РАЗДЕЛ I. УСТРОЕНИЕ МИРА
Меж градов пресветлых... (Сказание об Энки и Нинхурсаг){1}
Меж градов пресветлых — ей ее отдайте —
Дильмун есть страна, страна пресветлая.
В Шумере пресветлом — ей ее отдайте —
Дильмун есть страна, страна пресветлая.
Дильмун страна пресветлая, Дильмун страна непорочная,
Дильмун страна непорочная, Дильмун страна воссиянная.[1]
А он там сам, в Дильмуне он возлег.
Энки вместе с супругою там возлег,
Та земля непорочная, та земля воссиянная, —
А он там сам, в Дильмуне он возлег,
Энки с Нинсикилою — с «Непорочною»[2] — он возлег, —
Та земля непорочная, та земля воссиянная.
А там, в Дильмуне ворон не каркает.
Птица смерти не накликает смерти.[3]
Там лев не бьет.
Волк ягненка не рвет.
Там собака сторожевая, как козлят стерегут, не знает.[4]
Там свинья зерна не пожирает.
Вдова на крыше солод не рассыпает.
Птица небесная солод тот не склевывает.[5]
Там голубь головою не вертит.[6]
Там хворь глазная — «я хворь глазная» — не говорит.
Там хворь головная — «я хворь головная» — не говорит.
Там старица не говорит — «я старица».
Там старец не говорит — «я старец».[7]
Там девушка не умывается, водой из окна не плещется.[8]
Там перевозчик — «навались!»[9] — не кричит.
Там страж[10] вокруг зубцов не кружит.
Там певец песнопений не распевает,
Плачей за городом не заводит.[11]
Нинсикила Энки, отцу своему,[12] так молвит
«Вот дал ты мне город, дал ты мне город, а что мне в твоем дарении?
Вот дал ты мне Дильмун-город, дал ты мне город, а что мне в твоем дарении?
О отец мой, ты дал мне город, дал ты мне город, а что мне в твоем дарении?
В моем городе нету воды в каналах![13]
Вот дал ты мне город, вот дал ты мне город, а что мне в твоем дарении?
В моем городе нету воды в каналах!
Его колодцы с водою горькой[14] не дают расти зернам-злакам на полях, в бороздах, на нивах!
Город мой не "Дом прибрежный, пристань всей страны!"[15]
Да станет Дильмун "Домом прибрежным, пристанью всей страны"»!
Отец Энки Нинсикиле так отвечает:
«Отныне и вовеки под солнцем,
Когда солнце-Уту в небесах восстанет,
От... перед Эзеном — "местом празднеств",
От "дома рыбы рогатой" месяца-Нанны,[16]
Устами воды прибрежной, бегущей воды, злаки из земли для тебя подымутся,
По путям твоим просторным вода да выбежит.[17]
Город твой водой изобилия тебя напоит.
Дильмун водой изобилия тебя напоит.
Твои колодцы с водою горькой да станут колодцами с водою сладкой!
Город твой "Домом прибрежным, пристанью всей страны" да станет!
Дильмун "Домом прибрежным, пристанью всей страны" да станет!
Страна Тукриш золото Харали,[18]
Светлый лазурит да переправит.
Страна Мелухха сердолик желанный, драгоценный,
Дерево Магана морское, ценнейшее
На кораблях пусть тебе доставит!
Страна Марахши горный хрусталь драгоценный светлый
Да переправит!
Страна Маган крепкую медь,
Диорит, сосуды из камня доставит!
Страна заморская дерево эбен роскошное,
Царское да переправит!
"Страна шатров" лучшую шерсть, порошок рудный
Пусть тебе доставит!
Страна Элам свой груз — шерсть тончайшую
Да переправит!
Храм Ура, град священный, святыня царства,
Зерно, масло, наилучшие ткани на больших судах
Пусть тебе доставит!
Просторное море изобилие это пусть тебе переправит!
О город! Его жилища прекрасными жилищами будут!
О Дильмун! Его жилища прекрасными жилищами станут!
Зерно его чистое-чистое,
Его финики — крупные-крупные,
Свой урожай соберет он трижды!
Деревья его — великаны-деревья!
<...>
Отныне и вовеки под солнцем!»[19]
И вот солнце-Уту в небесах встало.
От... перед Эзеном — «местом празднеств»,
От «дома рыбы рогатой» месяца Нанны,
Устами воды прибрежной, бегущей воды, злаки из земли для нее поднялись, вышли,
По путям просторным вода побежала,
Город водой изобилья ее поит,
Дильмун водой изобилья ее поит,
Колодцы ее с водою горькою стали колодцами с водою сладкою.
Вода в полях, вода на нивах, в борозде рост дает зерну-злакам, стал ее город «Домом прибрежным, пристанью всей страны»!
Стал Дильмун «Домом прибрежным, пристанью всей страны»!
Так от дней от тех под солнцем, отныне и вовеки воистину так да будет!
А сам он. Разум Премудрый, перед Нинту, что страны матерь,
Он, Энки, Разум Премудрый, перед Нинту, что страны матерь, —
Его корень рвы наполнил семенем,[20]
Его корень тростники окунул в семя,
Его корень дал жизнь покрову могучему.[21]
Он вскричал: «По болотам никто да не ходит!»
Энки вскричал: «По болотам никто да не ходит!»
Жизнью небес он поклялся.
Ту, что возлежит в болотах, ту, что возлежит в болотах, ее,
Дамгальнуну — "Супругу великую" свою,[22] он ее оросил своим семенем,
Нинхурсаг в утробу он излил семя.
Нинхурсаг в утробу приняла семя, семя Энки.
И один ее день — словно месяц.[23]
Два ее дня — словно два месяца.
Три ее дня — словно три месяца.
Четыре дня — что четыре месяца.
Пять ее дней — это пять месяцев.
Шесть ее дней — это шесть месяцев.
Семь ее дней — это семь месяцев.
Восемь дней — это восемь месяцев.
Девять дней — это девять месяцев, девять месяцев материнства.
Словно по маслу, словно по маслу, по прекрасному нежнейшему маслу
Нинту, матерь страны,
Породила Нинсар.[24]
На брегах реки взрастала Нинсар.[25]
А Энки — он затаился в болотах, он в болотах затаился.
Советчику своему Исимуду так он молвит:
«Отроковицу милую я ли не поцелую.
Нинсар милую я ли не поцелую?»
Советчик его Исимуд так ему отвечает:
«Отроковицу милую, поцелуй ее!
Нинсар милую, поцелуй ее!
Господин поплывет, я буду править, он поплывет, я буду править!»
Он поставил ногу в лодку,
А другой уж коснулся земли твердой.[26]
Он к груди прижал ее, он поцеловал ее.
Энки излил семя в ее утробу.
Она приняла его семя, семя Энки.
И один ее день — словно месяц,
И второй ее день — словно два месяца.
Девять дней ее — девять месяцев, девять месяцев материнства.
Словно по маслу, словно по маслу, по прекрасному нежнейшему маслу,
Нинсар, словно по маслу, словно по маслу, по нежнейшему прекрасному маслу,
Родила Нинкур.
На брегах реки взрастала Нинкур.
А Энки — он затаился в болотах, он в болотах затаился.
Советчику своему Исимуду так он молвит:
«Отроковицу милую я ли не поцелую?
Нинкур милую я ли не поцелую?»
Советчик его Исимуд так ему отвечает:
«Отроковицу милую, воистину поцелуй ее,
Нинкур милую, воистину поцелуй ее!
Господин поплывет, я буду править, он поплывет, я буду править!»
Он поставил ногу в лодку,
А другой уж коснулся земли твердой.
Он к груди прижал ее, он поцеловал ее.
Энки излил семя в ее утробу.
Она приняла в утробу семя, семя Энки.
И один ее день — словно месяц.
Девять дней ее — что девять месяцев, девять месяцев материнства.
Словно по маслу, словно по маслу, по прекрасному нежнейшему маслу,
Нинкур, словно по маслу, по прекрасному нежнейшему маслу.
Утту, крепышку-толстушку,[27] породила.[28]
Нинту речи обращает к Утту:
«Совет тебе дам, прими совет мой,
Слово скажу, слова мои выслушай!
Некто — он затаился в болотах, он в болотах затаился,
Энки — он затаился в болотах, он в болотах затаился»,
<...>
(Разрушено около 15 строк.)
«Принеси огурцов спелых,
Принеси абрикосов в связках,
Принеси виноград в гроздьях.
Пусть он в доме узду мою схватит,
Путь Энки узду мою воистину схватит!»[29]
И дважды водою их наполнив,[30]
Он водою канавы наполнил,
Он рвы водою наполнил,
Земли нетронутые[31] водою наполнил.
Садовник тут, полный радости,[32]
На шею к нему кинулся, с ним обнимается.
«Кто же ты, кто сад мой полил?»
Энки садовнику отвечает:
(Строка 161 разрушена.)
«Принеси огурцов спелых,
Принеси абрикосов в связках,
Принеси виноград в гроздьях».
Он принес огурцов спелых,
Он принес абрикосов в связках,
Он принес виноград в гроздьях, он подол ему наполнил.
Энки глаза себе зеленым подвел, посох взял,
Энки шаги свои к Утту направил.
В дом ее он постучал: «Открой двери!»
«Кто это, кто это здесь?»
«Я садовник, огурцы, абрикосы, виноград я принес тебе!»
Утту радости полна, дверь ему она открывает.
Энки Утту, крепышке-толстушке,
Огурцы спелые ей дает он,
Дает абрикосы в связках,
Дает виноград в гроздьях.
Дает ей пиво в больших сосудах.
Утту, крепышка-толстушка, руками всплеснула, руками от радости всплеснула.
Энки опьянел от радости, Утту увидев.
Он груди ее взял, он на лоно ее возлег.
Он бедер ее коснулся, он их рукой коснулся.
Он за грудь ее схватил, он на лоно ее возлег.
Он в девочку корень вложил, он ее поцеловал.
Энки в Утту, в ее утробу излил семя.
Семя в утробу она приняла, семя Энки это!
Утту, прекрасная женщина, — «О бедра мои, о тело мое, о утроба моя!» — кричит![33]
Нинхурсаг семя с бедер ее вытерла.[34]
«Трава лесная» выросла.[35]
«Трава медовая» выросла.
«Трава садовая» выросла.
«Трава семенная» выросла.
«Трава колючая» выросла.
«Трава густая» выросла.
«Трава высокая» выросла.
«Трава целебная» выросла.
А Энки затаился в болотах, он в болотах затаился.
