Оплодотворенная человеком-волком

Девятнадцать

РАСС

Я держусь от нее подальше, я держусь подальше, и это медленно разъедает меня.

Когда желание найти ее становится слишком сильным, я отправляюсь на долгую изматывающую пробежку или направляюсь в спортзал. Я вообще мало занимался спортом с тех пор, как нашел Ди, и мое тело за это время ослабло. Я изо всех сил тренируюсь в течение часа, затем второго, пока не начинаю задыхаться так сильно, что с моего языка повсюду капает слюна. Я поднял в становой тяге больше веса, чем следовало, только для того, чтобы понять, что через три дня мне исполнится тридцать семь и я не должен так испытывать возможности своего тела.

И все же, когда я вхожу в душ, мне кажется, что ни боль, ни ярость, ни чисто физическая нужда в ней никуда не делись. Я немного смягчил остроту, но все это таится под поверхностью, как морское чудовище. Стоя под горячей водой, я хватаю свой напряженный член одной рукой и прижимаюсь спиной к плитке.

Легко закрыть глаза и представить Ди в моих объятиях, ее рот образует идеальный круг, ее груди покачиваются при каждом моем толчке. Ее тело было безупречно, ее живот мягко раздувался из-за моего детеныша, и я стону, когда мой оргазм становится почти невыносимым. Затем все взрывается, и я ахаю, когда мой член извергает одну длинную струю спермы за другой.

Черт. Мои яйца после этого не чувствуются лучше, и это едва ли удовлетворило животное внутри меня.

Ей нужно время, вот и все. Мне просто остается надеяться, что, когда пройдет шок от того, что я и есть Билл, она простит меня.

Мне нужно, чтобы она и наш детеныш были в моей жизни, иначе я могу просто сойти с ума.



Но дни проходят, и ничего.

Я сопротивляюсь сильнейшему желанию позвонить ей, написать ей сообщение, сделать что-нибудь, чтобы снова хоть как-то связаться с ней. Я просто хочу увидеть ее или услышать ее голос. Я хочу знать, что у нашего детеныша все хорошо.

Хоть что-нибудь.

Я подумываю о том, чтобы послать ей цветы или даже простую записку, чтобы дать понять, что я думаю о ней. Может, я идиот, но я знаю, что это не поможет, а отдалит ее еще больше, если я попытаюсь преодолеть пропасть между нами.

Я всегда был предан своей работе, но сосредоточиться становится все труднее и труднее. Я прошу выделить мне несколько дней отпуска, потому что я обеспокоен тем, что не уделяю своим пациентам должного внимания.

— Я уже некоторое время замечаю, что у вас плохое настроение, — говорит главный врач, проницательная вампирша с седеющими вдоль линии роста волосами. — Отдохните немного, доктор Коэн. Я хочу, чтобы вы привели себя в порядок, когда вернетесь после недельного отпуска.

Я делаю все возможное, чтобы следовать ее приказам. Первые несколько дней моих «каникул» я стараюсь ложиться спать пораньше и хорошенько выспаться, но неизменно получается, что как только в моем окне появляется свет, я полностью просыпаюсь, и все мои инстинкты говорят мне найти ее. Защитить ее.

Черт возьми. Неужели меня тянут к ней только гормоны спаривания?

Нет. Теперь я знаю Ди, и именно поэтому я также знаю, что люблю ее.

Я пытаюсь отвлечься, встречаясь с друзьями, но, если честно, я в некотором роде зануда.

— Жаль, что я не могу помочь больше, — говорит Калеб, потирая свою большую голову. Он невысокий для циклопа, но высокий по сравнению с остальными из нас, и сложен, как два грузовика бок о бок. — Но мы не спариваемся. Не так ка… вы, ребята, — он смотрит на меня с жалостью, и я ненавижу это. — Что случается, когда твое чертово тело выбирает кого-то, кто не выбирает тебя?

Я ничего не говорю, хотя и знаю ответ. Вероятно, я умру одиноким и несчастным, постоянно чувствуя, что мне не хватает части себя.

