Оплодотворенная человеком-волком

Двадцать

РАСС

Мне было противно смотреть, как этот мужчина прикасается к Ди. На базовом, интеллектуальном уровне я знал, что мне не о чем беспокоиться. Но на другом уровне, который я отчаянно пытаюсь изгнать, я хотел его съесть. Не говоря уже о том, что он неаккуратно обращался с аппаратом, что делало процедуру гораздо более неприятной для Ди, чем было необходимо.

Но я увижу ее снова через две недели. По крайней мере, после нескольких минут со своей парой и детенышем наедине… мои инстинкты успокоились, и я почувствовал краткое, мимолетное умиротворение.

Только вот по мере того, как тянутся дни до следующего приема, во мне снова поднимается потребность. Этого недостаточно, но это все, что я получу.

Моя жизнь превращается в круговорот беспокойств — о том, что Ди живет в своей квартире одна. Хожу в спортзал, хожу на работу, ем где-то в промежутках и переживаю о Ди, а потом иду спать. Я повторяю цикл каждый день, жалея, что просто не знаю, где она, что делает, правильно ли питается.

Я знаю, что она лгала врачу и что она не заботилась о себе. Я не зря наблюдал за ней все это время. Единственное, что она ест до 11 часов утра, — это хлопья, а потом заваривает чай, прежде чем выгулять собаку, а на ужин ест салат и куриные палочки, или иногда заказывает пиццу.

Она заказывает пиццу намного чаще, чем, вероятно, следовало бы.

Чтобы утолить свое растущее беспокойство, я снова отправляюсь на охоту, и теперь за месяц я охочусь в два раза чаще, чем за последние три года. Это сдерживает потребность настолько, что я могу прояснить голову и терпеливо ждать до следующей пятницы, когда придет время следующего осмотра Ди.

Я тщательно ухаживаю за своим внешним видом, надеясь, что это не выглядит так, будто я слишком стараюсь, а затем сажусь за руль, чтобы приехать за две минуты до назначенного времени.

Ди снова вежлива, и я задаюсь вопросом, не это ли моя судьба? Быть знакомым со своей парой, матерью моего детеныша. Интересно, что я могу сделать, чтобы показать ей, что я ей подхожу.

Даже во второй раз видеть нашего детеныша на экране УЗИ — это чудо. Вот она. Моя грудь раздувается, когда я смотрю на нее, а затем опускаю взгляд на Ди. Она тоже слишком занята, уставившись в экран, чтобы заметить, как я наблюдаю за ней, изучаю все прелестные черты ее лица. Ее грудь медленно растет, о чем я могу судить только потому, что не видел ее две недели.

Мое сердце болит при мысли о кормилице, которая готова прийти на помощь, как только родится детеныш. Какой будет моя жизнь, если я буду растить этого малыша один? Таков был мой план с самого начала, и мне нравилась эта идея — нравилась настолько, что я копил и откладывал, чтобы позволить себе пакет услуг в DreamTogether.

Но теперь… мысль о том, что Ди уйдет из нашей жизни, заставляет мое сердце сжиматься так сильно, что мне кажется, мои легкие вот-вот разорвутся.

— Она прекрасна, — говорю я. Ди кивает в знак согласия, но ничего не говорит. Когда я смотрю на нее сверху вниз, ее глаза мерцают. Затем она отводит взгляд от экрана, прикрывает грудь руками и молчит все оставшееся время нашего общения с доктором.

После визита я останавливаюсь у офисного здания DreamTogether, как и в прошлый раз. Я не могу позволить ей уйти, не выяснив, о чем она думала.

— С тобой все в порядке? — на этот раз спрашиваю я.

— Что ты имеешь в виду? Я в порядке, — она морщится. — Хотя он определенно не нежен с этой штукой.

— У него это, блядь, хреново получается, — говорю я.

У нее вырывается смех. Она вытирает один глаз, и становится ясно, что она была на грани слез.

— Что случилось? — спрашиваю я. — Правда. Ты выглядела расстроенной.

Ди хмурит брови.

— Все в порядке, — говорит она, и в ее голосе слышатся оборонительные нотки. — Просто гормоны.

— Гормоны или нет, твои чувства все еще имеют значение, — говорю я. — Я просто хочу убедиться, что с тобой все в порядке, Ди. Робби… — его имя слетает с моих губ как проклятие, потому что я даже не хочу признавать, что кто-то другой заботится о ее нуждах. — Он хорошо заботится о тебе?

И вот так ее глаза снова наполняются слезами, и на этот раз все они вырываются наружу.

— Нет! — кричит она, вытирая глаза и пытаясь смахнуть слезы.

— Нет? — я чувствую, как мои губы изгибаются, обнажая все мои клыки. — Он что-то с тобой сделал? Я…

— Я бросила его, ясно? — говорит она сквозь то, что быстро переходит в рыдания. — Так что нет. Робби не заботится обо мне.

