Освобождение. Через Дух Андрэ Луиса

3 Понимание

Звёздный небосвод, освещаемый ярко-лиловым светом Луны, излучал вибрации невыразимой красоты, сея надежду, радость и утешение.

Зная о целях, которые приведут нас на Землю, с остановкой в одной из колоний-чистилищ огромных размеров, я воспользовался моментом спокойствия и присутствием Инструктора, стараясь вытянуть из него наблюдения, которые всегда сопровождались ценными уроками.

— Прекрасно думать, — уважительно начал я, — что в нашей сфере готовятся настоящие экспедиции, чтобы ответить на простые случаи одержания…

— Воплощённые люди, — ответил ориентер с отсутствующим взглядом, словно душа его была привязана к исчезнувшим картинам прошлого, — и не подозревают о размахе того внимания, которое они пробуждают в своих кругах деятельности. Мы с ними являемся сердцами, притянутыми друг к другу в благословенной плавильной печи опыта. В эволюционном и искупительном романе Человечества у каждого духа своя особая глава. Мы связаны друг с другом мягкими и жёсткими связями любви и ненависти, симпатии и отвращения. Воплощённые души на Земле находятся в преходящем сне, во временном забытьи предыдущих существований. Они погружаются в реку Стикс прошлого, чьи воды позволяют им в течение какого- то времени пользоваться ценной безопасностью для возвращения к возможностям восхождения. Но пока они погружены в благотворное забытьё, мы, со своей стороны, остаёмся в благословенном бдении. Опасности, угрожающие нашим любимым существам сегодняшнего дня или давнего времени, не оставляют нас равнодушными. Люди не одиноки на узкой тропе оздоровительных испытаний, где они соседствуют друг с другом. Ответственность за совершенствование мира лежит на всех нас.

Проинформированный насчёт женщины, которая будет нам помогать, я с уважением спросил:

— Больная, которой нам разрешили помочь, например, составляет часть вашего духовного прошлого…

— Да, — скромно подтвердил Губио, — но меня не назначили помогать Маргарите, больной, ведущей нас в краткую экспедицию, только потому, что она была моей дочерью в отдалённые времена. Необходимо учитывать все стороны игры при любой помощи. В пользу тайны одержания, которую мы собираемся решить, мы вынуждены искать всех, из кого состоит ситуация. Преследователи и преследуемые взаимозависимы в любом процессе помощи, и в большом количестве. Любой дух — это важное звено протяжённой области человеческой цепи. Чем больше мы растём в знаниях и способностях, в любви и авторитете, тем больше поле деятельности наших связей в общей сфере. Существуют души, подчинённые интересам миллионов других душ. Пока движения жизни гармонично протекают под восходящими благами, трудности не могут возникнуть; но если устанавливается беспорядок, то совсем не очевидно, что можно убрать препятствия, потому что в подобных обстоятельствах необходимо, чтобы мы действовали с абсолютной беспристрастностью, давая каждому то, чего он достоин. В принципе, земной человек, переживающий мучительные дни, обычно видит лишь «свою сторону», но над повседневной справедливостью действует более высокий суд… Поэтому все случаи духовной дисгармонии на Земле касаются огромного круга служителей, пришедших излечить их, без личных пристрастий, на основе любви, которую Иисус дал нам своим примером. И во время этих случаев мы готовимся отвечать на все императивы работы по сохранению, которые стоят перед нами, или предоставляются нам в рамках нашей деятельности.

В этот момент поучительной дискуссии мы прибыли в храм, наполненный благостью.

В этом благословенной месте, посвящённом материализации вознесённых сущностей, нежный спокойный ночной свет казался ещё более прекрасным.

Постоянные вибрации молитв, произносимых здесь на протяжении многих веков, создали вокруг здания щедрый климат очарования.

Мягко лилась небесная мелодия, а нежные цветы на паперти, казалось, отзывались на кристально-чистые звуки, неощутимо меняясь в блеске и цвете.