В такие моменты я желаю, чтобы мой отец все еще был жив, и я мог спросить его, что мне делать. Я даже не знаю, смогу ли рассказать матери о том, что я делал в DreamTogether, не говоря уже о том, что я связан с человеком, вынашивающим моего детеныша. Она всегда хотела, чтобы у меня была семья, и я думаю, что такой поворот событий может разбить ей сердце.

— Что ты собираешься делать? — через некоторое время спрашивает Калеб. — Что-нибудь?

Мои плечи беспомощно опускаются.

— Что я могу сделать? Она ясно дала понять, в каком мы положении, — я обхватываю рукой холодное пиво и погружаюсь в его прохладу.

— Что ж, если этому суждено случиться, она найдет способ вернуться к тебе, — говорит он. Я просто киваю, говорю банальности, чтобы закончить разговор, надеясь, что он прав, но зная, что шансов ноль.

В этот момент у меня звонит телефон.

Это Ди. Я спешу открыть сообщение так быстро, что чуть не роняю телефон.

Привет. Итак, нам предстоит важный визит ко врачу. Двадцать недель. Он сделает УЗИ и, возможно, сможет сказать нам пол.

Я прочитал сообщение один раз, потом еще раз, а затем в третий раз, просто чтобы убедиться, что правильно понял его.

Она приглашает меня на УЗИ. Она пишет мне, предлагая присоединиться.

Я готов выпрыгнуть из своей кожи, торопясь ответить прямо сейчас.

Я бы с удовольствием пришел. Назови дату и время, и я буду там.

Я кажусь чересчур нетерпеливым и нуждающимся, но мне все равно. Я сделаю все, чтобы быть рядом с ней, и это… это значимо.

Это важно для роста нашего детеныша.

В пятницу в час дня в офисе DreamTogether.

Она звучит очень резко, но я не возражаю. Я приму все.

— Это она? — спрашивает Калеб, когда я заверяю ее, что приду, и убираю телефон.

Я киваю.

— По крайней мере, это что-то. Она позволила мне прийти на обследование.

Калеб хлопает меня по спине.

— Тогда вот тебе возможность, — говорит он. — Покажи ей, что ты можешь быть лучше, чем она думает.

Не знаю, будет ли этого достаточно, но я чертовски уверен, что попытаюсь.

Когда я прихожу домой, я бегу к своему календарю, записываю встречу огромными красными буквами, а затем обвожу несколько раз для пущей убедительности.

Я увижу ее снова.

Но я должен помнить, что не могу ожидать от нее многого. Она начинает подпускать меня, и я не должен настаивать на большем, иначе рискую все испортить. Я обещаю себе, что в пятницу я буду самым вежливым, полностью платоническим отцом, каким только могу быть.



ДИ

В последнее время моя бессонница усилилась. Я допоздна засиживаюсь за просмотром повторов старых сериалов, но больше не хожу на ночные прогулки. Теперь я боюсь того, что может случиться, если Расса не будет рядом. По крайней мере, мои растения чувствуют себя хорошо — на самом деле процветают, у них больше листьев и соцветий, чем когда-либо с тех пор, как я начала их удобрять.

Но ничто не прогонит боль под моей кожей, глубоко внутри меня. Теперь, когда я знаю, что Билл не просто какой-то незнакомец, который трахнул меня лучше, чем меня когда-либо трахали в моей жизни, но и теплый, добрый врач, который работает в родильном отделении и думает о моих эмоциональных потребностях… Теперь еще труднее не представлять себя с ним.

Я не могу дать ему то, что он хочет. Я не могу быть такой, какой ему нужно, какой жаждут его инстинкты. Я подписалась выносить этого ребенка, а затем отдать его. Я не создана для того, чтобы заботиться о ком-то, быть чьим-то партнером, создавать с ним семью.

Все это просто большая ошибка.

Тем не менее, я решаю не рассказывать DreamTogether о том, что натворил Расс. И когда они присылают напоминание о том, что пришло время для двадцатинедельного приема, мои мысли сразу возвращаются к нему.

Он хотел бы знать об этом. И теперь, когда печать анонимности нарушена, нет причин не привлекать его к процессу развития беременности его ребенком.

Его ребенок, напоминаю я себе. Вот почему он должен знать. Особенно, если возникнет что-то вызывающее беспокойство, было бы лучше услышать его мнение о том, как мы справимся с этим.

