Оплодотворенная человеком-волком

Двадцать три

ДИ

Требуется некоторое время, чтобы рассеялась дымка после наших неистовых занятий любовью, а затем еще больше времени, чтобы узел Расса спал достаточно, чтобы он снова смог выскользнуть из меня. Теплая сперма стекает по моему бедру на одеяло. Я уже чувствую надвигающийся сон, когда Расс ложится рядом со мной, обвивая меня своим огромным пушистым телом. Он кладет руку мне на живот и нежно поглаживает его, как хрустальный шар.

— Ты когда-нибудь видела получеловека-полуволка? — спрашиваю я. Некоторое время мне было интересно, каким может получиться наш ребенок.

— Я дружил с одним, когда рос, — он кладет подбородок мне на макушку. — Он был хорошим парнем. Немного низковат.

Я смеюсь.

— Большинство гибридов-полулюдей выглядят как их родители-монстры, — говорит Расс через некоторое время более серьезным тоном. Интересно, так ли он звучит, когда ведет себя как доктор. Каково это — быть его пациенткой? Вероятно, я была бы болезненно влюблена в него.

— Значит, наш ребенок будет больше похож на тебя?

Он кивает.

— Вероятно. Наиболее вероятно.

Я раздумываю об этом и обнаруживаю, что моя рука уже некоторое время рассеянно поглаживает его. Я начинаю засыпать в теплом послеполуденном свете, проникающем в окна, когда слышу голос Расса.

— Мне скоро нужно идти на работу, — говорит он, но когда я пытаюсь встать, он заставляет меня лечь на кровать. — Нет, нет. Вы с Бумером можете оставаться здесь столько, сколько захотите. У меня есть еще одна машина, если вы решите поехать домой.

Он целует меня в лоб, затем укрывает одеялом и начинает одеваться и приводить себя в порядок. Вскоре я засыпаю, а когда просыпаюсь, на улице темно, а Бумер лежит на кровати рядом со мной.

— Ну, ты чувствовал себя как дома, не так ли? — я спрашиваю его, и он только слегка фыркает. Я несколько раз глажу его по голове, прежде чем, наконец, встать.

На кухонном столе лежит записка, а сверху связка ключей, но я, на самом деле, никуда не спешу. Я просто проспала весь день, и чувствую, что во всем моем теле нет ни капли напряжения после того, как Расс обращался со мной как с королевой ранее.

Найдя немного несоленой вареной курицы, чтобы скормить Бумеру — которую Расс предусмотрительно оставил дома, — я сажусь на диван и смотрю телешоу. Позже я нахожу остатки еды и, не успев опомниться, снова засыпаю.

В окне пробивается слабый свет, когда я слышу, как Расс говорит:

— Я так рад видеть тебя, моя дорогая, — он подхватывает меня на руки и несет обратно в свою спальню, где мы вместе сворачиваемся калачиком под одеялами и спим до полудня.



РАСС

Она почти идеально вписывается в мою жизнь.

Но я ей этого не говорю. Я даже не намекаю на это, позволяя прийти к такому выводу самостоятельно, когда мы оба просыпаемся вскоре после полудня и решаем, что я должен отвезти ее и Бумера домой.

Однако теперь, когда дверь была открыта, ее больше не закроешь. Мы видимся через день, находя время для наших друзей в промежутках. Я приглашаю ее на следующее барбекю, хотя погода становится все холоднее, и Калеб предлагает ей немного ароматизированной сельтерской воды, которую приготовил, потому что знал, что она придет. У меня тоже сельтерская, и я думаю, что отказ от алкоголя пошел мне на пользу.

К нашему следующему визиту к врачу детеныш еще немного вырос, хотя я уже знал это, наблюдая и слушая мягкое тело моей пары каждый день. Во время этого осмотра Ди крепко сжимает мою руку в своей, и мы все подпрыгиваем, когда детеныш пинается внутри нее.

— Очень активный, — говорит доктор Ходженс, подергивая губами, отмечая наши сцепленные руки. — Должно быть, у него энергичные родители.

Улыбка Ди немного спадает, потому что я все еще не уверен, что она готова.

Теперь она чаще гостит дома у меня, чем у себя, но я еще не предлагал ей переехать. Я принимаю все с ее скоростью и ловлю ее сигналы. Мое любимое занятие — сажать ее к себе на колени, чтобы она использовала мое тело как глубокое кресло, а затем обнимать ее, пока мы смотрим фильм. Потом, или, возможно, во время, я запускаю когти ей в штаны и просто пробую ее на вкус пальцами, раздвигая ее для себя.

Я брал Ди разными способами, чтобы показать ей, как хорошо со мной может быть каждый день до конца ее жизни. Сначала ей нравилось ездить на мне верхом, но теперь ее тело слишком тяжелое, и поэтому я часто трахаю ее под собой.

