Одна ошибка

Глава 27 — «Дони — твой сын!»

Камал безумно желал Сони, и, несмотря на её согласие стать его любовницей, он всё же не хотел покупать её любовь. Любовь, которую он получает вопреки её воле, это холодный секс, что не греет его сердце. Поэтому он сдержался от искушения, хоть и далось это ему не совсем легко.

Как он и обещал, на следующий день вечерним рейсом они полетели в Лондон к его близкому другу Алексу. Камал с Алексом обсудили все детали и договорились обо всех нюансах, связанных с пребыванием мальчика в больнице. Поэтому, к моменту их прилета, врачи и персонал уже ждали пациента. В аэропорту их встретила машина скорой помощи, которая и отвезла прямиком в клинику.

Перед отправкой в клинику Камал передал багаж Николя, чтобы тот отвез его в гостиницу и завершил бумажную волокиту. Весь полёт Николя ни разу не подошел к Сони, и даже не обмолвился с ней и словом. А перед высадкой в аэропорту Сони поймала его презрительный взгляд, и ей стало не по себе. Сейчас было не время для выяснения отношений, но данное поведение с его стороны вводило Сони в ступор. И она лишь изредка пыталась поймать его взгляд, но каждый раз сталкивалась с бетонной непрошибаемой стеной, за которой скрывались с трудом сдерживаемые неприязнь и отвращение… Им Сони не могла найти объяснение.

И в полном недоумении и замешательстве Сони села в машину скорой помощи.

В клинике их расположили в первоклассной палате, в которую Дони должны были привезти уже после операции, если все хорошо пройдет. Благодаря Алексу оформление документации было оперативно произведено, и Дони забрали в операционное отделение, оставив Камала и Сони в палате.

Отдышавшись с дороги и немного придя в себя, Сони решилась поблагодарить Камала, так как они с ним больше не разговаривали, после диалога в его кабинете. Даже в самолете они промолчали весь полет.

Камал стоял у окна спиной к Сони. Она подошла к нему сзади и коснулась его плеча неосознанно, не задумываясь.

— Камал, в этой суматохе я даже не поблагодарила тебя за помощь. Я буду тебе век признательна! Я буду твоей рабой до гробовой доски. И хоть это и не делает мне чести… — Сони тяжело вздохнула, — я в твоей власти, я покоряюсь твоей воле.

Камал обернулся к ней и властно произнес.

— Сейчас не время. Мы поговорим об этом позже.

— Как прикажешь, — покорно ответила Сони, опустив взор, не в силах глядеть в его металлический взгляд.

Но тут же его взгляд смягчился. Он нежно погладил её по плечам, от чего Сони пронзило током и по венам разлилось тепло. Застывшая от его взгляда, кровь, растапливаясь, сладкой волной потекла к самому сердцу. Сони судорожно вздохнула, а он добавил:

— Сони, я не дикий зверь и понимаю твое нынешнее состояние. Тебе нужно отдохнуть и осмыслить всю ситуацию. Я не хочу сейчас говорить об этом. Давай решать проблемы по мере их поступления. Сейчас необходимо убедиться, что твоему ребенку ничего не угрожает. Договорились?

Сони прониклась благодарностью за его снисходительность и понимание.

— Благодарю тебя, — и она мягко улыбнулась.

Глаза её накрыла дымка от его мягкого голоса, который стелился, словно бархат. Рука его плавно переместилась от плеча к углублению шеи мягкими массирующими движениями и погрузилась в копну волос. Сони прикрыла веки, проникаясь трепетными ощущениями, но не потому что она была обязана следовать его желаниям, а потому что тело помнило его руки, его прикосновения… и отзывалось удовольствием на его малейшие ласки…

— Пойду, узнаю, как там дела, — сказал Камал и вышел проветриться, чтобы осмыслить и обдумать происходящее.