Моё сердце было очаровано, как если бы блаженство последних часов, в которые мне было дано услышать такие утешительные и серьёзные размышления, касающиеся протяжённости мира и жизни, приближало мою ничтожную личность к божественному величию. Слёзы нежности полились по моему лицу.

Инструктор шёл впереди нас, и все мы вместе вошли в сад, окружавший этот тихий храм.

К нам подошли несколько братьев.

Один из них, инструктор Гама, руководивший работами центра, сжал нас в своих объятиях и с доброй улыбкой сказал:

— Вы прибыли в добрый час. Доноры возвышенных флюидов на своих местах, и уже прибыла вторая группа.

Мы, не колеблясь, вошли в храм.

Я сразу же увидел, что вторая группа, состоявшая из двух сестёр, находилась здесь же с целью получения служебных инструкций для работ в более низких сферах.

Мягкий голубовато-белый свет, казалось, омывал широкое внутреннее пространство, украшенное белоснежными цветами, похожими на земные лилии.

У нас не было времени, чтобы предаваться предварительным разговорам.

Сразу же после коротких сердечных приветствий была сформирована группа для молитвы.

Доноры излучающей энергии, медиумы материализации нашего плана, находились недалеко от нас, по двадцать человек в ряду.

В соседней комнате раздавалась трогательная музыка, серебристая и лёгкая, располагая нас к медитации более высокого порядка.

После гармоничной и спонтанной молитвы, произнесённой самым высоким ответственным учреждения, семейная трибуна осветилась. Вокруг стало конденсироваться беловатое облако молочной блестящей субстанции, и постепенно из этого блока полупрозрачного снега проявилось живое и уважаемое лицо достойной женщины. Несказанное спокойствие излучал её притягательный взгляд, и перед нами вдруг предстала форма мадонны древних времён. Она поприветствовала нас жестом благословения, она словно обращала к каждому из нас лучи изумрудного света, ореолом украшавшие её голову.

Обе женщины, составлявшие вторую рабочую группу, со слезами на глазах подошли к ней и опустились на колени.

— Дорогая мать наша, — воскликнула одна из них с такими интонациями в голосе, которые тронули нас за живое, — разреши говорить с тобой! Чувство долго сдерживаемой разделённое™ — это огонь, питающий сердца. Помоги мне! Не дай мне потерять ни минуты, добрая и божественная!

Превозмогая чувственные рыдания, вибрировавшие в её груди, она продолжала:

— Благослови нас на великое путешествие!… Мы долго ждали этого короткого момента встречи с тобой… Прости, матушка, что мы настаиваем на нашей просьбе… Но как мы сможем одержать победу над вихрями бездны без твоей любящей защиты?

Возможно, в желании оправдаться в материнских глазах, она, плача, добавила:

— Согласно твоим любящим рекомендациям, мы наблюдали за папой, спрятавшись в тени, сверх тех обычных задач в рабочей зоне, куда твоя доброта поместила нас; но вот уже шесть лет, как мы напрасно стараемся привлечь его внимание… Он ускользает от нашего обновительного влияния и находит удовольствие в компании сущностей, вампиризующих создания везде, где бы они ни проходили. Наши действия, полные нежности, он получает лишь в форме смутных мыслей, от которых легко отмахивается. А как только мы усиливаем попытки спасения, становится словно безумным… Он начинает беспричинно жестикулировать, холерично и гневно вопит проклятия и требует помощи от существ, охваченных пороком мрачных излучений, существ, с которыми он взаимодействует, отталкивая наши предложения и наше присутствие… Ему важнее контакт с невежественными и несчастными сущностями, он пренебрегает нашей нежностью…

В этот момент сильный приступ волнения помешал ей продолжать.

