Одна ошибка

Глава 24 — «Разрыв»

Сони вернулась домой на следующий день лишь ближе к обеду.

Камал встретил ее у входа и крепко прижал к себе, но Сони осторожно высвободилась из его рук и прошла в спальню.

— Милая, не хочешь объяснить, что вчера произошло? Я обыскался тебя повсюду.

Сони ничего не ответила, лишь молча достала чемодан и начала собирать его вещи.

— Сони, что происходит? Что ты делаешь? — недоумевал Камал.

— Я собираю твои вещи, — безучастным голосом ответила та и продолжила аккуратно раскладывать его одежду, что он перевез в ее квартиру. Камал переехал к Сони две недели назад. После многочисленных попыток и уговоров, он все-таки понял, что в особняк Сони не вернется так скоро, как ему хотелось бы. Ей нужно было время. Поэтому было принято решение съехаться и пока жить в ее квартире.

— Что это значит? — в растерянности Камал ошарашено смотрел на Сони, но она ничего не ответила, и тогда он схватил ее за плечи, поворачивая к себе лицом. — Что вчера произошло?

Сони смотрела на него стеклянным взглядом и не проявляла никаких эмоций.

— Да что, в конце концов, происходит, ты скажешь или нет? — встряхнул он ее за плечи.

Сони упорно продолжала молчать, но смотрела прямо ему в глаза, не опуская взора. Камал пытался понять, в чем дело, сверля ее глазами, но не мог прочесть в них абсолютно ничего. Так как в глубине ее янтарных глаз он увидел лишь бездну пустоты и безразличия. Никаких эмоции, абсолютно! Ни гнева, ни страха, ни любви, ни нежности!

Сони осторожно освободилась от его рук и прошла в ванную. Достала мужскую косметичку и аккуратно начала раскладывать принадлежности Камала, от расчески до одеколона. Камал стоял за спиной Сони и наблюдал, как она любовно раскладывала каждый предмет. Ее молчание и недосказанность рождали в нем легкий страх и раздражение.

— Может, поговорим?

— Не вижу в этом смысла, — спокойно и без эмоций ответила Сони, что еще больше рассердило Камала и он выпалил:

— А я вижу!

Сони молча завершила сбор, и вновь направилась в спальню.

— Я ничего не понимаю, Сони, объясни, пожалуйста, что происходит? — последовал он за ней.

Но Сони не знала, что ему сказать, ведь он и сам должен понимать, что его коварство не может так и дальше продолжаться безответно. Она не может продолжать его игру и быть самоотверженной жертвой. Она сама возложила себя на алтарь жертвоприношения, но продолжать бездействовать, зная исход, и идти на заклание во имя его мести и ненависти, Сони уже не видела смысла. Она была готова отдать ему всю себя, даже жизнь свою и душу, если потребуется, но она знала во имя чего это и зачем! А сейчас, эта игра слишком затянулась! И она должна поставить точку. Но закатывать истерику она не собиралась! Нет!!!

Что ей сказать ему? Упрекнуть? Но в чем? Ведь она действительно сама шла самозабвенно на заклание, как агнец для жертвоприношения, на алтарь своей любви.

Тогда, что?

Заламывать руки и клясться в любви, упрекая уже себя за глупость, что ослепла от яркого света, что сама же и зажгла? Свет любви, что не тронул сердце Камала, что не смог растопить в нем лёд. Лёд, который заморозил его душу еще тогда, когда она допустила единственную ошибку.

Нет!

Она не доставит ему такого удовольствия!

Она и так уже достаточно была унижена за свою веру и любовь! Поэтому не желает продолжать эти унижения и давать какие-то объяснения, что не принесут пользы. Это лишь глубже ранит и усугубит положение.

Она завершила сборы и поставила чемодан около него.

— Уходи.

— Ты не можешь так просто сказать — уходи и всё! Я ничего не понимаю. Что все-таки произошло вчера?

— Всего лишь неизбежность. Случилось то, что и должно было.

— Ерунда какая-то! Что это значит?

Сони не ответила, но смотрела прямым взглядом в его растерянные глаза.

— Да объясни же, в конце концов, что могло произойти? Что я сделал не так? Вчера с утра все было хорошо же!

Она продолжала упорно молчать.

— Ты ходила к врачу?

— Да, но это неважно! — с безразличием ответила она.

— Ты больна? Тебя кто-то обидел? Да скажи же, наконец, хоть что-нибудь внятное! Я ничего не понимаю, — он схватил ее за плечи и встряхнул раздраженно.

— Я не хочу тебя больше видеть, — глядя ему в глаза, отрезала Сони. — Уходи! Я тебя больше не люблю и не желаю видеть в своей жизни.

— Что? — от резких слов Сони, руки Камала задрожали, но он крепче сжал её плечи. — Это шутка такая?

Сони съежилась от легкой боли в плечах и заёрзала, пытаясь освободиться.

— Нет, я не шучу, отпусти меня, мне больно.

— Вчера еще утром все было хорошо, а сегодня уже не любишь? Уму непостижимо! — Камал прижал Сони к стенке, пытаясь завладеть ее губами, но она рьяно начала отбиваться, упираясь кулачками в его широкую грудь.

— Отпусти! Ненавижу тебя!!!

Сони вложила в последние слова столько боли и злости, что Камал отпрянул и с болью в голосе произнес:

— Это невозможно! Ты не могла разлюбить меня всего лишь за каких-то пару паршивых часов.

— Пожалуйста, уходи, — взмолилась Сони безучастным голосом.

— Любимая…

— Прекрати! — перебила его Сони, зажимая уши. — Это невыносимо! Уходи-уходи-уходи!!!

— Ты понимаешь, что поступаешь безрассудно?

— Понимаю ли я? ДА! Безрассудно? НЕТ! Я всё тщательно обдумала, это самое верное решение, что я делаю за последние годы! — выпалила Сони. — Ты получил ответ? А теперь уходи и никогда не возвращайся! Считай, что меня в твоей жизни никогда и не было, если это поможет утихомирить твое коварство!

