Оплодотворенная человеком-волком

Двадцать один

ДИ

Думаю, я только что согласилась пойти на свидание с Рассом.

Все его лицо светится, эти мохнатые брови высоко поднимаются на лбу. Его губы обнажают белые клыки, когда он улыбается.

— Ты бы хотела? — спрашивает он, сияя. — Хочешь поужинать со мной?

— Сегодня вечером? — спрашиваю я. — Тебе не нужно на работу?

Он машет рукой.

— Доктор Оуэнс у меня в долгу. — его лицо становится более серьезным. — Ди, после сегодняшнего, после того, как я увидел нашего детеныша на экране… Я хочу быть частью твоей жизни любым доступным мне способом, сейчас, во время и после. В любом качестве, с которым ты сможешь справиться.

Его слова такие честные и непринужденные — учитывая, что я не уверена, что заслуживаю их.

— Расс, — начинаю я.

— Прежде чем придумывать причины для отказа, просто знай, что я ничего не жду от тебя. Все, что мне нужно — это твое общество.

У него, возможно, нет ожиданий, но это не значит, что у меня их нет. Если мы где-то на этом пути окажемся наедине, я знаю, чего захотят наши тела.

Расс нежно опускает руку мне на плечо.

— Я счастлив просто быть рядом с тобой, — говорит он. — Это все. Ничего больше, хорошо?

Я не говорю ему, но что, если я захочу большего? Вместо этого я соглашаюсь на время и место, а затем Расс подвозит меня обратно к моей машине. Он включил рок девяностых, и я замечаю серые крапинки, появляющиеся на его мехе на морде, и я думаю о том, насколько он невероятно, сногсшибательно красив.

Милый парень с хорошей работой, который великолепен в постели и даже имеет такие прекрасные признаки зрелости, как этот выбор музыки… Мне конец.



Ужин пролетает в мгновение ока. Мы выбрали итальянскую кухню, которая, судя по всему, является любимой у Расса, в ресторане в Дансвилле, где он, собственно, и живет. Это город монстров, где все стулья рассчитаны на гостей гораздо крупнее меня.

— Упс, — говорит Расс. — Наверное, мне следовало попросить детский стульчик.

Я фыркаю в воду, и она выплескивается из бокала. Мы оба смеемся, и так проходит остаток нашего ужина: смех, шутки, немного разговоров о нашем детстве. Моим родителям нравилось много гулять и встречаться с друзьями, что означало, что большую часть времени я готовила себе сама. Это в конечном итоге привело к тому, что я каждый день ела хлопья на ужин.

— Так вот почему ты помешана на хлопьях, — говорит он, и иногда я забываю, как он неделями наблюдал за мной в мое окно.

— Так просто проще, — говорю я, защищаясь.

Он поднимает обе руки.

— Я сам не очень хорошо готовлю.

— Так кто же будет кормить ребенка? — спрашиваю я, полушутя. Но лицо Расса становится серьезным.

— У меня в планах кулинарные курсы. Когда ее отлучат от груди, я хочу сам готовить детское питание.

Я моргаю. У него уже есть целый план.

— Как ты собираешься, ну, знаешь… — я неопределенно показываю на свою грудь. — Кормить ее?

На мгновение его глаза встречаются с моими, а затем он кивает головой и отводит взгляд.

— Я заказал услуги профессионала, — говорит он, накалывая вилкой остатки спагетти.

Он и с этим разобрался.

— Это, должно быть, стоило тебе кучу денег, — тихо говорю я. И часть, которую я не произношу вслух: для него, должно быть, очень много значит иметь собственного ребенка.

— За деньги счастья не купишь, но они, несомненно, могут приблизить его, — говорит он с кривой улыбкой. Его яркие янтарные глаза снова поднимаются на меня. — Я копил деньги долгое время, и это, вероятно, окончательно меня обчистит. Но оно того более чем стоит.

Вау. Иметь семью так много значит для него.

Когда ужин закончился, я обнаружила, что не хочу уходить, потому что я так хорошо провела время. Детство Расса было чем-то похоже на мое. Он проводил больше времени, заботясь о себе, чем его родители. Он тоже присматривал за своим младшим братом, и ему не удалось побыть маленьким мальчиком так долго, как, возможно, следовало бы.

Но он не обижается на это. Он хочет дать своему собственному ребенку другую жизнь, и это часть того, что движет им.

Это чертовски горячо.

Однако я предпочитаю быть выше своих низменных инстинктов, и когда мы оплачиваем счет, я возвращаюсь к своей машине. Расс понимающе кивает.

— Мы можем повторить это в ближайшее время? — спрашивает он, рассеянно поигрывая брелком.

