Орленок (Щегол-2)

Глава 5

7 ноября 2512 по ЕГК.

…В форпост «Дальний» мы въехали без четверти семь утра, зарулили на почти пустую стоянку, припарковали «Порыв» на прежнее место, выбрались из салона под мелкий моросящий дождь, вытащили из багажного отделения рюкзаки, закинули за плечи и без особой спешки потопали к пристани. Честно говоря, я был уверен, что в непогоду Бехтеев присобачивает к «Авантюристу» какой-нибудь тканевой тент, так что рассчитывал добираться до Мрачного не в самых комфортных условиях. Однако, как вскоре выяснилось, у Геннадия Романовича был и второй катер. С твердой крышей, уютным кокпитом и так далее. Выглядел он не хуже первого, но носил менее благозвучное название — «Бродяга». Впрочем, плавсредству, вероятнее всего, используемому только в сезон дождей, оно, пожалуй, подходило, так что я мысленно поаплодировал фантазии владельца, затолкал наши пожитки в рундуки, помог Ольге сесть в ковшеобразное «гоночное» кресло и вручил капитану оплату за доставку.

Он молча убрал деньги в карман, а потом скосил взгляд на Кольцову и укоризненно вздохнул.

— Напарница. Не хочет замедлять развитие… — буркнул я, сообразив, что он отказывается понимать, зачем я тащу «несчастную девушку» в Пятно в это время года, да еще и на целую неделю. — Вот и уговорила сгонять в небольшой рейд.

Бехтеев не поверил, поэтому посмотрел на жертву моего произвола и получил более чем убедительное подтверждение моих слов:

— Так и есть: Игнат совсем уж было собрался отложить рейды до весны и поддерживать форму тренировками в спортзалах и залах для медитаций, но я убедила его помочь любимой напарнице побыстрее дорасти до ранга Князь.

В глазах молчуна-Воздушника заискрились смешинки, голова качнулась вперед в знак восхищения ее планами, а рука легла на сектор газа и сдвинула его вперед. Влажного шелеста швартовов, втягивающихся в специальные лючки, я не услышал, ибо рык движков этого катера оказался громковат. Зато получил море удовольствия как от динамики разгона,

так и от предвкушения. Да-да, я вспомнил о том, что у меня теперь есть свой катер, а значит, всего через полгода я точно так же сдвину сектор газа и выведу свою игрушку в открытое море!

Кстати, напарница, кажется, подумала о том же, ибо весело подмигнула. А потом, выполняя инструкции, закрыла глаза и ушла в медитацию. Пытаться превратить обычное просветление в продвинутое и пробуждать в себе чуйку. Само собой, не от балды, а по моим методикам.

Я тоже занялся тренировками. Но только после того, как снял куртку и предупредил Бехтеева, что отключусь. Как и в прошлый раз, сосредоточился на раскачке навыков Воздуха. Но вкладывался в развитие то подпорки, то воздушных ступеней. Да, с удовольствием «разгонял» бы жар, постарался усилить воздушные лезвия и ледяную вьюгу или поработать над скоростью использования боевой связки туман-разряд. Но первое умение, увы, еще не «прорезалось», ибо соответствующие ядра мы с Ольгой употребили поздно вечером, а демонстрировать остальные навыки постороннему не позволяла паранойя. Так что следующие шесть часов я прерывал медитацию только для того, чтобы глотнуть подпитки. Зато ровно в час окончательно вернулся в реальность, несколько раз постучал по колену напарницы, дождался, пока она откроет глаза, и сообщил, что пора перекусить.

Контейнеры с горячей едой достали из термосов и предложили один из них Бехтееву. Но он отрицательно помотал головой и изобразил на редкость замороченное движение рукой, дабы дать понять, что нам, уходящим в Пятно, еда еще пригодится. Настаивать я, конечно же, не стал — с аппетитом умял двойную порцию филе форели с картофельным пюре, заполировал это блюдо овощным салатом и посмотрел на часы.