Советчику своему Исимуду так он молвит:
«Травы, судьбу им я не решу ли?
Что это, что это?»
Советчик его Исимуд так ему отвечает:
«Господин мой, это "трава лесная"» — так он молвит.
Он ее ему срезает, тот ее съедает.
«Господин мой, это "трава медовая"» — так он молвит.
Он ее ему срезает, тот ее съедает.
«Господин мой, это "трава садовая"» — так он молвит.
Он ее ему срезает, тот ее съедает.
«Господин мой, это "трава семенная"» — так он молвит.
Он ее ему срезает, тот ее съедает.
«Господин мой, это "трава колючая"» — так он молвит.
Он ее ему срезает, тот ее съедает.
«Господин мой, это "трава густая"» — так он молвит.
Он ее ему срезает, тот ее съедает.
«Господин мой, это "трава высокая"» — так он молвит.
Он ее ему срезает, тот ее съедает.
Энки решил судьбу растений, он познал их сердце.
Нинхурсаг прокляла имя Энки.
«Не взгляну на него взглядом жизни до самой смерти его!»
Ануннаки во прах уселись.
Лиса одна была там, так Энлилю она молвит:
«Если я верну тебе Нинхурсаг, что дашь ты мне в награду?»
Энлиль лисе так отвечает:
«Если ты мне вернешь Нинхурсаг,
В моем граде тебе посажу дерево,[36] имя твое да будет прославлено!»
И вот лиса почистила шкурку,
Хвост, волоски свои распушила,[37]
Румяна на лицо наложила.
<...>
(Строки 229–232 разрушены.)
«Я пошла к Энлилю, но Энлиль не помог мне.[38]
Я пошла к Нанне, но Нанна не помог мне.
Я пошла к Уту, но Уту не помог мне.
Я пошла к Инанне, но Инанна не помогла мне».
<...>
(Строки 237–244 разрушены.)
Нинхурсаг кинулась...
Ануннаки схватили свои одеянья.
... они сделали.
... судьбу решили.
<...>
Нинхурсаг Энки на матку свою посадила.[39]
«Брат мой, что у тебя болит?»[40]
«Макушка моя болит».
«"Абау — отец растений" будет рожден для тебя».[41]
«Брат мой, что у тебя болит?»
«Корни волос моих болят».
«"Нинсикила — владыка волос" будет рожден для тебя».
«Брат мой, что у тебя болит?»
«Нос у меня болит».
«"Нинкируту — госпожа, что рождает нос" будет рождена для тебя».
«Брат мой, что у тебя болит?»
«Рот у меня болит».
«"Нинкаси — госпожа, что рот наполняет" будет рождена для тебя».
«Брат мой, что у тебя болит?»
«Горло мое болит».
«"Нази — та, кто держит горло в порядке" будет рождена для тебя».
«Брат мой, что у тебя болит?»
«Рука у меня болит».
«"Азимуа — та, кто добрую руку растит" будет тебе рождена».
«Брат мой, что у тебя болит?»
«Ребро мое болит».
«"Нинти — владычица жизни-ребра" будет тебе рождена».
«Брат мой, что у тебя болит?»
«Бока мои болят».
«"Эншаг — владыка доброго бока" будет тебе рожден».
«Крошкам этим, что я породила, определи ты им судьбы».[42]
«Да станет Абау владыкой растений.
Нинсикила господином Магана да будет!
Нинкируту супругою Ниназу да станет.
Нинкаси ублажающей желанья да станет.
Нази супругою Умундара да будет.
Азимуа супругою Нингишзиды да станет!
Нинти владычицей месяцев станет.
Эншаг господином Дильмуна будет!»
Отец Энки, тебе хвала!
От начала начал, от дней сотворения мира... (Сказание об Энки и Нинмах){2}
От начала начал, от дней сотворения мира,
От начала начал, от ночей сотворения мира,
От начала начал, от годов сотворения мира,[43]
Когда установили Судьбы,
Когда Ануннаки-боги родились.[44]
Когда богини в брак вступили.
Когда богинь в земле и небе распределили,
Когда богини, сойдясь с богами, затяжелели, дали рожденье,[45]
Тогда боги из-за пищи, пропитания ради, трудиться стали.
Старшие боги верховодить стали,
Младшие боги корзины на плечи взвалили.
Боги реки, каналы рыли, под надзором[46] насыпали землю.
Боги страдали тяжко, на жизнь свою роптали.[47]
А Он в то время. Разум Творитель, великих богов он всех созидатель[48]
Энки во глуби тихоструйной Энгуры, в чьи недра никто из богов заглянуть не смеет,
Он возлежал на своем ложе, он спал, не подымался.
В голос боги заголосили, с горькими воплями зарыдали.
Тому, кто лежит, тому, кто спит, тому, кто с ложа не подымается,
Намму-праматерь, прародительница, всех великих богов она созидательница,
Она плачи всех богов принесла своему сыну.
«Ты лежишь, ты спишь, со своего ложа ты не встаешь,
А боги, твои творенья, слезно о смягчении доли молят.
Встань же, сын мой, со своего ложа, поднимись, покажи свою искусность и мудрость!
Создай нечто, что богов заменит[49] пусть оставят свои корзины!»
По слову матери своей Намму Энки поднялся с ложа.
Бог козленка светлого жертвенного[50] в созерцании глубоком взял в руки.
Он, Великий Премудрый Разум, он, вещий заклинатель,
Он задумал то, что из женского выйдет лона.[51]
Энки все силы свои собрал, разум свой всемерно расширил.
Энки образ себе подобный в сердце своем разуменьем создал.[52]
Своей матери Намму так он молвит:
«Мать моя! Создание, что сотворишь ты, оно воистину существует.[53]
Бремя богов, их корзины, на него да возложим.
Когда ты замешаешь глины из самой сердцевины Абзу,
Подобно женскому лону, затяжелеет глина.[54]
Ты сотворишь это созданье.
Нинмах помощницей твоею да станет.
Богини Нинимма, Шузианна, Нинмада, Нинбара,
Нинмуг, Шаршаргаба, Нингуна,
Вкруг тебя они да встанут, когда ты будешь давать рожденье.
Мать моя, когда судьбу ему ты назначишь.
Нинмах корзины на него да возложит.
Род человечий да будет создан».
Человечество... из своего лона (?)...
Созданье твое... в твоем водоеме...
...подняла к свету... род человечий...
...семя... рожденного омыла (?)... очищенье (?)
Энки приумноженьем трудов... возрадовался сердцем.
Для матери Намму, для Нинмах он устроил пированье.
(Строка 46 опущена.)[55]
Для Ана и Энлиля владыка Нудиммуд зажарил чистого козленка.
Все бога толпою его восхваляли:
«О владыка. Обширный Разум, кто мудростью тебе равен?
Государь великий Энки, кто повторить твои деянья сможет?
Словно отец родимый, ты присуждаешь Сути, ты сам — великие эти Сути».
Энки и Нинмах выпили пива, божья утроба возликовала.
Нинмах так Энки молвит:
«Человеческое созданье — хорошо ли оно, дурно ли оно —
Как мне сердце подскажет, такую судьбу ему присужу — или добрую, или злую».
Энки Нинмах так отвечает:
«Судьбу, что ты присудить пожелала, — благую ли, злую ли — я назначу!»
Тут Нинмах отщипнула рукой от глины Абзу.[56]
И первый, руки его слабы — дабы что-то взять, он согнуть их не может, — вот кого она сотворила.
Энки взглянул на того, чьи руки слабы — дабы что-то взять, он согнуть их не может,
Определил ему судьбу — царским стражем[57] его назначил.
А второй — он плохо видел свет, щурил очи — вот кого она сотворила.
Энки, на него взглянув, на того, кто щурил очи,
Определил ему судьбу, искусством пения его наделил он.
Ушумгаль, владыка великий, перед царем[58] его поставил.
Третий — нога его, словно червяк,[59] кривая и слабая — вот кого она сотворила.
Энки, взглянув на того, чья нога, словно червяк, кривая и слабая,
Определил ему судьбу — серебряных дел мастером сделал.
Четвертый — он не мог выпускать свое семя[60] — вот кого она сотворила,
Энки, на него взглянув, на того, кто не может выпустить семя,
Он окропил его водой, он произнес над ним заклинанье, он дал жить его телу.
Пятая женщиною была, той, кто родить не может, — вот кого она сотворила.
Энки, на женщину взглянув, на ту, кто родить не может,
Определил ее судьбу — в женский дом ткачихою[61] ее устроил.
Шестое — оно не имело мужского корня, оно не имело женского лона, вот кого она сотворила.
Энки, взглянув на существо, что не имело мужского корня, что не имело женского лона,
В Кигале, что по имени Энлилем назван
Слугою дворцовым его сделал, такую судьбу ему назначил.[62]
Нинмах глину, что отщипнула, на землю бросила, повернулась резко.[63]
Господин великий Энки так молвит Нинмах:
«Тем, кого ты сотворила, я определил судьбы,
Я придумал им пропитанье — я дал им вкусить хлеба.[64]
Ныне же я пред тобой сотворю, а ты назначишь им судьбы».
Энки начал лепить формы — внутри и снаружи — голову, руки, части тела.
Нинмах так он молвит:
«Корень вздымая, да испустит семя в женское лоно, эта женщина получит зачатье в лоно.
Нинмах, рождению, что я сотворил,
Этой женщине, когда...»[65]
А второй, Умуль — «мой день далек»[66] — голова его была
Слаба, глаза его были слабы, шея его была слаба,
Жизнь дрожала, трепетала.[67]
Легкие слабые, сердце слабое, кишки его были слабы.
Руки, голова трясутся, поднести ко рту хлеба он не может, его спина была слаба;
Его плечи дрожат, его ноги дрожат, по ровному месту[68] ходить он не может, — вот кого он сотворил!
Энки Нинмах так молвит:
«Тем, кого ты создавала, я определил судьбы, я придумал для них пропитанье.
Теперь ты тому, кого сотворил я, определи ему судьбу,
Придумай для него пропитанье».
Нинмах, посмотрев на Умуля, к нему обратилась.
Она к Умулю подошла, она вопрос ему задала, а он и говорить не умеет.
Хлеба поесть ему дает, а он руку за ним протянуть не может.[69]
На кровати он не лежал спокойно, он совсем не хотел спать,
Сесть не умел, встать не умел, он лежать совсем не хотел.[70]
В дом войти он не может, он пропитать себя не может.
Нинмах Энки говорит снова:[71]
«Человек, кого ты создал, он ни жив, он ни мертв, он ноши вести не может».