Спустя некоторое время открылась дверь, и Сони, обернувшись, увидела вошедшего Николя. Он молча вошел и плотно прикрыл за собой дверь. Николя стоял с непроницаемым взглядом и оценивающе рассматривал её. Сони же в ответ озадаченно смотрела на него, не понимая причин его поведения…

Его зелёные глаза блестели яростно, словно на его пути стоял непримиримый враг, с которым необходимо начать бой. И он тщательно готовился к схватке, что читалось в его напряженных плечах и сведённых скулах.

Сони впервые видела Николя в такой ярости, по крайней мере, подобный взгляд никогда ранее не был направлен на неё. И не могла понять происходящее, отчего слегка запаниковала.

— Что-то с Дони? — сдавленно произнесла она, не отводя от него взгляда.

— Он в порядке и под присмотром врачей, — с трудом выдавливал слова Николя, словно ему было тяжело говорить, и он цедил их сквозь боль. — Нам нужно поговорить.

И вновь презрение в его взгляде открыто проявилось, пронзив Сони своим холодком.

Хоть она и понимала, что сейчас не время для выяснения отношений, она все же решилась пойти напролом:

— Николя, я понимаю, что сейчас не время, и всё же, — она с мольбой посмотрела на него, — скажи, пожалуйста, что с тобой происходит? Ты сильно изменился. Даже когда возил меня к Джимми, ты был постоянно молчалив и сдержан. Но сейчас… — Сони смотрела в его глаза, отчаянно ища поддержки, — я не заслужила твоего презрения. По сути, я не обязана оправдываться…

— Но тебе придется! — холодно перебил её Николя и вновь в его глазах промелькнула искорка презрения, которую он тщательно пытался скрыть.

— Думаешь, ты вправе от меня требовать что-то? — Сони растерялась и нервно облизала пересохшие губы.

— Этот ребенок? Он сын Камала, не так ли? — вдруг выпалил Николя, жестко глядя в глаза Сони.

Она опешила, кровь отхлынула от лица и, не в состоянии выдерживать его тяжелый взгляд, резко отвернулась.

Откуда ему это известно?

Мозг лихорадочно прокручивал всевозможные варианты. Но её ответ вылетел из уст не мешкая:

— Ребенок мой, и только мой! И неважно, от кого.

Обнимая себя за плечи, Сони подошла к окну, словно это могло помочь отгородиться от всех. Она ощущала себя настолько беспомощной, что желание убежать и спрятаться накрыло с такой силой, что в миг у нее поникли плечи от острой безысходности. И Сони тяжело вздохнула.

Николя быстрым шагом подошел к ней, достал документ её сына и ткнул пальцем в графу ФИО ребенка.

— Что здесь написано? Думаешь, я так глуп? И Камал тоже? — он жестко сжал её локоть, заставляя вглядываться в свидетельство о рождении Дони. — Тебе повезло, что всей документацией занимаюсь я, но Камалу ничего не стоит взглянуть на эту бумажку и сложить дважды два.

Страх накрыл Сони с головой. Ей и впрямь не приходило в голову подобное, да и абсолютно ни о чем таком она даже не задумывалась…

Глупо!

Как же глупо…

— Что ты хочешь этим сказать? — голос Сони предательски задрожал.

— Неужели ты так глупа, Сони? Алим Данияр? Ты серьезно? — он в недоумении смотрел, ожидая ответа, — Алим — значит Алимов! Алим — прадед Камала. И на что ты надеялась?

— Надеялась, что наши пути никогда не пересекутся более… — промолвила Сони поникшим голосом, понимая, что действительно сглупила в тот момент, даже не подумав.

Ведь первоначальным порывом было сохранить родословную сына. А имя?… Об имени она даже не задумывалась, при оформлении документов на сына она была словно в тумане. И назвала сына именем деда, только лишь чтобы помнить, что он потомок людей, которым не чужды жестокость и ненависть… и лишь своей любовью она сможет взрастить в сыне человечность и милосердие…

— Ты немедленно пойдешь и всё ему расскажешь сама! — жестко приказал ей Николя.

Сони выпала в осадок от его сурового вида и повелительного голоса. Она растерянно смотрела на него, не отрывая взгляда.

— Ты не можешь требовать, Николя, — ошарашенно прохрипела Сони.