— Конечно.

— Пообедаем завтра перед тем, как я пойду на работу?

Завтра? Так скоро?

Уф, звучит здорово. Слишком здорово. Я смогу увидеть его снова меньше чем через двадцать четыре часа?

— Я пойму, если тебе нужно больше времени, — говорит он, как будто может читать прямо в моей душе.

— Нет, все в порядке, — к черту все. Как сказала Лизель, я должна делать то, что хочу, а не то, что, по моему мнению, я должна делать. И чего я хочу, так это снова увидеть Расса как можно скорее. — Мы можем встретиться завтра.

— Отлично. Тогда увидимся.

Он улыбается, как маленький ребенок, садится в свою машину и уезжает.



РАСС

Возможно, я слишком сильно давлю на нее, но ничего не могу с собой поделать. Каждое мгновение, проведенное рядом с ней, похоже на встречу с солнцем в темный, холодный день.

Во второй половине следующего дня я забираю Ди из ее дома и приглашаю ее вместе с Бумером пообедать у меня. Я знаю, что на данном этапе просить об этом довольно личное дело, но она все равно соглашается.

Ди резко выпрямляется в машине, когда мы подъезжаем к воротам.

— Подожди. Ты здесь живешь?

Я киваю, вводя код на воротах, и они открываются.

— Я хотел приготовить для тебя сам. На самом деле я могу готовить, просто это не… детские рецепты.

Ди приподнимает бровь, когда мы въезжаем. Она выглядывает в окно.

— Чувак, — говорит она. — Тебе срочно нужно подстричь свой газон.

Я вздыхаю и открываю дверь гаража.

— Я знаю. Это было в конце моего списка.

В ее глазах появляется такое выражение, будто она видит себя садящейся за газонокосилку.

— Тебе нравится работать в дворе? — спрашиваю я.

— Если бы у меня был задний двор, мне бы нравилось в нем возится, — она имитирует стрижку. — Я всегда хотела быть тем парнем, который подстригает живые изгороди в крутые формы. У тебя много живых изгородей.

— Подстриги их в интересные формы, какие захочешь, — говорю я ей. — Объединение домовладельцев и так достаточно жалуется, что значит еще одна жалоба?

У нее на лице появляется легкомысленное выражение, как будто она может просто принять мое предложение. Я надеюсь, что она это сделает. У нее талант к растениям, точно так же, как она умеет ухаживать за всем в своей жизни.

Оказавшись в доме, я бросаю ключи у входной двери и провожу Ди следом за собой.

— Уборная? — тут же спрашивает она, и мне интересно, как долго она продержалась.

— Дальше по коридору, справа, — говорю я, указывая на холл. Она кивает и убегает трусцой, как будто это стало очень срочно.

Пока ее нет, я готовлю апельсиновый сок и чай со льдом, затем принимаюсь за салат. Я обжариваю нарезанный четвертинками инжир, затем достаю гриль, чтобы приготовить куриную грудку, которую специально для этого замариновал на ночь. Когда Ди возвращается, она садится за кухонный столик, чтобы наблюдать, как я готовлю.

Я изо всех сил стараюсь показать себя с лучшей стороны. Я хочу, чтобы она увидела, что я могу со всем справиться, что она не была бы вынуждена готовить и убираться, если бы приняла мое предложение. Если бы она только знала, как долго я приводил это место в презентабельный вид прошлым вечером.

— У тебя хороший дом, — небрежно говорит она, пока ест. Она изучает открытую гостиную рядом с кухней, где мы сидим за маленьким обеденным столом у окна. — Зарплата врача, да?

Посреди смеха я давлюсь едой. Она бросает на меня обеспокоенный взгляд и встает, как будто может попытаться повторить маневр Геймлиха, но я отмахиваюсь от нее и проглатываю салат, застрявший у меня в горле.

— Блин, извини, это было очень глупо. — Ди потирает затылок. — Поскольку ты фактически платишь мне зарплату.

Я бью себя в грудь, качая головой.

— Нет, нет. Ты права. Это единственная причина, по которой я вообще мог рассматривать DreamTogether, — я отпиваю немного воды. — И я не возражаю, что деньги идут тебе. Моему детенышу.

Возможно, мне не стоило говорить эту последнюю часть, потому что ее глаза немного темнеют, и она отводит взгляд на абстрактную зеленую картину на стене. Затем она откусывает еще кусочек от своей еды и мурлычет от удовольствия.

— Да, хорошо, я понимаю, что ты имеешь в виду, говоря, что эта еда не подходит для детей, — говорит она, закусывая курицей. — Хотя это чертовски вкусно.