Благородная женщина, сойдя с трибуны, подхватила своих дочерей и заключила их в свои объятия, утешая их, несмотря на видимую печаль, своим твёрдым голосом:

— Любимые мои доченьки, Солнце каждый день разгоняет мрак. Мы постоянно боремся против зла, до полной победы. Вы не одиноки в этом болезненном конфликте. Давайте простим папу и поможем ему по имя восстановления света на земле. Если сам Христос работает ради нас столько веков, а мы не можем понять величие его жертвы, что уж говорить о наших обязательствах поддержки и терпимости друг к другу? Клаудио стал кредитором нашего уважения и благодарности навсегда, несмотря на ужасающее преступление, толкнувшее его в бездну… Он отравил родственника, чтобы завладеть его материальным богатством, которое дало нам образование и комфорт в физической сфере. Чрезвычайно преданный нам троим, он не отступил перед искушением, которое принудило его к этому адскому соглашению. Охваченный тревожной любовью, он не смог дождаться благословения временем и предался акту, который невозможно описать, чтобы перенести нас в оазис обманчивого превосходства… Чтобы мы чувствовали себя уверенно и счастливо, он прожил сорок лет, раздираемый угрызениями совести и страданием, войдя в психологический резонанс со зловредными мстительными духами теней. Но в действительности, мы смогли прожить это благословенное существование в прогрессе и комфорте, основанном на его скорби, в богатом и ни в чём не нуждающемся доме, не зная, что мрачный акт убийства и насилия живёт в наших духовных основах.

На этом месте материализованное существо расплакалось.

Представляя собой трогательную немую сцену, три существа обнялись, а Мать нашла в себе силы продолжать:

— Несмотря на всё это, мы вернёмся к полю восстановительной благотворительной битвы… Что значит для нас небесный пейзаж без освобождения тех, кого ты любим? Измученное любящее сердце отречётся у входа в звезду, чтобы остаться рядом с любимым существом в битве против болотных змей… Возможно ли, чтобы мы наслаждались августейшим зрелищем цветущих сфер, слушая их неописуемую гармонию в состоянии прогресса, достигнутого ценой тех, кто стонет и изнемогает во мраке? Покинуть тех, кто служил нам путём в божественном восхождении — это одна из самых отвратительных форм неблагодарности. Господь не может благословлять счастье, полученное ценой тревог тех, кто дал нам это счастье. Я уверена, что более величествен тот ангел, который спускается в ад, чтобы спасти сыновей Божьих, заблудших и страдающих, чем духовный посланник, который торопится предстать перед Троном Вечного, чтобы возносить Ему хвалу, забывая о своих собственных благодетелях…

Благородная женщина вытерла обильные слёзы и продолжила:

— Итак, дочери мои, забудем о том, кто мы есть сегодня, чтобы помочь тем, кто в целях служения нам соскользнул в мучительную и зловещую бездну. Избавимся от своих потайных долгов с самоотречением и преданностью. Позже я приму Антонио, отравленного племянника, в свои материнские объятия, и с помощью сердечности и уважения, нажитого сообща, соединю его с Клаудио. Я преподам им радостную нежность в произнесении Имени Божьего и в избавлении от тяжёлых туч возмущения, которые осложнили им их личную жизнь. Чтобы привести его к пониманию и жалости с большей эффективностью, я также обязалась принять в материнской дарохранительнице шесть сущностей, к которым он привязан, и которые отошли от добра, заблудившись в низших областях по причине виновности перед тем, кто был нашим любящим другом. Моя любовь с трудом воцарится в семейном очаге, наполненном сердцами, менее сгармонизированными с моим, где Иисус научит меня, счастливую, мягкому уроку молчаливой жертвы… Множество раз мне придётся противостоять разногласиям и искушениям; но мы не можем верить в случайные радости. В благословенном сотрудничестве мы обретём тот покой, о котором мечтал Клаудио для нас и которым не смог воспользоваться сам…

Но для того, чтобы я могла пойти по пути перевоплощения, необходимо, чтобы папа возродился первым. Без этой отправной точки я не смогу начать наш искупительный процесс в новой фазе. Таким образом, поможем друг другу. И пока я стараюсь трансформировать Антонио, восстанавливая его чувственные фибры, вы будете поощрять его отцовский дух к надежде и созидательной медитации…