— Сони, — процедил сквозь зубы Николя, ставя ей ультиматум, — если не скажешь ты, мне придется сделать это самому!

— Не смей мне приказывать! — потребовала Сони, а затем, смягчив голос, обратилась к нему. — Прошу тебя! Мне больно терять друга в твоем лице.

— Твой поступок не имеет оправдания. Ты не имеешь права скрывать правду! — гневно пробасил Николя.

— Ты не вправе меня осуждать, — парировала Сони.

— Осуждать — нет! Но и скрывать правду не позволю! — Николя схватил её за плечи и слегка встряхнул, словно пытался привести её в чувства.

— Дони, не… — Сони осеклась, в порыве гнева желая солгать, что Дони не сын Камала, но что-то её остановило нести эту ересь.

Николя вновь взбесился:

— Что, не? Хочешь сказать не от Камала, а от Джона?

— Если и так! Тебя это не касается, Николя!

— Ты не оставляешь мне выбора! Ты вынуждаешь меня проверить Камала на отцовство. Тогда уж точно тебе не поздоровится.

Шок мгновенно охватил Сони. Руки задрожали, и она сделала пару глубоких вдохов, пристально глядя ему в глаза.

— Не поступай так со мной, Николя, — взмолилась Сони, — кому, как ни тебе известно, что мне пришлось пережить…

— Не делай из меня соучастника, Сони, — с болью произнес он в ответ и взгляд его смягчился. — Ты сейчас же скажешь ему сама. Даю тебе шанс закончить этот балаган самой, пока не поздно.

Из груди Сони вырвался рваный вдох, горло сдавило комом отчаяния. Глаза повлажнели. Она осознавала, что Николя прав в какой-то мере, это бесчеловечно с её стороны скрывать правду о рождении Дони, но… разве можно её судить лишь за то, что мать жаждет видеть сына подле себя?! Долгие годы она была в разлуке с Джимми, не могла прижать его к груди. Все те годы, что он был вдали от неё, она ни разу не имела возможности сопереживать сыну, его мелким неудачам, радоваться его малейшим успехам… она с трудом заставила себя смириться… и теперь этот страх — вновь потерять — душил её своими жёсткими клещами!

— Дай мне немного времени, Николя, — взмолилась Сони, оглушенная тем, что теперь у неё выхода нет однозначно. Слёзы отчаяния застилали ей глаза.

Николя был груб и жесток, чтобы не оставить и шанса Сони на уловки и увиливания, чтобы вытрясти из нее правду. Чтобы убедиться в правильности своих подозрений! Его глубоко задел поступок Сони, когда она разбила сердце его ближайшему другу. Но эта ложь, касательно Дони, ввела его в когнитивный диссонанс. Его словно вывернули наизнанку… от Сони он не ожидал таких подлых выходок… он честно пытался найти им объяснение, но никак не мог…

— Даю тебе два дня, не более! — и ушел прочь так же внезапно, как и появился.

Как ураган, он ворвался из ниоткуда со своими требованиями и поставил Сони перед трудным выбором. Ей хотелось дико закричать, но она схватилась за голову и зажала уши, отчаянно расхаживая по палате.

Словно весь мир, вся вселенная восстала против неё…

За что ей такие наказания?!..

И в этот момент в палату вошел Камал, держа в руках два одноразовых стаканчика.

— Я решил, что тебе не помешает выпить кофейку, — сказал он и протянул ей стакан с кофе, — держи.

Сони поблагодарила его, пряча жгучее отчаяние за вуалью улыбки.

Камал развернулся, разглядывая, где бы можно сесть, подошел к стулу около стола, и, присев, пригубил обжигающей жидкости.

Сони разглядывала его движения с упоением, не в силах отвести взгляд в сторону. Непонятно откуда на нее нахлынул прилив нежности, жгучее желание подойти к нему и обнять, прижаться к его груди обуревало все ее существо… неистово хотелось, чтобы он крепко обнял её, разогнал её страхи, уверяя, что всё наладится…

— Тебе не понравилась эта больничная бурда? — внезапно спросил Камал, подняв на нее свой взор.