Я хочу отправить еще одно сообщение и сказать ему, чтобы он не строил никаких идей, что это приглашение касается не нас двоих, а только благополучия его ребенка. Я просто сама не уверена, что это правда.



От флуоресцентных ламп в кабинете врача у меня действительно болят глаза. В последнее время я стала гораздо более чувствительна к свету, и это похоже на еще одно из тех маленьких раздражающих изменений, которые я испытываю с течением беременности. Например как то, что сейчас мне снова хочется пописать.

Я направляюсь в ванную. Дверь заперта, поэтому я жду и жду, пока она не открывается и не выходит огромная беременная женщина. Я вижу в ней свое будущее, когда она вразвалку подходит к стулу в приемной и садится.

Я не жду этого с нетерпением, но это то, на что я подписался.

Когда я выхожу из уборной несколько минут спустя, я вижу очень высокого человека-волка в красивой рубашке на пуговицах и брюках цвета хаки, оглядывающего комнату.

Расс. Он безупречно вымыт, весь его коричневый мех блестящий и гладкий. Когда его желтые глаза ловят мои, они расширяются, а длинный рот растягивается в улыбке.

— Ди, — он делает два длинных, быстрых шага ко мне, затем резко останавливается в нескольких шагах от меня. Я подумала, что он наверняка собирался подойти прямо ко мне и обнять меня.

Если бы он это сделал, стала бы я возражать?

Он чешет затылок.

— Рад тебя видеть, — говорит он, оставаясь на месте, и его взгляд перемещается с моего лица на живот, брови приподнимаются, и на лице появляется застенчивое выражение, как будто он уже обожает ребенка, которого еще даже не видел.

— Я тоже рада, — дружелюбно говорю я. Он явно пытается проявлять уважение и сдержанность, и я ценю это. Я направляюсь к одному из стульев и сажусь, затем похлопываю по тому, что рядом со мной. Расс усаживается на стул, явно предназначенный для человеческих женщин, как я, ссутулив плечи, чтобы не занимать слишком много места на моем сиденье.

— Как поживает, эм, детеныш? — спрашивает он, наклоняя голову. Хотя за его шерсть ухожена, при ближайшем рассмотрении у него под глазами видны мешки. Он выглядит измученным.

— Думаю, все в порядке. Предполагаю, мы выясним это сегодня, — я рассеянно поглаживаю небольшую выпуклость своего живота. — Хотя, впереди еще долгое время.

Его глаза следят за моей рукой, и он сглатывает.

— Да. Еще пять месяцев.

Это будут действительно долгие пять месяцев. Я вздыхаю.

— Да. И я только на полпути.

Надежда исчезает с его лица при звуке моего голоса. Он опускает взгляд на свои колени и прижимает руки к бедрам, как будто пытается удержаться от чего-то еще.

— Спасибо за приглашение, — говорит он наконец, слабо улыбаясь мне. — Я действительно счастлив быть вовлеченным.

— Ну, это твой ребенок, — говорю я, прежде чем дважды подумать.

Он съеживается, затем отворачивает голову и кивает.

— Верно.

Мы ждем так еще пять минут, на этот раз молча, пока за нами не приходит медсестра. Затем, как только мы оказываемся в палате для пациентов, меня просят снять штаны и лечь на стол, устроив ноги в опорах, пока не придет доктор.

Однако Расс очень заботится о том, чтобы не выглядеть неподобающим образом, отворачивается, когда я переодеваюсь, смотрит только на мое лицо или на доктора.

Мне пришлось объяснить DreamTogether версию того, что произошло — что мы с Рассом случайно встретились, и мы обнаружили, тоже случайно, что мы были подобраны. В результате мы попросили, что мы оба принимали участие в процессе, который я должна была бы проходить в одиночку.

Я пересказываю доктору версию из заметок, но не уверен, что он нам верит.

— Ну, хорошо, — говорит он, хватая бутылочку смазки. — Если и есть подходящее время для участия отца, так это сегодня.

Пока доктор начинает вводить ультразвуковую палочку, я чувствую, как напрягается Расс. Он наблюдает очень пристально, и когда я съеживаюсь от холодного вторжения, у человека-волка появляется такое выражение лица, словно он готов убивать.

