Основание. Пятый пояс

Глава 12

Карай шагнул вперёд и тут же вздрогнул всем телом, дёрнулся, заваливаясь назад, и заставляя моё сердце буквально зайтись в безумном ритме. Это для остальных ничего не происходило, я-то видел, как его буквально заглотила яркая белая печать, в один миг сгустившаяся над головой.

Я вскинул руку, этим жестом облегчая себе разрушение печати, направляя мысленное усилие чтобы…

Седой подбил мне руку, сбивая её влево и вниз.

— Он сам!

Я злым, ненавидящим взглядом ожёг его, шагнул в сторону, чтобы снова своими глазами, а не восприятием видеть Карая. Успел вовремя: печать смерти над его головой выцвела и растворилась в воздухе. Бесследно.

Я тихо выдохнул сквозь зубы, снова смерил Седого злым взглядом. Он равнодушно отвернулся от меня и буркнул:

— Мы уже говорили об этом, молодой глава. Тренировки по закалке души — это хорошо, это важно и это нужно. Они закладывают основу и вселяют уверенность в младших. Но нет ничего важней настоящей опасности и преодоления себя на грани возможностей. Ты должен вмешиваться только в крайнем случае, молодой глава. В самом-самом крайнем случае. Сколько ещё раз я должен это напоминать?

Вероятно, Седой прав. Скорее всего, он прав. Но мне это даётся сложно. Не после того, как мы потеряли столько людей. Смотреть, как всего лишь Предводитель заступает в столь яркую для меня зону запрета, в этот поток искр… Невыносимо.

Я ядовито уточнил:

— Но теперь ты убедился, что уже я прав? Да, он сбросил «Смерть», но потратил на это слишком много времени и сил, — надавил. — Им эта зона не по плечу.

— Это ничего не меняет, молодой глава, ничего, — Седой обернулся, и мы опять встретились с ним взглядами. — Я снова повторю — твоей вины в случившемся нет. В случившемся нет и моей вины, как нет и вины Рутгоша. Но в спасении нет нашей заслуги, а твоя есть. У тебя самого путь Возвышения — это путь преодоления непосильных преград. Почему ты отказываешь другим в этом пути? Мы обсуждали с тобой будущее семьи, неужели теперь ты передумаешь насчёт испытаний и экзаменов? А насчёт своего экзамена?

Я тяжело вздохнул и отвёл взгляд:

— Прости, Аранви, ты прав, и нет, не передумал.

— Мы можем продолжать?

Я заставил себя дать прямой ответ:

— Да, продолжайте.

Седой кивнул и, не отводя от меня взгляда, приказал:

— Следующий.

Рядом с нами раздался резкий, короткий выдох и вперёд шагнул следующий по силе искатель.

Все они делали короткий, резкий шаг, заступая в зону запрета жизни, все они ловили на себя печать смерти, и все отшатывались назад, начиная бороться с ней. Но больше я не вскидывал руку, не рвался к ним мыслью, пытаясь помочь и рассечь Указ Древних.

Я стоял на месте, глядя исподлобья, как мои люди, мои собратья по Сломанному Клинку делают себя сильней в смертельной тренировке. Я понимал, что Седой прав, и сейчас лишь пытался заставить себя принять это.

Кажется, сумел. Немалая заслуга в этом была от понимания того, что со мной рядом это намного безопасней, чем без меня. А ведь и без меня орденцы занимались этим много лет подряд в клане Кунг.

И всё же, всё же, я не мог не отметить, что безопасней было бы просто протягивать руку вперёд. Одного пальца хватило бы, чтобы поймать на свою душу клеймо смерти. Но одновременно я понимал и то, что вытянутый палец и рядом не лежал с добровольным шагом в объятия смерти.

Мои собратья всё делали правильно. Я… горжусь ими.

Все Предводители и молодые Властелины уже сделали свой шаг и признали, что им эта зона не по зубам. Остались только Рутгош, Зеленорукий и Седой. Сильнейшие из идущих семьи Сломанного Клинка.

Вперёд шагнул Седой. Замер, не спеша ни отшатываться назад, ни продолжать путь. Над ним ярко горела белая печать с отчётливо различимым символом «Смерть».

Прошёл вдох, второй, десятый. Седой выдохнул и сделал шаг назад.

Через миг печать над ним рассеялась, исчезла, а сам он сообщил вслух:

— Терпимо. Думаю, лучшего места для экзамена не найти, молодой глава.