Я бледнею. Она ушла от человека-мужчины?

— Почему? — задаю я довольно глупый вопрос. Я должен быть на седьмом небе от счастья, но я хочу знать, почему она плачет, ведь это она его бросила.

— Потому что я трахнула тебя, вот почему! — она падает на свою машину, используя капот, чтобы удержаться на ногах. Кто-то пристально смотрит на нас, пока идет от парковки к входной двери здания. Вот как она это видит. И, я полагаю, трахаться — это то, чем мы занимались в лесу в тот день.

— Было неправильно продолжать с ним отношения после того, как я его так передала, — говорит она между всхлипываниями.

Я хочу быть доволен, что с Робби теперь покончено, но вижу, что это причиняет Ди огромную боль.

— Не хочешь ли ты… — медленно начинаю я. — Не хочешь ли кофе со льдом? — лето подходит к концу, но сегодня все еще довольно жарко. — Я могу просто выслушать. Я знаю, что без него ты часто бываешь дома одна.

Она хмурится при этом напоминании о том, что я наблюдал за ней, когда не должен был, но я не собираюсь притворяться, что этого не было.

— Да, — признается она сквозь слезы, шмыгая носом. — Так и есть. Даже когда Бумер рядом, это не то же самое.

Я понимающе киваю. Я долгое время жил один, но всегда общался с другим персоналом больницы. Теперь Ди целыми днями одна дома, когда ее друзья на работе, и они не могут встречаться с ней каждый вечер в неделю. Она приложила столько усилий, чтобы взять Бумера. В ее жизни есть что-то, чего она хочет, но пока не имеет.

— Мы просто поговорим, хорошо? — говорю я, открывая для нее пассажирскую дверь своей машины. Словно на автопилоте, заплаканная Ди садится внутрь, затем я закрываю ее за ней.

Я осторожно везу нас обоих в то же кафе, что и в последние два раза, когда мы встречались. Она смеется сквозь слезы, когда мы подъезжаем.

— Тебе действительно нравится это место. Мы были в совершенно другой части города, и теперь тебе придется везти меня обратно к моей машине.

Я пожимаю плечами.

— Круассаны того стоят.

Когда мы берем свои напитки и садимся снаружи, плач Ди, наконец, утихает. Ее лицо очаровательно порозовело, хотя глаза все еще красные. Я жду, когда она заговорит первой, чтобы не давить на нее.

— Расс, — наконец произносит она после нескольких минут молчания. — Чего ты на самом деле хочешь?

Я поворачиваюсь и моргаю, глядя на нее. Слова, которые почти слетают с моих губ — тебя. Но я не хочу быть таким решительным.

— Что ты подразумеваешь под хочу? — спрашиваю я. — Я хочу более спокойного мира. Я хочу, чтобы еда стоила дешевле. Я хочу, чтобы больше людей были здоровы.

Она качает головой.

— Для себя. Почему ты вообще обратился в DreamTogether?

О. Я мгновение смотрю на нее, пытаясь вспомнить, чего я надеялся достичь, потому что то, что я нашел за это время, намного превосходит то, что я себе представлял.

— Семью, — говорю я наконец. — Я видел, как многие люди находят в этом радость. Я, наверное, хотел иметь собственного детеныша с тех пор, как сам был… ну, детенышем. Я хочу ребенка, с которым можно играть в игры, наблюдать, как он растет, учить его спорту и помогать ему самостоятельно выходить в мир и расправлять крылья. И знать, что я был частью этого.

Ди молча наблюдает за мной, когда я заканчиваю. Ее губы слегка приоткрыты, а брови сведены вместе в знак сочувствия.

— И это вся причина? — спрашивает она. — Нет ничего такого, типа, сохранить фамилию или что-то в этом роде?

Я в замешательстве хмурю брови.

— Что? Нет, — я вздыхаю и опускаю голову на руку, опершись локтем о стол. — Мои родители были… хорошими. Я вырос целым и невредимым. Но дело не в этом. Я хочу присутствовать при всех первых вещах. Я не могу дождаться, когда научу ее охотиться и увижу, как она впервые попробует свежую добычу. Я хочу быть рядом, когда она получит свои первые хорошие оценки, и когда у нее появится первое домашнее животное. Я хочу научить ее плавать. — Ди выгибает бровь. — Плавание — важный навык, — говорю я, поднимая вверх когтистый палец. — Никогда не знаешь, когда можешь упасть в реку.

Она смеется над этим, и так приятно заставить ее смеяться после того, как я смотрел, как она плачет.

— Я никогда не думала о готовности к неожиданным рекам.