Я забыла, что Расс тоже акушер-гинеколог. Интересно, может быть, этот врач-человек не так хорош в своей работе, и именно это его беспокоит.

— Поскольку технически это считается беременностью с высоким риском, мы собираемся внимательно ее наблюдать, — мы все поворачиваемся к экрану, когда картинка меняется. Я видела это изображение раньше, но Расс впервые на стороне пациента, и его глаза прикованы к экрану, пока врач исследует мою матку. Я съеживаюсь, когда он касается нескольких чувствительных мест.

— Вот, — говорит он, указывая на экран.

Пушистый шарик такой же, как и раньше, что-то вроде большого ореха, но он заметно вырос.

— Вау, — говорю я. — Он намного больше.

На лице Расса расплывается огромная улыбка.

— Потрясающе, — тихо говорит он, наклоняясь вперед, чтобы получше рассмотреть, что означает, что он стоит вплотную к краю стола, его мягкая шерсть прижата к моей обнаженной коже. — Мы создали его.

Доктор Ходженс бросает на меня взгляд, но Расс этого не замечает.

— Да, создали, — соглашаюсь я. Я тоже не могу не вспомнить, как мы это делали, на скамейке в той стерильной комнате. Как он облизал меня всю, а потом трахнул так хорошо, как меня никогда в моей жизни.

Ноздри Расса раздуваются, и он поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня.

— Дальше все будет развиваться гораздо быстрее, — говорит доктор, продолжая сканирование. — Нам нужно увеличить дозировку витаминов. И в прошлый раз результаты вашего анализа крови были низкими. Вы хорошо питаетесь?

Отлично. Конечно, я недостаточно ела. Я была напряжена и несчастна.

— Я пытаюсь, но, думаю, что возможно у меня от природы снижены показатели, — уклоняюсь я. Хотя не похоже, что Расс в это верит.

Доктор кивает.

— Тогда мы переведем вас на дозировки побольше.

— Вот, — внезапно прерывает Расс, вглядываясь в экран. — Если бы это был детеныш мужского пола, здесь был бы… — он прищуривается. — Нет, я так не думаю.

— Скорее всего, это самка, — соглашается доктор. — Хороший глаз.

— Расс зарабатывает этим на жизнь, — говорю я. — Я бы на это надеялась.

Намек на улыбку растягивает губы Расса, и он благодарно кивает мне.

Остальная часть приема проходит без происшествий, и ни доктор, ни Расс не обнаруживают ничего плохого.

— С гибридами человека-монстра всегда трудно определиться, — говорит доктор Ходженс, убирая зонд. — Каждая беременность отличается. Но я знаю большинство предупреждающих знаков, на которые сейчас следует обратить внимание, и я думаю, что вы двое подходите для рождения здорового ребенка, — он искоса смотрит на Расса. — Или, гм, детеныша.

С этими словами доктор очищает зонд и выходит из комнаты, чтобы я могла одеться. Расс старательно отводит глаза, но я могу сказать, что его мысли витают где-то в другом месте.

— Ты в порядке? — спрашиваю я, натягивая джинсы.

Он смотрит на меня, затем понимает, что я не совсем застегнула молнию, и поспешно отводит взгляд.

— Д-да. Я в порядке.

Хотя я вижу, что его когти вытянуты, а шерсть на загривке стоит дыбом. Я раздумываю над тем, задать ли еще несколько вопросов, но действительно ли я хочу знать ответы?

Вместо этого я замолкаю, и мы вместе выходим из офиса. Однако на парковке Расс колеблется.

— Могу я… прийти и на следующий? — спрашивает он, замирая, прежде чем сойти с тротуара.

Я делаю паузу.

— Через две недели? — он быстро кивает. — Конечно. Не понимаю, почему бы и нет.

Облегчение проходит по его лицу.

— Спасибо тебе, Ди, — он прикусывает нижнюю губу. — Правда. За то, что позволила мне участвовать.

— Как я уже сказала, — говорю я, открывая машину, — это твой ребенок.

Вся надежда исчезает с лица Расса.

— Хорошо. Что ж, увидимся через две недели. Он направляется на парковку, не сказав больше ни слова.