Я кивнул, ухватил вбитый в камень Пронзатель, вырвал его и двинул вперёд. Поравнявшись с Седым, я остановился и развернулся. Оглядел своих людей и, наконец, более-менее сумел привести мысли в порядок и облечь их в слова.

— Собратья. Собратья семьи Сломанного Клинка. По пути сюда мы с вами потеряли товарищей и друзей. Но только здесь и сейчас я понял, что именно смерть объединила нас. Меня и вас. Не только смерть наших товарищей, но и та смерть, что сейчас находится за моей спиной. Вы лишены таланта Указов, но у меня он есть. Я видел, как вы преодолели смерть, которая была сильнее вас. Я понял, что ваша жажда Возвышения, ваша жажда возрождения превыше смерти. Я увидел, что вам, моим собратьям, по плечу даже это. Теперь я не сомневаюсь, мы с вами сумеем перековать Сломанный Клинок и возродить Орден Небесного Меча.

Седой кивнул и негромко произнёс:

— Сломанный Клинок…

— Будет выкован вновь, — рявкнули все остальные, даже Зеленорукий.

— Орден…

— Будет возрождён!

— Эрзум…

— Падёт!

— Враги Ордена…

— Будут уничтожены!

Я качнул головой. Если начало было привычным, то, когда они успели натренировать остальное, было загадкой. А так дружно, в едином порыве кричать без тренировки было невозможно. Похоже, о многом, что случилось во время моего беспамятства или медитации в стихии, как называл это Седой, мои собратья умолчали.

Я медленно поднял вверх Пронзатель. Задержал его в верхней точке, вскинутым над головой, а затем резко опустил, одновременно разворачиваясь. Пора было идти сдавать экзамен.

Точно так же, как и все остальные, я сделал вперёд крошечный шаг, позволяя зоне запрета жизни напасть на себя. Это было… Совсем не тяжело. Но это мало что значило. Не было у Ордена артефактов, чтобы оценить Возвышение такого как я идущего. Пиковый Предводитель Воинов со странными, невозможными, наполовину раскрытыми стихией двумя сердечными узлами, с пониманием стихии на уровне Повелителя Стихии не первой звезды, с кучей техник, которые я могу использовать как Властелин Духа средней силы, без третьего средоточия, но с эссенцией, которую я до сих пор не могу отыскать в своём теле.

Кто я? Какое Возвышение мне определить или назначить?

Я отмер и зашагал вперёд, туда, где по моим прикидкам, опираясь в них на видимый мне изгиб зоны запреты, находился её центр, а значит, и основа.

Совершенно не понять, сумел бы обычный, неистинный мастер Указов пройти здесь. Какое бы ему нужно было Возвышение, чтобы шагнуть в зону запрета жизни, которая оказалась слишком сильна для Предводителей Воинов и слабых Властелинов. Властелином Духа пятой, шестой звезды? Неприятно высоко, но поднять Возвышение столь ценной фигуры, как отмычка для Полей Битв, даже для фракции первой звезды задача вполне посильная при толике удачи, терпения и доходах.

А может быть, ему бы хватило и десятой звезды Предводителя? Девятой? Лично мне не проверить. Даже если я наложу на себя ограничения Возвышения, это ведь работает совсем не так. В это время ничего не делается ни с моим телом, ни тем более с душой, на которую и идёт наложение подобных запретов жизни.

За меня этот путь проверили другие фракции. У них было на это больше трёх сотен лет после Падения Мщения.

Ничего не выйдет. Можно алхимией, медитациями и тренировками возвысить мастера Указов. Его силы хватит для того, чтобы войти в зону запрета жизни и выдержать давление смерти, его знаний хватит, чтобы отыскать основу и слабое место в формации, а затем уничтожить его. Но…

Я повернул голову на грохот осыпающихся камней и сияние белого Указа.

Силы такого мастера Указов не хватит, чтобы выжить здесь.

Да, в зонах запрета жизни не бывает ловушек. Там нет формаций, которые взорвутся под ногами, калеча меридианы выплеском силы и разрывая идущего пополам. Но в них, и чем глубже, тем чаще, встречаются для незваных гостей другие послания от Древних.

Слева, шагах в двадцати от меня из-под груды острых камней поднималась фигура голема. Голема, один в один похожего на здоровенного медведя с серой шкурой.

Правда, я отлично знал, что шкура у него чёрная, изрезанная узорами.

Голем, который отлично себя чувствовал не только в зоне запрета движения силы, но и в зоне запрета жизни.

