Основание. Пятый пояс

Глава 7

В один из дней случилось долгожданное, и раньше всех это понял Седой.

Мы сидели у костра в ожидании ужина. Мы это я и Властелины: сильнейшие из отряда с Модуром во главе, Зеленорукий и, конечно же, Седой. На шум шагов Рутгоша я даже не поднял глаз, занятый завариванием чая без рук, только с использованием духовной силы, а вот Седой не упустил случая громко гаркнуть, рассчитывая заставить меня расплескать воду:

— Ага!

Но я ожидал подвоха, и пузатая посудина лишь дрогнула, не пролив ни капли. Краем глаза, не осмеливаясь отвлечься даже на восприятие, я заметил, как Седой недовольно поморщился, а через миг решил пойти другим путём. Заставить меня бросить всё по своей воле, от любопытства. Ничем иным я последовавший разговор счесть не могу.

— Так-так-так, Рутгош, судя по тому, что я могу пересчитать все твои зубы, ты, наконец, сумел выполнить свою работу.

Зубы? Я удержался, не позволил себе отвлечься, лишь быстро и без задержек начал заливать чай. Как сделаю это, накрою крышкой, то смогу и перевести дыхание, и даже Седой ничего не скажет — упражнение можно делать по частям. Главное ведь результат — заваренный чай, верно? А чашки они и сами могут взять.

Рутгош тоже не собирался идти на поводу у Седого и фыркнул:

— Ха! Да, я доволен, я улыбаюсь, и даже твои подначки, Аранви, не испортят мне сегодня настроение. Глава… Кх-м… — похоже, он только сейчас заметил, что появился не очень вовремя. Уже тише добавил. — Глава, мне кажется, я сумел разобраться в правилах, которым следует Лабиринт. Завтра начнём проверять.

Седой не преминул возмутиться:

— Как много кажется и прочего сомнения.

— Уж прости, Аранви, но после того случая я зарёкся давать обещания. Будем пробовать, будем проверять и не будем спешить.

Я аккуратно отпустил крышечку, ловко и точно попав на положенное ей место, трижды плавно взболтнул сам чайничек, опустил его и посудину с водой на камень, что изображал нам стол, и наконец поднял глаза, потребовав:

— Подробности.

Их оказалось немало, но главное, что с того дня мы пусть и не стали идти по Лабиринту быстрей, но перестали проверять каждый отнорок и поворот, перестали даже искать засыпанные проходы в балансировочные зоны с отсутствием запретов. Рутгош и впрямь, отсчитывая перекрёстки и отнорки по вычисленным им закономерностям, вёл нас так, словно заполучил где-то обрывок карты, на которой смутно, но значился путь к Ключу. В те дни, когда ущелья Каменного Лабиринта удачно разворачивались и нам удавалось увидеть горы, они становились все ближе и ближе. Хотя здесь, среди иллюзий это мало что значило.

Порядок следования был всё тот же. Я, считающий шаги Бирам и составляющий карту искатель в центре отряда. Двое проверяют плотность иллюзий по краям расщелины, искатель впереди и позади, движущиеся в полусотне шагов от основного отряда.

Я, приловчившись за эти дни, был наполовину погружен в жетон и поэтому пропустил сам миг случившегося, но суть — вспышку и взрыв — не заметить сложно, иди ты даже с закрытыми глазами.

Отряд замер, ощетинившись оружием, Карай, чья очередь сейчас была двигаться первым, швырнул вперёд ещё один проверочный камень, который даже артефактом считать было нельзя — скорее, особым образом испорченный накопитель или духовный камень.

Теперь, впившись в него взглядом, каждый сумел увидеть, как, прокатившись по песку, камень треснул и из трещин хлынуло белое пламя, разметавшее всё вокруг.

Рутгош глухо сообщил очевидное:

— Зона запрета духовной силы, — следом сказал и то, что тоже все знали. — Проверяем себя, чтобы в карманах не завалялись проверочные камни, заготовки, оружие с открытым начертанием, алхимия и прочее. Развеиваем все обращения к Небу, повторяем про себя, что дальше ничего использовать нельзя. Ни единой техники, ни единого усиления, забудьте про восприятие.

Зеленорукий ругнулся вполголоса. Его можно было понять. Он-то как раз уверенней всего себя чувствовал там, где всё можно. Сейчас же впереди лежала черта, шагнув за которую он превращался едва ли не в Закалку. Да, с сильным и прочным телом, быстрым, ловким, но не более. Даже слабейшему Воину доступен Покров, который не раз спасёт жизнь в битве, но за чертой все мы сможем полагаться только на доспехи, а они защищают лишь часть тела.

Рутгош поторопил лично меня:

— Проверяем, глава, проверяем карманы.