Сони резко отвела глаза в сторону, каря себя за неосмотрительность, и все же надеясь на то, что он не заметил ее взгляда.

— Нет-нет… — она сделала глубокий вздох и пригубила кофе, — просто он слишком горячий…

Сони не понимала, где ей черпать силы, чтобы признаться ему. Но если она не скажет, то это сделает Николя, и он прав. Ведь Камал, как отец, имел право знать…

В тот момент принятия решения ею обуревал страх. Страх вновь потерять сына… он безжалостно отнял у нее Джимми… и малышку… хоть она и понимала, что с малышкой произошел несчастный роковой случай… всё же его причастность к этому была однозначна…

Да! Она смогла найти в себе силы, чтобы признать этот факт, как рок судьбы… неизбежность, которую ей нужно было пережить… и научиться жить дальше с этой болью, с этой потерей.

Но Дони она не хотела терять. Она не хотела вновь терять ребёнка! Свою частичку, кровиночку… крохотную жизнь, в которой живёт часть тебя, часть твоего сердца… Переживать повторно боль потери невыносимо! Вскрывать незатянувшиеся раны, чтобы повторно ощущать, как всё внутри переворачивается?! Это просто невыносимо!

Но сейчас закралось сомнение, гуманен ли её поступок по отношению к Камалу. Ведь в Дони также живёт и его частичка…

Да! Камал имеет права знать, что Дони его сын!

Твердая решимость открыть истину вдруг нахлынула на Сони, как резкая волна во время прилива.

— Камал, я … — выдавила из себя Сони, останавливая свой взгляд на удивленном лице Камала.

— Да, я тебя слушаю. Что-то не так?

Сони помотала головой в знак отрицания.

— Все нормально. Просто, я… — она опять посмотрела ему в глаза не в силах продолжить фразу, — должна тебе сказать…

Внезапно открылась дверь без стука и в палату вошла медсестра:

— Доктор просит вас к нему зайти, он ждет у себя в кабинете, — и снова вышла, закрыв за собой дверь.

Сони вскочила с места и направилась к двери. Но Камал перехватил ее у выхода.

— Не торопись, я сам переговорю с ним. Ты хотела мне что-то сказать.

— Я… я… — промямлила Сони и начала отчаянно рваться к двери, — Камал, там что-то происходит. С Дони что-то не так…

— Успокойся, тш-ш-ш, — Камал притянул к себе Сони и нежно обнял, как малое дитя, пытаясь утешить, — я все выясню, не переживай. А когда я приду, мы продолжим беседу, ты что-то хотела сказать. Договорились?

Слегка отстранив ее и придерживая за плечи, он посмотрел ей в глаза.

Сони махнула головой в знак согласия не в силах произнести ни слова и опустила голову, как нашкодивший ребёнок.

Через некоторое время Камал вернулся и поторопил ее:

— Пойдем, нужна твоя кровь.

— Зачем? — перепугалась Сони. — Что случилось? Дони…

— С ним все в порядке, — он помолчал несколько секунд и продолжил, — донорская кровь не нашлась, как матери твоя кровь должна подойти.

Сони замерла на мгновение.

— Пошли, — повторил Камал.

Сони охватил приступ удушья, она начала задыхаться. Пытаясь сказать что-то и не отрывая взгляда от удивленного Камала, она обессилено лишь открывала рот, не издавая ни звука.

— Что с тобой? Пойдем же.

Камал подошел к ней и взял за руки:

— Сони, что с тобой? Все хорошо. Слышишь? С Дони все хорошо, просто ты должна сдать кровь на анализ…

Сони резко замотала головой.

— Нет, нет…

Она поняла, что настал момент истины, и у нее больше нет выбора, кроме как сказать правду. Так как у Дони такая же редкая группа крови, как и у его отца — Камала. Она медленно освободила руки и обняла себя за плечи, словно пыталась этим отгородить себя от надвигающейся бури.