Часть моего экзамена.

Я подозревал, что будь у меня перстень с головой медведя, то этот голем бы уснул, едва его увидев. Вернулся бы в свою нору ждать нового нарушителя. Именно потому, что в зонах запрета жизни нет ловушек, а есть только големы, которых хозяева здешних мест могли бы усыпить, я и считаю проходы через зоны запрета жизни тропками для хозяев города.

Но у меня перстня нет. А на перстень с пантерой этому голему плевать. Перстень с драконом я не рисковал доставать в зоне запрета силы. Не хватало мне ещё из-за глупости испортить артефакт Древних, способный управлять порталами. То, что перстень пантеры не взорвался, ничего не значит.

Голем замер, оглядывая меня. Или давая Древнему время назвать себя и показать перстень. А в наше время немного оттягивая момент смерти обычного мастера Указов.

Я попытался нарисовать над ним свой Указ и ничего не вышло. Каково бы ни было моё Возвышение, его не хватало, чтобы сравняться с этим големом и превзойти его. Хорошо, что в битве у подножия статуи я даже не пытался тратить на это время.

Вот с этим столкнётся обычный мастер Указа, если придёт сюда. С тем, что выжить под давлением Указа Смерти он может, а наложить свой на защитника — уже нет.

Он должен сражаться. Должен мечом, ну или Молотом Монстра, как у меня, расковырять эту каменную громаду. Не самое простое дело. Я уверен, что справлюсь с этим. Даже с одной рукой. Я ведь не просто мастер Указов, а боевой мастер Указов, у которого дух бойца — вне категорий. Но проверять этого не буду. Как бы я ни любил сражаться на грани, я ещё не настолько хорошо себя чувствую после голодной медитации.

Да и ни к чему. Если я не боевой мастер Указов, то истинный.

Голем зарокотал, мелко сотрясаясь всем телом и окутываясь клубами пыли. Ещё вдох — и кинется на меня, в пять прыжков преодолевая разделяющее нас расстояние.

Я же впился взглядом в печать смерти, что висела над ним, возможно, уже почти четыре сотни лет. Точно такую же, как надо мной. Зона запрета жизни была не в силах убить ни меня, ни его. Зато она была способна наложить на обоих нас эту самую печать, а большего мне и не надо.

Я потянулся к печати голема и украл её, а затем щедро влил в неё силу души, перекрашивая белую печать в алый. Через миг добавил стихии, добавляя Указу второй, синий цвет.

Голема, который уже сделал первый прыжок, повело в сторону.

Эссенция и третий цвет заставили голема упасть и потрескается, а сам Указ побледнеть и исчезнуть.

Вот и всё. И это то, что любой другой, обычный мастер Указов сделать не в силах. Ему, чтобы украсть Указ, нужен не вдох, не два и даже не десять.

Именно потому фракции давным-давно не пытаются отправлять на Поля Битвы простых мастеров Указов. Это всё равно, что отправлять сюда алхимиков или начертателей. Трата сил и ресурсов. Сейчас, когда остались лишь самые опасные Поля Битвы, мало кто желает впустую тратить силы. Мало кто вообще в оставшихся Полях Битвы способен дойти до зон запрета жизни. Одна ошибка, одна пропущенная ловушка, которая спит, пока в неё не шагнёт Властелин Духа, и у вас на руках если не мертвец, то калека с порванными меридианами.

Но у Сломанного Клинка есть я, а у меня есть Сломанный Клинок.

Я шагнул к громаде голема, вскинул над головой Пронзатель и обрушил его клювом, целя в трещину на голове. Расколол с первого раза и уже через три вдоха подбрасывал на ладони крупный, размером с земляной орех, чёрный кристалл.

Основа голема. Артефакт, который не взрывался в зонах запрета силы, артефакт, который нёс в себе что-то подозрительно похожее на душу. Нёс, пока я не выжег её трёхцветным Указом.

Но я был доволен. Теперь у меня есть такой кристалл и не нужно портить те, что я получил раньше с помощью собратьев. А чем больше у меня будет таких кристаллов, тем больше я смогу с ними сделать. Да, конечно, артефакторы многих фракций долгие десятилетия бьются над тайной големов Полей Битв и не могут раскрыть их тайну. Но я не артефактор, а мастер Указов. Мне не нужна тайна создания этих камней-кристаллов и самих големов.