Я отлично знал, что нет у меня привычки держать что-либо в карманах, но послушно проверил рукава. Пусто, как и ожидалось. Доспех создан именно для таких зон запретов, мои наручи вообще просто сталь, в которой нет даже простейших начертаний на прочность. Мне нужно убрать лишь пояс с алхимией. К сожалению, она не будет лечить в зонах запрета духовной силы. В ней слишком много силы, если она и уцелеет за чертой, то, вылитая на рану, только разорвёт её, сделав только хуже, а уж если выпить её, то можно и погибнуть.

Все вокруг были заняты делом, никому ничего не нужно было говорить, каждый в отряде с первого дня пути знал, что этот день настанет. Мы и так слишком долго бродили по внешней части Лабиринта, напротив, нам бы радоваться, что мы всё ближе к цели, всё ближе к сердцу Каменного Лабиринта.

Все доставали из кисетов оружие. Основное и запасное, а ещё огромные мешки, которые теперь придётся тащить с собой. Кисеты Путников за чертой тоже станут под запретом. Они уцелеют и не взорвутся, как проверочный артефакт, но при попытке влить в них немного силы, чтобы открыть, любой идущий получит раны меридианов. Рассказывают, некоторым и руки с надетым на пальцы кольцом Путника отрывало. Не уверен, правда, сколько в таких рассказах Рутгоша правды, а сколько обычной страшной байки для молодых искателей, чтобы пригасить в них излишнюю самоуверенность.

Кстати, о них. Сейчас я больше, чем уверен, что изначально в Тюремных поясах искатели должны были быть в каждой фракции. В Первом поясе они должны были ходить по лесам и городам Древних, во Втором ещё и прокладывать дороги по Полям Битвы. Почему в Ордене Морозной Гряды не было искателей, почему они были лишь у ватажников, я ответить не мог, но если Тюремные пояса лишь места для поиска талантов и подготовки идущих к Внешним Полям Битв, то должно было быть именно так. Много чего должно было быть по правильному в Тюремных поясах, но мало что было так на самом деле.

Я тоже достал свой мешок, который подготовил уже давно. В нём немного сухих дров и много воды и еды. Зоны запрета духовной силы одни из самых зловещих на Поле Битвы. Конечно, мне еда нужна едва ли не раз в неделю, но здесь можно попасть в ловушку, и никакой мешок с сушёным мясом не выручит, если ловушка захлопнется на месяцы, а тем более годы. Но такие мысли лучше от себя гнать. Это я даже не как глава семьи Сломанного Клинка, а как обычный безголовый искатель из Первого пояса могу сказать.

Осторожно, чтобы не оторвать лямки резким движением, закинул мешок на спину. Не знаю, сколько мер он весит, но впечатляет один только размер — едва ли не с меня ростом. Давненько я не таскал такой неудобной ноши, пожалуй, с тех времён, как вычищал берег напротив фермы толстяка Плава от Багрянки. Именно её мы паковали в огромные тюки, лишь бы не волочилась по земле, и таскали к лодке. К хорошему, в смысле к артефактам Путника, быстро привыкаешь.

Вот Рутгош много расхваливает местный Лабиринт, утверждает, что секрет местных формаций может считаться равным великим секретам Древних. Как по мне, сейчас невероятное богатство фракции или невероятную же силу мог бы принести секрет использования артефактов Путника в зонах запрета духовной силы. Или алхимия, которую можно использовать в этих зонах. Вот на чём можно заработать гору духовных камней. Интересно, хватит ли гения Фатии на решение загадки артефактов Путника? Или на создание оружия, которое сможет использовать запасы силы идущих так, как это делает броня. Вернее, не так, как она, не для защиты, а для нападения.

Тем временем, подготовившись, мы снова выстроились, но уже не так плотно, как раньше, на случай если у кого-то в карманах осталось что-то забытое, а затем медленно двинулись вперёд.

Пересёк незримую черту и я в свой черёд. И ничего. Не рванули начертания на Пронзателе, хотя их нельзя было назвать простыми или закрытыми. Но до тех пор, пока я не толкну в него духовную силу, пытаясь создать Звёздный Клинок, за пальцы можно не переживать. Главное, действительно этого не сделать, некоторые привычки слишком сильно въелись в кровь.

В общем-то, ни у кого ничего не рвануло. Все, кроме меня и Зеленорукого были в подобном месте не первый раз.

Рутгош огляделся и выдохнул:

— Потрясающе. Иллюзия теснины ущелья осталась на месте. Как это возможно?

Я пожал плечами. Мне точно не известен ответ на этот вопрос.

Через сто шагов Рутгош снова воскликнул, и не понять, торжествующе или раздосадовано:

— Глядите! Всё же и у Древних есть пределы возможностей.

Я и без того глядел по сторонам, а не пялился под ноги, поэтому мгновение, когда нависающие по сторонам стены ущелья принялись стремительно убегать в стороны, заметил одновременно с ним. Как и остальные. Но промолчал, как промолчал и о том, что, разумеется, у Древних были пределы, иначе они бы все поголовно стали равными Небу и, уж конечно, не пали бы от удара каких-то там сект. Пусть даже секты прошлого и их боги тоже на самом-то деле для нас те же Древние по уровню могущества и знаний. Печально, что наши Древние пали, а чужие Древние, враги, до сих пор живы. Чужими жизнями, правда, но что это меняет?

