Ишь ты, глянь-ка, царапучий?»

Но это был именно что отголосок. Основное что я ощущал, это была любовь. Любовь ко мне, такому слабому, никчёмному и беспомощному. Не идеальному. И далеко не святому. Но Он любил меня такого, как я есть. Любовь окутывала меня теплым одеялом, она согревала меня. Холод отступил. Накатывала сонливая расслабленность. Всё. Все беды окончены. Больше никаких неприятностей. Только тепло и любовь. Раствориться в них. Полностью. Без остатка…

— НЕТ!!!

Это было как удар. Понимание того, что меня изменяют — выдернуло меня из дремоты словно морковку из грядки. Этот… недоделанный бог стирал меня! Всю мою личность. Нет, не так. Он словно счищал с меня всю грязь и мерзость. Словно котенка вздумали искупать и вывести вшей. Вот только в раздел грязи попадала вся моя личность — память, привычки, прожитый опыт… Все то, что делало меня мной… Да, суть не трогали. Но ее оставляли одну… Словно с листка удалили весь написанный текст, для того чтоб написать его заново!

Да, может быть этот новый текст будет лучше. Может быть. Но это уже буду не я! Он будет вновь совершать те же ошибки, наступать на все те же грабли… Не хочу!!! Уж лучше холод развоплощения! Там, по крайней мере — честнее.

Я забарахтался (интересно как можно барахтаться не имея тела? одним разумом), пытаясь вырваться из этого «ласкового тепла». Мягкое присутствие этой высшей сущности несколько ослабло, а по краю сознания вновь прокатился отголосок чужой эмоции. Все той же самой — с оттенком одобрительного удивления. «Царапучий». Зато моя суть (до чего же не хочется применять слово душа!) забурлила на порядок интенсивнее. Словно ее разглядывали под микроскопом. Словно непоседливого котенка выдернули из теплой уютной за пазухи и, взяв за шкирку, поднесли к лицу — рассматривая, что же с ним не так.

Дальнейшее было бы проще всего изложить в виде диалога. Вот только диалога, как такового, и не было. Ну что может понять котенок, даже если человек будет обращаться к нему… Ему не понять, не осознать чего от него хотят и требуют. Понять он может лишь в меру собственного невеликого умишки. Так что, повторяюсь — диалога не было. Все происходило в глубинах одного только моего разума. Ощущения накатывали одно за другим. Причем их приход я бы сравнил с волной, накатывавшейся оттуда-то издалека, а потом полностью накрывавшей меня. Видимо этот «псевдо-Бог» как-то все же умудрялся со мной общаться. Конечно, я не улавливал ни его мыслей, чувств и эмоций. (Бог, даже такой вот «ненастоящий», все-таки непостижим для слабого ума человека). Но какие-то их отголоски всё же долетали. Упрощенные. Упрощенные до полного примитива (примитива для бога, для меня все равно оставаясь запредельно сложными).

— НУ И — ЧЕГО ЖЕ ТЫ ХОЧЕШЬ?

Нет, никакой голос не звучал у маня в голове. И ничего столь явного, как чужая мысль, не проникало в мой разум. Просто я внезапно! (что важно) задумался, а чего я хочу добиться своими трепыханиями? Не растворяться… это понятно. А дальше-то что? Конечная Цель? Просто жить?! Да! Жить! Дышать, есть, спать, любоваться закатами, читать интересные книжки… Жить!

— НУ ТАК ИМЕННО ДЛЯ ЭТОГО И НУЖНО ОЧИСТИТЬСЯ!

И, опять же — никакого голоса в голове. Я просто снова внезапно осознал цель этого очищения. Меня готовили к реинкарнации. Или как там эта фигня называется. К повторному приходу в мир. И чем же я в таком случае недоволен? Блин, ну это не вопрос. Я не хочу терять накопленный за годы жизни опыт!!! Не хочу опять начинать с нуля! Совершать нелепые ошибки детства и юности, которые я никогда уже не совершу — с высоты своих прожитых лет, и так далее… Да, этому типа Богу мой жизненный опыт может показаться смешным. Да что там смешным, можно даже сказать, что не более чем грязью под ногтями (если у него есть ногти, ха-ха). Но это мой опыт! Это — мое!