Я лишь хочу понять — можно ли считать то, что находится внутри этих кристаллов полноценной душой. Я лишь хочу решить для себя, есть ли такая уж большая разница между путями Империи Сынов Неба и Альянса Тысячи Сект.

Правда, для этого мне ещё нужно узнать, как получали эти души для кристаллов Древние. И как их продолжают получать формации, что продолжают создавать големов на Полях Битв.

Сложные вопросы, ответы на которые я точно не сумею получить в одиночестве в зонах запрета жизни. Но я знаю места, где можно найти ответы. Я знаю людей и нелюдей, которые могут знать эти ответы. Дело за малым — добраться до них.

Я усмехнулся, спрятал чёрный, блестящий полированными гранями камень в карман и подхватил Пронзатель, который всё это время стоял на подтоке, ожидая меня в хрупком, едва не срывающемся от ветра балансе. Пора идти дальше.

Спустя триста вдохов я в сердцах помянул Седого.

Вот почему было не отправить меня на экзамен вчера? Или завтра?

Вчера у нас был обелиск. А сегодня явно платформа. Причём эту огромную каменную площадку, в глубине которой были нанесены символы формации, засыпало огромными камнями. Чтобы докопаться до неё, мне нужно разобрать завал.

Накатило желание плюнуть на это, вернуться назад, а потом прийти сюда со всеми Властелинами и пусть они разбирают. Но я справился с этой слабостью. Столько раз гордо заявлять, что я собиратель камней, а когда дело дойдёт до самого собирания, вернуться и показать свою слабость?

Не дождётесь.

Вздохнув, я принялся рассуждать. Вслух.

— Путь занял почти пять сотен вдохов. Размер всей зоны — тысяча вдохов от края до края, — я вздохнул ещё раз, уже гораздо тяжелее и принялся пересчитывать время в палочках, а путь в бу.

Это мне далось со скрипом и вышло не очень, если мягко говорить. В итоге я определил размер основания формации с точностью до двух чжаней.

Это было очень грубо. К счастью, симметрия формации позволяла мне это проигнорировать. Круга в бу, то есть шаг, мне бы хватило, чтобы в любом случае зацепить целых три символа, главное же, что я безошибочно видел центр формации, видел место, где сияла смерть-основа, а значит, уже имел точку отсчёта, от которой растянул верёвку и отметил порошком искомый круг.

Следующие три сотни вдохов я ворочал камни, поднимая и отшвыривая их прочь от рассчитанного места. Одной рукой. Правда, сразу для себя решил, что если осыпь здесь толще слоем, чем по колено, то ну его к дарсу. Словно в насмешку, она оказалась ровно по колено.

А затем я вскидывал над головой Пронзатель и молотил им по гладкой поверхности раскопанной платформы. К счастью, моих сил и крепости оружия на это хватало. Впрочем, я это выяснил ещё в первый день на первом же обелиске, который ковырнул на пробу.

Расковырял весь пятачок размером в бу, покрыв его глубокими выбоинами и трещинами. Неладное сообразил, только когда измолотил три четверти, а зона запрета как давила на меня смертью, так и продолжала давить.

Уже всё понимая, добил оставшуюся часть. Просто чтобы знать точно. Но ничего не изменилось, и я выругался себе под нос.

— Чтоб её. Это не чистая формация, а на основе Массива.

И это проблема. Как Седой и говорил, законы создания Массива меньше подчиняются симметрии и очень сильно отличаются от симметрии формации. Это значит, что мне нужно заново искать слабое место, заново раскапывать его, заново молотить камень и надеяться, что точности расчётов хватит попасть с первого раза в уязвимое место этой связки Массива и формации.

Я потёр бровь и сказал себе:

— Ладно. Собиратель я камней или не собиратель? У нас всё равно нет никого с этим талантом, а значит, хоть Седой, хоть Рутгош будут искать всё так же вслепую. Экзамен, значит, экзамен. Пусть стоят и ждут, когда глава экзамен пройдёт. Для начала снова вернёмся в центр и проверим, верно ли я отмотал верёвки.

Пришлось всё перепроверить, пересчитать, снова перепроверить, чтобы быть уверенным, где находится слабое место этой зоны запрета жизни. Потный, покрытый каменной пылью, я вкопался, вгрызся туда и сдал этот экзамен самому себе, заставив бесследно исчезнуть «Смерть» над своей головой. А там уже и до города осталось рукой подать — чуть подняться вверх, немного спуститься и выйти к окраине города.