— Что? О чем это ты? — удивился Камал.

Сони не могла больше продолжать этот диалог, поэтому взяла чемодан и выставила его за дверь, тем самым требуя взглядом и ему следовать за ним:

— Уходи, я устала от этого бессмысленного разговора.

— Ты не сможешь без меня… — глаза Камала почернели от боли, и он прошептал дрожащими губами, — а я не смогу жить без тебя…

Глубоко вздохнув Сони прошептала, заглушая в себе нарастающий гнев, что клокотал внутри из вязкой смеси обиды и отвращения:

— Ты отлично справлялся все эти годы без меня… и я тоже…

Отвращение к нему… к себе… затопило ей разум, и она процедила сквозь зубы:

— Ты мне противен! Будь мужчиной хотя бы напоследок!

Камал, чертыхнувшись, с яростью ударил кулаком об стенку и удалился.

— Елена, мне нужна твоя помощь, — прохныкала в трубку Сони.

— Ты где? Дома? — лишь спросила Елена.

— Да, — с трудом выдавила Сони.

— Никуда не уходи, — бросила Елена.

Через полчаса в дверь постучали и раздались два нетерпеливых длительных звонка.

Сони открыла дверь и увидела на пороге Елену с Джоном.

— Боже мой, а он зачем тут? — удивилась Сони, но смущенно отвернулась, и прошла в зал, оставив дверь открытой.

— Ну, мало ли что, — смутилась Елена, замявшись, — я ж не знала, в каких габаритах требовалась помощь.

Сони села в кресло, следом за ней прошла Елена, а Джон, смутившись, остался стоять в коридоре, прислонившись к косяку двери в зал.

— Джон, уйди, пожалуйста, я не хочу, чтобы ты видел меня в таком виде, — вяло промямлила Сони и потянулась к пачке сигарет.

Джон не отреагировал никак, он видел Сони в таком состоянии впервые и понимал, что ситуация из ряда вон выходящая и его помощь может пригодиться.

На журнальном столике стояла нетронутая бутылка вина, но уже откупоренная. Елена села напротив Сони в другое кресло, взяла бокал и налила себе вина.

Повисла пауза, и никто не смел нарушить благоговейную тишину.

Елена смотрела на Сони, у которой припухли глаза, было понятно, что она вновь проплакала всю ночь. Вид у нее был помятый, что явно показывало — вряд ли она спала, возможно, только украдкой. Но нетронутая бутылка вина, да и отсутствие перегара указывало, что к алкоголю она так и не притронулась.

— Сони, я дала тебе пару дней выходных, но не думала, что ты их проводишь вот таким образом, — решила нарушить тишину Елена и залпом выпила бокал вина, а затем спросила, как бы невзначай, — у тебя есть что покрепче?

— Да, там, в буфете, — махнула Сони рукой, не обращая внимания на Джона, и продолжила разглядывать пачку сигарет, словно не решаясь закурить.

Елена достала бутылку коньяка, разлила в три рюмки и залпом выпила. Джон прошел на кухню, нашел лимон, разрезал его, разложил на тарелочке и занес в зал, где женщины продолжали свой разговор, не обращая на него никакого внимания, словно он был призрак.

— А теперь, Сони, давай с начала и всё по порядку, — безапелляционно потребовала Елена.

Сони отодвинула рюмку дрожащей рукой и неуверенно закурила, выпуская с наслаждением густую струю дыма. Затуманенный разум с первой затяжкой сигареты не получил ожидаемого расслабления, хотя и на протяжении всей ночи жаждал получить очередную порцию никотина, в которой Сони старательно себе отказывала. Всю ночь Сони лишь рассматривала пачку сигарет и откупоренную бутылку вина, стараясь не поддаваться искушению наброситься, как на спиртное, в котором желала затопить своё горе, так и на сигареты. Но в итоге, не сдержалась. И всё-таки закурила, в надежде собраться с мыслями.

— Тебе всё и сразу? — заплетающим языком пролепетала Сони, и скупая слеза покатилась по щеке. — Или по кусочкам, с деталями подробностей, чтобы смаковать каждую крупицу коварного плана? Плана, который строился на осколках моей разбитой судьбы… на осколках моей наивности, безропотности, самоотверженности…

И Сони, уронив голову на ладони, тихо всхлипнула.

— Давай начнем с того, что вчера было? Ты просила помощи, так помоги мне понять, чем я могу быть тебе полезной?! Сони, не разрывай мне душу, мне нелегко наблюдать за твоими душевными страданиями, — Елена налила себе коньяку и вновь залпом выпила.

Сони подняла взор на Елену и запинаясь промямлила:

— Вчера? Что было вчера?

— Да.

— То есть ты имеешь в виду позавчера? — безразличным тоном уточнила Сони.

— Да, и не придирайся к словам, — раздраженно бросила Елена. — Ты меня понимаешь.

— А позавчера мне Римма открыла глаза на коварство человека, которого, как мне казалось, я знаю лучше неё, прожив с ним столько лет… а оказалось, что я ничегошеньки-то и не знаю, — смакуя каждое слово, медленно произнесла Сони, иронично пожала плечами и с горечью улыбнулась, — представляешь?!

— Я так и знал! — процедил сквозь зубы Джон и ударил в ярости кулаком стену.

Но Сони словно и не замечала присутствия Джона.

В противовес Джону, Елена удивилась:

— Я верно понимаю, речь идёт…

— Да, ты правильно поняла, — перебила её Сони и ухмыльнулась с разочарованием, — мы говорили о нём.

— Что она тебе там наплела?! — возмутилась Елена. — И ты поверила каким-то россказням, какой-то там Риммы? Брошенная женщина, тем более, если учитывать, что эта хищница — Римма, может пойти на всё, чтобы вернуть себе мужика! — уверенно сделала заключение Елена и закурила сигарету.

