Осмелься

Глава 14

Окровавленная

Лохлан

Меня разбудил пронзительный крик. 1 Сердце едва не вырывается из груди, когда я вскакиваю с кровати и бегу в комнату Стеллы. Я помню, как проверял ее, когда вернулся домой вчера вечером. Она была цела и невредима, спала в постели. И все же паника и страх пронизывают меня, как провод под напряжением.

Я распахиваю дверь и с облегчением вздрагиваю, когда в комнате больше никого нет, а она сидит и проснулась. "Что случилось?" спрашиваю я, с бешено колотящимся сердцем, когда перехожу на сторону ее кровати.

"Черт возьми…" Сначала я на долю секунды впадаю в паралич, глядя на ее красивое платье, измазанное и забрызганное кровью. Я опускаюсь на пол рядом с ней и глажу ее дрожащее тело. "Что случилось? Где ты пострадала?"

"Нигде". Ее голос пустой, за тысячу миль от меня. "Это не мое". Ее лицо ничего не выражает, но глаза расширены и поражены, когда она смотрит вниз на свои руки, покрытые засохшей кровью.

Я не могу подобрать слов, мой разум быстро пытается осмыслить происходящее. Шквал сильных ударов во входную дверь заставляет нас обоих подпрыгнуть.

Стелла хватает меня за запястье, когда я встаю. "Не оставляй меня, пожалуйста".

Ее мольба — словно осколки в моем сердце, которые только глубже вонзаются в него, когда я вырываюсь из ее хватки. В дверь снова стучат. Похоже, что тот, кто находится по ту сторону, собирается выбить эту чертову штуку.

Я кладу руку ей на щеку, закрываю челюсть и встречаюсь с ее испуганным взглядом. Я никуда не уйду, но я должен увидеть, кто это".

" Закрой эту дверь", — кричу я ей, выбегая из ее комнаты и направляясь в свою. Я хватаю пистолет и проверяю, полностью ли заряжен цилиндр, и тихо крадусь к входной двери.

"Открой, Фокс. Мы тебя окружили!" Я узнаю голос Кларка.

Крепко сжимая пистолет, палец на спусковом крючке, я заглядываю в глазок и вижу шесть стволов, направленных прямо на меня.

Стелла

Я бьюсь о дверную ручку.2 Меня трясет так сильно, что мне требуется несколько попыток, чтобы защелкнуть замок. Я отступаю назад, ударяюсь о ножку кровати и сползаю на пол. Я не могу оторвать взгляд от своих рук. Выглядит так, будто я голыми руками сделал операцию на открытом сердце. Я в недоумении смотрю на происходящее, а мой разум вяло пытается переключиться на настоящее.

Снаружи раздается рокочущий голос: "Открывай, Фокс. Мы тебя окружили!"

Голова раскалывается, а сердце словно находится в нескольких секундах от того, чтобы сдаться.

Я сделала это.

Я не знаю, что именно, но что бы это ни было, доказательства налицо.

Здесь так много крови. Сможет ли кто-то пережить такую потерю? От осознания того, что я вся в крови мертвеца, мне становится плохо. Я быстро встаю, головокружение грозит отправить меня обратно на пол.

Мне удается добраться до раковины в ванной, прежде чем меня начинает обильно тошнить. В основном это желчь и остатки коктейлей розового цвета. От вида того, как она бурлит, не в силах вытечь, меня снова и снова тошнит. Я бросаюсь к унитазу и отхаркиваюсь до тех пор, пока в висках не начинает стучать, а в горле — першить.

О Боже, Лохлан!

Я вдруг вспоминаю стук в дверь и Лохлана, выбегающего из комнаты. Мой мозг все еще работает как будто вполсилы, и на меня накатывает чувство вины за то, что я не была там, что забыла о нем, хотя бы ненадолго.

От ходьбы тело болит и знобит, как при гриппе, но я заставляю себя пересечь спальню. Я прижимаюсь к двери, прижимаясь ухом к дереву.

"А какой температуры было его тело?" Я слышу, как Лохлан говорит, его голос напряжен, но спокоен.

"Не знаю, чертовски холодное!" Тот, кто кричал раньше, снова кричит. Я узнаю голос. Это… Это… Черт. Я ни хрена не соображаю.

"Ладно, холодно, это хорошо". Лохлан снова заговорил. "А теперь скажи мне, тело было в полном окоченении?"

"Я что, похож на гребаного ученого?" — кричит мужчина, и даже за закрытой дверью я вздрагиваю.

"Кларк, послушай меня". Каденция Лохлана сдержанная и медленная. "Если тело было холодным и в полном окоченении, значит, он умер от восьми до двенадцати часов назад…"

"Это значит, что я разговаривал с тобой, когда его убили". Кларк произносит слова отрывисто, словно прикидывая их по кусочкам. "Где Стелла…"

"Не беспокойтесь о ней", — быстро вмешивается Лохлан. "Она рано ушла, перебрав, помнишь? Она подошла к нам, чтобы попрощаться". Подходила?