Через пять шагов ущелье окончательно исчезло, превратившись в пустынное мрачное и серое поле до горизонта. Боковые искатели сделали по полсотни шагов в стороны, но так и не обнаружили преград на своём пути.

Ещё через сто шагов начало светлеть, сумрак превратился в ранний вечер, а на горизонте возникли горы, цель нашего пути. Горы, но не солнце, а значит, всё это по-прежнему была иллюзия.

Рутгош потребовал:

— Модур, проверь заметки, какое сейчас время суток?

— Середина между утром и обедом, старший.

Седой поднял руку, поводил ей, измеряя расстояние между солнцем и вершинами, хмыкнул:

— Занятно. Значит, сейчас нас будет уводить в сторону? Ожидаемо. Что говорят наши заметки о направлении и цели?

Рутгош пожал плечами:

— Что на таком расстоянии мы не могли бы её видеть.

— А если серьёзно?

Больше сотни вдохов понадобилось Рутгошу, чтобы определиться с этим. Наконец, вытянув палец на две ладони правее крайней горы, что торчала из облаков на горизонте, он коротко сообщил:

— Туда.

В ту сторону мы и двинулись.

Песок довольно быстро сменился приличной землёй и густой травой, затем к ней добавились кусты, деревья и животные. Я помнил, что зоны запретов могут менять расположение, но всё вокруг выглядело так, словно все эти четыре сотни лет с момента падения Древних здесь не сдвигаясь был запрет на духовную силу.

Трава после наших ног не спешила распрямляться, а чаще всего превращалась в раздавленную зелёную кашицу, вдавленную в землю. Ветки кустов, которые мы просто отводили в сторону, ломались под нашими пальцами. Зеленорукий и вовсе выворотил один из кустов с корнем и застыл с ним в руке под смех остальных, не в силах поверить в происходящее, которое объяснялось очень просто.

Властелин в лесу Закалок.

Так же было и с местными зверями, которые, похоже, не сделали ни единого шага к Небу за все эти четыреста лет. Трижды они на нас напали, и все три раза это были столь жалкие попытки, что ничего, кроме удивления подобным безумством не вызывали. Могучий на вид лавир, попытавшийся задрать нашего замыкающего, оказался разрублен надвое первым же ударом. На что он рассчитывал?

Зеленорукий, который отлично все видел и всё понимал, расслабился уже к вечеру первого дня, перестал стискивать рукоять меча, дёргаться от каждого шороха в кустах и снова начал улыбаться.

Для вечернего костра мы использовали местное дерево. Оно не только рубилось, словно тростник, но и сгорало гораздо быстрей, чем привычная нам древесина. Я сидел, глядел в огонь, щурился, когда он стрелял искрами, и словно медитировал, погрузившись в прошлое, к самым приятным из костров, которые случались в моей жизни.

Костёр с отцом, мамой и ещё крошечной Лейлой. Не помню, между какими поселениями это было, помню только небольшое тёмно-голубое озеро с тёплой водой, на берегу которого мы и устроили тогда лагерь. Повозка стояла так, чтобы прикрывать нас от сухого горячего ветра, для костра я с отцом вырубили весь прошлогодний тростник, а затем, когда село солнце и стало холодать, долго сидели у огня. Мама читала сказки Лейле, я делал вид, что уже слишком взрослый для таких историй, но с удовольствием слушал, отец тоже довольно улыбался и время от времени швырял в озеро мелкие камешки, которых у него оказалась откуда-то целая горсть.

Костер в каком-то селении, где нас, путешественников по всему Нулевому, встречали с распростёртыми объятьями. Там костров было два: взрослый и детский. У взрослого в центре внимания был отец и мама, описывающие чудеса Нулевого, у детского же свои истории рассказывал я.

Костер в безвестной деревушке, когда отца уже давно не было, но и большая часть унижения и бессилия была позади: я начал Возвышение, добился немалых успехов и был уверен, что моя месть скоро свершится. Я, мама, Лейла, дядя Ди, Дира, Рат и Ралио, запах мяса. Тот вечер был долгим и уютным.

Но здесь и сейчас просто сидеть и глазеть на огонь мне быстро наскучило. Приятные воспоминания про костры я перебрал в памяти довольно быстро, не так уж их и много оказалось, вспоминать нарочно о чём-то ещё испортило бы все тёплые ощущения от этого вечера, но и просто бездумно глазеть в огонь было бессмысленно.

Можно было бы попросить о тренировке того же Дима, сойтись с ним без единой техники, только сталь к стали или даже кулак к кулаку, но он с такой довольной улыбкой лежал и бездумно пялился в небо, что мешать его отдыху я не стал, со вздохом перевёл взгляд дальше, выбирая, кем его можно заменить и кто не так погружен в отдых. Карай? Ест. Бирам? Его вообще не видно. Ди… О! Седой. Давненько, уже пару недель я не сходился с ним в схватке.