Ее рука лежит на столе, и мне так сильно хочется просто взять ее в свою. Вместо этого я касаюсь только подушечкой пальца ее ладони, делая ее карликовой, и ее глаза устремляются ко мне.

— А чего ты хотела? — я спрашиваю ее. — Почему пришла в DreamTogether?

Не похоже, что она ожидала такого вопроса, и мне интересно, есть ли у нее вообще ответ на него.

— Работа, — говорит она старательно нейтральным тоном. — Это все.

Я все больше и больше думаю, что это то, что она говорила себе все это время, и теперь она верит в это. Я хочу спросить ее, почувствовала ли она что-нибудь сегодня, когда мы вместе смотрели на нашего детеныша на экране аппарата УЗИ, но я знаю, что это было бы переходом границ.

— И чего ты хочешь сейчас? — спрашиваю я, нажимая чуть сильнее. Я знаю ее. Я понимаю ее, я верю. Она жаждет связи, так же как и я, и, безусловно, именно поэтому мы сблизились так быстро и так легко. Она из тех, кто заботится, как и я, и это заметно по тому, как она любит Бумера.

И я думаю, что попытки воздвигнуть стену между нами, между ней и нашим детенышем, доводят Ди до предела.

— Я не знаю, — наконец говорит она, опуская глаза. — Я действительно не знаю. Я просто… Я знаю, что мне все время грустно, Расс.

То, как она произносит мое имя таким меланхоличным голосом, вызывает у меня желание обнять ее и притянуть к себе на колени. Я хочу забрать ее к себе домой, укутать в одеяло, угостить горячим какао и посмотреть фильм, а потом прижимать к себе, пока она не заснет.

— Тебе было грустно, когда ты была с Робби? — спрашиваю я, стараясь говорить как можно мягче.

Она качает головой.

— Это было больше похоже на то, что… раньше я могла прятать грусть под тем, что было у нас с Робби. Теперь ей некуда деться.

— И Бумера недостаточно?

— Он замечательный, — говорит Ди, и слезы возвращаются. — Но нет, его недостаточно, — она шмыгает носом. — Я думала, эта работа была бы отличной, Расс. Я думала, это будет именно то, что мне нужно, — слезы текут быстрее, и люди смотрят на нас, но мне было бы на них наплевать, даже если бы наступал конец света. Я наклоняюсь ближе к Ди и нежно глажу ее по спине. — Вместо этого я чувствую себя более одинокой, чем когда-либо. За исключением этого, — она убирает руку со стола и кладет ее на живот. Я прикусываю губу, потому что ничего так не хочу, как взять ее руку в свою.

— Ты беспокоишься, что, когда все закончится, ты снова останешься одна? — спрашиваю я.

Она кивает головой и плачет. Я больше не могу сдерживаться и обнимаю ее, чтобы поднять на руки. Она совсем не сопротивляется и начинает сильнее плакать, уткнувшись в мех у меня на груди.

— Тебе не обязательно быть одной, — говорю я ей тихо, чтобы никто не мог подслушать. Я нежно покачиваю ее из стороны в сторону. — Хотеть большего — это нормально. Просить о большем.

Ди икает.

— Но я не хочу того же, чего хочешь ты, Расс. Из меня никогда не получится хорошая мать. И я действительно не очень хороший выбор в качестве пары.

Я отстраняюсь и озадаченно смотрю на нее свысока.

— Что? Конечно, ты хороший выбор. Ты… — не дави слишком сильно, пытаюсь я сказать себе. Хотя я не знаю, есть ли у меня выбор, кроме как сказать, что я чувствую прямо сейчас. — Ты идеальна, Ди. Ты — все, что я… — я замолкаю. Я провел всю свою жизнь, желая ее, почти четыре десятилетия. И это полностью стоило ожидания.

— Что ты что? — спрашивает она, и я не могу солгать этим огромным голубым глазам.

— Ты — все, на что я мог надеяться, все, о чем я мог мечтать, — наконец говорю я ей. — Ты забавная и дерзкая, и ты так сильно любишь. Я вижу, как ты заботишься о Бумере, как много он значит для тебя. Ты очень дорожишь всем.

Я позволяю одной своей руке опуститься на ее руку, лежащую на животе, и растопыриваю пальцы.

— Из тебя вышла бы потрясающая мама.

Она шмыгает носом еще несколько раз, но ее слезы уже не текут.

— Я тебя не знаю, — говорит она через некоторое время. — Я совсем не знаю настоящего Расса. Так что я должна на это сказать?

Я не могу удержаться от улыбки. Она думает, что это так плохо.

— Тогда почему бы нам не узнать друг друга получше? — спрашиваю я, отпуская ее теперь, когда она успокоилась.

— Оу. — как будто эта мысль никогда не приходила в голову Ди. — Да. Наверное… Думаю, мне бы этого хотелось.