— Возможно! Я тоже так думала, — усмехнулась Сони и тоже закурила еще сигарету, — но, она включила диктофонную запись, где мой, ничего не подозревающий, любимый изливал душу и говорил, какая я гадина, что сломала его жизнь и заслуживаю жестокого наказания. И пока он меня не уничтожит, не сотрет в порошок, он просто не успокоится!

Елена замерла от шокирующих новостей.

— Вот так вот! — цокнула языком Сони. — И что мне оставалось делать? Я решила с ним распрощаться навсегда. Мне было больно, но я всё же это сделала вчера.

— Ты поговорила с ним? Что он тебе сказал? — Елена молча возмущалась, и ее вид это явно выказывал — сведённые брови на переносице и пыхтение носом.

— А зачем? Чтобы он мне начал рассказывать сказки, как сильно меня любит? — язвительно усмехнулась Сони, делая очередную затяжку. — Это ж его главное оружие в коварном плане… а мне ж так хочется услышать от него, что это все ложь… и я ему сразу же поверю, как это было всегда! Я наивная дурочка, которая до сих пор смотрит на мир сквозь розовые очки.

— И всё же… не верю я этой Римме… — Елена задумчиво посмотрела на Сони, — тебе нужно с ним поговорить откровенно.

— Зачем? Думаешь, он сразу признается в коварстве и, возможно, раскаяние придёт на смену его подлому замыслу? Маловероятно!

— А ты уверена, что именно Римма тебе не лжёт? — осторожно спросила Елена.

— Слишком много фактов, которые несложно было сопоставить, — и Сони молниеносно вспомнила игровую комнату, так внезапно оборудованную Камалом.

Ну не могла Римма знать о трагедии пятилетней давности, если только сам Камал не просветил её. А раз так, какие еще могут быть сомнения?

Елена обескураженно молчала не в состоянии что-либо противопоставить ей в ответ.

— Сомневаюсь, что Камал стал бы откровенничать с человеком, который ничего не значил бы для него. Такие подробности не обсуждаются лишь из праздного удовольствия, — выпалила Сони, — или ты хочешь, чтобы я снова поверила в его ложь? Либо закрыла глаза и продолжала его игру, зная исход?! Но и лично из его уст выслушивать повторно все эти гадости, мне бы просто не хотелось, если бы даже я решилась на откровенный разговор с ним… Это невыносимо… Как можно такое вынести???

Слезы катились по щекам Сони, но она пыталась периодически усмехаться над своей глупостью и иронизировать.

— Прости, Лен, что дёрнула тебя…

— Ну что ты, дорогая, — Елена протянула руку и положила на ее ладонь, поглаживая ободряюще.

— Лен, мне действительно нужна твоя помощь. Я не знаю, что мне делать, — она провела пятёрней по волосам и старательно уводила взгляд, пряча слёзы, что застилали ей взор. — Мне нужен небольшой отпуск, Лен. Нужно собраться с мыслями и понять, как мне теперь жить дальше…

Сони уронила голову на руки и всхлипнула пару раз, а затем тяжело вздохнула и, затушив докуренную сигарету, дрожащей рукой потянулась к очередной сигарете и выдохнула:

— Я беременна…

Елена охнула и прикрыла рот рукой.

Джон подошел и взял бутылку коньяка, чтобы сделать несколько больших глотков, но его видимо не замечали ни Елена, ни Сони. Он не стал вмешиваться в разговор, и просто поодаль сел на диване, с трудом сдерживая гнев.

— Сони, ты ему сказала? — дрожащим голосом спросила Елена.

Сони отрицательно покачала головой:

— Нет, и ты не смей.

— Что ты собираешься делать? — Елена обескураженно смотрела на неё, не решаясь заговорить об аборте.

Но Сони словно прочла её мысли:

— Об аборте и речи не может быть, я хочу этого ребенка! Я потеряла малышку… но этого ребенка я не могу потерять, — голос Сони дрожал, — Камал не должен узнать об этом. Он отнял у меня Джимми, и ему ничего не стоит отнять и этого ребенка… Ведь он ищет любые способы, чтобы заставить меня страдать, — и Сони вновь уронила голову на ладони, тихо всхлипывая, — я не хочу, чтобы он и его отнял у меня. Я этого не перенесу…

— Сони! Тогда какого черта ты сейчас вытворяешь?! — возмутилась Елена, нескромно выразившись, что было отнюдь ей несвойственно, но явно выказывало её крайнее недовольство. — Ты соображаешь, что делаешь? Тебе нельзя в твоем состоянии употреблять алкоголь, да и курить, тем более в таком количестве!

Со злостью Елена выхватила с её рук сигарету и убрала рюмку, к которой Сони и не притрагивалась.

— Да, знаю я, знаю, — вскричала Сони, облокачиваясь на подлокотник кресла, — но я со вчерашнего дня с трудом сдерживаюсь, чтобы не накидаться… забыться… заглушить эту раздирающую боль внутри… мне всё так осточертело…

Елена села на подлокотник кресла, крепко обняла подругу и посмотрела на Евгения:

— Тебе стоит остаться с ней сегодня, присмотри за ней.

Евгений ошарашенно махнул головой и глотнул коньяка прямо с бутылки.

— Не надо, — воспротивилась Сони, — я не маленькая, сама справлюсь. Мне просто нужно время… немного времени, чтобы разобраться, как дальше жить…

И с трудом сдерживая громкие рыдания, что накатывали к самому горлу, она прошептала:

— Как мне жить дальше, Лен? Если даже после того, что я узнала, я всё еще не могу выкинуть его из головы… как мне вырвать его из сердца?

— Мне с трудом верится, что Камал на такое способен, — робко прошептала Елена, всё же сомнения её гложили и она осторожно продолжила, — Сони, я видела в каком состоянии он пришел в поисках тебя…

— Значит, стоит отметить его превосходную игру! — улыбнулась Сони, с иронией глядя в глаза Елены, — Он смог убедить в своей любви не только меня, даже окружающие в это поверили. Браво!