— По-собачьи, — скажет она, задыхаясь, переворачиваясь, чтобы встать на четвереньки и подставить мне свой идеальный зад. — Так удобнее для моей спины.

О, как такое обращение с ней напоминает мне о том, как я впервые засадил в нее этого детеныша, и я разорвал несколько простыней, когда мной яростно овладевал инстинкт снова оплодотворить ее.

Но ничто не сравнится с тем, как я закидываю ее ноги себе на бедра и наблюдаю, как ее постоянно растущий живот подпрыгивает при каждом моем толчке. Я более осторожен, когда даю ей свой узел, но она, кажется, не нуждается в моей заботе. Она всегда требует большего.

— Расс? — спрашивает Ди однажды ночью, когда я все еще завязан внутри нее.

— Мм? — я люблю зарываться мордой в ее волосы после того, как трахну ее, и глубоко вдыхать, наполняя нос ее спелым запахом. По тому, как ее аромат сладко напевает мое имя, я знаю, что она была предназначена для меня.

— Кажется немного глупым, что я плачу за целую отдельную квартиру. Ты так не думаешь?

Я не могу сдержать улыбку, которая расползается по моему лицу.

— Это глупо, — соглашаюсь я. — Ты хочешь переехать сюда? Я не думаю, что это потребует особых изменений в твоем образе жизни.

Она хихикает и фыркает одновременно, отчего крепче прижимается ко мне, и я наклоняюсь вперед. Урчание удовольствия наполняет мое горло, когда Ди прижимается своими бедрами к моим, погружая мой набухший член еще глубже в себя. Мои глаза закатываются, когда перевозбужденный узел сжимают и доят.

Она точно знает, как свести меня с ума.

— Бумер уже знает этот район лучше, чем наш, — говорит Ди, ритмично покачивая бедрами, так что я стону при каждом движении. — И ему нравится иметь задний двор.

Мне удается подумать о внешнем мире достаточно долго, чтобы вспомнить, как она косила газон на днях, затем взяла пару садовых перчаток и начала подстригать живую изгородь. Мне нравится, что она уже чувствует, что мой дом принадлежит ей.

Ди напрягает мышцы тазового дна, и я невероятно рад, что достал для нее видео о том, как делать упражнения Кегеля, чтобы облегчить роды.

— Тогда переезжай, — ворчу я. — Пожалуйста. Переезжай и живи со мной, Ди. И принеси свои растения тоже.

— Раз уж ты так вежливо попросил, — она ахает, когда я толкаюсь в нее сильнее, и теперь ее киска достаточно смягчилась для меня, чтобы я мог вытащить узел и снова ввести в нее. — Я с удовольствием.

Она была на седьмом месяце беременности из десяти, когда мы распродали большую часть ее мебели, что-то оставили следующим арендаторам. Я с легкостью перевожу ее вещи, и вскоре она поселилась в моем доме, деля со мной мою большую хозяйскую спальню, как я всегда мечтал.

Мы часто приглашаем Лизель в гости или встречаем ее в местной закусочной с бургерами, поскольку тяга Ди к красному мясу становится все более и более сильной. К сожалению, симптомом вынашивания моего детеныша является то, что она начинает хотеть того, что захотел бы съесть детеныш.

— Это все равно что таскать с собой самый извивающийся баскетбольный мяч в мире, — стонет Ди, садясь на одну из скамеек. — Она все время двигается и пинается.

Лизель выглядит равнодушной, как это с ней часто бывает.

— Я слышала, что так делают младенцы, — говорит она. — По крайней мере, она пока еще не плачет, — у меня такое чувство, что Лизель не очень любит детей. Затем она смотрит на меня. — Итак, какой у нас план? Вы двое собираетесь пожениться до рождения ребенка?

Ди бледнеет.

— Пожениться? — она бросает на меня виноватый взгляд и выпаливает. — Мы еще не говорили об этом.

Я пожимаю плечами.

— Я не вижу смысла в спешке. Детеныш появится, когда должен, и наши отношения от этого не зависят.

Брови Лизель взлетают вверх, а Ди с облегчением улыбается мне. Она еще не готова к этому, и я не буду ее торопить. Я хочу, чтобы она двигалась со своей скоростью.

— Понятно, — это все, что говорит Лизель, но ее глаза не отрываются от меня. — Значит, ты собираешься кормить ребенка грудью?

Опять же, вопросы, которые мы с Ди еще не обсуждали. У меня такое чувство, что ее подруга знает это и намеренно ворошит осиное гнездо.

— Я-я не знаю, — говорит Ди, обхватывая себя руками. — Я буду рядом, так что, вероятно, да.

Я не выражаю радость, которую чувствую внутри. Я просто глажу ее по спине, и медленно ее руки опускаются. Затем она улыбается мне и меня за руку.

