Орленок (Щегол-2)

Глава 7

14 ноября 2512 по ЕГК.

…Спонтанно принятое решение «на всякий случай» выйти в обратный путь не четырнадцатого рано утром, а тринадцатого в ночь, оказалось верным: если по дороге от места высадки до заимки мы нарывались на зверье всего дважды, и оба раза — на одиночное, то в этот раз пришлось порубиться с тремя волчьими стаями, стадом кабанов, медведицей с медвежатами,

сбрендившим лосем,

двумя лесными кошками и так далее. К сожалению, далеко не из всех таких схваток удавалось выйти целыми и невредимыми: только мое марево продавливали раз двенадцать-четырнадцать и раз пять ловили между рывками, а Ольге доставалось значительно больше. Так что уже к трем часам ночи наши комбинезоны потеряли товарный вид, а дохленьким регенерациям подвалило работы. Да, мелкой — заращивать ранки от магических умений, достававших после пробития марев и потому существенно ослабленных, царапин от когтей, колючих побегов, цепких корней и моей ледяной вьюги — но ее было многовато. А ведь блокировки запахов работали, как часы, и нас, в основном, находили по следам или замечая силуэты, «подчеркиваемые» непрекращающимся дождем.

К этому времени я преисполнился к Кольцовой нешуточным уважением — напарница, вынужденная рубиться ни на жизнь, а на смерть в непривычных условиях, так ни разу и не запаниковала. Хотя иные ситуации пугали даже меня. А еще эта девушка регулярно и на удивление спокойно сбрасывала контроль, постоянно перемещалась и — что самое главное — как-то умудрялась не только слышать мои команды, но и реагировать на них. Причем реагировать бездумно и без каких-либо колебаний даже тогда, когда они казались сумасшедшими или идиотскими. Впрочем, она убедилась в их рациональности после первого же прорыва сквозь мою вьюгу: да, этот навык практически продавил марево, зато позволил сбросить с хвоста четырех крупных волков и, заодно, добавил девушке уверенности в том, что я подаю команды не просто так.

Я тоже делал выводы. Моментами чертовски приятные. К примеру, во время схватки с самой крупной стаей волков по достоинству оценил боевую эффективность связки туман — разряд и решил, что даже на нынешнем уровне прокачки она неплохо заменяет наступательные гранаты. А во время боя со стадом кабанов понял, что воздушные лезвия уже наносят урон, сопоставимый с уроном от обычных игл.

Кстати, в промежутке времени между четвертью второго и началом четвертого ночи я несколько раз порывался забить на конспирацию, достать из рюкзака игольник и гранаты. Но мгновенно пробуждавшаяся паранойя не позволяла делать глупости, и я продолжал рисковать сразу двумя жизнями. А потом групповые нападения сменились одиночными и стали заметно реже, и это желание пропало само собой. Вернее, уступило место накапливающейся моральной усталости и… удовлетворению как собой-любимым, так и своей напарницей. Видимо, поэтому, вывалившись на берег Мрачного

и убедившись в том, что мы пришли к точке подбора, а не куда-нибудь еще, неожиданно для самого себя дернул подушечку самосброса, сгреб Кольцову в объятия и от всей души чмокнул в то место марева, под которым прятался лоб:

— Оль, я в восторге: ты рубилась со зверьем, как настоящая добытчица, то есть, хладнокровно, расчетливо и не в «одно лицо», а в команде!

Она скинула невидимость, намертво сцепила руки на моей пояснице, уткнулась в мою грудь и зябко поежилась:

— Если бы не твоя наука и не два первых боя, позволивших поверить в тебя и в себя, то в бою со второй волчьей стаей я бы точно запаниковала. А так рванула в твою вьюгу еще до того, как поняла, насколько это самоубийственно, поняла, зачем ты меня в нее загнал, и выключила голову. А сейчас вспоминаю отдельные фрагменты ночного безумия и все лучше и лучше понимаю, что выжила только потому, что не думала и не оценивала наши шансы!

— А что с желанием вернуться? — ехидно спросил я, чтобы отвлечь ее от жутких воспоминаний.

Кольцова подняла голову и с вызовом уставилась мне в глаза:

— Оно никуда не делось: я хочу стать намного сильнее и готова на все, чтобы этого добиться!

— Отличный настрой! — улыбнулся я, потом сообразил, что продолжаю ее обнимать, и разомкнул объятия под Очень Важным Предлогом: — Поэтому давай-ка в темпе ополоснемся и переоденемся. А то выглядим, как бродяги…

— Ну, так мы и ждем «Бродягу», а не «Авантюриста»! — хихикнула она, но расцепила пальцы, сняла рюкзак и начала раздеваться.