Покинув Сони, Камал не в силах был уехать, и поэтому остался сидеть в машине поодаль от подъезда, чтобы не бросаться в глаза, но и при этом иметь хороший обзор и следить за всем происходящим. Он просидел до вечера, а потом и всю ночь. Не ел, не пил, не спал, лишь тупо смотрел на дверь подъезда и вспоминал безразличный взгляд Сони. Что же такого могло произойти, за каких-то пару часов, что Сони так круто изменилась? Что могло погасить свет любви в глазах Сони, что еще утром горели от счастья? А сегодня этот взгляд был опустошен, как бездонный колодец!

К утру Камал задремал от усталости и его разбудил легкий стук в стекло. Он открыл глаза и спросонья не сразу сообразил, где находится. Повторный стук в стекло привел его в чувство и взгляд обрел ясность. Камал посмотрел по сторонам и увидал Николя, который махал ему рукой, стоя снаружи. Он вышел из машины и взял кофе, который ему протягивал Николя.

— И долго еще ты собираешься здесь отсиживаться? — с укором в голосе пробасил Николя.

— Столько, сколько понадобится! — с безразличием ответил Камал.

— Тебе не кажется, что это глупо — играть в шпионов? Ты ведь в этом ничего не смыслишь, — усмехнулся Николя.

— Я должен с ней поговорить.

— Ну так иди, что расселся тут? — съехидничал Николя.

Камал не обратил на это внимание и задумчиво произнес:

— Даже не знаю, как это сделать…

— Хочешь, я поговорю?

— Прекрати свои шутки. Ты не понимаешь, — замялся Камал, — ты даже не представляешь, она… она так смотрела, словно сквозь меня…

Камал не мог подобрать слова, он жестикулировал руками, хватался за голову и издавал тяжелые вздохи, готовый в ярости крушить и ломать все вокруг себя, лишь бы понять, что происходит. Но понять он абсолютно ничего не мог. И вдруг, к подъезду Сони на скорости подкатила бордовая шестёрка, и остановилась. Он увидел, как в подъезд вошли Джон с Еленой.

— Что-то произошло? — удивленно спросил Николя, провожая взглядом парочку, что вошла в подъезд.

— Не знаю, — вздохнул Камал, так же не отрывая взгляда от подъезда.

— Может, перестанешь дурачиться, и поедем уже? — попытался вразумить его Николя.

— Нет, я никуда не поеду, пока не выясню, в чем причина такого поведения с ее стороны, — Камал был настойчив в своем решении и сел в машину.

Николя ничего не оставалось, кроме как смириться с его решением. А Камал продолжал сидеть в машине и выжидать удобного момента, чтобы попытаться еще раз поговорить с Сони.

Ближе к вечеру он видел, как уехала Елена, но Джон остался и это его насторожило. Он просидел в машине до утра, не смыкая глаз, и понял, что Джон так и не уехал, а остался в квартире наедине с Сони, и это взбесило его еще больше. Мозг лихорадочно начал вырисовывать различные пошлые картины возможной интимной близости в данный момент между Сони и Джоном, и он взвыл в ярости, как раненый зверь. Глаза налились кровью от ревности и домыслов, крепко сжимая руль, он бранил себя, на чем свет стоит. И вдруг, он увидел, как на балкон вышла Сони и прислонилась к перилам, а следом за ней вышел Джон и укутал Сони в плед. Эта картина, возникшая откровенно перед глазами, не оставляла никаких сомнений. Руки его задрожали, и он потянулся к сигарете.

О чем еще можно было желать говорить, если и так всё было яснее ясного? Ради воссоединения с Джоном Сони пожертвовала даже сыном. Она ведь даже не задумалась, каково будет Джимми без матери?!

Возникло жгучее желание ворваться в квартиру. Разорвать на куски её любовника. А затем с садистским удовольствием приняться за расправу с этой шалавой!

Не сразу!

А медленно, растягивая удовольствие! Чтобы она ощутила всю ту боль, что резала ему глаза от увиденного… повторно!!!

В паху ныло от жгучего желания… скорее от дикой похоти…

Нет!

Вначале он затрахает её до смерти во всевозможных позах, пока она не взвоет от истощения! Разом не пресытится на оставшуюся жалкую жизнь плотскими утехами… до тошноты… и будет молить о смерти сама… поняв, какова цена животной похоти, что рушит жизни близких…

И, возможно, тогда он смилостивится над ней и подарит ей быструю и легкую смерть…

Но вначале он разрядится в неё потоком своей раздирающей сексуальной энергии, распирающей и душащей изнутри жаждой мести.

Он представил её хрупкую шею в своих стальных руках, которую можно сломать лишь одним движением пальцев… и его прорвало от отвращения…

Нет!!!

Он не будет мараться об эту похотливую шалаву!

Джимми не заслужил в матери такую порочную женщину! Даже назвать её женщиной не поворачивался язык. Его просто выворачивало наизнанку.

Но и распространиться слухам, что шлюху-мать Джимми прикончили, как похотливую сучку… Нет! Он не мог себе этого позволить!!!

Пусть живёт эта тварь и ходит по земле, пока её совесть не иссохнет в похоти и позоре!

Не желая более наблюдать за этой картиной, Камал рванул с места и погнал машину прочь от ее дома.

Предательница!

Изменница!

Развратница!

И как он мог любить такую беспринципную, безнравственную, порочную особу! Он простил ей прошлый проступок поверив в её ложь, что роковая случайность вынудила её переспать с его лучшим другом… А что же в этот раз? Как можно пасть так низко, чтобы предаваться своим низменным инстинктам и разрушать жизни близких людей? Она абсолютно не считается с чувствами другого человека, даже собственного сына, если способна на такое предательство?!

«Ненавижу! Ненавижу! И никогда не прощу ей этого!!!» — рычал в ярости мозг, пульсируя в висках.

Камал не помнил, как добрался до особняка, как с силой вырвал дверцу буфета, как доставал все возможные спиртные напитки и опустошал поочередно бутылки, пока голова не пошла кругом, и он не свалился замертво от охватившего его опьянения и помрачения рассудка.