Нам понадобилось на это «чуть-чуть» больше половины дня и ещё шесть зон запретов, которые я проходил уже вместе с Седым и Рутгошем. Зеленорукий то ли задержался для усиления оставшегося отряда, то ли не хотел соваться без нужды в зоны, где не только нельзя было использовать ничего, даже медитации, но и приходилось каждый шаг нести на себе давление невидимого Указа, который желал только одного — убить тебя.

Если последнее, то его можно понять. Это для меня подобное часть моих умений, я привык то ограничивать себе Возвышение, то наказывать себя болью, а для него подобная тренировка только начала входить в привычку. Про Седого и Рутгоша и говорить нечего. Не удивлюсь, если они провели на Полях Битвы времени больше, чем я живу на свете.

Мы уничтожали основу зоны запрета жизни, дожидались основного отряда, находили, где новая зона запрета примыкала к старой, и повторяли всё это. Сначала добрались до гребня, с которого нам, наконец-то, открылся вид на город, а затем спустились с этого гребня, выйдя к окраине и первым разрушенным поместьям.

Я тяжело вздохнул при виде этих руин.

Седой, не оборачиваясь, спросил:

— Что не так, молодой глава?

Отвечать особого смысла не было, мы это уже не раз обсуждали, но я всё же сказал:

— Если впереди нет иллюзий, то в городе нет уцелевшего духа. Иначе он бы восстановил хотя бы часть города.

— Иллюзий нет, нет и духа, — сказал Рутгош.

Седой тут же добавил:

— Альянс Тысяч Сект наносил удары начиная с Шестого пояса. Именно туда, за первую границу, отделявшую Альянс от Империи, хлынули сильнейшие сектанты. Сюда, в Пятый ударили пусть и немного, но более слабые. Правда, здесь тоже было немного защитников, — повторял он уже известные вещи. — Ни на одном Поле Битвы не было найдено духа. Все они пали, защищая свои города. Как пал и здешний дух, не сумев залечить своих ран. У сектантов полно техник и ритуалов с жуткими эффектами.

Я не стал в который раз спорить про духов. Это было ни к чему. Спросил совсем другое:

— Ждать ли нам впереди ловушки?

Зеленорукий пробурчал, впрочем так, что его услышали все:

— Конечно, ждать. Этим Древним только дай волю, везде понатыкают ловушек.

Неожиданно ему ответил Дим:

— Старший, разве все их ловушки не пригодились, когда напали сектанты? Их ещё и мало оказалось.

Зеленорукий фыркнул, но спор продолжать не стал, а Дим вместе с Караем уже даже как-то привычно выдвинулись вперёд. Да и кто, кроме них? Наш отряд уменьшился, а среди оставшихся эти двое выделяются не только хорошим Возвышением и закалкой души, но и некоторым талантом формаций. Если второе уже не особо и важно, то последнее самое то для поиска ловушек. В большинстве случаев им даже проверочные артефакты не нужны.

Пока мы неспешно шли за ними, Седой давал наставления. В этот раз не только для меня и Зеленорукого, но и для остальных искателей. Не многие из них добирались до города Древних и делали последние шаги к Ключу.

— Скорее всего, весь город лежит в зоне запрета техник. Но расслабляться нельзя, следите, не появится ли сигнальный шар в небе. Древние не изменят условий без предупреждения, да и мы не в небе, для вас главное не прозевать сигнал и оборвать техники, если что. Только на восприятие не полагайтесь, назначьте двоих, которые будут следить глазами за тем, что происходит позади. Сигнал об опасности может появиться и там. Кто станет за этим следить?

Почти тут же двое подняли руки:

— Я, старший. И я.

— Полагаемся на вас, — кивнул Седой.

Я и сам крутил головой во все стороны, немного ужасаясь тому, как всё вокруг знакомо. Когда-то полированный камень мостовой под ногами, сейчас был засыпан пылью, обломками, грязью, даже старой листвой.

Скудные, едва выживающие живые изгороди. По пути сюда вообще с каждым днём становилось плохо с зеленью — слишком уж мы высоко забрались, петляя по тропам, здесь растениям трудно выживать. Но Древние этим не особо заботились что здесь, что в Миражном, который стоял посреди снегов.

Наверняка это место, как и Миражный, прикрывали защитные барьеры, которые сохраняли здесь тепло, не давали бушевать ветрам и позволяли наслаждаться жизнью посреди заснеженных гор. Когда-то прикрывали и когда-то сохраняли.