Первые несколько секунд я разглядывал комбез, изрезанный ледяными кристалликами, и ждал возможности оценить состояние ран. А когда убедился в том, что ее регенерация уже затянула молодой кожей даже самые крупные порезы, слегка расслабился и со спокойной совестью любовался аппетитной фигуркой все время, пока избавлялся от одежды, мылся и одевался. Потом увидел, как она срывается в рывок, «оставляя в воздухе» верх от спортивной формы, услышал недовольный рык и озверел. Поэтому накрыл прессом ублюдочного медведя, поднимающегося после оплеухи, кинул «тестовую» иглу и, не обнаружив защиты, сначала ослепил хищника окоченением, а затем очень добросовестно искромсал воздушными лезвиями!

— Ага, сволочь… — правильно истолковав это буйство, промурлыкала напарница и шокировала. Невесть в который раз за последние пару недель: — Но самоотверженно предоставил себя на роль учебного материала. Так, может, воспользуешься оказией и научишь меня вырезать Искру и энергетические узлы из этого вида Одаренных животных?

…Оставаться на месте «практического занятия» и нарываться на новый бой мы, естественно, не захотели, поэтому прошли по берегу порядка пятисот метров в сторону устья Еланки и обосновались на одной из нижних ветвей здоровенного дуба. А уже через час с небольшим привлекли к себе внимание Бехтеева взмахами ХИС-а, дождались, пока «Бродяга» развернется и подойдет к кромке воды, по очереди перебрались на борт, затолкали рюкзаки в рундуки и устало попадали в кресла.

Увидев на нас не комбезы, а спортивные формы, Воздушник изумленно выгнул бровь и прервал молчание:

— Охота выдалась настолько веселой⁈

Я утвердительно кивнул, как-то почувствовал, что Геннадий Романович жаждет подробностей, и попросил Олю продемонстрировать ему свой комбез. Реакция опытного Одаренного заставила подобраться:

— Это вас так пробивали через защитные покровы⁈

— Ага… — кивнула напарница, не став сообщать, что львиная доля порезов была получена от «дружественного огня».

Тут Бехтеев посмотрел на меня и задал третий вопрос:

— И оно того стоило?

Ему снова ответила Кольцова:

— Игнат дрессировал меня. А я в восторге!

Он изумленно хмыкнул, затем склонил голову в знак уважения и плавно сдвинул вперед сектор газа.

Как только «Бродяга» набрал крейсерскую скорость, я жестами показал девушке, что не мешало бы поесть, и попробовал понять, какие еще выводы мог сделать Бехтеев, оценив наш внешний вид. Наличие марев объяснялось, к примеру, отсутствием изменений в пластике движений, появляющихся при тяжелых ранениях, а свежая кожа на подживающих мелких позволяла понять, что у каждого из нас имеется регенерация. Кроме того, мы с Олей не дрожали от холода, хотя сидели во влажном шмотье при температуре воздуха градусов, эдак, восьми-девяти, следовательно, согревались жаром, мотались по Пятну целую неделю, значит, наверняка имели в своем арсенале сумеречное зрение, но при этом не выглядели вусмерть измотанными, что свидетельствовало о наличии усиления тела.

«Да уж: имеющий глаза, да увидит…» — угрюмо подумал я после того, как закончил анализ, взял из рук Кольцовой контейнер со свиной печенью и вареным рисом, приготовленными накануне, вооружился вилкой и потерялся во времени. Напарница, судя по всему, отдавала должное еде с неменьшим энтузиазмом. А после того, как с нею было покончено, вдруг пересела ко мне, пихнула плечом в плечо и, привстав, еле слышно зашептала на ухо:

— Игнат, мне кажется, что нам надо показаться на заимке Докукиных хотя бы на пять минут: наш «тихий» уход в тренировочный рейд можно объяснить проснувшейся паранойей, а такое же возвращение даст возможность обвинить тебя в неуважении или чем-нибудь еще!

Я обдумывал эту мысль и до ухода в рейд, и на «Юдинской» заимке, но определенного решения так и не принял, ибо был сыт по горло общением с представителями этого рода и очень не хотел, чтобы Петра Сергеевича вдруг осенило идеей напроситься ко мне в ученики. Но откладывание решения на потом проблему, увы, не решило, поэтому, выслушав аргументы Кольцовой, обреченно вздохнул, благодарно улыбнулся советчице и пересел к Бехтееву.