Он несколько дней не просыхал от алкогольной пьянки, пока Николя его силой не затащил в спортивный зал, где он смог излить свою ярость.

Несмотря на это, Камал периодически приезжал к дому Сони, бессознательно руки на автомате поворачивали руль в знакомые до боли проулки и проезды, через дворы к её дому. Хотя и сам не знал, зачем? Ведь в итоге он получил ответ на свой вопрос «Почему?», и что еще ему требовалось? Он и сам этого не понимал? Возможно, он желал просто высказаться перед Сони, излить весь яд, что копится в нем с каждым днем, когда он видит её рядом с Джоном, который ни на шаг не оставляет ее одну. Они вместе идут на работу, вместе возвращаются, и Сони ни на секунду не остается одна, чтобы он мог подойти к ней.

А затем, он вновь возвращался в спортзал и выкладывался полностью до изнеможения сил, отдавался тренировкам настолько, что не в силах был даже думать о ней.

Так и проходило время, а время лечит.

К нему вернулась Римма, что не вполне его радовало, но помогало отвлечься, в особенности в игровой комнате. А затем и пришло время возвращения сына из летнего лагеря. Хотя Джимми не обрадовало присутствие Риммы вновь в их жизни, он требовал возвращения матери. Но Камал не мог найти внятного ответа и в основном избегал разговора с сыном о матери.

Однажды, в один из таких случайных заездов во двор Сони, Камал заметил, как бордовая шестёрка со знакомыми номерами подъехала к ее подъезду.

Он наблюдал, как Джон с Сони вошли в подъезд.

Неожиданно для себя, Камал открыл дверцу машины и направился в их сторону. Бессознательно! Ноги сами его вели к подъезду.

Он нагнал эту парочку, когда Сони открыла дверь квартиры…

Всё произошло, как на автомате…

Он налетел на Джона, как торнадо, не дав ему опомниться. Пару ударов в челюсть и Джон уже валяется на лестничной площадке без сознания.

Ошеломленная Сони не успела даже вскрикнуть, как Камал втолкнул её внутрь и прикрыл за собой дверь.

— Т-ты… — заикаясь, промямлила Сони, опешив от неожиданности.

— Что? Не ожидала? — злобно бросил Камал, яростно поглядывая на неё пожирающим взглядом.

— Что тебе нужно? — вжалась в стенку Сони, тревожно встречая яростный блеск в его глазах.

— Разве шлюхи задаются таким вопросом? — с отвращением выплюнул Камал, схватив её за горло.

Сони ошеломленно смотрела на него не в состоянии ответить. Его взгляд полный презрения ввёл её в ступор. Она лишь смогла сделать рваный вздох. Крепкие пальцы сдавили горло, прикрывая доступ к кислороду. Она вцепилась в его руку ногтями и Камал ослабил хватку, но не отпустил. Продолжал крепко держать её за горло и сверлить её своим пылающим взглядом.

Сони тяжело дышала, хватая ртом воздух, который поступал в мизерных количествах. Она смотрела в его горящие глаза яростным огнем, но не ощущала страха.

Она не знала, на что он был способен на данный момент. Возможно, он был готов придушить её, вновь слегка сдавив горло, как секунду назад…

Она не знала, готова ли сейчас умереть от его руки…

Не знала, готова ли сейчас унижаться перед ним, вымаливая пощаду, чтобы спасти свою жизнь, что, казалась, в эту минуту висела на волоске…

Не знала, хочет ли и дальше дышать этим воздухом, что на данный момент был пропитан его гневом… наполнен его запахом…

Она лишь смотрела в его глаза, над которыми нависали густые брови, напряженно сжатые дуги… сморщенную складку на переносице… и ей жутко захотелось коснуться и разгладить напряжение на его лице, чтобы прогнать хмурые тучи… чтобы прогнать чёрный туман, осевший пеленой на глаза…

Недостаток кислорода затуманил ей разум. Сони не могла думать сейчас ни о чем. И она, как в трансе, потянулась рукой к его лицу.

Не отрывая от него взгляда, она мягко коснулась пальчиками переносицы, плавно провела по бровям и нежно коснулась ладонью его щеки.

Камал нервно дёрнулся, но быстро взял себя в руки и не подал вида, что этот её жест обескуражил его. Однако, неожиданно складка на переносице разгладилась, и он потёрся щекой о её ладонь, прикрывая веки. Из его груди вырвался непроизвольный вздох. Он резко очнулся.

Камал схватил её за плечи, нависая над ней, и силой встряхнул так, что Сони чуть ударилась головой о стенку и прикрыла веки, сдавливая болезненный стон.

— Думала, я не узнаю? Не пойму, какая же ты сука? — процедил сквозь зубы Камал.

Сони болезненно закашлялась, так как стальные руки освободили горло и теперь сжимали ей плечи, прожигая её насквозь.

Камал набросился ожесточенно ласкать, целовать плечи, шею. Покусывая мочку уха. До боли сжимая груди.

Руки его беспорядочно скользили по всему телу Сони.

Глаза его горели яростью. А в паху словно всё окаменело. Он вжался в её тело, упираясь ей в промежность, раздвигая бёдра.

Шокированная всем происходящим, Сони тяжело дышала.

И одновременно кусала губы, чтобы не застонать от прикосновения его жарких ладоней, которые воспламеняли в ней желание помимо её воли.

— Камал, — взмолилась Сони, не осознавая того, что тело само льнёт к изголодавшему зверю.

— Новых ощущений захотелось, значит? — грубо выдохнул он ей прямо в ухо.

Одним движением руки он содрал с неё блузку, пуговки которой разлетелись по прихожей. Сони лишь шокировано охнула. А Камал вжимал её в стенку, словно пытался раздавить.

— Что ты делаешь? Перестань немедленно! — обескураженно лепетала Сони, пытаясь сопротивляться.