— Моя кровь не подойдет… — тихо прошептала Сони и, высоко подняв голову, сделав глубокий вздох, встретилась с глазами Камала, — ему нужна твоя кровь… У Дони такая же редкая группа, как и у тебя…

— Что все это значит? Не понял…

Скрещенные глаза смотрели друг на друга, не отрываясь. Однако Сони не отводила взгляда и продолжала смотреть в его ясные и черные глаза, как ночь.

— Только ты сможешь ему помочь, став донором, потому как… — Сони нервно сглотнула, — Дони — твой сын.

На миг воцарилось гробовое молчание. В глазах Камала заблестели огоньки, которые Сони отчетливо заметила, глядя прямо в этот огонь, в котором, ей казалось, она сгорит дотла. Однако яростный пожар, что разгорался в глазах Камала, в мгновение затянулся инеем. И теперь уже острые ледяные иголки были направлены на Сони и стремительно желали придавить её огромной глыбой айсберга. Ледяной взгляд и напрягшиеся скулы на лице Камала не предвещали ничего хорошего. В самую пору для Сони было бы отстраниться и бежать, куда глаза глядят, главное — подальше от разгневанного Камала. Только она продолжала стоять с высоко поднятой головой, терпеливо перенося его испытующий взор, готовый разорвать ее на мелкие кусочки.

Камал схватил ее за плечи и резко встряхнул.

— Что за ерунду ты тут несешь?

Растерявшись, Сони ухватилась за его плечи. Его бешеный гнев был знаком Сони, но такого ужаса она не испытывала никогда. Стальные руки Камала, навалившись на ее хрупкие плечи, готовы были сжать всмятку все ее тело. Невыносимая боль пронзила все ее существо. Лишь легкий вскрик был ответом на твердый вопрос и требовательный взгляд Камала.

— Это гнусная ложь! Чего ты добиваешься? — Камал снова грубо встряхнул ее и выпалил, — Отвечай!

Не удержавшись на ногах от такой встряски, Сони повисла на его руках и тихо промямлила, глядя ему в глаза:

— Я не лгу, Дони — твой сын.

Одинокая слеза покатилась по щеке Сони, но она тихо продолжила:

— Я была на втором месяце беременности, когда мы с тобой расстались… — с трудом выдавив из себя последние слова, она опустила взгляд, не смея больше глядеть в глаза, пожирающие ледяным огнем и испепеляющие ее изнутри.

Лёд и пламя!

Взрывоопасное несоответствие, но равноценно смертоносное! Раздавить громадной глыбой льда, а затем испепелить своим огненным взором, что и останков найти невозможно. И, судя по взгляду Камала, он был способен и на большее.

Но когда слова Сони достигли его сознания, время словно остановилось…

Ошарашенный услышанным, Камал ослабил хватку и чуть было не уронил Сони. Однако мгновенная реакция отрезвила его, и резким движением руки он ударил Сони по лицу, вложив в эту оплеуху всю злость и силу. Как пушинка Сони отлетела от Камала, приземлившись у больничной койки, чудом не ударившись головой о железные перила.

— И ты, зная об этом, посмела меня бросить??? — цедил сквозь зубы Камал, чеканя каждое слово, — и главное, молчала???

Гнев разбушевался в нем с такой силой, что, не владея собой, Камал безжалостно, как игрушку, поднял Сони с пола и прижал к стенке. Сони ахнула от его грубых встрясок и застонала, ударившись головой о стенку.

Налитые кровью глаза Камала с презрением смотрели на Сони и его не трогали безумный страх и растерянный вид бывшей супруги. Супруга… Даже это не могло остановить ярость в душе и теле, которые охватили его в данный момент. Никогда в жизни благородство Камала не позволяло ему использовать насилие по отношению к женщине. Его гнев и ярость предназначались лишь врагам, а поднимать руку на женщин… Никогда! Для Камала это было уделом слабовольных и безответственных мужланов.

Однако волна ненависти, накатив на него всей своей мощью, заставила забыть о половых разделениях, и сейчас ему было наплевать, кто перед ним — мужчина или женщина. В глазах Камала помутнело, он не понимал не только то, что в его стальных тисках находилась Сони, но и то, что эта беззащитная женщина физически не способная сравниться с грубой мужской силой.