До расчетного времени прибытия в точку высадки оставалось порядка десяти минут, так что желание хоть немного полениться было задвинуто куда подальше — я сложил и свои, и Ольгины контейнеры друг в друга, затолкал в пакет для мусора и убрал в боковой карман рюкзака. Потом выглянул наружу, убедился в том, что «Бродяга» несется не по реке, а по озеру, надел и застегнул куртку, придержал Кольцову, последовавшую моему примеру, и перебрался на переднее пассажирское сидение. Чтобы видеть не только кокпит, но и берег Мрачного, к слову, выглядящего под стать названию…

…Осадка у «Бродяги» оказалась меньше метра, с навыками управления им у Бехтеева тоже было все в порядке, а шест, очень неплохо заменивший эхолот, и телескопический трап, выдвигавшийся с помощью ручной лебедки, позволили высадиться на берег, не замочив ног в озерной воде. Да, с учетом погоды это порадовало не так уж и сильно, но десантирование состоялось, и катер, снова взревев движками, рванул в сторону устья Еланки.

— Пять минут на все про все — и выдвигаемся… — скомандовал я, первым поднявшись к опушке.

— Отлично! — отозвалась Оля. — Как раз проведу первые испытания новой приблуды.

Тут я мысленно хмыкнул, ибо под словом «приблуда» подразумевалась насадка, позволявшая женщинам справлять малую нужду по-мужски, то есть, стоя. Нет, лично меня обсуждение подобных тем нисколько не смущало, ибо на моем факультете АПД учились не только парни, а инструктора, готовившие нас без дураков, избавляли курсантов от излишнего стеснения еще на первом курсе. Но Кольцова в Академии не училась, поэтому, теоретически, обязана была смутиться. Ан нет: спокойно отошла метров на пять, повернулась ко мне спиной и не очень быстро, но сделала свои дела. Потом деловито ополоснула приблуду из фляги, весело заявила, что испытания признаны успешными, и… первый раз за утро поделилась своими сомнениями:

— Скажи, а ты уверен, что сможешь вывести нас на заимку с этого места? Просто оба прошлых раза мы добирались до нее по следам; двигаясь к реке, понимали, что мимо нее не промахнуться. А тут ты, вроде как, в первый раз, и…

Я мягко улыбнулся:

— Оль, ориентированию на местности меня учили очень добросовестно. А если учесть тот факт, что место высадки я выбирал по спутниковым картам местности, сделанным еще до Первой Магической, и не только запомнил, но и зарисовал самые заметные ориентиры, то наши шансы промахнуться мимо того озерца стремятся к нулю.

— Здорово! — облегченно выдохнула она, поправила армейскую панаму, защищавшую лицо от дождя, и рассмешила: — Знаешь, а ведь я побаивалась, что ты предложишь провести эту неделю на заимке Докукиных.

— Я так похож на идиота? — «изумленно» спросил я. — Там ведь не только Петр Семенович, уже пытавшийся тебя обаять, но и десяток зрячих мужиков.

Ну, и зачем нам гарантированные конфликты вместо тренировок?

— Да, конфликтов там было бы множество… — со вздохом подтвердила она. — Ведь я, женщина, отказалась бы готовить как на всю эту толпу, так и персонально для Докукина, принимать приглашения на вечерние посиделки и реагировать на комплименты, не стала бы терпеть двусмысленные намеки и тэдэ. Следовательно, с первого и до последнего дня пребывания на их заимке невольно противопоставляла тебя Докукину и его людям!

— Да и плевать! — холодно усмехнулся я. — Любой, кто попробует навязать свою волю моей напарнице, об этом очень сильно пожалеет. И ты, добытчица — ни разу не повариха, не прачка и, тем более, не женщина, за которой можно поволочиться. Далее, в любой конфликтной ситуации я сначала закатаю твоего обидчика в асфальт, а потом начну выяснять, что, собственно, произошло. Причем задавать вопросы буду лично тебе и без посторонних, ибо считаю, что нюансы наших отношений никого не касаются. И последнее: не вздумай кого-либо бояться, ведь твой страх — это свидетельство нашей слабости, а слабых в любом обществе ни во что не ставят и гнобят, как заблагорассудится. Дальше объяснять?

Она отрицательно помотала головой:

— Нет: я — твоя и только твоя, мы живем так, как считаем нужным, и в любой ситуации стоим друг за друга горой.