Я уже всё для себя решил, уже начал тянуть вверх руку, чтобы привлечь его внимание, и тут к Седому подсел Зеленорукий, сразу же повернув ход моих мыслей.

Руку я всё же поднял, но помахал ей совсем не Седому.

— Старейшина Зеленорукий! Старейшина!

Тот обернулся, в удивлении вскинул брови, но поднялся и двинул ко мне. Не один.

— Что, младший глава?

Я зыркнул на Седого, который тоже направился к нам и похлопал по земле рядом с собой:

— Садись, я хочу кое-что проверить.

Зеленорукий послушно сел там, где я просил, почти касаясь меня коленом, и нахмурился:

— Что именно?

Я не стал отвечать, просто потянулся к его плечу, но мою руку перехватил подоспевший Седой и изумился:

— Молодой глава, ты что собираешься делать?

Зеленорукий отодвинулся от меня и, качая головой, сообщил:

— Кажется, он хотел меня подлечить.

Голос Седого стал напоминать шипение:

— Малец, ты придурок? Здесь нельзя использовать техники. Никакие, даже лечебные.

— Я и не собирался их использовать, — почти честно успокоил я его.

— Ещё раз, Мал… — Седой поджал губы, обернулся, оглядывая притихших искателей, а вернувшись ко мне взглядом, не стал называть мальцом. — Ещё раз, молодой глава — то, что ты при лечении используешь техники без обращений и созвездий не означает, что ты не испытаешь на себе последствий.

— Да не дурак я, осознаю это. Я не буду их использовать, — повторил снова. Поняв, что он мне не верит, попробовал по-другому. — Только змеев. Так, чуть побьюсь за один узел и всё. Стихию-то внутри тела использовать можно, я ещё утром это проверил.

Седой потёр лоб каким-то странно знакомым жестом, глухо, не глядя на меня, спросил:

— Проверил где? В своём теле? А как ты собираешься обойти запрет на использование духовной силы? Здесь даже мыслеречь использовать нельзя, а ты собираешься использовать лекарский взор. Тебе руку вывернет наизнанку, едва ты попробуешь заглянуть в тело Цалиша.

Я медленно моргнул раз, затем другой. Вонючий дарс. А об этом я как-то забыл. Действительно, это ведь такое же движение духовной силы, как и для использования артефакта или жетона и здесь оно под запретом.

Седой отпустил мою руку, спросил Зеленорукого:

— Сколько прошло с последней его схватки?

— Не в тренировке?

— Да, настоящей.

— Восемь дней.

— Восемь дней, — мрачно повторил Седой. — Считай неделя. Неделя без опасности и ему начало кружить голову и толкать на необдуманные поступки. Похоже, сложности характера нашего молодого главы только усиливаются.

Теперь хмуриться начал и Зеленорукий:

— Думаешь, это связано с растущим Возвышением и дальше будет хуже?

— Хотелось бы ошибаться, иначе за таким главой нужен будет постоянный пригляд.

— Эй! — возмутился я. — Хватит меня при мне же обсуждать, Седой. Ещё безумцем меня назовите. Мне было скучно, и я немного поспешил с решением. Признаю.

— Молодой глава, если ты скучаешь, то нужно сразу звать меня, — ткнул себя пальцем в грудь Седой.

— Для чего? — с подозрением спросил я и не удивился, услышав ответ.

— Я с радостью развлеку тебя уроком. Сегодня поговорим про распределение духовных камней на нужды отделений семьи, наш молодой глава.

Каюсь, не удержался и спросил:

— А ты сам в этом хоть что-то понимаешь, Клинок? Откуда? После аукциона научился?

Зеленорукий ухмыльнулся, и от Седого это не укрылось, он на миг сердито прищурился, а затем протянул:

— О-очень смешно, молодой глава. Ты можешь считать, что я не понимаю в нуждах семьи, но Алкай передал мне свои записи, уроки, которые вы с ним не успели пройти. К ним прилагается список вопросов и правильные ответы. Если не ответишь правильно на девять из десяти, то ни сегодня, ни завтра никаких тебе схваток с парнями.

— Я глава семьи или где? — изумился я.

— Мы в походе за Ключом или как? — ужалил в ответ Седой. — Здесь и сейчас старший отряда Рутгош, я его заместитель, а остальные, включая тебя, молодой глава, подчинённые, которые должны следовать указаниям двух своих командиров. Возражения, молодой глава?

Я вздохнул, принимая упрёк и наказание:

— Нет возражений.

— Отлично, — кивнул Седой и повернул правую руку ладонью вверх, ту самую ладонь, на пальце которой ещё недавно было кольцо.

Глядя, как вытягивается его лицо, я с участием спросил:

— Что, записи в кольце и ты забыл, что здесь нельзя к нему обращаться?

Седой ожёг меня взглядом, процедил:

— Занятие по распределению духовных камней отложим на будущее, сейчас проведём занятие по формациям. Жди, молодой глава, я сейчас принесу записи, вопросы и ответы из своего мешка.