Нинмах Энки так отвечает:
«Тому, чьи руки были слабы, я судьбу определил, я придумал ему пропитанье.
Тому, кто плохо видел свет, чьи очи щурились, я судьбу определил, я придумал ему пропитанье.
Тому, чья нога была, словно червяк, я судьбу определил, я придумал ему пропитанье.
Тому, кто задерживал семя, я определил судьбу, я придумал ему пропитанье.
Женщине, что не могла рождать, я определил судьбу, я придумал ей пропитанье.
Тому, кто корня мужского не имел, женского лона не имел, я определил судьбу, я придумал ему пропитанье.
Сестрица...»
<...>
(Строки 110–111 разрушены.)
Нинмах так молвит Энки:
<...>
(Строки 113–122 разрушены.)
«О, горе! В небесах ты не жил, на земле ты не жил![72]
О, глаза твои проклятые![73] Из Шумера ты не уйдешь!
Там, где ты сидеть не будешь, — о, дом мой построенный!
О, слова твои бессмысленные![74]
Там, где ты жить не будешь, — о, град мой построенный!
О, сама я, ложью разбитая!
Град мой разрушен, дом мой погублен, дитя мое в плен попало!
Я сна лишилась, я ушла из Экура,
Я от руки твоей не ушла!»
Энки Нинмах так отвечает:
«Слова, что из уст твоих вышли, кто отменит?[75]
Умуль... из лона твоего да будет исторгнут![76]
Нинмах, труды свои прерви, негожи они, против меня кто выступить может?[77]
Творенье по образу моему, что вслед за тобою я создал,
Словом склонено да будет![78]
А когда мой корень повсюду достойно прославят,
Да будет на то твое согласие мудрое!
Энкум и нинкум, дворцовые стражи.[79]
...да возгласят твое величье!
Сестрица, в тебе могучая сила...»
...Умуль мой дом да построит!
(Строки 138–139 разрушены.)[80]
Нинмах не соперница владыке великому Энки.
О отец Энки, хвала тебе хороша!
К Эредугу в Абзу помыслы обратила (Инанна и Энки){3}
<..>
(Первые 6–7 строк разрушены.)
К Эредугу в Абзу помыслы обратила.[81]
Богиня к Эредугу в Абзу помыслы обратила.
Инанна к Эредугу в Абзу помыслы обратила.
... она... в степи...
Шугур, венец Эдена, на главу возложила,
К пастуху, в загон его овечий вошла,
Воистину пред нею да склонится, лону ее да подивится.
Жена, воистину пред нею да склонится, лону ее да подивится.
И, сама лону своему радуясь, хвалу себе она возносит.
Жена, лону своему сама радуясь, хвалу себе она возносит.
Взор свой на него устремила.
На лоно взор свой устремила.
Жена на лоно взор устремила.
«... Я, дабы жречеству верховному благо сотворить,
... Я, дабы сияя совершить,
... дабы великолепно сотворить,
... дабы прекрасно совершить,
... дабы заново сотворить,
... дабы полностью совершить,
... дабы радостно сотворить,
... дабы благостно совершить,
... малостоящее совершить,
... полновесное сотворить,
... дабы жречество в сиянии возвеличить,
... дабы жречество во блистании возвеличить,
Воистину я к нему, в Абзу, к Эредугу-граду путь направлю,
Воистину я к Энки в Абзу, к Эредугу-граду стопы направлю.
В Абзу, в Эредуге-граде слова улещивающие ему скажу.
Воистину я Энки в Абзу, в Эредуге-граде слова улещивающие скажу».
«Я воистину царица небес, в Абзу стопы направлю.
Я, царица небес, к Энки мольбы мои обращу.
К дому его, где столько добра хранит он...»
<...>
И тогда дева Инанна
В Абзу, в Эредуг, к Энки
Светлая Инанна воистину одна путь направила.
А в то время он. Разум обширный, в мироздании Сути ведающий,
Все, что у богов на сердце, в жилье своем сидя, знающий, —
Светлая Инанна к Эредугу и на версту не приблизилась,
А Энки, владыка Абзу, уже знает про то, —
Советчику-посланцу своему Исимуду так молвит,[82]
Наставление дает:
«А ну, Исимуд, советчик мой, к слову моему склони ухо,
Наказ, что дам, со вниманьем выслушай!
Слова, что скажу тебе, да не преступишь!
Дева к Абзу, к Эредугу близится,
Инанна к Абзу, к Эредугу близится.
Когда дева к Абзу, к Эредугу приблизится,
Сладких яств медовых да отведает,
Воды прохладной, что сердце освежает, да испробует,
Перед Львами Эредуга пива дай ей испить.
Задушевно ее да встретишь, по-дружески поприветишь!
В застолье священном, застолье Ана,
С радостью да примешь светлую Инанну».
И так, как он ему приказал,
Советчик его Исимуд слова своего государя исполнил.
Дева к Абзу, к Эредугу приблизилась,
Инанна к Абзу, к Эредугу приблизилась.
Когда дева к Абзу, к Эредугу приблизилась,
Когда Инанна к Абзу, к Эредугу приблизилась,
Яства сладкие медовые с ним вкушает,
Воду прохладную, что сердце освежает, пробует,
Перед Львами Эредуга[83] пива испить он ей дает,
Задушевно ее он встречает, по-дружески привечает.
В застолье священном, застолье Ана,
Радостно принимает светлую Инанну.
Энки с Инанною вдвоем, сам-друг
В Абзу пиво пьют, сладким вином услаждаются.
Сосуды бронзовые великолепные до краев полны,
Из-за сосудов бронзовых богини Ураш спор затевают.
<...>
(Более 30 строк разрушено.)
«Светлой Инанне, дочери моей, да отдам я ей:
Доблесть, Могучесть, Неправедность, Праведность,
Градов ограбление. Плачей устроение,
Сердечную радость.
Светлая Инанна в обладанье получит
Именем моей силы, именем моего Абзу!
Светлой Инанне, дочери моей, да отдам я ей:
Лживость, Земель мятежность. Мирность,
Бегство поспешное. Жилье надежное.
Светлая Инанна в обладанье получит
Именем моей силы, именем моего Абзу!
Светлой Инанне, дочери моей, да отдам я ей:
Плотничество, Медничество, Ремесло грамотейное,
Кузнечное дело, Шорничество,
Стирку-мытье, Построение домов,
Тростниковых циновок плетение.
Светлой Инанне даю в обладанье
Именем моей силы, именем моего Абзу!
Светлой Инанне, дочери моей, да отдам я ей:
Разумение, Познавание, Святое рук омовение,
Домы пастушьи,
Горячей золы сгребание. Загоны скотьи,
Почитание безмолвное,
Молчание благоговейное. Благоговение молчания.
Светлой Инанне даю в обладанье
Именем моей силы, именем моего Абзу!
Светлой Инанне, дочери моей, да отдам я ей:
Пение братское. Огня возгорание[84]
Огня угасание. Рук трудом
Утомление, Молчаливость,
Семью соединенную, Потомственность.
Светлой Инанне даю в обладание
Именем моей силы, именем моего Абзу!
Светлой Инанне, дочери моей, да отдам я ей:
Ссоры зачинание. Кличи победительные, Советование.
Обсуждение, Закона говорение. Решение.
Светлой Инанне даю в обладанье
Именем моей силы, именем моего Абзу!
Светлой Инанне, дочери моей, да отдам я ей…»
<...>
«Доблесть он мне дал,
Могучесть он мне дал,
Неправедность он мне дал,[85]
Праведность он мне дал,
Ограбление градов он мне дал,
Устроение плачей он мне дал.
Сердечную радость он мне дал,
Лживость он мне дал,
Земель мятежность он мне дал,
Мирность он мне дал,
Бегство поспешное он мне дал,
Жилье надежное он мне дал,
Плотничество он мне дал,
Медничество он мне дал,
Ремесло грамотейное он мне дал,
Кузнечное дело он мне дал,
Шорничество он мне дал,
Стирку-мытье он мне дал,
Домов построение он мне дал,
Тростниковых циновок плетение он мне дал,
Разумение он мне дал,
Познавание он мне дал,
Святое рук омовение он мне дал,
Домы пастушьи он мне дал,
Горячей золы сгребание он мне дал,
Загоны скотьи он мне дал,
Почитание безмолвное он мне дал,
Молчание благоговейное он мне дал,
Благоговение молчания он мне дал,
Пение братское он мне дал,
Огня возгорание он мне дал,
Огня угасание он мне дал,
Рук трудом утомление он мне дал,
Молчаливость он мне дал,
Семью соединенную он мне дал,
Потомственность он мне дал,
Ссоры зачинание он мне дал,
Кличи победительные он мне дал,
Советование он мне дал,
Обсуждение он мне дал,
Закона говорение он мне дал,
Решение он мне дал».
Энки советчику своему Исимуду так молвит:
«Исимуд мой, советчик мой, имя небес благое!»
«Государь мой Энки! Стою пред тобою!
Скажи желание!»
«Пока к Уруку, к Кулабу она не отправилась,
Мест, где Уту встает, не покинула,
То, что она промолвила, да будет оно оспорено!»
«Но светлая Инанна Сути собрала, в ладью погрузила,
Ладья небесная от пристани уже отплыла!»
И тогда у того, кто пиво пил, у того, кто пиво пил. — охмеление его прошло![86]
Отец Энки, он, кто пиво пил, охмеление его прошло!
Государь великий Энки, просветлел его разум!
Он к Абзу поднял взоры. —
Энки, владыка, к Эредугу он направил помыслы.
Энки советчику своему Исимуду так молвит:
«Исимуд мой, советчик мой. Имя небес благое!»
«Государь мой Энки! Стою пред тобою! Скажи желание!»
«Первосвященство, Высокосвященство, Божественность,
Венец святой могучий. Царственности престол — где они?»
«Мой господин все отдал своей дочери».
«Скипетр могучий. Жезл и поводья. Одеяния могучести,
Пастырство, Царственность — где они?»
«Мой господин все отдал своей дочери».
«Святые деяния "жриц одеяния",
Жриц-владычиц, "божьих супружниц",
Жрецов помазывающих. Жрецов указывающих,
Жрецов-дарителей, Храмослужителеи действа-деяния — где они?»
«Мой господин все отдал своей дочери».
«Постоянство, Устойчивость, Праведность,
Уход из мира подземного, Спускание в мир подземный,
Скопство священное — где они?»
«Мой господин все отдал своей дочери».
«Кинжал и дубинка, Блудодеев храмовых действо,
Одеяния черные. Одеяния пестрые. Косы, на затылке свитые,
Власы завитые — где они?»