Первый тезис, выделенный интонацией, признаюсь, включил фантазию, но я задвинул несвоевременные мысли куда подальше и не стал цепляться к неудачной формулировке:

— Так и есть: в моей системе координат настоящая команда может быть только такой. А теперь скажи-ка мне, пожалуйста, как успехи с усилением просветления и пробуждением чуйки?

— Скорость восприятия пока та же… — расстроенно вздохнула девушка. — А формирование твоих умений почувствовала аж четыре раза. И пусть еще не поняла, за счет чего, но разберусь и научусь.

— Умничка! — обрадовался я и поставил новую боевую задачу: — Об этих умениях пока забудь и сосредоточься на раскачке подпорки: рюкзаки у нас с тобой достаточно тяжелые, а усиление тела их вес, увы, не уменьшает. И еще: тренируйся не в ущерб внимательности — если ты поломаешься или зевнешь мое предупреждение о возможном нападении какого-нибудь хищника, то о тренировках придется забыть…

…Не знаю, насколько добросовестно Ольга раскачивала подпорку, зато часа в три дня оценил скорость ее реакции на мою жестикуляцию: уже через секунду после того, как я, выйдя из очередного укороченного рывка, поднял к плечу правый кулак, а левой рукой дернул за подушечку самосброса, сзади послышался шлепок упавшего рюкзака. А еще через мгновение напарница переместилась в рекомендованном направлении и, оказавшись слева от меня, попробовала остановить атакующую росомаху каменным капканом.

Да, для зверя седьмого ранга навык восьмого оказался слабоват, тем не менее, помог уйти в кувырок через голову и впороться в мой частокол. Он тоже был дохленьким, но защиту все-таки поцарапал. Вот наш четвероногий противник и разъярился. Но упал. Набок. Из-за моей оплеухи. И поймал четыре ледяные иглы от Кольцовой, безостановочно «прыгавшей» между деревьями.

Я в бой практически не встревал — да, опрокидывал, да, подтормаживал, да, разочек придавил росомаху прессом, чтобы сгладить тактическую ошибку напарницы. Но защиту зверя она продавила сама, сама убила и сама озвучила решение не тратить время на потрошение тушки. Я был того же мнения, так что уже через полминуты наш маленький отряд продолжил движение. А без двадцати шесть нарвался снова. Вернее, был замечен довольно крупной рысью и атакован.

Что самое обидное, ни я, ни Ольга ее не засекли. Поэтому внезапное «падение» туши весом килограммов под тридцать на рюкзак заметно более мелкой, а значит, и слабой жертвы оказался сюрпризом. Очень неприятно удивила и сила укуса в шею — как потом выяснилось, он сходу снял процентов девяносто пусть и слабо прокачанного, но «продвинутого» марева. Поэтому моя оплеуха, прилетевшая в голову вконец охамевшего хищника, фактически спасла напарнице жизнь. Но в тот момент этого не знал — «сдув» зверюгу с «медленно» заваливавшейся набок девушки, вложился сначала в пресс, затем в колючий побег и разочек ударил воздушным лезвием. Чтобы попробовать этот навык в деле. А когда Кольцова, обновившая марево и скинувшая рюкзак, вступила в бой, снова изобразил стороннего наблюдателя.

Как ни странно, на этом наши злоключения закончились — несмотря на то, что мы ломились по Пятну в открытую, то есть, не под невидимостью, и оставляли за собой очень заметный след, нас больше никто не атаковал. То ли из-за того, что дождь, снова превратившийся в безумный ливень, отбил у местного зверья все желание выходить на охоту, то ли благодаря неусыпному вниманию госпожи Удачи. Так что до безымянного озерца, на берегу которого и стояла «юдинская» заимка, добрались на удивление легко и быстро. А там я, как обычно, пошел на поводу у паранойи — спустился к воде, вошел в нее по щиколотку и неспешно потопал вправо. Чтобы сбросить со следа хвост или, как вариант, убедить себя-любимого, что сделал все возможное, чтобы обезопасить нас с Ольгой от визитов незваных гостей.