Договориться на остановку длительностью не более четверти часа удалось без труда и каких-либо доплат, поэтому через какое-то время катер пришвартовался к знакомой пристани, и я, забравшись на мокрый настил, в гордом одиночестве рванул к не менее знакомым воротам. А уже минуты через две в том же темпе рванул обратно. Ибо, по словам Кота, открывшего калитку, Петр Сергеевич еще утром убыл в учебно-боевой выход «аж» до наступления сумерек, а ждать столько времени я, «увы, не мог».

Эта незапланированная задержка оказалась первой и последней. Так что в восемь с минутами вечера мы с Олей благополучно выбрались на пристань форпоста «Дальний», попрощались с Геннадием Романовичем и поплелись к стоянке. А там, закинув рюкзаки в багажный отсек, посовещались и решили, что помоемся и поужинаем дома, быстренько переоделись в сухое, по очереди перебрались на свои места и с наслаждением «стекли» в комфортабельные кресла. Вернее, стекла. Кольцова. А я сначала завел двигатель и врубил печку. Потом закрыл заднюю дверь и заблокировал замки. И только после этого уперся затылком в подголовник, закрыл глаза, вытянул ноги, едва заметно склонил голову, здороваясь с Дайной, и превратился в слух.

— Добрый вечер, Игнат! — радостно поздоровалась она. — Я соскучилась до безумия. Хотя, вроде бы, без дела не сидела. И не только потому, что сидеть мне, увы, не на чем. Просто шуршала, как «Пауки» из штурмового бота под моим же началом. Результаты этой деятельности в коттедже покажу завтра и завтра же дам возможность ознакомиться с кое-какими информационными блоками. Вопросами замучаю вечером, ибо нуждаюсь в распространенных ответах. Так что сейчас обойдусь буквально парой фраз: срочных новостей нет и… трогай уже машину с места: я-из-коттеджа уже извелась от любопытства!!!

Я улыбнулся и открыл глаза, затем сделал вид, что выбираю маршрут, включаю дворники и дополнительную светотехнику, поставил ногу на педаль газа, взялся за руль и мысленно рассмеялся: соскучившийся БИУС, перехватив управление, стартовал с места в режиме гоночного болида, пересек стоянку по диагонали, благо, машин на ней было всего штук пять, вылетел за пределы форпоста и сварливо проворчал:

— Вот как надо торопиться ко мне-любимой!!!

— Это было… захватывающе! — параллельно ей восторженно выдохнула напарница. — Я понимаю, что сейчас не лучшее время для такой езды, но, черт возьми, хочу еще!!!

— Ты становишься адреналиновой маньячкой… — усмехнулся я и получил забавный ответ:

— Ага: мне, оказывается, безумно нравится опасность, скорость и почти любой подготовленный риск!

Слово «подготовленный» легло мне на душу, как родное, но я все равно не удержался от подначки:

— Это завуалированный намек на то, что завтра-послезавтра ты снова потащишь меня в Пятно?

Тут девушка посерьезнела:

— Нет, ни завтра и ни послезавтра я тебя туда точно не потащу — не хватит совести. А еще этой ночью я додумалась до неожиданной мысли: тренировки в Пятне затачивают нас только на выживание в Пятне, а для того, чтобы как следует вписаться в высший свет, надо учиться совсем другому…

— А девочка-то умнеет на глазах… — прокомментировала эти слова Дайна.

— … и я бы хотела сочетать приятное с полезным. То есть, после недели в Пятне проводить неделю в Большом Мире. Только с умом, то есть, к примеру, проштудировать учебный курс по этикету, а потом закрепить навыки походом в какой-нибудь хороший ресторан.

Или, почитав статьи театральных критиков, составить личные впечатления о новинках сезона. Причем во время любых выходов в свет одеваться и держаться по верхней планке допустимого для купцов первой гильдии и членов их семей.

— Красотка, че! — восхитилось мое личное наказание, но я пропустил это восклицание мимо ушей и повернулся к Кольцовой:

— Откровенно говоря, всем вышеперечисленным я планировал заняться с начала декабря. Чтобы ты успела привыкнуть к новому статусу и не пугалась ни высокомерных аристократов, ни особо героических потомственных вояк, ни зажравшихся купцов…

— Я больше не испугаюсь. Никого и никогда… — спокойно, но уверенно пообещала она и добавила три предложения, понравившиеся нам с Дайной как бы не больше этих: — Хотя бы потому, что только сегодня ночью заглянула в глаза смерти более полутора десятков раз и пришла к выводу, что она убивает слабых. А еще не буду нарываться, так как, проанализировав свой разговор с Докукиными, поняла, что любая произнесенная фраза может быть вывернута наизнанку и использована против нас. Впрочем, не буду и утираться: да, в нашем роду всего два человека, но он — лучший. А терять лицо — смерти подобно…