Сейчас же удивительно, как зелень в городе выжила спустя столько сотен лет. Но она и правда выжила: вдоль дороги кое-где тянулись вверх невысокие редкие кусты, пытавшиеся изображать изгородь, за ними во дворах поместий тут и там бросались в глаза такие же невысокие, уродливо изогнутые деревья, правда, вместо цветов и травы землю покрывало что-то среднее между лишайником и мхом.

Я на ходу наклонился, сорвал с камня клочок, размял в руках. Запах был неожиданно приятный. Свежесть с нотками моря, царапнувшими душу.

Дим впереди замер, затем сделал шаг вправо и воткнул у ног сначала одну вешку, затем, спустя три шага ещё одну. Пока можно пользоваться артефактами Путника, искатели тратят то, что подготовили заранее, а не возятся с камнями и лентами из мешков за спиной.

Кстати, обозначенную им зону ловушки можно обнаружить любому: судя по всему, центр ловушки находился в поместье и сил для неё создатели не пожалели. От самого поместья остались лишь руины, отчётливо заметна граница разрушений: перетёртые в пыль беседки, дорожки поместья, часть ограды и мостовой. Ловушка с чётко выраженной симметрией и круговой зоной воздействия. Первый раз вижу такую большую. Не большую даже, а огромную. В ней три сотни шагов в поперечнике.

Возможно, что это даже разрушения не от ловушки, а след от техники во время битвы с сектантами или взрыв запаса духовных камней или артефакта, если город накрыла зона запрета движения сил и стихий. Но проверять я это не буду. Как не будет делать это никто из отряда. Дим заметил следы всё ещё действующей формации и выяснять, что это: ловушка, защита или формация для полива давно исчезнувшей травы никто не будет. У нас нет задачи попасть в руины этого поместья и отыскать там добычу.

Мы обогнули флажки Дима с запасом, но не прижимаясь к чётко различимой границе противоположного поместья, прошли по мостовой в некотором отдалении, выдерживая запас по расстоянию. На всякий случай.

Седой поделился планами:

— Движемся к центру города, к площади порталов. Там будем разбираться, где у них искать Ключ.

Волнуется Седой. Его слова снова лишь подтвердили то, что я уже знал — все города, в которых мы побывали во время путешествия по Пятому поясу, от города Ян до города Морлан — построены, восстановлены на руинах городов Древних. У них не было проблем с путешествиями, не было проблем с местом. Например здесь, в этом городе мог жить всего десяток тех, кого мы сейчас называем Древними — сильных, рангом не меньше Властелина Духа, идущих. Всё остальное вокруг — не более чем дома для слуг, мастеровых, гостей и прочих.

Простые люди, которые не достигли во времена Империи Сынов Неба высот в Возвышении. Впрочем, сейчас точно так же — таких большинство. Вспомнить город Морлан. В нём есть часть, где живут сами Морлан. Есть стражники, которые поддерживают порядок в городе, есть разные союзы, которые слабее владетелей города и окрестных земель, есть торговцы, лавочники, алхимики, есть даже бродяги, пьяницы и беспризорные сироты, которых я выгреб с улиц.

Единственные, кого я не видел пока в Пятом поясе это простые крестьяне, которые выращивают еду на полях. В Пятом поясе, во всяком случае в тех местах, где я побывал, на Полях Битв, сложности с плодородной землёй. Барьеры Полей Битв иссушили здешние земли, почти везде превратили их в пески. Скорее всего, продукты и прочее такие города покупают со стороны.

Вот и думай, много ли сопротивления окажут все эти простые жители города Морлан, если на улицы хлынут сектанты? Мне даже думать не нужно, я участвовал в защите города, на который напали сектанты. Вольный Приют.

Кто стоял на стенах? Идущие рангом от Воина, а лучше Мастера. Стражники, ватажники, вольные идущие с Поля Битвы и прочие, привыкшие рисковать и привыкшие карабкаться к Небу. Все остальные прятались за стенами, а возможно, и по подвалам.

Вольный Приют мы отбили. Здесь отбиться не сумели.

Уверен, если…

Я поджал губы и поправил себя.

Уверен, когда мы начнём расчищать город, мы отыщем здесь груды костей. В дальних комнатах поместий и в подвалах. Кости тех, кто не мог сражаться и почти сразу погиб почти четыре сотни лет назад.

— Шар!

Я оборвал размышления, вскинул голову, ища его.

Вот он — сзади! Чёрный с алым краем-гало.

Мне понадобился целый вдох, чтобы вспомнить, что означает это сочетание.