Молодые женщины проливали обильные слёзы, в которых перемешивались тревога и радость, а просветлённая мать, прощаясь, добавила:

— Не теряйте надежды. Время составляет часть самых ценных даров Господа, и это время нам поможет. Будущее соединит нас снова в благословенном земном приюте. И тогда у нас с возрождённым Клаудио будет много детей, вы обе будете среди них, как утешения наших сердец. У меня на груди будет несколько драгоценных камней для обработай каждодневным усилием, а в душе — два цветка, это будете вы, чей небесный аромат будет поддерживать энергии, так необходимые мне, чтобы быть упорной до конца… вы компенсируете во мне всю мою усталость… Соединённые бессмертной любовью, мы будем работать, опираясь на смутные воспоминания о славной духовной жизни, которая однажды примет нас, счастливых победительниц. Будем же помнить Иисуса и пойдём вперёд…

Посланница умолкла, и молодые девушки, вероятно, понимающие, что время их встречи истекло, прижимали её к себе, жаждущие нежности. Растроганная мать обняла их и после сердечного прощания вернулась за трибуну. И, взойдя на неё, исчезла из нашего зрения в волне поднимавшегося тумана.

Мы переглянулись в слезах, словно люди, которым позволили положить свои мысли на нежную мелодию.

Сёстры заняли свои места, и раздалась музыка, сравнимая с бальзамом, музыка, обновившая состояние нашего духа, с очевидной целью изменить наше вибрационное поле.

Размышляя о неизмеримой доброте Отца нашего, я вспомнил о чувственных связях, которые привязывали меня к прошлому. И уже в который раз заметил, что все меры блага распланированы и терпеливо выполняются теми, кто становится ангелами в благодеяниях Небес, внутренне сожалея о своих упущенных возможностях в то время, мой дух ещё не был счастлив от истинного понимания жизни.

Не успел я прийти в себя от размышлений, как другая вуаль субстанции в золотистых тонах показалась из высот. Скоро на трибуне появилась другая посланница, окружённая светом.

Из её глаз исходил освящённый мягкий магнетизм.

На ней был пеплум из тонкого лучистого голубого газа. Стройная и достойная, она спустилась, мягко глядя на нас, в поисках кого-то из своих личных знакомых.

Инструктор с уважением встал и направился к ней, словно послушный ученик.

Вновь прибывшая произнесла несколько слов приветствия и обратилась к нему тоном бесконечной нежности:

— Брат Губио, благодарю тебя за щедрую помощь. Думаю, я пришла вовремя, чтобы согласиться на твою братскую помощь в деле освобождения моего несчастного Грегорио. Уже несколько веков я жду его восстановления и раскаяния. В далёком прошлом, зачарованный огромными источниками власти, он совершил гнусные преступления разума. Попав в опасную организацию морально заблудших, после смерти он специализировался в преследовании невежд и несчастных. Ожесточив сердце, он завоевал доверие жестоких демонов, и теперь играет отвратительную роль великого священника мрачных тайн. Он командует фалангой, состоящей из сотни других ничтожных духов, застывших в зле, которому они подчиняются в жалком ослеплении и почти абсолютной верности. Он ужесточил пассив своих огромных долгов, унаследованных в земном безумии, и является несчастным инструментом в руках врагов добра, могущественных и неблагодарных… Но пятьдесят лет назад мне удалось ментально приблизиться к нему. Упрямый и жёсткий вначале, Грегорио теперь чувствует определённую тревогу, что уже представляет собой благословение для сердец, неверных Господу. Мне уже удалось заметить зачатки трансформации, необходимой для его духа. Он ещё не плачет при благословенном раскаянии и, кажется, ещё далёк от спасительных угрызений совести; но он уже сомневается в победе зла, и в его смятенном духе появились вопросы. Он уже не так строг в командовании несчастными духами, которые исполняют его решения, и падение его сопротивления уже не кажется мне далёким.