Вместо ответа на этот монолог я протянул Ольге руку. Объяснять ничего не пришлось — она ее с удовольствием пожала, затем привалилась к моему плечу и грустно вздохнула:

— Эх, появился бы ты в моей жизни хотя бы на неделю раньше…

…До дому мы добрались аж во втором часу ночи, загнали внедорожник в гараж, с огромным трудом заставили себя вытащить из рюкзаков грязное шмотье и поплелись «на другую сторону холма». Меня к этому моменту уже плющило от голода, поэтому, поднявшись на второй этаж, я сходу направился на кухню. Когда именно Ольга отжала у меня пакет с вещами, честно говоря, не заметил, ибо мечтал дорваться до холодильника и сожрать хоть что-нибудь.

Рванув на себя вожделенную створку, наткнулся взглядом на вакуумную упаковку с ветчиной, быстренько распотрошил и умял ровно половину. Потом открыл упаковку с соком, заставил себя достать два бокала, наполнил оба и только после этого вцепился в свой.

— Девочку надо привязывать сильнее… — проворчала Дайна. — Знай она о моем существовании, ты не маялся бы дурью, придумывая, что приготовить на скорую руку, а сел бы за накрытый стол и насладился нормальным ужином!

Я вздохнул в знак того, что был бы не против, но не знаю, как, цапнул контейнер с куриными яйцами и услышал сразу два голоса. БИУС пообещал что-нибудь придумать, а Кольцова, нарисовавшаяся на пороге, повелительным рыком послала меня куда подальше. В смысле, заявила, что готовка — это не мое, и отправила мыться.

Возражать я и не подумал — назвал ее спасительницей, пронесся мимо и умчался в свою ванную. А минут через пятнадцать-двадцать пришел обратно. На умопомрачительный аромат жарящейся рыбы. Как оказалось, Кольцова уже заканчивала готовить филе лосося в каком-то хитром соусе и с жареным рисом. Мяса я обожрался в Пятне, так что чуть не захлебнулся слюной и все четыре минуты восемнадцать секунд до получения своей двойной порции гипнотизировал то сковородку, то часы. Потом попробовал первый кусочек и аж застонал от наслаждения:

— Оль, ты у меня волшебница…

— Спасибо. И приятного тебе аппетита… — довольно отозвалась она

и… направилась к двери: — Я — мыться. Ибо садиться за стол грязной, как чушка, не готова.

Тут я проявил нереальное самопожертвование — заявил, что подожду, метнулся за глубокой тарелкой, накрыл ею свою и демонстративно убрал руки за спину:

— Беги уже. А то я за себя не ручаюсь…

Девушка рассмеялась и исчезла, а через Вечность — слава богу, не очень долгую — вернулась обратно в светло-голубом халате и с чалмой из полотенца на голове. И пусть к этому времени блюдо немного остыло, я вдруг ощутил себя дома. В смысле, в семье. В той самой, которой лишился в далеком детстве и не обрел после переселения к Александре Никифоровне. Кстати, торкнуло — будь здоров. А мгновением позже прибило еще сильнее: Кольцова, севшая не напротив, а рядом, абсолютно бездумно прижала колено к моему бедру, а локоть — к локтю и от избытка положительных эмоций выдохнула три слова:

— Боже, какой кайф…

Мне тоже было здорово — не передать словами. Поэтому я не столько ел, сколько наслаждался ощущением эмоциональной близости к девушке, всего за месяц с небольшим умудрившейся врасти в мою душу, и страшно не хотел, чтобы этот ужин заканчивался. Что самое приятное, Кольцову плющило в том же ключе, так что после уничтожения рыбы на столе появились чай и десерт, а колено и локоть снова заняли облюбованные места. Если бы не бессонная ночь, тяжелейший переход и долгая дорога, то мы наверняка засиделись бы до утра. Увы, в какой-то момент глаза начали закрываться сами собой, а речь потеряла связность. Поэтому я, нехотя приняв волевое решение отправляться баиньки, первым встал из-за стола и галантно подал напарнице руку.

Ольга грустно поднялась на ноги и решительно уставилась мне в глаза:

— Сегодня я отключусь даже стоя. Но за неделю, проведенную на заимке, настолько привыкла засыпать рядом с тобой, что перспектива валить в свою спальню и засыпать в одиночестве убивает наповал. В общем, приюти меня… еще и сегодня, ладно?