Знакомый забор «протаял» сквозь струи дождя абсолютно неожиданно и как-то уж очень резко, но под разогнанным сознанием этот «сюрприз» почти не напряг. Вот я и изменил не только направление движения, но и его стиль. В смысле, сорвался в серию рывков, допрыгал до калитки, присел на корточки и довольно хмыкнул: крошечная палочка, собственноручно воткнутая в землю в качестве сторожка, была на месте. В таком же режиме проверил и ворота, ибо те, кто мог припереться сюда со стороны «Приозерного», должны были выйти из лесу аккурат на них. А когда убедился в том, что за время нашего отсутствия гостей на заимке не было, попараноил еще немного — скинул рюкзак, ушел под невидимость, попросил напарницу немного подождать, чуть-чуть приоткрыл одну створку и унесся осматривать все три сруба. Зато потом со спокойной душой вернулся к воротам и поделился своими наблюдениями:

— С момента нашего ухода тут никто не появлялся. Зверья не обнаружил. Птицы, если и есть, то только на чердаке. Но заселяться в дом однозначно не стоит: из-за того, что протекает крыша, а в окнах нет ни одного стекла, во всех комнатах самый настоящий потоп. Так что придется тесниться в баньке — там, как ни странно, практически сухо.

Девушка пожала плечами:

— В баньке — так в баньке. Кстати, так будет даже лучше. Во-первых, из-за того, что ее можно будет регулярно топить и жить в тепле, а, во-вторых, я бы все равно напросилась ночевать с тобой. Чтобы, в конечном итоге, все-таки засыпать. А не рвать себе душу от заката до рассвета.

Это признание заставило снова представить себя на ее месте и довольно сильно испортило настроение. Но после того, как мы добрались до временного пристанища и начали обустраиваться, мне постепенно полегчало: вопреки моим опасениям, Ольга держалась молодцом. За счет того, что постоянно чем-то занималась и ни на что не отвлекалась. А дел было навалом: пока я бегал к поленнице и обратно, разжигал печь, разбирал самую прочную кровать в доме, приносил «комплектующие» в комнату отдыха, выпрямлял гвозди и сооружал что-то типа топчана, она переоделась в «домашнее»,

навела чистоту, разобрала свой рюкзак, накрыла на стол, напросилась мне в помощницы и очень неплохо помогла. Тем не менее, я расслабляться и не подумал — дождался, пока она застелет «кровать» простыней, прихваченной из дома, и затолкает в наволочку теплый свитер, задал ей крайне неприятный, но обязательный вопрос:

— На могилу Инны сходим?

Кольцова немного поколебалась и… отрицательно помотала головой:

— Если она окажется разрытой, то у меня оборвется сердце, и ни о каких тренировках можно будет даже не мечтать. Ставить под удар свое развитие я не хочу. Поэтому убедила себя в том, что место упокоения моей сестренки — вся эта заимка. Да, звучит, наверное, глупо, но мне помогает.

— Я не считаю это глупым… — ничуть не кривя душой, сказал я. А потом мысленно пообещал себе при первой же возможности подняться к могиле и посмотреть, в каком она состоянии.

Тем временем девушка подалась вперед, дотянулась до моей левой руки и благодарно сжала предплечье:

— Спасибо. И за предложение, и за поддержку. Знаешь, чем лучше я тебя узнаю, тем чаще ловлю себя на мысли, что делиться с тобой даже самыми сокровенными мыслями и чувствами совсем не страшно. Хотя нет, не так: я перестала в тебе сомневаться в тот момент, когда ты, мстя за меня, наплевал на законы и прирезал Валета. И теперь мне нравится быть самой собой, пусть медленно, но уверенно и безостановочно меняться в описанном тобой ключе, стремиться к одной цели на двоих и представлять по-настоящему счастливое будущее. А еще… — ты только не смейся, ладно? — … в поместье Докукиных, оставшись наедине с Александрой Ярославовной, Семеном Харитоновичем и их сыном, я воевала не со страхом, а с желанием вцепиться им в глотки. За то, что они, заваливая меня вроде как обычными вопросами, на самом деле неявно выясняли, что связывает нас с тобой на самом деле, насколько прочна эта связь и где заканчивается моя преданность тебе!

— И как, выяснили? — полюбопытствовал я, хотя был уверен, что знаю, каким будет ответ. Не угадал и в этот раз:

— Нужный вывод сделала только единственная женщина в той компании. А мужчины решили, что я набиваю себе цену. Ибо ты, простолюдин, просто не можешь быть центром чьей-то личной Вселенной в то время, как вокруг имеются «центры» совсем другого масштаба…