Теперь вытягиваться начало моё лицо. Я пару вдохов таращился в спину уходящего Седого, а затем закатился в хохоте:

— А-ха-ха-ха! — ощущая на себе три десятка внимательных и удивлённых взгляда, помахал рукой. — Не обращайте внимания, просто представил, как бы это выглядело в глазах наёмников, случись они в нашем отряде, — очень к месту пришлись мои воспоминания о кострах и я добавил. — Всё же есть что-то правильное в том, как мы сейчас называемся, согласитесь? Семья — это всегда семья, даже если очень большая, в ней допускается гораздо больше, чем в холодном и разобщённом клане.

Тёплые улыбки парней, Рутгоша и самого Седого, который на миг обернулся на меня, стали лучшим подтверждением, что я всё правильно и вовремя сказал. И особенно правильно, что не стал упоминать Орден и как-то противопоставлять его семье наравне с кланом. Это и впрямь ни к чему. А вот Седой неправ в том, что у меня усиливаются какие-то сложности характера.

И вообще, день за днём шагая по этой зоне запрета духовной силы, я замечал, что не только я скучаю и тяготюсь происходящим. Ловушек здесь не было, да и проверять их было нечем.

Обязанности впередиидущего заключались лишь в том, чтобы ощутить изменение запретов и сообщить об этом. То, что это изменение могло сразу быть объединено с ловушкой, Рутгош советовал гнать от себя. Мол, подобное возможно, но на самом деле спустя четыре с лишним сотни лет уже не бывает.

Обязанности остальных были и того скучней. Враги, если считать здешних зверей врагами, были по силам даже охотникам моей деревни. Самая большая сложность — сдерживать неосознанные порывы толкнуть силу к кольцу Путника или кисету, отправить мыслеречь кому-то, использовать Покров или усиление. Чтобы избежать первого, все кольца и кисеты убрали с привычных мест, чтобы, как это было с Седым, разорвать цепочку использования — обычно, не найдя привычного артефакта на месте, идущий успевал вспомнить, что нельзя толкать силу.

Со вторым было сложней, но умение мыслеречи, даже использованное здесь, не разрывало голову забывчивого идущего, а лишь оставляло после себя головную боль. Единственное, что продолжало действовать без изменений, были мои Указы и тренировка по закалке душ.

С третьим было ещё сложней, и здесь уже головной болью не отделаться, но пока обходилось. Ни я, ни Зеленорукий не совершали такой ошибки, у остальных же было больше привычки к такому.

В итоге, снова поддавшись скуке, через пару дней я всё же задал вполголоса вопрос Седому:

— Мне казалось из твоих рассказов, что зоны запрета духовной силы самые опасные на Полях Битвы.

— И ты не ошибался. На них мы всегда теряли больше всего людей, но есть две тонкости. Первая — это сама местность запретов. В таком чистом поле, как здесь, чего опасаться? По-настоящему опасны они становятся в городах, в узких коридорах, где ещё остались ловушки, а не здесь, где все ловушки уже давно разрушились и сквозь них проросли деревья. Вот если впередиидущий заметит безжизненное пятно или голый скальный пятак посреди земли, вот это будет опасно.

Я тут же задал новый вопрос:

— А вот в поместье, где я нашёл кристаллы, были ловушки, учитывающие Возвышение.

— Такие умные и разборчивые ловушки невозможны в подобных запретах, — Седой на миг стиснул зубы и добавил. — Здесь необычное Поле Битвы, поэтому здесь таких ловушек исключать нельзя. Поэтому первым идёт Предводитель, следом один из младших в ранге Властелина, а ты по-прежнему следуешь в центре построения.

Теперь зубы стиснул я, новым взглядом оценивая то, как мы идём и то, кто идёт перед и сбоку от меня, расцепив, процедил:

— Иду точно по их следам? Не в первый раз ты вместе с Рутгошем скрываешь от меня что-то.

Седой на миг покосился на меня и, не сбавляя шага, буркнул:

— Это несущественные тонкости и хитрости искателей.

У меня зачесалась бровь, но возразил я без крика.

— Хитрости, которые я должен знать, тонкости, которые я должен услышать раньше своих подчинённых.

— Уж прости, молодой глава, — усмехнулся Седой, — но никак не выйдет, они слышали всё это многие годы назад. Мы всегда идём так, рассчитывая на худшее. Но повторюсь, в первые дни и месяцы, когда Древние только создали эти зоны запретов, здесь наверняка было поле смерти, способное уничтожить десятки тысяч сектантов, в наши дни главную опасность в зоне запрета духовной силы представляют не ловушки, а люди. Сектанты, которые тоже рвутся к Ключам. Именно с ними клан Кунг бьётся уже не первое десятилетие на своём Поле Битвы.

Я возразил:

— Не только сектанты, ты говорил об этом.