— НО ТВОЙ ОПЫТ МОЖЕТ ТОЛЬКО ПОМЕШАТЬ В НОВОМ ВОПЛОЩЕНИИ.

Я понимал… (опять внезапно, ага). Понимал, что Взрослому в теле ребенка может быть… да что там, наверняка будет несладко. Своим опытом я убью у своего нового воплощения Детство… Ведь детство это не только бесконечные ошибки… Это самое главное — ПОЗНАНИЕ мира вокруг себя… А для умудренного взрослого в мире давно нет ничего нового. Все известно наперед. Я не стану с интересом наблюдать, как муравей тащит соломинку. Не стану запускать корабликов в весенних лужах. Не испытаю того восторга и волнения, когда впервые робко поцелую девушку… Для меня это всё — пройденный этап. Нужна ли мне такая жизнь? Серая, скучная и унылая?..

Надо сказать, тут я заколебался… В таком ракурсе я на этот вопрос никогда не смотрел. А ведь, действительно… Черт побери! Многие мечтали бы в зрелом возрасте со всеми своими знаниями вернуться в свое детство, чтоб исправить ошибки молодости, или вновь пережить приятные моменты. Не понимая, что избежав одних ошибок — они совершат другие, возможно более серьезные. А приятные моменты, которые вспоминаются с тоской и ностальгией, пережитые повторно, их взрослым сознанием воспринимаются с жесточайшим разочарованием! Чтоб они были приятными — оказывается нужно быть именно молодым… А жизненный опыт в этом только мешает.

Но всё же, все же… Нет! Все равно — опыт важнее новизны ощущений. И решение осознанное. Я понимаю что я теряю, и согласен заплатить эту цену.

— ТЫ ПОНИМАЕШЬ ЧТО НАЛИЧИЕ ТАКОГО КОЗЫРЯ ПРИДЕТСЯ ОТРАБОТАТЬ?

Я понимал. Понимал, что просто так ничего не дается. И на тихую спокойную жизнь можно не рассчитывать. Ну, ясен перец, кто ж мне даст такое преимущество, чтоб я вновь отлёживал свои бока на диване? По любому — засунут в какую-нибудь «жопу». Новую… Надо сказать тут я снова заколебался. Оказаться в каком-нибудь каменном веке или в годы гражданской войны. Или в Великой Отечественной, или в параллельном мире с орками и эльфами… Нет, читать-то про все это конечно жутко интересно. Но попасть тудаааа самому? Нет уж, увольте! Не хочу — не согласный я туда.

Я достаточно разумен, чтобы понимать. Человек может полноценно жить только в своей собственной эпохе. В любой другой он будет беспомощен и чужероден. Что за штамп в жанре попаданцев, что местные жители дурачки, которых несложно облапошить? Наши предки не были глупее нас. И уровень знаний у них был ничуть не меньше нашего. Но он был ДРУГИМ. Да, к примеру, крестьянин пятнадцатого века не умел читать и писать. Зато знал тысячи примет, по которым безошибочно определял погоду, повадки зверей и птиц, какую траву и что ещё можно употреблять в пищу и многое многое другое, о чем мы с вами даже не догадываемся. И тут появляется эдакий перец, пытающийся закосить под местного… Смешно, да.

Так что угроза попасть в сложные (то бишь, неподходящие для меня) условия заставила меня крепко задуматься. Так действительно ли я хочу, например, провести всю свою жизнь в каменном веке? Живя впроголодь и ночуя под открытым небом. «Так себе» перспектива, надо сказать. Но… все-таки, да! Я согласен и на это. Пусть. Банкуй, божественная сволочь! Ежели для того чтоб сохранить самого себя, мне нужно оказаться у черта на рогах, так тому и быть. Приспособиться можно ко всему.

— НУ ЧТО Ж. ЭТО — ТВОЙ ВЫБОР.

Вновь до меня долетел отголосок чувств этой сущности. Конечно ничего столь явного как мысль. Просто капелька уважения в океане жалости к неразумному, не знающему чего он просит. Но… Жалость явно отдавала согласием. И, наконец, появилось чувство падения. Тьма по прежнему была абсолютной, но теперь я не висел в ней неподвижно. Я явно куда-то летел. Летел по туннелю. Ну вот… Я же говорил, что туннель и свет в его конце видят только вернувшиеся…. Вот и я его вижу.

Свет….