Волна летающих кинжалов.

Рутгош пролаял приказ:

— В круг! Глава — в центр!

Я, не скрываясь, скривился, но послушно сделал шаг вперёд, а затем и ещё один, чтобы оказаться точно в центре построения. Вообще-то, я вполне мог занять место в строю. Либо с Пронзателем, либо с мечом. Но спорить сейчас и показывать норов не лучшее время. В центр, так в центр.

Забавно, конечно, что отправить меня в зону запрета жизни и позволить сойтись с тем громадным големом — это нормально, это неопасно, это обычный экзамен для главы, на который они все согласились без особых споров. А встать против Летающих Убийц — это смертельно опасно, ведь у главы только одна рука работает.

Или дай Рутгошу волю он бы меня и в зону запрета не отпустил?

Мы многих потеряли на пути сюда, поэтому кольцо строя вышло не таким уж и большим. Подумав, я отправил духовную силу в кольцо Путника, меняя оружие. Пронзатель отправился в стойку, а я сжал пальцы на рукояти меча.

Вовремя.

Слева и чуть позади из-за вполне сохранившегося поместья в два этажа выплеснулась целая волна серых росчерков.

Я мог бы принять их за стаю каких-то мелких птиц, если бы не сигнальный шар в небе, если бы не острое зрение Предводителя, не дававшие мне ошибиться — это Летающие Убийцы.

Через миг росчерки ударили в наш строй, навалились спереди, сверху, сзади. Не прошло и вдоха, как мне пришлось пустить в ход меч, потому как, вроде как, со всех сторон меня окружал строй собратьев, вот только сверху — не было никого.

Я уже не тот калека, каким был у подножия ловушки Сердец Стихий, больше не должен перебирать техники усиления, на мне уже не первую сотню вдохов Единение со Стихией второго созвездия, но даже его скорости маловато, чтобы успеть отбить всех Убийц и недостаточно, чтобы защитить спины всех собратьев.

Я клял свою левую руку, жалея, что не могу использовать Пронзатель; и одновременно возносил хвалу тому, что у меня сейчас в руках не Пронзатель, который идеально подходит, чтобы защитить себя, но слишком неповоротлив, чтобы защитить других, отбивая удары в их спины; и возносил хвалу Виликор, которая пообещала, что я научусь отбивать брошенные в меня техники и научила.

Я сметал всё, что тянулось ко мне жарким ветром, обдавало жаром опасности, и успевал тянуться к тому, что проскальзывало мимо меня к моим собратьям. А проскальзывало немало. То, что я недавно считал слишком маленьким защитным кругом, внезапно оказалось слишком широким: я не дотягивался мечом до спин собратьев, да и меня одного мало на столько спин.

Десятки Летающих Убийц падали между мной и строем, на лету разворачивались, целясь в спины собратьев.

Разумеется, все мои собратья использовали боевую медитацию и были в ней хороши. Конечно же, удар в спину и сверху не остался незамеченным, но даже у Властелинов под техниками ускорения есть предел скорости, с которой они могут двигаться. Вот один костяной кинжал опередил движение Карая и ударил ему в спину, расколовшись о броню. Вот другой кинжал проскочил сразу под двумя мечами и рассёк щеку Модуру.

— Перестроиться! Двойной треугольник! Глава, в строй!

Легко сказать, в строй. Перестроиться под таким напором Летающий Убийц уже само по себе трудная задача, тем более в такой сложный строй, как двойной. Половина искателей должна сомкнуться, ломая круг и делая из него треугольник. Вторая половина должна сделать шаг назад, крутнуться на месте и прижаться к спинам товарищей, обращая мечи внутрь треугольника. Мне же и вовсе нужно шагнуть из центра круга в линию треугольника, отыскав своё место.

Я вообще не тренировал такое перестроение!

Впрочем, остальные справились, пусть и ценой целого десятка ран, а я просто стоял на месте до конца, пока не увидел оставленное мне место. Прыгнул туда, вращая над головой меч.

Тут и получил первую рану. Неприятную, такую же, как собрат Дим несколько месяцев назад — рассечение шеи. Сектантские Летающие Убийцы словно выцеливали слабые места.

Меня пробрало холодом. Это могло означать только одно — всеми этими костяными кинжалами управлял вполне себе живой сектант.

Сектант? Древний? Здесь?

К счастью, жаркий ветер опасности не дал мне слишком уж задуматься, он требовал махать мечом здесь и сейчас, раз уж я не могу отступить, увернуться или закрыться защитной техникой.