— Не буду отрицать и в этот раз, — вздохнул Седой. — Я же сказал — люди. Тот, кто получит Ключ, прибавит себе кусок земель. Морлан? — Седой словно задал новый вопрос вместо меня и сам же себе ответил. — Они не пробирались так далеко вглубь этих земель, нам не стоит опасаться столкнуться с ними, к тому же их умения оставляют желать лучшего, пусть их будет даже вдесятеро больше, они не составят нам проблем. Но и этого не случится, здесь мы одни.

Я пропустил мимо ушей всё, что было сказано про Морлан, потому как и не думал беспокоиться о них, спросил другое, то, что зацепило меня в речи Седого.

— По твоим словам выходит, будто Император давно смирился с тем, что Альянс Сект прибавляет себе территорий.

Седой зыркнул на меня тяжёлым взглядом.

— В былые времена я бы поспорил с тобой, что он разумно оценивает силу фракций Шестого пояса и позволяет сектам тяжким трудом и жизнями их последователей снять запреты Полей Битв, чтобы в будущем вернуть их под нашу руку. Но это будущее всё никак не наступит, а земли Альянса все растут и растут, медленно, но неостановимо. Поэтому всё может быть. Может быть, смирился, а может быть, уже давно решил отдать сектам весь Шестой, поставив между ними и Империей Великий Барьер Пояса, — прежде чем я успел задать новый вопрос, Седой сам озадачил меня. — Ну-ка, молодой глава, назови мне четыре причины, по которым просто необходимо разделить подобным образом Альянс и Империю, — заметив моё удивление, Седой кивнул. — Да, это урок, раз уж мы затронули такую важную тему. Давай, Малец, поставь себя на место Рама Вилора.

Я потёр бровь. Где тот Седой, что яростно выступал за Императора? И почему он сейчас снова назвал меня Мальцом? Он злится? Настолько сильно? Из-за чего?

Неважно. Я выбросил мысль об этом из головы и задумался над полученным заданием. Первое, что приходит в голову — это сам Барьер. Он разделит идущих Империи и Альянса, это уменьшит количество схваток между ними, а значит, потери идущих Империи резко уменьшатся.

Второе, это Небесные Испытания, о которых мы недавно говорили. Сейчас секты что-то там требуют от Императора, угрожая этими Испытаниями на территории Шестого пояса. Если в Шестом останутся только секты, то и угрожать станет сложней, верно? Что Императору до разрушения Барьера Пояса, который не принадлежит его Империи, верно?

Эта мысль потянула за собой и другую.

К чему ждать разрушения, если можно просто опустить Великий Барьер Шестого пояса? В один миг убрать границу, что отделяет его от Диких Земель. Тех самых, где четыре с лишним сотни лет назад лежали земли Альянса Тысячи Сект. Те самые, куда обрушился Указ Смерти последнего Императора Империи Сынов Неба. Те самые, где погибло непредставимое число сектантов. Те самые, откуда немногочисленные выжившие, самые могучие, неподвластные этому Указу Смерти, боги сект, уцелевшие Древние Альянса, сбежали. Те самые, где уже четыре сотни лет возвышаются Звери, достигая этапа Повелителя Стихии, беспрепятственно проходя Небесные Испытания и так и не обретая разума.

Сегодня ты под надёжной защитой Великого Барьера павшей Империи, а завтра тебя пожирают те, кого даже в Поднебесной Империи со страхом называют Монстрами — Звери Повелители Стихии десятого Небесного Испытания.

Не один, не два, не десять. Сколько подобных Монстров таится в глубинах Диких Земель не знает никто. Но я не сомневаюсь, что стоит Великому Барьеру Шестого пояса рухнуть, как они покинут свои логова и территории и ринутся на земли, богатые духовной силой и стихией.

Я сам приманивал Зверей подобной уловкой на Чёрной горе, кто сказал, что здесь не получится.

Невольно я сглотнул. Неплохой план раз и навсегда решить проблему с сектами и победить Альянс. Империя Сынов Неба и последний её Император Реолд не сумели этого сделать, а Поднебесная Империя, ведомая Рамом Вилором, сумеет. Каково, а?

Да, сектанты умеют делать Пробои в другие Пояса, да только у этих Пробоев, создающихся на основе Путей Древних, множество ограничений, как я теперь понимаю, навязанных извне. И кто, кроме Стражей и Рама Вилора мог их навязать? Кто мог запретить Пробою из Земель Итреи пропускать через себя тех, кто превзошёл этап Мастера?

Кто мог запретить пройти на битву возле Вольного Приюта сектантам этапа Властелина и Повелителя? Один Властелин, даже первой звезды мог бы играючи уничтожить и город, и всех его защитников.

Но не случилось же? Не прошёл? Сектанты приходят в Тюремные пояса только в качестве наказания и почти всегда одиночками. Они кнут, который используют Стражи. Они часть договора, который когда-то Империя заключила с Альянсом. В этом нет сомнений, особенно вспоминая слова знакомых мне Стражей об уступках, на которые они пошли… Сколько там лет прозвучало в тот день? Не пятьдесят ли или немногим больше пятидесяти лет? Не о дне ли гибели Ордена Небесного Меча и принца Ралера шла тогда речь?