Камал остервенело рвал на ней одежду, не обращая внимания на её жалкие потуги остановить его. Белая блузка, разорванная надвое, свисала на плечах, сползая к рукавам. Шелковый бюстгальтер отлетел в одну сторону, в другую сторону полетела юбка, покорно разойдясь по швам от молнии, что без кокетства плавно заскользила под натиском его рук.

Он схватил её кулачки, которыми она старалась дать отпор, и сцепил их на запястьях одной рукой. Второй рукой он вновь чуть сдавил ей горло. Вжался в её тело, упираясь окаменевшим членом.

Кислороду вновь стало до жути не хватать. Сони закатила глаза, прикрывая веки от этого дурмана. Она прикусила губу, чтобы не застонать в голос. Уже не от боли, а от дикой страсти, что колом упиралась ей в промежность. Боль на грани с наслаждением от ощущения того, как его откровенный бугор тёрся и чуть ли не таранил её сквозь грубую одежду.

Тело предательски отзывалось на его прикосновения. Несмотря на его ярость… жёсткие захваты… грубые ласки… тело отключило холодный рассудок и само ластилось к его рукам… как и его руки рефлекторно узнавали родные изгибы тела, вспоминали каждое прикосновение, доставляя ей безграничное наслаждение…

И этот дурман вдобавок с дефицитом кислорода затянули её в болото искушения. Вязкое и тягучее.

Всё еще противясь своей полной капитуляции, Сони взмолилась:

— Не надо, пожалуйста.

Камал прижался к щеке Сони и грубо выдохнул, крепко сжимая грудь, перекатывая затвердевший сосок между пальцами, оттягивая его:

— Не надо???

— Нет… не надо… пожалуйста, — шептала Сони, сдавливая стоны, кусая губы.

Но в ответ она услышала, как треснула ткань трусиков, и рука Камала дерзко легла на пульсирующий бугорок, проникая во влажные складки.

Внутри всё засосало, глубоко втянув воздух, Сони замерла. А Камал победоносно прорычал, растягивая слова и смакуя триумф:

— Вла-а-ажная, как всегда!

Камал вонзил два пальца в её жаркое лоно, которое жадно поглотило его до последней фаланги. Обволакивая своей влагой. Тесно сжимая упругими стенками влагалища. Сводя с ума Камала еще больше.

Его пальцы умело задвигались в привычном ритме и Сони не смогла сдержать приятный стон, что вырвался непроизвольно из груди против её воли. Бедра непроизвольно подались вперед. Дрожь пошла по всему телу. Комната поплыла перед глазами Сони.

— Так значит, нет? Лгунья, маленькая лгунишка, — тяжело дыша, выдохнул Камал, опаляя жаром её шею, и продолжая таранить её пальцами.

— Нет… — хрипло прошептала Сони, сдавливая стоны.

Но её тело говорило обратное. Оно вздрагивало от дерзкой ласки и само насаживалось, желая глубже ощутить его пальцы.

— Так мне остановиться? — посасывая мочку уха, прошептал он ей в ушко. А пальцы, не сбавляя ритма, продолжали сладко скользить в её лоне, заглушая голос разума и отдавая власть гормонам.

Сони тяжело задышала.

Она даже не заметила, когда её руки переместились на его плечи. Руки притягивали его сами, лаская могучую шею.

Она уже не осознавала, что творит, что делает, что говорит…

— Нет… пожалуйста… не останавливайся… — из глубин сознания она услыхала, как простонали её уста.

Всё вокруг померкло.

Он жарко целовал её шею, опускаясь к жаждущим поцелуев затвердевшим горошинкам на груди.

Сони закатила глаза, запрокидывая голову и задыхаясь от голода по нему. А в низу живота закручивался тугой узелок.

«Плевать!

Хочу!

Безумно хочу немедленно получить свою порцию удовольствия», — кричала каждая клеточка, пронзая её тело электрическими разрядами.

А после… гори всё синим пламенем! Пусть хоть придушит, после этого моментально. Главное, сейчас! Здесь и сейчас, получить освобождение от этого цепкого захвата, затягивающего в жгут всё её естество. Который натянул всё её тело в тугую струну. И теперь Камал так умело дёргал эти струны, словно играл на инструменте, заставляя каждую струну издавать свой звук, соединяя которые преобразовывал в страстную мелодию.

Обезумев от напряжения в теле, Сони сама впилась в его губы жгучим поцелуем.

Но Камал резким движением повернул её лицом к стене и вжался всем телом. Прозвучал звук разрывающегося пакетика. Одним движением пальцев он натянул презерватив и вонзил в неё член до упора, что Сони не сдержала сладкий вскрик. По позвоночнику пробежался лёгкий холодок, окатив мелкой дрожью.

— Ты этого хотела? — прорычал Камал, тараня и вдалбливаясь так глубоко, что Сони сладко вскрикивала и стонала в голос.

Раздался легкий шлепок по ягодицам.

— Маленькая сучка! — прохрипел Камал, сжимая ягодицы и натягивая её до упора, вонзаясь жесткими губами ей в плечи, грубо лаская спину. — Податливая! Отзывчивая!

Но его похотливые, пошлые словечки лишь подстёгивали Сони.

Оргазм моментально накрыл её и Сони задрожала.

Камал нагнал её с диким рыком, изливаясь и пульсируя в её тесном лоне, что продолжало конвульсивно вздрагивать.

Ослабев Сони повисла у него на руках. А Камал хрипел ей в спину, вжимая её тело в себя и не давая ей упасть.

Отдышавшись, он повернул её к себе лицом.

Сони всё еще вздрагивала, находясь в лёгком дурмане, и с трудом стояла на ослабевших ногах, удерживаясь лишь спиной, что плотно прижалась к стене. Сейчас ей как никогда хотелось тепла любимого… прижаться к его груди и почувствовать бешено колотящийся стук сердца, который он пытался усмирить, тяжело дыша…

Но Камал, не дав ей опомниться, стянул с члена презерватив и вложил ей в руку, крепко сжимая в кулак.

— Передашь своему молокососу, — ухмыльнулся он, глядя в её затуманенный взор. — Ему ведь не привыкать!