А через пару вдохов я успел увидеть достаточно, чтобы понять — никто Летающими Убийцами не управляет. Они рвались к нам сплошным потоком, лишь стараясь навалиться со всех сторон и на всех уровнях — от ступней до макушки, не более.

Я даже со своим небольшим набором Летающих Убийц мог навалиться на врага хитрей и забрать его жизнь, а здесь не было ни одного хитрого движения, ни одного уворота — костяные кинжалы просто лезли напролом, беря числом и лишь иногда достигая цели.

Выругался сквозь зубы, выпуская из себя страх. Напридумывал себе. Сектант-Древний. Да, бог секты сидел здесь на развалинах четыре сотни лет, ждал нас. Сколько бы ни было запасов у него в кольце, вряд ли он мог растянуть их на столько лет.

Если только не воспользовался запасами всех сектантов и защитников в этом городе.

Эту леденящую мысль я уже сам вышвырнул из головы. Столько даже Властелины не живут. Не уверен, что столько живут даже Повелители Стихии. Город пуст. Город мёртв. В нём есть только ловушки давно мёртвых врагов, которые с радостью сыпятся на нашу голову.

Тем временем поток Летающих Убийц уменьшился, поредел, а затем и вовсе иссяк. Спустя десять вдохов после того, как меч Рутгоша расколол последний костяной кинжал, шар в небе погас, исчез бесследно, словно его и не было.

Рутгош тут же рявкнул:

— Осмотреть себя и соседей, проверить раны, подлечиться. Сектанты любят наносить яд на такие штуки. Вряд ли яд уцелел спустя столько лет, но полагаться на это нельзя. При малейшем подозрении используйте противоядия и сообщите мне.

Я про себя добавил: «И мне», — потому как я единственный лекарь в отряде и чем глотать противоядие от неизвестно чего, проще дать мне вымыть яд из тела лечебной техникой.

Покрутил головой, но никто не спешил звать на помощь. Я протянул лечилку Зеленорукому, повернулся к нему спиной, показывая, куда нужно залить его. Переждал короткую вспышку боли, привычно отстранился от неё, проверил себя изнутри, как лекарь, и только потом присел.

Меня интересовали сами Летающие Убийцы.

Спустя несколько вдохов я мрачно признался сам себе, что вряд ли, когда мы будем расчищать город, отыщем много костей.

Летающие Убийцы, которые сделала мне мать Фатии, с виду действительно напоминали клинки, а вот то, что обломками лежало у нас под ногами, толстым слоем покрывая мостовую, никто бы не спутал со сталью. У многих костей едва был заострён кончик, едва изменена форма самой кости. По сути, в нас летели лишь чуть преображённые человеческие кости. Вот крохотное костяное лезвие, созданное из фаланги, вот здоровенное, тупое и кривое, из ребра.

Лично у меня был только один ответ, откуда взялось столько костей: набралось со всех этих развалин. Меня снова пробрало холодом. Я, конечно, очень далёк от всех этих формаций, у меня совсем другой талант, но я очень надеюсь, что формация сама стягивала эти кости из развалин. Что здесь нет Древнего, который четыре сотни лет сам таскал эти кости и преображал их в Летающих Убийц.

Но ни Рутгош, ни Седой не проявляли ни малейших признаков беспокойства.

Первый лишь нравоучительным тоном принялся читать что-то вроде лекции:

— О чём нам говорит это происшествие? — не дождавшись ответа, хмыкнул. — О том, что не все ловушки получается обнаружить. И не все ловушки срабатывают сами на себя. Несколько сотен лет, со времён последней схватки, формация Летающих Убийц спала. Но стоило нам пройти невдалеке, как она проснулась, влила энергию в свои кости и отправила их к нам. Внимательность. Готовность к неприятностям. Осторожность. Вот о чём вы не должны забывать.

Своё мнение о том, что не всегда это помогает, я оставил при себе. Думаю, никто не забыл, что недавно мы потеряли товарищей. Оставил при себе и панику насчёт Древнего. Конечно, даже Рутгош может ошибаться, но вряд ли в этом случае.

Спросить Седого о Древнем?

Немного посомневавшись, я всё же толкнул к нему мысль:

— Здесь же нет сектанта, который все эти годы стаскивал в эту формацию кости?

Седой аж обернулся.

— Нет! — передёрнул плечами и добавил. — Нет. Конечно же, нет.

Я кивнул. Хорошо. Нет, значит, нет.