«Мой господин все отдал своей дочери».
<...>
«Мой господин все отдал своей дочери».
«Значки-эмблемы, Бури-потопы, Соитие, Целование,
Блудодейство священное. Беготня суетливая — где они?»
«Мой господин все отдал своей дочери».
«Громкогласие, Злоязычие, Улещивание,
Любовнослужение, Ночлежища культовые — где они?»
«Мой господин все отдал своей дочери».
«Блудилища прихрамовые,
Блудодейство жреческое небесное,
Струн громкогласие. Голосов благозвучие. Старчество — где они?»
«Мой господин все отдал своей дочери».
<...>
(Более 25 строк разрушено.)
Дом Энки словами его не пренебрегал,
Многомудрому, кто решения принимал, кто громко вопил,
«Там, у засова ворот лягушка квакала» — так ему сказали.[87]
Место она, мол, показала.
Энки схватил лягушку за правую лапу.
В покои светлые свои вошел.
Он взял в руки дубинку сосновую, самшитовую.
Он швырнул ее птицам небесным.
Он швырнул ее рыбам бездны.
— он разбил.
... он разбил.
<...>
Государь советчику своему Исимуду так молвит,
Энки к Имени небес благому обращает речи:
«Исимуд мой, советчик мой. Имя небес благое!»
«Государь мой Энки! Стою пред тобой! Скажи желанье!»
«Ладья небесная как далеко ушла?»
«Да вот ныне к пристани...[88] подплывает».
«Ступай! Пусть Энкумы[89] ладью небесную возвратят!»
Советчик Исимуд светлой Инанне так молвит:
«Госпожа, твой отец меня к тебе послал,
Инанна, твой отец меня к тебе послал!
Отец твой, слова его могучи,
Энки, его речения прочны,
То, что он молвил, нельзя нарушить!»
Светлая Инанна ему отвечает:
«Отец мой, что он сказал, что промолвил?
Что за слова его, что нельзя нарушить?»
«Государь мой так мне сказал,
Энки так мне изрек:
"Инанна в Урук пускай идет, ты же ладью небесную к Эредугу веди"».
Светлая Инанна советчику Исимуду так говорит:
«Отец мой мне сказанное изменил?[90]
Слова свои праведные преступил?
Слова великие свои обесчестил?
Отец мой неправду сказал, неправду изрек!
Ложно именем силы своей, именем Абзу клялся?
Ложно тебя ко мне послал!»
Она еще речи своей не кончила,
А уж Энкумы ладью небесную схватили,
Светлая Инанна советчице-посланнице своей Ниншубуре[91] так молвит:
«Ну, посланница святой Эанны моей!
Вестница слов справедливых моих,
Посланница слов летящих моих,
Вода руки твоей не коснется, вода ноги твоей не коснется!»
Инанна Сути — дары свои — в ладье небесной дальше везет.
Второй раз государь советчику своему Исимуду молвит,
Энки к Имени небес благому обращает слово:
«Исимуд мой, советчик мой. Имя небес благое!»
«Государь мой Энки! Стою пред тобой! Скажи желанье!»
«Ладья небесная как далеко ушла?»
«Пристани...[92] она достигла».
«Ступай, и пусть Великаны Эредуга, все пятьдесят, ладью небесную возвратят!»
Советчик Исимуд светлой Инанне так молвит:
«Госпожа, твой отец меня к тебе послал,
Инанна, твой отец меня к тебе послал!
Отец твой, слова его могучи,
Энки, его речения прочны,
То, что он молвит, нельзя нарушить!»
Светлая Инанна ему отвечает:
«Отец мой, что он сказал, что промолвил?
Что за слова его, что нельзя нарушить?»
«Государь мой так мне сказал,
Энки так мне изрек:
"Инанна в Урук пускай идет, ты же ладью небесную к Эредугу веди!"»
Светлая Инанна советчику Исимуду так молвит:
«Отец мой реченное мне изменил?
Слова свои праведные преступил?
Слова великие свои обесчестил?
Отец мой неправду сказал, неправду изрек!
Ложно именем силы своей, именем Абзу клялся?
Ложно тебя ко мне послал!»
Она еще речи своей не кончила,
А Великаны Эредуга, все пятьдесят, ладью небесную схватили.
Светлая Инанна своей посланнице Ниншубуре так молвит:
«Ну, посланница святой Эанны моей,
Вестница слов справедливых моих,
Посланница слов летящих моих,
Вода руки твоей не коснется, вода ноги твоей не коснется!»
Инанна Сути — дары свои — в ладье небесной дальше везет.
В третий раз государь советчику своему Исимуду молвит,
Энки к Имени благому небес обращает слово:
«Исимуд мой, советчик мой. Имя небес благое!»
«Государь мой Энки! Стою пред тобою! Скажи желанье!»
«Ладья небесная как далеко ушла?»
«Холма Ульма она достигла».[93]
«Ступай, и пусть Лахаму, чудовища Бездны, ладью небесную возвратят!»
Советчик Исимуд светлой Инанне так молвит:
«Госпожа, твой отец меня к тебе послал!
Инанна, твой отец меня к тебе послал!
Отец твой, слова его могучи,
Энки, реченья его прочны,
То, что он молвит, нельзя нарушить!»
Светлая Инанна ему отвечает:
«Отец мой, что он сказал, что он промолвил?
Что за слова его, что нельзя нарушить?»
«Государь мой так мне сказал,
Энки так мне изрек:
"Инанна в Урук пускай идет, ты же ладью небесную в Эредуг веди!"»
Светлая Инанна советчику Исимуду так молвит:
«Отец мой реченное мне изменил?
Слова свои праведные преступил?
Слова великие свои обесчестил?
Отец мой неправду сказал, неправду изрек!
Ложно именем силы своей, именем Абзу клялся?
Ложно тебя ко мне послал!»
Она еще речи своей не кончила,
Как Лахаму, чудовища Бездны, ладью небесную схватили.
Светлая Инанна своей посланнице Ниншубуре так молвит:
«Ну, посланница святой Эанны моей,
Вестница слов справедливых моих,
Посланница слов летящих моих,
Вода руки твоей не коснется, вода ноги твоей не коснется».
Инанна Сути — дары свои — в ладье небесной дальше везет.
(То же действие повторяется в четвертый, пятый и в шестой раз. В четвертый раз ладья оказывается у «Холма поля» и Энки посылает «огромных рыб всем скопом», дабы они схватили судно, в пятый раз — «стражей Урука (?)», название пристани не сохранилось, и. «шестой раз она достигает «канала (?) Итурунгаль», где ее должны схватить «стражи (?) Итурунгаля (?)».
Конец абзаца сохранился плохо.) (9–14 строк разрушено, сохранились лишь отдельные слова: «Урук», «Ниншубура», «ладья небес» и др.)
Жилых мест ладья небес достигла.
Ниншубура, вестница Инанны, ладью ведет своею рукою.
Ладью небесную ведет своею ногою.
В седьмой раз дабы избежать погони...
<...>
Светлая Инанна ладью небес привела.
Когда светлая Инанна прекрасно все совершила,
Посланница ее Ниншубура
Светлой Инанне так молвит:
«Госпожа моя, сегодня ты привела ладью небесную к древним воротам Урука, Кулаба.
Отныне изобилие придет в наш город.
В Урук, Кулаб придет изобилие.
Суда груженые в канале Итурунгаль будут плавать».
Светлая Инанна ей отвечает:
«Я сегодня ладью небесную
К древним воротам Урука, Кулаба воистину привела1.
На улицах пусть столпятся люди,
Народ да побежит по улицам
<...>
Старцам града мудрость я подарю,
Старых женщин града советами мудрыми одарю.
Воинам града оружие дам.
Малым детям града радость сердца дам.
<...>
(Строки 37–42 разрушены.)
В честь возвращения ладьи небесной да будет празднество устроено!
Молитвы святые да сотворят!
Пусть царь быков убьет, пусть много овец заколет!
Пиво из кубка да изольет!
Барабанам пусть повелит греметь,
Звонкогласным литаврам согласно петь!
Пусть могучесть мою все чужеземные страны славят,
Пусть народ мой мне хвалу возносит!»
Когда она ладью небесную
К древним вратам Урука, Кулаба привела,
Люди на улицах столпились.
«Храма чистоты» она достигла, там место ладье определила.
Возле колодца святых омовений, возле главного своего колодца установила
Инанна Сути — дары свои из ладьи небесной выгрузила.
У врат гипара выложила,
В покоях энуна разместила.
Светлая Инанна ладье небесной место установила[94]
Государь советчику своему Исимуду так молвит,
Энки к Имени небес благому обращает слово:
«Исимуд мой, советчик мой, Имя небес благое!»
«Государь мой Энки! Стою пред тобою! Скажи желанье!»
«Ладья небесная как далеко ушла?»
«"Сверкающей пристани" достигла!»
«Ступай и дивись на ладью небесную!»
«Стоять и дивиться на ладью небесную?»
<...>
(Около 6 строк разрушено.)
«Инанна, первосвященство ты привезла![95]
Высокосвященство ты привезла!
Божественность ты привезла!
Венец святой могучий ты привезла!
Царственности престол ты привезла!
Скипетр могучий ты привезла!
Жезл и поводья ты привезла!
Одеянья могучести ты привезла!
Пастырство ты привезла!
Царственность ты привезла!
Святые деяния "жриц одеяния" ты привезла!
Действа-деяния жриц-владычиц, "божьих супружниц" ты привезла!
Действа-деяния жрецов помазывающих ты привезла!
Действа-деяния жрецов указывающих ты привезла!
Действа-деяния жрецов-дарителей ты привезла!
Действа-деяния храмослужителей ты привезла!
Постоянство ты привезла!
Устойчивость ты привезла!
Праведность ты привезла!
Уход из мира подземного ты привезла!
Спускание в мир подземный ты привезла!
Скопство священное ты привезла!
Кинжал и дубинку ты привезла!
Блудодеев храмовых действо ты привезла!
Одеяния черные ты привезла!
Одеяния пестрые ты привезла!
Искусство кос, на затылке свитых, ты привезла!
Искусство волос завитых ты привезла!
<...>
Значки-эмблемы ты привезла!
Бури-потопы ты привезла!
Соитие ты привезла!
Целование ты привезла!
Блудодейство священное ты привезла!
Беготню суетливую ты привезла!
Громкогласие ты привезла!
Злоязычие ты привезла!
Улещивание ты привезла!
Любовнослужение ты привезла!
Ночлежища культовые ты привезла!
Блудилища прихрамовые ты привезла!