Влага в сжатом кулаке Сони начала расползаться по пальцам.

Всё еще не осознавая происходящего, Сони опустила взор на руку, свой сжатый кулак, плотно и бережно хранящий содержимое, из которого плавно сочилась вязкая жижа… просачивалась между пальцев и стекала на пол…

Крепко сжатый кулак медленно опустошал содержимое презерватива.

Сони продолжала глупо смотреть на свой сжатый кулак, пока сознание не пронзила острая болезненная реальность.

Лишь сейчас до неё дошел смысл того, что произошло.

Ярость Камала! Его жестокие речи…

И Сони увидела себя со стороны…

С одной стороны — брошенный ею Камал, а с другой — ежедневное присутствие рядом с ней Джона.

Откровенная картина, что говорит сама за себя!

Она сама себя скомпрометировала!

Со стороны была видна откровенная распущенность Сони, раз она, получается, так легко прыгнула из одной постели в другую…

И нет смысла оправдываться, что между ней и Джоном интимных отношений нет и не было…

Камал вряд ли ей поверит…

И нет смысла теперь кричать — за что?…

Все еще продолжая глупо смотреть на свой сжатый кулак с использованным презервативом, Сони болезненно усмехнулась сама себе. Слёзы непроизвольно потекли из глаз, затуманивая взор. Но она даже не осознавала, что боль в душе вытекала из глаз капельками жемчужных слёз. Глупая улыбка так и запечатлелась на лице…

Ногти до боли вонзились в мягкую плоть ладошек… но Сони даже не чувствовала, как глубоко под кожу проникли острые коготки… кровь смешалась со спермой… а Сони продолжала смотреть на руку с презервативом и глупо улыбаться…

Сони запрокинула голову назад, прислонившись к стенке и не смея глядеть в глаза Камала. Ей казалось, что она пылала вся целиком, сгорала от стыда на глазах у него. И в данный момент она напрочь позабыла причину разрыва с ним.

Именно сейчас Камал выкинул её, как этот презерватив, использовал и вышвырнул. Большее унижение вряд ли можно испытать?!

Можно ли сейчас собрать себя по кусочкам под его пытливым взглядом? Стоя перед ним в полуободранном одеянии, обнаженная и уязвимая до основания…

Вот бы сейчас превратиться в призрак…

Исчезнуть! Испариться!

Но она продолжала молча стоять.

Она не рыдала, но слезы текли непроизвольно. А она просто улыбалась своей ангельской улыбкой… кричащей о душевной боли улыбкой… И лишь глаза почернели от боли! Безграничной боли разочарования.

Ей захотелось кричать во всё горло, раздирая ушные клапаны. Но глупая улыбка не спадала с лица.

Камал продолжал стоять безмолвно. А ей так хотелось остаться наедине в этот момент… чтобы не слышать его тяжелого дыхания… не ощущать на себе его презрительный взгляд…

— Уходи, — с трудом прошептала Сони сквозь ком, застрявший в горле. — Ты получил то, зачем пришёл…

— Ошибаешься, — процедил сквозь зубы Камал.

— Тогда заверши своё дело. Желаешь окончательно расправиться со мной? — собрав волю в кулак, она заставила себя посмотреть ему в глаза и продолжала разочарованно улыбаться.

Сони никак не могла сообразить, чего ж он тянет? Разве он не для этого пришел? Чтобы расправиться с ней!

Она прикрыла веки. С трудом держалась на ватных ногах, в полуобморочном состоянии… и продолжала ангельски улыбаться в ожидании долгожданного покоя… вечного покоя!

— И не думай! Так легко тебе не отделаться! — процедил Камал ей прямо в ухо.

Ему до жути хотелось размазать по стенке это лживое ангельское личико с натянутой улыбкой, и он в бешенстве ударил кулаком о стену.

Сони лишь вздрогнула в ответ.

— Не смей даже близко подходить к Джимми, — добавил он. — Иначе я запру тебя в такой глуши, где тебя будут трахать сотни раз на дню, пока ты не сдохнешь! И ни одна тварь оттуда тебя не вызволит.

Каждое его слово вонзалось в Сони острыми иголками, проникая так глубоко, что от боли становилось трудно дышать. Не то, чтобы отвечать ему. И она покорно лишь ждала завершения, не понимая, хватит ли ей сил, если останется в живых, после забиться в угол, как побитой собаке, чтобы зализывать раны.

Вряд ли! Наверное, уж лучше умереть… и тогда боль сойдёт на нет… вечный покой избавит её от боли…

Но, почему-то вдруг, так захотелось жить… хоть и не понимала зачем…

Да, она пала! Так низко пала, что по ней сейчас прошлись галопом, втоптали в грязь и проехали на бульдозере, закатав в асфальт…

Но сейчас не время распускать нюни!

Жуткая боль внизу живота пронзила её внезапно, напомнив ей, ради чего она сейчас должна продолжать жить.

Ради чего ей следует сейчас бороться!

В ней словно открылось второе дыхание и слова непроизвольно вылетели сами по себе из её уст:

— Покончи уже наконец-то или убирайся…

Маленький сгусток крови, что только-только начинал преобразовываться в эмбрион, вдохнул в неё столько силы и уверенности, пронзая её своими мелкими импульсами, словно пытался именно сейчас поддержать её, приободрить напоминанием о себе. И Сони гордо вскинув голову, смогла собрать всю свою боль и вложить в один единственный гневный взгляд, который направила на Камала, и твердо произнесла:

— Не смей больше ко мне прикасаться! Слышишь! Никогда!!! Не буди во мне зверя! — и сделав глубокий вздох она продолжила, — никогда не прощу тебе этого!

И, развернувшись, так же ушла прочь с гордо поднятой головой, словно королева, прошествовав в свои апартаменты. Даже если апартаменты на данный момент заменяла ей обыкновенная ванная комната.

Стоя под струями душа, лишь услыхав захлопнувшуюся дверь, Сони дала волю нескончаемому потоку слёз. Дико крича во всё горло «За что?» и начала колотить стену.