Возможно, что великие боги сект имеют возможность сломать эти ограничения, но вот сколькие из них успеют спастись после того, как рухнет Великий Барьер Пояса?

Да, Шестой пояс огромен, Звери и Монстры Диких Земель не достигнут всех его закоулков в первый день, но я могу лишь предполагать, сколько времени будет у богов сект.

Что, если Рам Вилор неспешно ведёт всё к этой последней битве, где лично будет встречать прорвавшихся богов сект?

Покосился на Седого. Тот встретил мой взгляд и, кривя губы, спросил:

— Ну что, поставил себя на место Рама Вилора?

Я проигнорировал, оценивающе оглядел Седого с ног до головы, задаваясь вопросом, согласится ли он поучаствовать в подобной битве? Сам себе же и ответил — согласится.

И всё же мои губы шевельнулись спрашивая:

— Я тут подумал, Седой. Есть ведь ещё одна тайна Древних, которую до сих пор не повторили. Тайна Указа Смерти, что одним ударом едва не уничтожил Альянс. Что, если мы раскроем её, сумеем переделать формации Шестого пояса и попытаемся вновь обрушить Смерть на сектантов, стирая их с лица земли? Ты бы помог мне в этом?

И тем неожиданней был мне ответ Седого:

— Нет, — коротко буркнул он. Не выдержав моего взгляда, спросил уже сам. — Что, объяснить?

Я твёрдо потребовал:

— Да.

— Ох, — недовольно вздохнул Седой, крутнул головой, словно проверяя, насколько близко к нам Бирам и может ли он нас слышать, и только затем негромко принялся говорить. — Там ведь не только секты, ты не забыл? Ещё и наши братья, которые остались в клане Кунг, сам клан Кунг и десятки более мелких фракций.

Мгновение я хмурился, пытаясь понять, где это там. Осознал, что там это в Шестом поясе, дал короткий ответ:

— Уберём их. Отзовём перед ударом.

— Отозвать можно, не буду спорить, хотя отзывают куда-то, на земли, равные покинутым, а не в никуда, но что делать с тысячами пленных, которые в руках сект? Что делать с потомками наших собратьев, которые оказались в руках сект после потери Южного Взгорья? Что делать с другой проблемой? Меня называют Клинком Мщения, но я далёк от того, чтобы мстить тем же детям. Из любого ребёнка, не испорченного влиянием сект, можно вырастить приличного идущего.

— Вставить в Указ ограничение по возрасту?

— Хорошее решение, но оно не спасёт пленных собратьев.

— Разве эти осознанные жертвы не спасут гораздо больше жизней? Разве возможность уничтожить секты одним ударом не стоит такой платы? Сколько идущих, взятых налогом из Тюремных поясов гибнет каждый год в битвах с сектами? Год за годом, десятилетие за десятилетием?

Седой потёр лицо, а затем упёр в меня тяжёлый взгляд:

— Не знаю. С каких пор собиратель камней и дерьма задаёт такие сложные вопросы и измеряет жертвы и жизни?

— С тех пор как веса, которые попали в мои руки, стали больше, чем простые веса для мёртвых камней?

Седой отвёл взгляд, глухо проговорил:

— Твой талант велик, но ты сам говорил, что он распылён ещё и на лечение. Сомневаюсь, что ты сумеешь повторить подвиг Императора Реолда.

— Не нужно сомневаться. Я лишь задал вопрос. Ты бы помог мне?

Седой снова повернулся ко мне, мы встретились взглядами, и он упрямо повторил:

— Ты не он.

— Если там всё было завязано на формации Указов, а по-иному и быть не могло, — не менее упрямо указал я в ответ, — ведь обычный Указ распадается после смерти создателя, то таланта мне хватит. Хватило бы доступа к формациям и помощников, которые могут с ними обращаться. Ты со мной?

Несколько вдохов мы с Седым бодались взглядами, словно джейры, а затем он опять отвёл глаза и выдохнул:

— Нет.

Я невольно изумился, причём вслух:

— Интересно.

— Интересно ему, — вдруг вызверился на меня Седой, обжигая злым взглядом. — Ты наслаждаешься битвами, ты ищешь себя в схватках с достойными и опасными противниками. Вот твой путь, вот что в тебе интересно Небу. Так и иди по этому пути, нечего примерять на себя шкуру давно превратившегося в пепел Императора. Нашёл себе развлечение, сравниваться себя с ним. Не с того конца сравниваешь, Малец! Он мог, да не делал. Не делал, пока не погиб. Да, все говорят, что это он обрушил удар, но ты, сам мастер Указов, головой можешь подумать? Додумался, что он завязал Указ на формации? Молодец. А дальше подумать можешь? Столичный округ погиб мгновенно или в считанные мгновения. Это непреложный и всем известный факт. За эти мгновения там сгорело всё. Плоть, артефакты, стены, дворцы, даже горы. Так как же он успел запустить тот великий Указ? Да он завязал его на смерть! — не дожидаясь ответа рявкнул Седой, заставляя всех коситься на нас. — На свою смерть. Это не более чем месть из могилы, но ты-то ещё жив, Малец. Чем ты будешь лучше сектантов, если принесёшь их в жертву ради победы? А?! Что молчишь?