<...>
Блудодейство жреческое небесное ты привезла!
Струн громкогласие ты привезла!
Голосов благозвучие ты привезла!
Старчество ты привезла!
Доблесть ты привезла!
Могучесть ты привезла!
Неправедность ты привезла!
Праведность ты привезла!
Градов ограбление ты привезла!
Плачей устроение ты привезла!
Сердечную радость ты привезла!
(Далее перечислены еще 35 Сутей в той же последовательности, в какой они названы в предыдущих строках повествования, где сперва Энки дарит их Инанне (68,1, след.), а затем Инанна еще раз называет Сути, полученные ею в обладание (ст. 102.1, след).)
Жена место, куда в радости вступила,
«Дом Ганзира построен», так она его назвала.
А там, где разносчик пятьдесят сиклей просил,
Тот, кто взвешивает, кто обвешивает,
То место «Осколки и обломки» она назвала.
А там, где ладья небесная к земле пристала,
Место то «Изнутри... полно» она назвала.
А там, где ладья небесная у пристани встала,
Место то «Белою пристанью» она назвала.
А место, где груз она выгрузила,
То место «Лазурною пристанью» она назвала.
Энки светлой Инанне так молвит:[97]
«Именем моей силы, именем моего Абзу,
Жена, что Сути увезла, в Абзу их я да поставлю!»
«Зачем это он ко мне вошел?
Отчего он Сути у меня забирает?»
... да будет![98]
... да будет!
... да будет!
... воистину во имя твое... да будут они заколоты!
... да будет!
... да будет!
... да будет!
<..>
... празднество да устроят!
Жители града твоего, жители Урука... жить да будут!
А ты — во град твой, в Эредуг, —
Пусть он скажет, пусть он добавит —
На место да не верну я их!
Связь земли и неба город... Сказание об Энлиле и Нинлиль{4}
Связь земли и неба город,[99] и мы живем в нем.
Ниппур-город, воистину город, и мы живем в нем.
«Пальмовой Ограды» город, и мы живем в нем.[100]
Там «Женский Поток», поток светлоструйный бежит.
«Виноградная Пристань», городская пристань, стоит.
И «Соседняя Пристань», причальная пристань, стоит.
Там «Медовый Источник» водой своей сладкой поит.
Там «Княжий Поток», чьи сверкают воды, течет.
А полям, что протоки его орошают, по сотне саженей им счет идет.[101]
Там Энлиль юный — отрок града — живет.
Там Нинлиль юная — дева града — живет.
Нунбаршегуну — матерь града — живет.
Как в те дни деве мать-родительница совет давала.
Нунбаршегуну Нинлиль совет давала:
«Светлы воды "Потока Женского", чисты его струи, но ты не купайся в них.
И на берег "Потока Княжьего", Нинлиль, ты не ходи.
Ясноглазый, Повелитель, Остроокий — око его тебя узреет.
Утес Могучий, Отец Энлиль, Остроокий — око его тебя узреет.
Пастырь, Судеб вершитель, Остроокий — око его тебя узреет.
Он корень воздымет, тебя он обнимет,
Радость сердца, семя блаженства в утробу твою испустит, а потом покинет».[102]
Так она ее наставляла, так она ее вразумляла.
Светлы воды «Потока Женского», чисты его струи, и она купается в них.
Нинлиль, на берег «Потока Княжьего» она идет.
Ясноглазый, Повелитель, Остроокий — око его ее узрело.
Утес Могучий, Отец Энлиль, Остроокий — око его ее узрело.
Пастырь, Судеб вершитель, Остроокий — око его ее узрело.
Владыка — «С тобою да сближусь!» — ей говорит, а она не желает.
Энлиль — «С тобою да сближусь!» — ей говорит, а она не желает-
«Мое лоно мало, сближенья не знает,
Мои губы юны, целовать не умеют.
Проведает матушка, меня ударит,
Прознает батюшка, меня погонит,
Скажу подруге — проговорится».[103]
Энлиль советчику своему Нуску молвит:
«Советчик мой Нуску!» — «К твоим услугам!
Строитель великий Экура, к твоим услугам, о мой повелитель!»
«Эта дева... столь пленительна, столь прельстительна...[104]
Эта Нинлиль... столь пленительна, столь прельстительна...
Не целована, не милована...»[105]
Советчик своему господину нечто, подобное ладье, приносит.[106]
Канат для лодочки ему приносит,
Плот большой ему приносит.
Господин... под парусами плывет.
К нецелованной, к немилованной.
Отец Энлиль... под парусами плывет.
К нецелованной, к немилованной.
Отыскав, за руку берет ее,[107]
Нецелованную, немилованную.
В месте укромном[108] с собою рядом кладет.
Целует ее, милует ее.
Корень вздымая, ее обнимая,
Семя Зуэна, бога сияющего, он излил в ее утробу.
Энлиль через двор Киура проходит.
Когда Энлиль через двор Киура проходит,
Все пятьдесят великих богов
И семь богов, вершителей судеб,
Энлиля в Киуре они хватают.
«Энлиль, нарушитель запретов,[109] покинь город!
Нунамнир, нарушитель запретов, покинь город!»
Энлиль — он сам вершитель судеб,
Нунамнир — он сам вершитель судеб,
Энлиль уходит, Нинлиль следует.
Нунамнир уходит, дева преследует.
Энлиль привратнику главных ворот,[110] он так ему молвит:
«О мой привратник, хранитель засова,
Хранитель притвора, хранитель засова,
Госпожа твоя Нинлиль сюда придет.
Когда она обо мне тебя спросит,
Не говори ей, где я укрылся».
Нинлиль привратнику главных ворот, так она ему молвит:
«О мой привратник, хранитель засова,
Хранитель притвора, хранитель засова,
Энлиль, твой повелитель, куда пошел он?» — так она молвит.
Энлиль за привратника главных ворот ей отвечает:
«Мой господин, о прекраснейшая, не соизволил сказать об этом.
Энлиль, о прекраснейшая, не соизволил сказать об этом».
«Слово сказано, дело сделано.
Утроба моя тяжела, о том промолчишь ли ты?
Энлиль, владыка всех стран, наполнил утробу мою.
Энлиль — твой господин, а я — твоя госпожа».
«Если ты моя госпожа, дай мне тебя коснуться».
«Семя моего господина, семя сверкающее, в моей утробе.
Семя Зуэна, семя сверкающее, в моей утробе».
«Семя моего господина — к небу, семя мое — в землю воистину пусть идет!
Семя мое за семя моего господина в землю воистину пусть идет!»
И Энлиль под видом привратника в опочивальне с нею возлег.
Ее целовал он, ее миловал он.
Корень вздымая, ее обнимая,
Семя Нергала-Месламтеа он излил в ее утробу.
Энлиль идет, Нинлиль следует.
Нунамнир идет, дева преследует.
К стражу реки подземного мира, людей пожирающего потока,
Энлиль подходит.
«О страж реки подземного мира, людей пожирающего потока!
Госпожа твоя Нинлиль сюда идет.
Когда она обо мне тебя спросит,
Не говори ей, где я укрылся».
К стражу реки подземного мира, людей пожирающего потока,
Нинлиль подходит.
«О страж реки подземного мира, людей пожирающего потока,
Энлиль, твой повелитель, куда пошел он?» — так она ему молвит.
Энлиль за стража подземного мира ей отвечает:
«Мой господин, о прекраснейшая, не соизволил сказать об этом.
Энлиль, о прекраснейшая, не соизволил сказать об этом».
«Слово сказано, дело сделано.[111]
Утроба моя тяжела, о том промолчишь ли ты!
Энлиль, владыка всех стран, наполнил утробу мою.
Энлиль — твой господин, а я твоя госпожа».
«Если ты моя госпожа, дай мне тебя коснуться».
«Семя моего господина, семя сверкающее, в моей утробе.
Семя Зуэна, семя сверкающее, в моей утробе».
«Семя моего господина — к небу, семя мое — в землю воистину пусть идет!
Семя мое за семя моего господина в землю воистину пусть идет!»
И Энлиль под видом стража реки подземного мира в опочивальне с нею возлег.
Ее целовал он, ее миловал он.
Корень вздымая, ее обнимая,
Семя бога Ниназу, владыки поля измеряющей веревки, он излил в ее утробу.
Энлиль идет, Нинлиль следует.
Нунамнир идет, дева преследует.
К Силуиги, перевозчику, Энлиль подходит.
«Силуиги, перевозчик мой!
Госпожа твоя Нинлиль сюда идет.
Когда она обо мне тебя спросит,
Не говори ей, где я укрылся».
Нинлиль к Силуиги-перевозчику подходит.
«О Силуиги-перевозчик!
Энлиль, твой повелитель, куда пошел он?» — так она ему молвит.
За Силуиги-перевозчика Энлиль ей отвечает:
«Мой господин, о прекраснейшая, не соизволил сказать мне об этом.
Энлиль, о прекраснейшая, не соизволил сказать мне об этом».
«Слово сказано, дело сделано.
Утроба моя тяжела, о том промолчишь ли оты?
Энлиль, владыка всех стран, наполнил утробу мою.
Энлиль — твой господин, а я — твоя госпожа».
«Если ты моя госпожа, дай мне тебя коснуться».
«Семя твоего господина, семя сверкающее, в моей утробе.
Семя Зуэна, семя сверкающее, в моей утробе».
«Семя моего господина — к небу, семя мое — в землю воистину пусть идет!
Семя мое за семя моего господина в землю воистину пусть идет!»
Энлиль под видом Силуиги-перевозчика в опочивальне с нею возлег.
Ее целовал он, ее миловал он,
Корень вздымая, ее обнимая,
Семя Энбилулу, владыки каналов и дамб, он излил в ее утробу.
Ты властелин, ты господин!
Ты властелин, ты господин, Энлиль!
Ты властелин, ты господин, Нунамнир!
Ты победитель, ты покоритель, воистину это ты!
Ты хозяин льна, господин зерна, что им рост дает, воистину это ты!
Властелин небес, плодородие, господин земли, воистину это ты!
Властелин земли, плодородие, господин небес, воистину это ты!
Энлиль небесный, Энлиль владычный!
Слова, что он молвит, нельзя преступить,
Дела, что творит он, нельзя изменить!
Хвала за дела, за матерь Нинлиль,
Отче Энлиль, хвала!
Госпожа Сутей праведных... (Женитьба Энлиля){5}
Госпожа Сутей праведных — чудо чудное, диво дивное.
Господин — благородный сын, возле Ана, возле
Энлиля кто, подобно ему, стоит?
Хайя семя святое испустил в ее лоно.