Не помню. Не могу вспомнить. Мой разум меньше похож на размытое пятно, а больше на черную дыру. Я пытаюсь вспомнить, что я делала в последний раз перед сном, но это похоже на борьбу с течением, и меня засасывает под воду каждый раз, когда я приближаюсь к чему-то осязаемому.

На полу у кровати я замечаю кучу незнакомой одежды. Я подбегаю к ней и вижу, что это пиджак от мужского костюма. Я переворачиваю его в руках, и мне на глаза попадается белый карманный квадрат. Я вытаскиваю его и разворачиваю. В ужасе я читаю три вышитых инициала.

Вскоре после того, как я нахожу платок с монограммой, я слышу, как закрывается входная дверь, и Лохлан стучится в мою. Он застает меня на полу, пиджак лежит у меня на коленях. Мой разум словно плывет в бездну.

Я не шевелюсь, пока он забирает у меня пиджак и запихивает его в мусорный пакет. Он заправляет локон мне за ухо и берет мое лицо в свои руки. В его голубых глазах нет ничего, кроме беспокойства, и по какой-то причине мне становится еще страшнее. Он знает, что я натворила.

" JBM", — хрипло произношу я. "Джеффри Бартоломью Маулдин. Я убила его, верно?"

"Ты его не убивала", — говорит он с законченностью.

Я так хочу ему поверить.

"Но ведь он мертв, разве нет?" Я тяжело сглатываю.

Он нежно поглаживает мою щеку большим пальцем. Это слишком успокаивает. Больше, чем я заслуживаю. "Нам нужно отвести тебя в душ. Хорошо, Реальта?"

Даже если бы у меня была эмоциональная энергия для борьбы, у меня нет физической энергии. Каждая часть меня, внутри и снаружи, чувствует себя истощенной. Усталость до костей. Тошнота была похожа на марафонский бег. Мои веки такие тяжелые. Я просто хочу… спать.

"Ты должна бодрствовать еще немного". Лохлан мягко касается моей щеки, и мои глаза открываются.

"Я так устала", — бормочу я.

Печаль — или это жалость? — затеняет его черты, а брови сходятся вместе. "Я знаю, красотка. Знаю".

Он подхватывает меня на руки, в окровавленном платье и все такое. Он несет меня прямо в ванную и ставит мои ноги на коврик, прежде чем включить душ. Он снимает с крючка мою шапочку для душа, но затем возвращает ее. Он встает передо мной и протягивает руку к моим волосам. "Можно?"

"Ммм…" Я застываю, как кукла, пока он задумчиво берет локоны и осматривает их. Он хмурится, на его лице появляется задумчивое выражение.

"Здесь есть хотя бы немного…", — говорит он себе со вздохом. Полагаю, он имеет в виду кровь. Кровь Джеффри Маулдина. Человека, которого я убила.

Он отпускает мои волосы на голые плечи, а затем роется в моих вещах на туалетном столике. Он оглядывается через плечо, в его руках два разных флакона. "Нам нужно вымыть твои волосы. Ты хочешь, чтобы я использовал какое-то средство?"

Моя грудь напрягается. Мы должны вымыть твои волосы. Есть ли средство, которое ты хочешь, чтобы я использовал?

"Мой обычный шампунь подойдет".

Он прячет бутылку под мышку, а затем обходит меня сзади. Его пальцы легкие и теплые, когда он расстегивает молнию на моем испорченном платье, и я закрываю глаза от этого приятного ощущения.

Он возвращается ко мне лицом. "Ты должна снять с себя все. Я могу уйти, пока ты раздеваешься, но будет лучше, если я помогу тебе помыться, чтобы убедиться, что ты не пропустила ничего…" Он прервался, извиняюще поморщившись.

"Кровь? Я понял." Он кивает, затем смотрит на свои ноги. Естественный инстинкт успокоить его выражение лица заставляет меня чувствовать себя бодрее, чем все утро. "Привет". Я поднимаю пальцем его подбородок и встречаю его глубокий, израненный взгляд. "Спасибо".

Его рот складывается в плотную линию, и он наклоняется вперед, чтобы прижаться лбом к моему. Мои глаза закрываются, и я вздыхаю, чувствуя его близость. Когда он говорит, это звучит так, будто в его горле завязался узел из розовых шипов, спутанных лоз вины и горя. "Я всегда буду заботиться о тебе. Все, что в моих силах, и даже больше. Ты слышишь меня?"

"Слышу". Я беру его за руки, висящие по бокам, и слегка сжимаю их. "Я доверяю тебе".

Я отпускаю его руки и делаю шаг в сторону душа. Легче, чем я ожидала, я стаскиваю тонкие бретельки платья с плеч и позволяю ему упасть на пол. Несмотря на все, что мы сделали, он впервые видит меня полностью обнаженной. Обнажение моей физической формы кажется таким неуместным, когда я чувствую себя расколотой внутри.

Я заставляю себя шагнуть в душ. Боюсь, что если буду стоять здесь и дрожать еще хоть секунду, то никогда не смогу сдвинуться с места. Жжение воды — желанная боль, толчок к моим чувствам, пробивающийся сквозь туманное состояние моего разума. В одном конце — два душа, в другом — большая ванна. Я стою под струей, дрожа, несмотря на температуру.