Сони в раскаянии глядела в глаза человека, которого безмерно любила. И понимала, что сама виновата в том, что довела его до животного состояния, когда невозможно ни понять происходящего, ни узнать тех, кто рядом. Бешеная ярость превратила Камала в жестокого зверя, в котором нет ни жалости, ни сострадания, ни прощения. Весь этот вид, в котором Сони не могла узнать Камала, который когда-то дарил ей свое внимание, любовь и заботу, пронзил такой неимоверной жалостью сердце Сони, что она готова была умереть за причиненную ему своим молчанием боль. Она согласна была умереть от его руки, только бы гнев, охвативший и превративший в чудовище, оставил его в покое. Только бы страдания его души прекратились и принесли успокоение, даже ценой ее жизни. И в данный момент её уже не волновали причины этого поступка. Ведь всему было объяснение. Её не волновало то, что он сам вынудил её на этот шаг своим коварством, и она была вынуждена уйти. Единственное, что сейчас для нее имело значение — это душевное спокойствие любимого, пусть даже бывшего и коварного…

Скупая слеза покатилась по щеке, обжигая бархатную кожу, которая окропилась багрянцем от оплеухи бывшего возлюбленного. А из уголка рта разбитой губы медленно текла струйка крови. Сони не замечала, как бурные чувства раскаяния, жалости к состоянию Камала, сострадания и нежности сменялись поочередно во взгляде, направленном на зверя, который несколько минут назад заботливо утешал ее переполненную терзаниями за жизнь сына душу.

Рука Камала, вновь замахнувшаяся на Сони в бешенстве, повисла в воздухе. Скрежет зубов резал слух, а костяшки пальцев от сжатого кулака побелели и их хруст доходил до Сони, отдаваясь эхом в сердце. Сони не чувствовала больше страха и боли от удара. Лишь ощущение умиротворения от сознания того, что, быть может, принесет успокоение душе Камала, каким бы жестоким не казался путь к этому. От чего Сони смотрела, не отрываясь, в его глаза с чувством благоговения и раскаяния.

С диким хрипом и вздохом Камал врезал кулаком в стенку в паре сантиметров от головы Сони. Промахнись он на эти пару сантиметров и от прекрасного лица Сони осталось бы всего лишь кровавое месиво. Он так же, не отрывая взгляда, продолжал смотреть в лицо Сони, которая даже не вздрогнула от звука удара его кулака, а лишь прикрыла глаза, опустив веки и покорно склонив голову.

Тяжело дыша, Камал отстранился от нее и отошел на безопасное расстояние, не в силах сдерживать свой гнев, и все же пытаясь его обуздать, чтобы не размазать по стенке лживое лицо бывшей жены. Лицо, которое светилось любовью, глядя в его бешено светящиеся зрачки. Это и остановило его, смогло обуздать в нем ярость, которую не мог контролировать он сам. Не тень страха, а любовь окутывала его взглядом, охлаждая пыл злобы, заостренный в сжатом кулаке. Ему потребовалось некоторое время, чтобы полностью освободиться от оков ярости, сковавших его разум. Но все еще тяжело дыша, он обернулся, чтобы процедить сквозь зубы злобную тираду, перед тем как скрыться за дверью:

— Ты не женщина. Ты чудовище! Безжалостное, безнравственное чудовище. Не знаю, что меня остановило. Убив тебя, я бы ни минуты не сожалел о содеянном. Но думаю, справедливым наказанием для тебя будет то, что по возвращению домой я добьюсь лишения тебя всех прав на детей.

Дверь за ним хлопнула с такой силой, что стук эхом отдался в сердце и заклокотал в горле, застряв у основания шеи. Сони ощутила приступ удушья, задыхаясь от нехватки кислорода. Бешеный стук сердца мешал сосредоточиться на вздохе. Издавая хрип, Сони сползла по стенке, а в ушах колоколом звенели последние слова Камала. Слезы градом потекли из глаз. Хрипя от удушья, она упала навзничь, распластавшись на полу.