Нунбаршегуну благостно породила деву.
Взрастила ее,[112] взлелеляла
Молоком сладчайшим своей груди выкормила.
Дева прелестью полна, статью дивна,
На подворье Нилабы,[113] в воротах Эзагана,
Словно телка холеная, гладкая, всем на радость красуется.
А Энлиль в Экуре живет без супруги.
Имя Нинлиль в Киуре не восходит я сиянии.
Всю Вселенную пройдя до самого края, он приближается к Шумеру.
Энлиль, Утес могучий. Страну обрыскав, в Эреше делает остановку.
Его лик источает сиянье силы,
И взгляд его находит деву — ту, что сердце его избрало.
Полный радости, он приближается к ней, дабы с ней обменяться словами.
«Одеяньем владычиц, тебя достойным, да одену тебя, в переулке стоящую,
Почета и знатности ты достойна, ты, кто ничего не имеет!»[114]
В юном неведенье своем Суд гордо отвечает Энлилю:
«Оттого что, блистая, стою я в воротах, скажет ли кто обо мне дурное?
А ты кто таков? Что ты здесь делаешь?
Каковы твои желанья?
Юноша! Кончай разговоры! Уходи, не стой предо мною!
С матушкою дела решают, дабы печень ее успокоить".
В ответ так Энлиль молвит[115]
На то, что Суд ему сказала,
Вот что он ей отвечает, подойдя и став с нею рядом:
«Дай-ка я скажу тебе, обменяемся словами, воистину будь мне супругой!
Поцелуй же меня, сестра прекрасноликая, в твоих руках дело!"
Он еще речи своей не кончил, а ее уже нет пред ним — она в доме!
Громогласно взревел владыка, желание сердца своего познавший.
Он зовет: «Скорее, Нуску!» Он дает ему порученье:
«В Эреш ступай, во град Нидабы, во град Киур ее престольный!
Не медли и то, что я скажу, ей передай слово в слово:
"Я неженатый муж и весть шлю тебе о моем желанье!
Дочь твою хочу взять в супруги, да будет на то твое согласье!
Моим именем дары тебе шлю, прими же ныне то, что прислал я![116]
Я — Энлиль, отпрыск, порожденье Аншара, я всемогущий властелин Вселенной!
Нинлиль — будет имя твоей дщери, по всем странам оно разнесется!
Гагишуа — дар мой брачный, как сокровищницу ей подарю я!
Киур воистину подарю ей, да станет ее любимым домом!
В Экуре на престоле моем могучем со мною вместе да воссядет, ей Судьба определена будет!
Меж Ануннаков, богов великих, да будет присуждена ей доля!
Тебе отдаю, в твои руки, жизнь черноголового народа![117]
Придя к избраннице моей прекрасной, с ее матерью встань рядом.
Не с пустыми руками пред нею будешь — левою рукою дар вручишь ей![118]
Не медли же — поспеши, ответ ее принеси мне!»
Глава верховного собранья, Нуску, с порученьем Энлиля
Поспешно в Эреш шага направляет.
В Эзаган, где живет Нанибгаль, вступает.
Пред Нанибгаль, пред ее престолом ниц распростерся?
Она Энлилева посланца — с чем пришел он? — вопрошает.
Нуску Нанибгаль отвечает:
«Владыка Экура меня послал, велел передать слово в слово:[119]
"Я неженатый муж и весть шлю тебе о моем желанье.
Дочь твою взять хочу в супруги, да будет на то твое согласье!
Моим именем дары тебе шлю, прими же ныне то, что прислал я!
Я — Энлиль, отпрыск, порожденье Аншара, я всемогущий властелин Вселенной!
Нинлиль будет имя твоей дщери, по всем странам оно разнесется!
Гагишуа — дар мой брачный, как сокровищницу ей подарю я!
Киур воистину ей подарю, да станет ее любимым домом!
В Экуре на престоле моем магу чем со мною вместе да воссияет, ей Судьба определена будет!
Меж Ануннаков, богов великих, да будет присуждена ей доля!
Тебе отдаю, в твои руки, жизнь черноголового народа!
Так ты ей скажи и ответ мне скорей принеси!
Нанибгаль гак отвечает посланцу, молвит ему приятные речи:
«Советчик, слуга, пред царем стоящий!
С кем же, как не с тобою. Могучий Утес совет держит?
Весть цареву, что раб получит, кто ее оспорить может?
Если истинно, не ложно то, что ты мне промолвил,
Всемогущему кто откажет? Кто ответит злом на милость?
Послание твоего Дома сердцу, печени принесло радость!
Дарами от имени твоего воистину смоется обида![120]
Итак, скажи ему — моим зятем да станешь, желание сердца да исполнишь.
Утесу Могучему, Энлилю скажи — исполняй свое желанье!
С его стороны да придет сестра его, с его стороны — да пойдет с нами.[121]
Да станет Аруру сестрою зятя,[122] да узреет своих домочадцев!
Твоему господину во престольном Киуре, именно так ему скажи!
Энлилю в покое его пресветлом со всею весомостью произнеси!»
Когда Нидаба со своего престола дала посланцу те наставленья,
Кресло почетное принести повелела, Нуску в него усадила.
Праздничный стол перед ним поставила.
Нанибгаль дочь свою кличет, так она ей молвит:
«Малышка, в материнском доме хорошо живется, сладко спится!
Но дом мудрости Нидабы — ныне ты его оставляешь.[123]
Посланец завершил дело, он, кто мудрость знает, великое разумеет.
Встань же перед ним с приветом, излей для него пива».
Как мать ей велела, она руки ему омыла, она подала ему кубок.
Левую руку посланец раскрыл, дар сокровенный ей вручил.
То, что принес, он поставил; он пред нею положил.
Кончиком пальцев коснулась дара.
Нуску в Ниппур возвращается.
Пред Энлилем поцеловал землю.
«Вот что великая госпожа сказала,
Такие дала она ответы:
"Советчик, слуга, пред царем стоящий!
С кем, как не с тобою, Могучий Утес совет держит?
Весть цареву, что раб получает, кто ее оспорить может?
Если истинно, не ложно то, что ты промолвил,
Всемогущему кто откажет? Кто ответит злом на милость?
Послание твоего Дома сердцу, печени принесло радость!
Дарами от имени твоего воистину смоется обида!
Итак, скажи ему — моим зятем да станешь, желание сердца да исполнишь.
Утесу Могучему, Энлилю скажи — исполняй свое желанье!
С его стороны да придет сестра его, с его стороны — да пойдет с нами.
Да станет Аруру сестрою зятя, да узреет своих домочадцев.
Своему господину во престольном Киуре, именно так ему скажи!
Энлилю в покое его пресветлом со всею весомостью произнеси!»
Когда он вымолвил те слова, как плоть Энлиля возликовала, как возрадовалось сердце!
Он главу воздел — и они побежали.
Он главу воздел к долинам — и к нему побежали твари.[124]
Козлы-ослы — четвероногие, что вольно множатся по степи,
Кому нет числа в горах высоких, кого своим выбором он коснулся.
Быки, олени, зубры красные, антилопы со своими козлятами,
Медведи, горные козлы, кабаны,
Рыси, лисы, горные козы, горные овцы, водные буйволы, обезьяны,
Толстый жирный рогатый скот с крутыми боками, с громким ревом,
Дикие коровы со своими телятами, быки пряморогие[125] на лазуритовой веревке.
Овцы с ягнятами, козы с козлятами дерутся-бодаются, прыгают, скачут,
Большие козлы бородатые бьют копытами, землю царапают,
Стадо, достойное владыки,
Энлиль прямо в Эреш направил.
Большие сыры горчичные, сыры малые ароматные,
Изделия из молока — круглые, печеные, квашеные,
Золотистый мед душистый, мед бочонками, мед сладчайший,
Всю тяжесть того груза Энлиль прямо в Эреш отправил.
Финики, фига, большие гранаты...
Вишни, сливы, орехи всех видов, фисташки, желуди,
Финики Дильмуна в больших корзинах, «небесный лазуритовый» финик,[126]
Зерна гранатов, что брызжут соком, большие гроздья винограда,
Редчайшие фрукты деревьев горных, плоды диковинные садов зимних,
Изобилие садов фруктовых Энлиль прямо в Эреш направил.
Драгоценные камни из Харали, страны далекой, ларцы сокровищ,
Топазы, злато, серебро чистейшее —
Груз тяжелый Страны нижней,
Всю тяжесть того груза Энлиль прямо в Эреш направил.
За дарами от имени его вслед, за караваном, что в путь двинулся,
Аруру,[127] Могучая Госпожа, и посланец Нуску двинулись
Пыль походная, как дождевые тяжелые тучи, глуби высоких небес достигает.
Когда огромность даров брачных пред Нанибгаль в Эреше сложили —
Заполнили град внутри и снаружи, по всему граду распространились.
Что не вместилось, на дороге грудами, кучами лежало.
<...>
(Строки 134–136 разрушены.)
Энлилева теща, что была в обиде[128]
Нанибгаль ласково молвит,
Госпожа, церемонии все отбросив, так она говорит с нею:
«Да станешь супругой-избранницей Энлиля, да будет на то благословенье!
Да сплетется прекраснейший с тобою шеей.[129]
"Открой лоно, любимая" — тебе да скажет!
Не прерывайте радость желания, наслаждайтесь друг другом долго!
Вновь и вновь до предела любитесь друг с другом — и рождайте и умножайтесь!
В Дом войдешь, дабы жить в нем, — пред тобой изобилие да встанет!
За тобой — наслажденье да встанет!
Да сделают люди прямыми пути твои, да будут в объятиях сближаться!
Да не переменится, свершится Судьба, что я тебе определила,
В дом престольный входи с воздетой главою!»
Аруру за руку ее взяла, во Храм престольный ее ввела.
В Экур лазурный ее ввела, ароматное масло на лик излила!
В Экур Энлиля ее ввела.
В покое на ложе, ложе цветенья — наслажденье, что леса кедрового благоуханье.[130]
Энлиль корень воздел, супруге своей блаженство дал, радость доставил,
На престоле господства с нею воссел, благословение ей произнес.
Владыка слов благих определил Судьбу госпоже, жене-избраннице своего сердца.
«Да будешь ты Нинту — госпожа рождений, та, кто раскрывает колени» — таким именем ее нарек он.
Господин Бадтибиры[131] облик Сутей ее сделал цветущими, сотворенье определил ей
Сан ну-гиг — достоинство жрицы, долю женщин, то, что мужчина зреть не смеет,[132]
Дал ей назначенье, ее достойное, дал ей богиню-хранительницу.[133]
«Отныне жена пустынного места, чужестранка[134] — хозяйкою в Доме станет!