Лохлан следует за мной. На нем не было рубашки, но он не снимает спортивные шорты. Я закрываю глаза, но слышу, как он шепчет мне в спину. "Пожалуйста, скажи мне, Стелла. Тебе больно там, где я не вижу?" Я сразу же понимаю, что он имеет в виду. Эта мольба настолько пропитана эмоциями, что я крепко зажмуриваю глаза, как будто это может как-то помешать им просочиться в мои ноющие кости. Боль в его голосе ранит сильнее, чем любая часть моего тела.

Его вопрос заставляет меня двигать ногами и бедрами, ища любую болевую точку. И тогда рыдания, которые я сдерживала, вырываются наружу. Мои плечи сотрясаются, и я плачу, зарывшись лицом в ладони.

Лохлан, не колеблясь, шагает в поток воды, не обращая внимания на свою одежду. Он поворачивает меня и крепко прижимает к своей груди. Его руки, широко раскинутые на моей спине, сжимаются в кулаки.

"Если он еще не мертв, он будет жалеть, что не умер, когда я найду его". В его словах звучит жестокое намерение.

Я понимаю, что он имеет в виду, что, по его мнению, означают мои слезы. Я отступаю назад, и он разжимает руки, освобождая пространство между нами. "Дело не в этом". Я фыркаю. "Я не знаю, почему я плачу. Мне кажется, я чувствую облегчение".

Он нахмуривает брови, в его глазах горит желание понять. "Что ты имеешь в виду?"

"Я не знаю, что произошло, но…" Мои слова срываются на мимолетный всхлип. "Но я знаю, что ничего не произошло". Он смотрит на меня все еще в замешательстве. "Если бы я… Если бы кто-то… напал на меня, мне было бы больно, а так нет".

Понимание, а затем облегчение заливают его лицо. Я слизываю каплю воды с верхней губы, и его взгляд падает на движение. "Слава богу". Он притягивает меня к себе еще крепче, чем раньше, словно больше не боится разбить меня. Он выдыхает тяжелый вздох, и я позволяю ему омыть меня, находя утешение в его теплом, сильном теле и понимании того, что, что бы ни случилось, я выжила. Я жива.

Я здесь. В его объятиях.

И я не думаю, что есть еще место, где я хотела бы быть.

После обжигающего душа моя кожа кажется шершавой. Мои локоны тяжелые и влажные. Узел в моей груди затягивается еще сильнее, когда я вспоминаю, как нежно он массировал мою кожу головы и тщательно смывал средство. Я видел, как этот парень, выходя из душа, один раз протирал волосы полотенцем и на этом все заканчивалось, поэтому такой уровень внимания и заботы меня удивил. Хотя, возможно, и не должен был.

Я высушиваю волосы хлопковой футболкой, как могу, но они быстро промокают. Лохлан протягивает руку. "Извини, мне это тоже понадобится". Я сжимаю его в последний раз и отдаю ему. Он запихивает ее в мусорный пакет вместе с нашей одеждой, полотенцами и даже ковриком для ванной, на котором я раздевалась.

Я смотрю, как он работает, не мешая ему. Он такой методичный. Натренирован. Это заставляет меня задуматься. "Это ты его убил?"

Он выливает отбеливатель, который нашел в каком-то шкафу, в сток душа. "Нет".

"А ты знаешь, кто это сделал?"

"Нет".

Разочарование просачивается в мой тон. "Тогда откуда ты знаешь, что это не я его убила?"

Он прекращает свои действия и прислоняется к стойке напротив того места, где я сижу на краю отдельно стоящей ванны. "Потому что я знаю убийц, и ты не одна из них".

"Но я не помню…"

"Поверь мне…"

"Но откуда ты знаешь?" Я не хочу кричать, но это гложет меня изнутри. Мне нужно знать. Он кивает, словно интуитивно понимает мое отчаяние.

"Ты ничего не помнишь, верно? Не только кусочки. Вся ночь словно прошла впустую. Когда ты проснулась, ты чувствовала себя такой уставшей, что едва могла двигаться, а твои конечности ощущались как тысяча фунтов?" Я киваю, сердце колотится сильнее от такого точного описания. "Должно быть, тебя накачали наркотиками".

Где-то в глубине души я подозревала об этом, но все равно от подтверждения у меня свело желудок. Люди не обманывают других только для того, чтобы уложить их в постель.

"Это не случайность". Сначала я думаю, что он говорит о том, что меня накачали наркотиками, но потом он добавляет: "Или самооборона. Столько крови, столько усилий, сил — ты бы просто не справилась".

Я барабаню пальцами по фарфоровому умывальнику, испытывая нетерпение, несмотря на то что мне казалось, что я могу проспать два дня подряд. Я смотрю Лохлану в глаза. Он встречает мой взгляд со спокойствием, которое я даже не могу себе представить, учитывая обстоятельства. Я благодарна ему за это. "Итак… что теперь?"

1. Continue playing Voodoo in My Blood by Massive Attack, Young Fathers

2. Continue playing Voodoo in My Blood by Massive Attack, Young Fathers