В этот момент я заметил, у уважаемой женщины тихие слёзы, которые струились по её лицу, словно капли света.

Она на несколько мгновений умолкла, словно вспоминая болезненное прошлое, и затем продолжила:

— Брат Губио, прости мне мои слёзы, которые не являются ни печалью, ни разочарованием… По обычному человеческому суждению, мой духовный сын, возможно, является чудовищем… Но для меня он — драгоценность, утончённый плод тревожного и растроганного сердца. Я думаю о нём, как если бы я потеряла самую редкую жемчужину в море грязи, и дрожу от радости при мысли, что найду её. В моих словах вибрирует не болезненная страсть. Это любовь, зажжённая Господом в нас с самого начала. Перед лицом Бога мы — узники божественного магнетизма, как звёзды, которые притягиваются друг к другу во Вселенской империи. Я найду Небеса лишь тогда, когда чувства Грегорио тоже повернутся к Вечной Мудрости. Мы питаемся лучами бессмертной жизни, которые мы вместе излучаем. Как ощутить совершенное счастье, если от любимого сына я получаю лишь лучи силы бреда?

С глазами, наполненными слезами, ориентер посмотрел на неё и сказал:

— Благородная Матильда! Мы готовы. Приказывай! Хотя то, что мы можем сделать к твоей радости, ничтожно и незначительно перед лицом тех жертв, которые ты совершила ради всех нас.

Уважаемая женщина грустно улыбнулась и продолжила:

— Через несколько коротких лет я спущусь в вихрь земных сражений, чтобы дождаться Грегорио в существовании болезненного и трудного искупления. Я буду обучать его высшим принципам, которые руководят жизнью. Он вырастет под влиянием моего вдохновения и получит опасное и тягостное испытание материальным богатством. На нашем плане предусмотрено, что в это время, в постоянном труде, он примет большое количество служителей, преданных пороку, которые сегодня следуют за ним и подчиняются ему, чтобы также наставить на путь возможных воплощённых и развоплощённых, в направлении тропы освящения благотворной дисциплиной в созидательном труде. Он будет страдать от клеветы, его будут унижать. Унижать множество раз перед людьми. Он будет одерживать триумф в эфемерных благах и обманчивых почестях. В течение исполнения задачи спасения он будет сталкиваться с искушениями разного рода, предоставляемыми ему колонией невежества, извращённости и преступности, которой он теперь принадлежит. Он затем познает опыт тревоги, оставления его фальшивыми друзьями, покинутости, нищеты, старости, увечий и одиночества. В детстве, отрочестве и зрелости он глубоко привяжется к моей нежности; но во время самых тяжких испытаний я опережу его в путешествии к могиле… В этот период, который я предчувствую издалека, моё материнское сердце, хоть и будет уже находиться в духовной сфере, будет поддерживать его, шаг за шагом, в направлении ожидаемого триумфа… В горечи и разочарованиях, которые помогут ему перестроиться и улучшить силу духа, он более отчётливо услышит мой голос, полный вечной любви… Но чтобы прийти к этому, Губио, нам надо много работать и не разочаровываться, постоянно отдавая всё время на благо этого дела. Я буду тянуть за струны возвышенного заступничества, мобилизую всех друзей, буду просить сил и спокойствия у Иисуса. С твоей помощью, полной самоотречения, мы начнём его освобождение с зоны бездны.

Уважаемая посланница сделала короткую паузу и, сконцентрировав свой взгляд на Инструкторе, сказала с какими-то новыми нотками в голосе:

— Ты поможешь Маргарите, бывшей твоей любимой дочери, которая всё ещё притянута к Грегорио тёмными связями прошлого. Ты поможешь моей материнской преданности, чтобы бунт в его душе трансформировался в унижение, а холодность — в теплоту. Когда ты увидишь его, надень плащ достойного служителя и поговори с ним от моего имени. Подо льдом, скрывающим чувства, ещё горит пламя любви, которое соединит нас навеки. У меня есть разрешение дать ему почувствовать себя, и я думаю, что его застывший дух отреагирует на твою миссию.