Супруга цветущая моя, та, кого родила Нидаба,
Ашнан, зерном произрастающим, жизнью Шумера воистину станет,[135]
Деве, в борозде восходящей, подобна, когда ты воздымаешься в сиянье!
Да станет Ишкур пресветлый твоим кормильцем, воды земли тебе изольет он!
В Новый год — льна твоего цветенье, зерна твоего произрастанье![136]
Энлиль и Нинлиль да порождают в желании!
Кто обо мне дурное скажет — да исчезнет сила его народа!
Урожай, великий праздник Энлиля, — воистину людям праздник.
Вся писцовая искусность, пестрозвездные таблички, стило, доска для сглаживания табличек,[137]
Исчисление счета, сложение-вычитание, лазуритовая веревка — для измерения,
Землемерного колышка глава, границ-полей межевание, каналов-рвов устроение —
Как то надлежит тебе — в твоих руках!
Правитель бразды правления отдает в твои руки!
Жена с воздетою главою, превыше гор превознесенная, избранница своих желаний!
Прежде Суд, отныне Энлиль — владыка и Нинлиль — владычица!
Божество, что имени не имело, отныне великое имеет имя, великие дарения жертвует!
Ты, сидящая на престоле, великие хлебные жертвы дарующая,
Страж-хранитель благоденствия, да решаешь ты отныне судьбы!»
Когда в Ниппурской святыне жертвы праведно принесены были,
Сладкогласная песнь хвалебная, песнь священная —
Энлилю и его Нинлиль — слава!
На горе Небес и Земли... (Ашнан-Зерно и Лахар-Овца){6}
На Горе Небес и Земли,
Когда Ан сотворил Ануннаков,
Тогда еще имени Ашнан-Зерна не зародилось, не было создано.
Нитей Утту-Ткачихи в Стране не сотворили.
Уток и основу[138] для Утту не очертили.
Овец не было, ягнята не множились.
Коз не было, козлята не множились.
Овца не рождала двойню.
Коза не рождала тройню.
Имени Ашнан, Изумрудносверкающей,[139] Лахар-Овцы
Ануннаки и великие боги[140] не знали.
Зерна тридцатидневки тогда не было.
Зерна сорокадневки тогда не было.
Зерна пятидесятидневки тогда не было.
Зерна мелкого, зерна горного, зерна отборного священного[141] не было.
Одежды — того, чем прикрываются, — не было.
Утту-Ткачиха не рождена — повязка царственности[142] не вознесена.
Владыка Вестник, владыка сиятельный не рожден.
Бог Шаккан на безводные земли не вышел.
Человечество тех далеких дней
Хлеба для пропитанья не знало,
Как обернуться одеждой, не знало.
Голыми по Стране бродили.
Словно овцы, ртами траву щипали.
Водою канав утоляли жажду.
Тогда на Земле Первоздания божьей,
В доме том, на Холме Священном,
Лахар-Овца и Зерно-Ашнан созданы были.
И в божьей трапезной собрав
Изобилие Овцы и Зерна,
Ануннаки Священного Холма
Вкушают и не наполняются.
Молоко загонов священных — эту сладость —
Ануннаки Священного Холма
Выпивают и не наполняются.
Священных загонов эта сладость[143] —
Человечеству для поддержания силы жизни.
Тогда-то Энки и промолвил Энлилю:
«Отче Энлиль, Зерно с Овцою,
На Священном Холме сотворенные,
Со Священного Холма да будут спущены!»
И, согласно светлым словам Энки и Энлиля,
Овца и Зерно со Священного Холма были спущены.
Овцу они оградили загоном,
Взрастили ей богатые травы.
Для Зерна они устроили поле,
Даровали ей плуг, ярмо и упряжку.
Стоит Овца в своем загоне —
Пастырь загона, изобилие прелести.
Стоит Зерно в своей борозде —
Статная дева, излучение прелести,
От полей главу святую вздымая,
Благодатью небес наливается.
Восходят Овца и Зерно в сиянии,
Для народа они — благоденствие,
Для Страны — поддержание силы жизни.
Сути божьи исполняют праведно.
Ими житницы Страны наполнились,
Закрома Страны от них разбухли.
И когда в домы бедные, во прахе лежащие,
Они вступают — изобилием одаряют.
Куда вдвоем стопы они направляют —
Щедрость, груз их, нечто в дом прибавляет.
Там, где встанут они, — приумножение, там, где сядут они, — украшение.
Сердца Ана и Энлиля радуются.
Вино, что так сладко, они пили.
Пиво, что так вкусно, они пили.
Когда вина, что так сладко, они испили,
Когда пива, что так вкусно, они испили,
Средь полей орошенных затеяли ссору.
В трапезной в спор они вступили.
Зерно Овце так молвит:
«Сестра, я главная, я тебя превосходней!
Средь украс Страны я тебя блистательней!
Герою героев я даю мою силу,
Дабы он дворец наполнил славой,
В Стране безгранично простер свое имя.
Я — дар Ануннаков,
Я — нутро престолов.
Когда я даю мою силу герою,
Он отправляется на битву.
Он не чувствует своего тела,[144]
Когда он, играя, идет по полю.
Я поддержка соседства и дружбы,
Я примиряю соседей в ссоре.[145]
А когда я вхожу к плененному мужу,
Я судьбу ему решаю:
Свое сердце разбитое он забывает,
Его цепи и узы я разрываю.
Я Ашнан-Зерно, Изумрудносверкающая, я воистину дитя Энлили!
В овечьем загоне, пастушьей хижине, под небом пустыни, я — повсюду!
Что можешь ты возразить на это? Что ответить? Говори!»
В ответ Овца Зерну молвит:
«Сестрица, что это ты сказала?
Ан, всех богов владыка,
С земли священной, с земли драгоценной воистину дал мне спуститься!
Нити Ткачества, грозное свечение царства, мне воистину он доверил!
Шаккан, гор повелитель,
Свои Сути-знаки пестро разукрасил!
Свое хозяйство ведет исправно.
От могучих кряжей до горных цепей страны враждебной он крутит нити,
Он направляет пращу, лук великий.
Я охрана войск отборных.
Я в полях мужей пропитанье.
Я мешок из кожи с водою прохладной, я — кожаные сандалии.
Я сладкое масло, богам воскуренье,
Я в растертом масле, в давленом масле, в кедровом масле, в постоянных жертвах!
В моем одеянье сияющей белой шерсти
Царь веселится на своем престоле.
Мой облик — радость богам великим, сиянье и веселье их плоти.
Я вместе со жрецом очищающим, со жрецом-заклинателем, жрецом омывающим,
Когда они облачаются для святого обряда,
Я шаги мои с ними направляю к святому светлому застолью!
А борона, а лемех, а вожжи —
Орудия всепоглощающей топи!
Что можешь ты возразить на это? Что ответить? Говори!»
Тогда Зерно Овце отвечает:
«Когда пивной хлебец в печке прожарится,
Когда сусло в печке проварится,
Сама Нинкаси их для меня смешает!
И все козлы твои, все бараны
Окончат жизнь на моем застолье!
От моих даров зависит, как на столе их расставят!
К моим дарам под небом пустыни твой пастух вздымает очи!
А когда я встаю в борозде посредь поля,
Мой земледелец твоего подпаска дубинкою изгоняет!
С полей тебя отправляют в места безлюдья,
И тебе оттуда не выйти[146] —
Скорпионы, змеи, разбойные люди — все, что есть в пустыне, —
Твой приговор под небом пустыни!
Каждый день твой там сосчитан,
И палка с зарубками воткнута в землю!
И сколько б ни повторял твой пастух:
"Как много овец, как много ягняток,
Коз как много, как много козляток,
Когда пролетит ветерок, играя,
Когда промчит ураган, сбивая, —
Тростниковую хижину ты себе строишь!
Но когда пролетит ветерок, играя,
Но когда промчит ураган, сбивая,
Поднимаюсь, Ишкуру-грому равна я!
Я, Зерно, возрождаюсь героем[147]
Остаюсь, стою не склоняясь!
А маслобойка, котел на ножках — украсы пастырства, твое достоянье!
Что можешь ты возразить на это? Что ответить? Говори!»
В ответ Овца Зерну молвит:
«Ты! Подобно Инанне небесной,
Ты возлюбленная коней![148]
Когда вражий пленник вместе с горным рабом[149]
И с тем мужем, что бедных жену и детей оставил,
Веревкою связанные за локоть,[150]
На гумно подымаясь,[151]
С гумна спускаясь,
Палками глаза твои бьют, уста твои бьют,
Когда колосья твои точно в ступке разбиты,
И ты вздымаема южным и северным ветром,
И каменные жернова по тебе гуляют,
И лик твой ручными камнями перетирают,
А потом ты собою квашню заполняешь,
Пекарь рубит тебя и швыряет,
Пекарка[152] раскатывает тесто.
А потом тебя ставят в печку
И вынимают тебя из печки.
А когда на стол тебя поставят,
Я пред тобою, ты за мною!
Зерно, поразмысли-ка сама получше —
Ты, как и я, — для поеданья!
Итак, на Сути твои взглянув,
С чего бы это мне быть за тобою?
Мельник, это ли не зло?
Что можешь ты возразить на это? Как ты мне ответишь?»
Тогда сердце Ашнан-Зерна наполнилось горечью,
Она обратила голову к ссоре.
Зерно Овце так молвит:
«Ты! Гром-Ишкур твой владыка, Шаккан пастух твой,
Твое ложе — безводная пустыня!
Словно огонь, пожирающий дом и ниву,
Как воробей, влетающий в дом и ворота,
Входишь ты в нищих и слабых Страны.
Ну, склоню к земле я шею!
Но когда в деревянных мерках[153]
Твои внутренности несут на рынок,
Когда твое собственное горло обернуто твоею же набедренной повязкой,
То один говорит другому: "Отвесь-ка мне мерку зерна для моей овцы!"»
Тогда Энки Энлилю так промолвил:
«Отче Энлиль, Овца и Зерно,
Пусть обе они ходят вместе.
Серебра три доли их союз да упрочат — да не прервется,
Но две из них Зерну причитаются.
Пусть пред Зерном преклонят колени,
Дабы поцеловать ей ноги.
От восхода и до заката Солнца
Да будет имя Зерна прославлено,
Под ярмо Зерна да склоняют выи.[154]
И пусть тот, кто серебром владеет, каменьями дорогими владеет,[155]
Быков имеет, овец имеет,
В воротах того, кто Зерном владеет, пусть постоит,
Так денек проведет!»