Я безропотно выслушал эту отповедь и только когда Седой выдохся и начал требовать ответа, сам ужалил в ответ:

— А не тем ли занимались наши старшие братья, когда ушли на битву? Не ты ли хвалился, как они уничтожили кровь секты Амок, вырезав там всех? Там ведь были и дети, и даже младенцы, если я верно понял те твои слова.

Седой скрипнул зубами:

— Не самый достойный поступок, ты прав, но они выбирали: или оставить их во власти сект, или освободить от участи стать пилюлей и Возвышением старейшин и богов. Я тоже делал что-то подобное. Когда готовил Бедствие для Алых Пиков я отлично понимал, что под моим ударом окажутся и вольные идущие, и совершенно случайные люди, но я должен был отомстить и я отомстил, — прежде чем я сумел сказать хоть слово Седой снова рявкнул. — Но ты-то, ты-то! Зачем ты пытаешься повесить на себя ношу, которая может сломать кого угодно? К чему сразу смерть? Если ты станешь достаточно силен, чтобы провернуть подобное на всю территорию Шестого пояса…

— Мы станем достаточно сильны, — поправил я Седого. — Я ничего, в отличие от вас, не понимаю в формациях, тем более в формациях Великого Барьера.

— Не перебивай, молодой глава, — скрипнул зубами Седой. — Мелочи не важны сейчас, — я поднял руки, без слов показывая, что согласен помолчать, и Седой продолжил. — Если тебе хватает силы на такое деяние, то начни со сна. Погрузи в сон Шестой пояс, и дальше уже каждого из сектантов ждёт наказание согласно его проступкам. Не забывай, что там есть и простые крестьяне, вся сектантскость которых — лишь земли, на которых они живут.

Я изумлённо поднял брови. Как забавно слышать это от бывшего комтура Ордена Небесного Меча. Он, ни разу не бывший на землях сект, защищает их от того, кто не только несколько месяцев жил на этих самых сектантских землях, но ещё и защищал крестьян-сектантов, пусть и защищал их в вымышленном Испытании Стражей.

— И, задавая такие вопросы, не забывай, что даже великому Императору Реолду, который был Небесным Воином, не удалось уничтожить даже обычных богов сект, которые были ниже его Возвышением. На что же замахиваешься ты, со своим Возвышением?

Как всё же действительность отличается от размышлений и догадок. Мог ли я подумать, что Седой — Седой! — который так ненавидит секты, будет мне рассказывать о простых, ни в чём неповинных крестьянах. Интересно, будет ли он так же жарко их защищать, когда увидит, что они используют в качестве быков марионеток?

Я прищурился и, не думая отвечать, негромко сказал:

— Мне тут вспомнился давний твой рассказ, про то, что ты когда-то оказался заперт вместе с сектантами на Поле Битвы и вам пришлось действовать вместе, чтобы выжить.

— Давай говорить прямо, — поморщился Седой. — Да, я считаю, что он спас мне жизнь и я ему обязан. Но если встречу его на Поле Битвы, то буду с ним сражаться и буду стараться его убить, хотя скорее буду пытаться выжить. Он был талантлив и уже давно мог добраться до пика Властелина, став сильней меня.

— Или и вовсе теперь бог секты. Использовал тысячи жизней, чтобы обмануть Испытание и… — я оборвал фразу и криво усмехнулся.

Лицо же Седого стало и вовсе таким, словно он набил полный рот незрелой, кислой мушмулы. Он послушно повторил за мной:

— Или стать богом секты, — впрочем, тут же возразив. — Но это очень вряд ли. В сектах всё очень сложно с тем, чтобы стать старейшиной и богом, — заметив вопрос в моём взгляде, Седой пояснил. — Они слишком долго живут. Там за каждое место грызня идёт, а он был слишком бесхитростным парнем для таких дел.

Я ухмыльнулся во весь рот:

— Я тоже раньше собирал камни в Нулевом и не думал даже с одним лишним ведром воды обмануть, таскал всё честно, а теперь, гляди-ка, повышаю ставки на свой же товар, чтобы сорвать куш побольше, и думаю об уничтожении всего Альянса Сект.

Седой ответил такой же широкой улыбкой:

— Как ты сам недавно ставил нам в укор, молодой глава, давай сначала хоть Ключ добудем, затем подумаем о развитии фракции, а уничтожение Альянса оставим на далёкое будущее. Нужно сначала хоть чего-то малого добиться, чтобы замахиваться на большее.

В тот день Седой даже не догадывался, насколько справедливо оказалось его замечание. Чтобы добыть Ключ, нам нужно было хотя бы выжить на подступах к нему.