Я преисполняюсь гордости, зная, что могу преподнести ей салат так, как ей действительно нравится.

— Ты будешь есть его вместо хлопьев? — спрашиваю я.

— В любой день, когда захочешь.

Но сейчас она выглядит еще более задумчивой, ее брови плотно сдвинуты, когда она заканчивает есть. Интересно, куда она ушла в своих мыслях, потому что до сих пор я думал, что все идет хорошо.

— Хочешь посмотреть? — спрашиваю я ее, когда она допивает последнюю каплю чая, затем вздыхает и похлопывает себя по животу.

— Что именно? — Спрашивает Ди.

— Детскую.

Ее глаза округляются, а затем по ее лицу пробегает выражение, которое я не могу толком прочесть. Я совершил ошибку, спросив?

— Конечно, — внезапно говорит она, вставая. — Покажи мне.

Я поднимаюсь на ноги и веду ее вверх по лестнице, на второй этаж. Здесь есть перила, с которых открывается вид на большой открытый этаж внизу.

— Не волнуйся, — говорю я, когда она выглядывает за борт. — Я поставил там специальное ограждение, чтобы она не смогла проскользнуть.

Я слышу, как Ди выдыхает, и улыбаюсь про себя, ведя ее по коридору, прочь от моей спальни.

Я купил дом с четырьмя комнатами, до сих пор не уверен зачем. Одна из них — мой домашний офис, которым я пользуюсь редко. Другая — детская, а еще одна — комната для гостей, в которой тоже никогда не бывает посетителей.

Затем есть хозяйская спальня, которую, возможно, когда-нибудь я тоже смогу ей показать.

Делай это медленно, с ее скоростью, говорю я себе.

Я открываю первую дверь слева и отступаю в сторону, чтобы пропустить Ди. Но в тот момент, когда она оказывается внутри, она ахает и замирает в дверном проеме.

Я начал украшать детскую еще до того, как DreamTogether приняли меня, просто из надежды. Однако, как только я встал на учет, я обезумел, выбирая для нее все, что хотел. Обои кремово-желтого цвета с игривыми завитушками, идеально подходящие для детских глаз, ищущих новые формы. Я повесил мобиль над кроваткой, которую сам покрасил в белый цвет с желтыми вставками. Пеленальный столик тоже в тон, а по углам с потолка свисают корзины с мягкими игрушками животных. В ккомнате есть уголок для чтения с тонкими занавесками, где, как я представлял, я буду сидеть со своим детенышем на коленях и учить его произносить слова в книжке с картинками.

Внезапно я слышу плач Ди, и моя голова в тревоге поворачивается к ней. Я не могу видеть ее лица с того места, где стою позади нее.

— Ди? — спрашиваю я, проводя рукой по ее спине. — Ты…

— Это так мило, — хнычет она, вытирая лицо. — Ты хоть представляешь, как… насколько это мило и чудесно? И ты все готов сделать сам.

— Таков был план, — говорю я нерешительно. До тебя, хочу я добавить.

Она просто кивает, все еще плача.

— Чертовы гормоны, — ворчит она, вытирая еще больше слез.

— Мы можем уйти, если ты хочешь, — я выхожу обратно в холл, но Ди качает головой. Она поворачивается ко мне лицом, и ее глаза покраснели, на щеках появились розовые дорожки. Все, что я хочу делать, это обнимать ее, пока эти слезы не прекратятся.

— Послушай, — говорит она довольно резко. — Я не собираюсь обещать тебе, что буду чьей-то мамой. Я не знаю, готова ли я к этому.

Я могу полностью ее понять. Это не то, на что она подписывалась.

— Я не жду, что ты что-то будешь обещать, — говорю я.

— Тише, — она машет мне рукой, все еще вытирая сопли с носа. — Но я должна сказать, что нахожу тебя… безумно, чудесно, невероятно горячим. Как будто в этом доме сработала каждая пожарная сигнализация.

Я наклоняю голову, потому что ничего не слышу, но потом понимаю, что она шутит.

Я все еще нравлюсь ей.

— Спасибо, — это все, что я могу сказать, и она тепло улыбается. Затем она делает шаг ближе, потом еще один, и теперь, когда она и ее запах так восхитительно близко, все, чего я хочу, — это прикоснуться к ней.

И я смело делаю это. Опускаю руку на ее талию, и Ди слегка кивает в знак одобрения.

Думаю, теперь я понимаю, что она пыталась сказать. Она хочет меня, но не готова к большему. Она не готова к будущему, которое я себе представляю, когда мы вдвоем будем работать вместе, чтобы вырастить нашего детеныша.

Но пока она может быть у меня в любом качестве, я более чем счастлив.