Боль внизу живота продолжала пронзать мелкими импульсами, и она почувствовала, как что-то тёплое потекло между ног…

С тревогой поглядывая, как струи воды растворяли капли крови в воде, она запаниковала на мгновение. Но через минуту заторопилась, спешно накидывая банный халат.

— Нет-нет, только не это… только не сейчас… — ласково шептала Сони, мысленно обращаясь к малышу, что созревал в её чреве, — маленький, тебе страшно… но я ведь с тобой, даже если и папка твой нас бросил… я подарю тебе всю свою любовь без остатка… ты только потерпи… мы справимся… ты главное не оставляй меня сейчас… ты мне очень нужен, малыш…

Сони торопилась выйти из ванной, насколько ей позволяли ослабевшие силы от пронзающей боли.

Выйдя из ванной, она встретилась глазами с Джоном, который сидел на кухне с поникшей головой. Тот, опешив, начал бессвязно что-то бормотать, глядя на неё щенячьими глазами. Но Сони не могла разобрать сейчас его слова, хотя и понимала, что он пытался оправдаться и извиниться перед ней. Хотя за что? Ведь виновником всех её бед, как и всегда, был лишь один человек, которого она продолжала любить и не могла заставить себя забыть его.

Понимая, что силы покидают её и до стационарного телефона она сама уже не дойдет, Сони лишь смогла проговорить:

— Джон… врача… ребенок…

После последнего неприятного инцидента с Камалом, Сони начала потихоньку приходить в себя в окружении заботы со стороны Евгения. Евгений настоял и перебрался к ней в квартиру, чтобы иметь возможность присматривать за ней, в особенности после возвращения из больницы, где врачам с трудом удалось сохранить ребенка.

Как бы она его не просила, он настойчиво держал оборону в желании поддержать ее в такой сложный момент. Он искренне проявлял заботу, не требуя взамен абсолютно ничего, даже ласкового слова.

Поначалу Сони истерила и крушила все кругом, требуя оставить ее в покое, так как не нуждается в его жалости к себе. И тем более не желает видеть рядом с собой никого из представителей мужского рода, который способен лишь на обман и ненависть, месть и разрушение. Она проклинала весь мужской род, что годами изводил женщин, что не знает ценности женской верности и самоотверженности. А он поддерживал её в данном мнении и порой поддакивал, желая успокоить ее раненую душу, так как понимал, что состояние Сони было переполнено негативом, что ярость ей застилала глаза, не давая возможности видеть всё прекрасное этого мироздания.

Со временем Сони смирилась с его присутствием и стала принимать как данность его обитание с ней в одной квартире. Их отношения плавно переросли в платонические. Евгений больше не претендовал на ее внимание и их дружеские отношения крепли с каждым днем, перерастая больше в братско-сестринские чувства, что вполне устраивало Сони. И Евгений более не подавал никаких признаков домогательства либо проявления своей былой пылкой любви. Он действительно перешел на стадию платонической любви, не требовал от нее ничего, лишь дать ему возможность быть рядом и заботиться о ней, тем более в данный период, когда она так в этом нуждалась. И они очень сильно привязались друг к другу.

Сони не единожды пыталась поговорить с ним касательно её чувств по отношению к нему, объяснить, что в его лице она видит лишь друга и не может дать ему даже малейшую надежду на шанс либо малейшую возможность на проявление этого шанса. Однако Евгений прекращал данный диалог, проявляя тактичность, и давая понять, что он будет довольствоваться платонической любовью во имя ее благополучия и не покинет ее, по меньшей мере, до рождения ребенка. И Сони с благодарностью приняла дружескую руку помощи, так щедро протянутую Джоном, в искренности которого она и не сомневалась.

Благодаря заботе Евгения, Сони было легче залечить душевные раны, рубцы которых периодически кровоточили, напоминая о себе. Одним из таких моментов было завершение летних каникул Джимми и его возвращение домой. Сони страстно желала поговорить с сыном, чтобы ему было легче перенести разрыв родителей, но она даже не знала, что сказать и как это сделать. Тем более после последнего заявления Камалом о запрете встречаться с сыном. Но она не сдавалась в своем намерении и поэтому связалась с Николя с просьбой о встрече с сыном.

Камал, в целом, во имя благополучия сына не желал противостоять этим встречам Сони с сыном, хотя и в порыве ярости в тот день он озвучил ей свой запрет. Всё же, обдумав некоторые детали и обсудив все с Николя, позволил им встретиться.

Николя привез Сони к Джимми в школу. Когда завершились уроки, Джимми вышел к дороге, где его обычно встречал Сашка либо Джек и, увидев мать, с радостным вскриком подбежал и крепко обнял.

— Поехали домой, мам, папа уже заждался тебя, — не отпуская мать из своих крепких объятий, твердо заявил Джимми.

— Прости, малыш, я не могу, — с сожалением произнесла Сони.

Но Джимми даже не желал слушать её отговорки и настаивал на возвращении. В итоге, поняв, что никакие уговоры не помогают, он в сердцах бросил и убежал:

— Ты бросила меня и папу! Зачем приехала тогда?! Уходи и не приходи больше!

Сони была шокирована таким поведением сына, но она понимала, что иного исхода, возможно, и не было. Поэтому решила дать время сыну освоиться с ситуацией и принять её как данное.

Со временем Джимми смирился с тем, что родители не вместе, однако, на этот раз мать его изредка навещала и хоть в редкие случаи, но он всё же получал материнское внимание.

Время шло своим чередом. Римма окружила своим вниманием Камала, полностью погрузив его в свое присутствие, и делала все возможное, чтобы избежать столкновений либо встреч Камала с Сони.

Сони же продолжала свою жизнь, в полном душевном одиночестве, тоскуя по Камалу, при этом, не признаваясь даже себе в этом. Евгений всегда и везде был рядом с ней, но она томилась в разлуке, ежедневно оплакивая свою наивность и глупость.