Однако к тому времени, когда она на восьмом месяце беременности, улыбок становится меньше, а стонов раздражения больше. Я разминаю ее напряженные мышцы, как могу, массируя костяшками пальцев ее страдающее тело, и беру в больнице еще миорелаксанта. Я покупаю все ее любимые продукты и слежу за тем, чтобы она делала зарядку, как бы сильно она это ни ненавидела. Ночью я сворачиваюсь калачиком вокруг нее, когда ей слишком холодно, и включаю вентилятор, когда ей слишком жарко.

Прошло всего девять месяцев, когда у нее отошли воды.



ДИ

В тот момент, когда у меня начинаются схватки, я вижу ту сторону Расса, которую никогда раньше не встречала. Вся его шерсть встает дыбом, а губы кривятся в оскале, когда он хватает телефон и начинает звонить.

— Нет, — огрызается он кому-то на другом конце провода. — Она поедет ко мне в больницу. Мне плевать на DreamTogether. Наши отношения с вами окончены.

Затем он нажимает кнопку отбоя и делает еще один звонок.

— Я привезу Ди прямо сейчас, — говорит он в трубку. Он считает, когда я чувствую следующую схватку. — Да, они довольно частые.

Решение принято, и Расс помогает мне подняться с дивана. Я ковыляю за ним к машине, и он, как адская гончая, мчится к своей больнице, давая мне инструкции о том, как дышать, когда мы подъезжаем ближе. Я пытаюсь сказать ему, что у меня все по-прежнему хорошо, но он сейчас как будто на суперзадании и ни на что не отвлекается.

Когда мы приезжаем, меня уже ждут и ведут в отдельную палату. Это больница в районе монстров, поэтому большинство врачей, медсестер и пациентов — различные тролли, горгульи и даже женщина-фея, которая прячет свои крылья под халатом.

Расс остается со мной, инструктируя меня, пока схватки становятся все чаще и чаще. Входит медсестра, и они вместе делают какие-то измерения, тихо обсуждая, как продвигаются мои роды. Странно, но утешительно видеть, что Расс сам становится врачом. Он знающий и уверенный человек, который часто останавливается, чтобы объяснить мне каждый этап процесса.

— Это будет сложно, — говорит он серьезным тоном. — Роды начались раньше. Я не уверен, что происходит.

Я удивлена, что не слышу страха в его голосе, просто непреклонную решимость. Я киваю, веря, что он позаботится о ней.

Дискомфорт вскоре превращается в боль, и я внезапно начинаю злиться на себя из прошлого за то, что вообще подписалась на DreamTogether. Конечно, прошлая я знала, что в будущей мне придется страдать от этого.

Сука.

По мере того, как схватки становятся все интенсивнее, Расс исчезает, и я начинаю беспокоиться, когда он не возвращается сразу. Я не могу сделать это без него. Он нужен мне прямо здесь, со мной. Это наш ребенок, которого мы сделали вместе, и он сказал мне, что мы будем растить его вместе.

Он обещал мне.

Мое дыхание учащается, и я собираюсь позвать его, когда входит человек-волк, одетый в медицинскую форму, его лицо закрыто маской. Я вздыхаю с облегчением.

— Расс! — он снимает маску, чтобы поцеловать меня в лоб.

— Они сказали мне, что я не должен принимать роды сам, но я не доверю тебя никому другому, — говорит он, утыкаясь носом в мои волосы. Затем он надевает маску, еще раз проводит своей рукой по моей и занимает место в изножье кровати.

Мои роды долгие и трудные, и Расс часто обменивается репликами с другими врачами и медсестрами, которые я не могу слышать. Его лицо становится все более обеспокоенным по мере того, как боль затягивается, но я боюсь узнать, что может быть не так, даже несмотря на то, что умираю от желания убедиться, что с моим ребенком все в порядке.

Тем не менее, я доверяю Рассу справиться с этим, убедиться, что она появится на свет в целости и сохранности.

— Хорошо, моя дорогая, — говорит он мне, нежно поглаживая мое бедро, в то время как другая медсестра стоит рядом, готовая действовать. — Она готова родиться. Она может быть немного обвита пуповиной, поэтому мне нужно, чтобы ты толкала сильно и быстро, хорошо?

— Именно это я и сказала, — шучу я, а затем вскрикиваю, когда меня пронзает еще одна волна боли.

Но я делаю это. Я делаю то, что он мне говорит, кричу и рыдаю, и он хвалит меня на каждом шагу. Вот только… тишина, когда она должна плакать.

— Перережь сейчас же, — слышу я, как рявкает Расс, и кто-то работает у меня между ног.

Раздается вздох, а затем еще большее бормотание, которое переходит в долгое, затянувшееся молчание.

Мое сердце учащенно бьется. С ней должно быть все в порядке. Она моя. Она моя девочка, моя дочь, и мне нужно с ней встретиться. Мне нужно обнять ее, узнать, какая она, и посмотреть, как она становится лучшей версией самой себя.

Я на грани слез, когда внезапно воздух наполняет тихий вопль.

Она здесь.