Я знаю, чего тебе стоит этот спуск в области боли, так как только тот, кто умеет любить и терпеть, приходит к триумфу в сознаниях, деградировавших во зле. И тогда, друг мой, божественные дары опускаются на нас в соответствующих условиях. Господь обогащает нас, чтобы мы обогащали других; Он даёт нам что-нибудь, чтобы мы постарались распространять принадлежащие Ему милости; Он помогает нам с тем, чтобы мы, в свою очередь, помогали более нуждающимся. Больше всех пожинает тот, кто больше всех посеял…

Перед этими божественными глазами, затуманенными стоящими в них слезами, Губио воспользовался паузой и уважительно заметил:

— Преданная Матильда, я слишком ничтожен, чтобы заслуживать подобные слова. Где существует радость, не может быть страдание. Ты пришла мне на помощь своим заступничеством, поддержав мою чувственную преданность перед потребностями Маргариты. Отцовское сердце всегда счастливо, когда должно унизиться ради любимого ребёнка. Я тебе многим обязан, и, если даже Грегорио придёт унижать меня в тех кругах, которыми руководит, то это также превратилось бы в радость в моей душе. В любом случае, он будет напоминать мне о твоей доброте и преданности, поддерживая мои намерения унизиться ради служения. Боль, нанесённая мне, будет представлять благословенные шипы в розах, которые ты мне предлагаешь. От твоего имени я спасу свою дочь, чей теперешний опыт в плотном теле является для нас одним из самых важных для будущих воплощений… Я буду работать, выказывая признательность возможности, которую ты мне даёшь; я буду бороться, вдохновлённый и счастливый…

Выказывая огромную радость и надежду, женщина поблагодарила его за эти щедрые слова и заключила:

— Посланники мне доложат о моменте, когда ты закончишь основную фазу своей миссии. Мы встретимся в «выходных полях»[3]. Итак, кто знает? Возможно, личная встреча, которую ты так страстно ждёшь уже долгое время, скоро произойдёт, так как Грегорио, наверное, придёт вместе с тобой к точке, когда во мраке станет возможным проявление света.

Посланница расцвела лицом, выражая тем самым нежное ожидание, которое царило в её душе, и сказала:

— Время настало… Господь да пребудет с нами. Есть время сеять и время собирать урожай. Мы с Грегорио вновь посеем семена. Мы снова будем матерью и сыном!

Задержав пристальный взгляд на Инструкторе, она в порыве радости продолжила:

— Пускай мои слёзы радости украсят твой трудолюбивый дух. Я буду наблюдать за твоими действиями и прибуду в нужный момент. Я верю в победу любви с момента нашей встречи. В этот благословенный день Грегорио и его спутники, которые становятся похожими на него, будут приведены нашими усилиями в обновительные круги, и в этих восстановительных сферах я думаю реорганизовать все элементы перед многообещающим будущим, мечтая в его компании о том, что нам предстоит осуществить.

Губио произнёс несколько фраз братской заинтересованности: мы будем трудиться без отдыха; мы будем стараться как можно лучше и быстрее выполнять все задачи.

Эта особенная встреча закончилась молитвами благодарности Отцу нашему Вечном).

Когда закончился этот живой культ бессмертной любви, мы распрощались с христианской семьёй, собравшейся здесь.

Снаружи ночь казалась ещё более прекрасной. Луна занимала трон тёмно-синего неба, украшенного сверкающими звёздами. Многочисленные цветы приветствовали нас своим возбуждающим ароматом.

Я поднял глаза, полные вопросов, на Инструктора, но Губио, тихонько тронув меня за плечо, прошептал:

— Отложи свой разум в сторону и не задавай сейчас никаких вопросов. Завтра мы тронемся в путь к новой задаче, которая потребует от нас всех много осторожности и братского понимания. И будь уверен, служение просветит нас своим ясным языком.