О, Мотыга, Мотыга, Мотыга!.. (Спор Мотыги и Плуга){7}
О, Мотыга, Мотыга, Мотыга головастая![157]
Мотыга тополиная, зубастая,
Мотыга тамарисковая, зубастая![158]
Мотыга-двузубка, Мотыга-четырехзубка!
Мотыга, дитя бедняка, его льняная повязка,
Мотыга бросает вызов Плугу.
Мотыга спор затевает с Плугом.
Мотыга так говорит Плугу:
«Плуг, ты борозду удлиняешь, но что твое удлинение?
Плуг, ты борозду прорезаешь, но что твое прорезание?[159]
Бегущую воду ты не запрудишь,
Корзину землею ты не наполнишь,
Ты глину не уминаешь, ты кирпичи не лепишь.
Ты основанья не заложишь, ты дома не построишь.
Обветшалой стены основу не укрепишь.
Благородному кровлю ты не ставишь.
Плуг, ты просторную улицу не выпрямишь!
Плуг, ты борозду удлиняешь, но что твое удлинение?
Плуг, ты борозду прорезаешь, но что твое прорезание?»
Плуг Мотыге так отвечает:
«Я Плуг, что создан рукою великой,
Я великой десницею собран!
Я землемер могучий Энлиля,
Я истинный пахарь человеков.
Когда в поле в месяц Шунумун[160]
Мой начинают праздновать праздник,
Царь колет быков для меня,
Режет много овец для меня.
Разливает в сосуды пиво.
<...>
Царь держит мою руку.[161]
Моих быков в ярмо впрягает.
Вся знать по сторонам толпится.
Вся страна радостно ликует.
Народ взирает на меня в веселье.
Мое становление в борозде воистину — великий праздник!
За зернами моих полей
Низко склоняются, радуясь, твари Шакиана.
<...>
Град мой — изобилие степи!
Гора зеленеющая, трепет благоговения!
Я житницы наполняю Энлилю!
Пшеницу, горох сгребаю в кучи![162]
Закрома человечества я полню.
Даже бедняк не знает убытка:
Когда бороною[163] закончат работы,
Мои колоски они подбирают.[164]
Солому с полей — мои остатки —
Люди в дело употребляют.[165]
Ты же, Мотыга, кто в грязи копошится,
Чья голова увязла в поле,[166]
Мотыга и кирпичная форма —
Постоянно вы в грязи живете!
Копай колодцы, рой канавы,
Ты, пуп землекопанья![167]
Ты для царской руки не годишься!
Для руки раба лишь пригодна твоя рукоятка!
И ты еще меня оскорбляешь!
Ты со мною себя равняешь!
Ступай же в поле, с меня довольно,
Воистину, где предо мной твоя сила?»
Мотыга Плугу так отвечает:
«Плуг, мала ли я — в том ли дело?
Велика ли я — в том ли дело?
В грязи ли я — в том ли дело?
Но в земле Энлиля я тебя превосходней,
В доме Энлиля я стою пред тобою!
Я рвы копаю, строю каналы,
И вода поля заполняет,
В тростниковые рощи льется.
Мои корзиночки там работают.
Прорезаю реку, отвожу протоки,
Для Великой Реки расширяю воды.[168]
Осушаю, убираю болота,
Я, Мотыга, возвожу ограды,
Дабы ни южный, ни северный ветры не могли бы их уничтожить.
Птицелов собирает птичьи яйца.
Рыбак вылавливает рыбу.
Люди для птиц силки расставляют.
Мое изобилие заполняет все страны.
А когда я с полей удалю воду,
Когда я осушу землю,
О Плуг, пред тобой выхожу я на поле!
Я для тебя готовлю поле.
Я поле для тебя взрыхляю.
Я борозды рвов для тебя ровняю,
Я убираю комья и корни,
Для твоих трудов я готовлю поле.
Ты ж — быков твоих шесть, людей твоих четверо,
И сам ты одиннадцатым выступаешь![169]
<...>
Одна-единственная твоя борозда —
И уж все на тебя с восторгом взирают!
<...>
А потом ломается твой язык,[170]
И твой пахарь: "О, этот плуг, он снова сломался!"
И опять к тебе приступает плотник,[171]
Работяги тебя толпой окружают.
Шорник, скребет сырую кожу.
<...>
Зловонная шкура главу твою покрывает.
Да, труды твои коротки,[172]
Зато отдых твой велик.
Время трудов моих — двенадцать месяцев.
Твоего ж восхождения — четыре месяца,
Зато исчезания — восемь месяцев!
Твой простой вдвое больше твоей работы!
А когда ты едешь работать в поле —
Ты же тяжел! — ты валишься в воду!
И пред тобою — я, словно кувшин с вином! — я убираю эту воду!
Из рукоятки выбираю землю!
Мой огонь я раздуваю, это я тебя осушаю!
Я же и возле слуг царевых,
Я дома для царей строю!
Я увеличиваю стойла, приумножаю овечьи загоны,[173]
Я глину мну, кирпичи вылепляю,
Я закладываю основанья, я строю домы.
Обветшалой стены основу, я ее укрепляю.
Я благородному кровлю ставлю.
Просторную улицу я выпрямляю, я. Мотыга!
Я огораживаю грады, я возвожу их стены.
Я богам великим прекрасные строю храмы.
Я красную глину мешаю с зеленой, я их смешиваю с простою глиною.
<...>[174]
А когда построены все домы, труженики со мной отдыхают
Пред огоньком — а мотыга рядом,
И уходить не торопятся вовсе.
<...>[175]
А мореходу я вар добываю.
Я смолу в огне для него вывариваю.
Ладьи тяжелые, суда быстроходные воистину я для него строю.
Мореходу, его жене и ребенку, я им всем даю пропитанье.
Я и сады царям разбиваю.
А когда сады я обнесу оградой, огорожу, разрыхлю землю,
Снова люди берут меня, мотыгу,
И тогда я рою им колодцы, тогда я укрепляю балки,
Я строю водяные колеса, выравниваю рвы и канавы,
Те рвы и канавы водой наполняю,
Дабы яблони цвели-плодоносили,
Дабы плоды во храмы божьи, как то подобает, относили.
Я садовника, детей его кормлю плодами.
О Плуг, я берега реки ровняю, я тропинки обновляю!
На берегах речных я строю беседки,[176]
Дабы тот, кто днями на полях трудился,
Труженик, что не уходит с поля и ночью,
В ту беседку мог бы подняться —
Отдохнуть, как в благоустроенном граде.
Дабы труженика напоить водою,
Дабы там внутри отдохнуть бы мог он —
Плуг, ты норы кротовые роешь, ты солому оставляешь!
Ни полей-лугов, ни земель орошенных ты не имеешь! —
Свежую воду я добываю![177]
Пастуха, путника утоляю жажду!
Дабы у огонька собравшись,[178]
О Мотыге рассказы им послушать,
О Мотыге с одним-единственным зубом,
Что Энлиль сотворил — отделить землю».
<...>
Тут Энлиль вскричал Мотыге:
«Мотыга, не будь такой злобной!
Не дери глотку так сильно!
Мотыга! Нисаба да станет ее надсмотрщиком![179]
Нисаба ее надзирателем станет!
<...>
О Мотыга! Пять сиклей, о Мотыга, десять сиклей
Воистину ценою твоею да станут!
О Мотыга! Треть мины, о Мотыга, полмины
Воистину ценою твоею да станут!
Подобно служанке, всегда готовой.
Свой урок ты выполняешь».
В споре между Мотыгой и Плугом
Мотыга превосходнее Плуга.
Хвала тебе, богиня Нисаба!
Владыка в сиянье великом! (Сказание о подвигах бога Нинурты. В отрывках){8}
Владыка в сиянье великом!
Нинурта, вождь, кто в могучей силе один проносится над горами,
Потоп ревущий, неустающий, кто низвергается на вражьи страны,
Герой, кто отдается битве,
Повелитель, кто, крепкой рукой зажав булаву боевую,
Дробит, подобно зерну, затылки людей непокорных.
Нинурта, царь, сын отца, радующегося сыновней силе,
Воитель, кто, южному вихрю подобный, обволакивает горы!
Нинурта, тиара твоя — радуга, взор твой молниями блещет!
Семя князя с лазурною бородою, дракон, кольцом себя свернувший,
Лев, чья пасть со змеиным жалом яростно ревет по странам![180]
Нинурта, царь, кого Энлиль над собою возвеличил,
Герой, кто врагов уловляет большою сетью,
Нинурта, тень твоих ужасающих нимбов
Шумер защищает,
Ярость мятежным странам приносит, войско вражье накрывает!
Когда Нинурта, царь, сын, кто печется о том, дабы отца его чтили повсюду,
Восседал на престоле во блеске власти, в сиянии нимбов, вводящих в трепет,
На празднестве в свою честь, привольно, радостно возвышаясь,
С Аном, Энлилем по обе стороны, сладкими винами услаждаясь,
Когда богиня Баба передавала владыке царские молитвы,
Когда Нинурта, сын Энлиля, начал устанавливать Судьбы,
Тогда его боевое оружье обозревало сверху горы,
Шарур — «Накрыватель множеств»[181] — возопил царю своему с неба:
«Господин, повелитель неба, охранитель высоких престолов,
Нинурта, слово твое неизменно, благостна Судьба, что ты присуждаешь!
Царь мой, небо излило семя на зеленеющую землю!
Нинурта, она породила могучесть, Асага, не ведающего благоговенья,[182]
Дитя, что не материнской грудью, вскормлено молоком диких тварей,
Царь мой, это отродье, отца не знающее, гороубийца!
Воитель с бесстыжим ликом,[183] сотворенный из испарений,
Нинурта, это самец вздымающийся, идол, собою весьма довольный!
О мой герой, быку подобный, да встану я с тобою рядом,
О царь мой, кто о своем граде заботится, как мать родная.
Он в нутро Горы проник, он разбросал там свое семя,
Вся эта каменная поросль его своим царем избрала,
Он среди них, словно дикий бык, воздымает свою силу!
Гранит, Базальт, Диорит, Камень "гусиный". Гематит,[184]
Алебастр-воитель — вот его воинство, что грабит грады!
В гору зубы драконьи они вонзили, деревья они погубили.
Боги градов пред его силой на сторону его склонились.
О царь мой, себя на престол он возвел, он не тратит времени даром!
Нинурта, владыкою, тебе подобным, в Шумере он себя считает!
Асаг, его жуткие Сути кто уничтожит?
Его мощные брови кто ощиплет?
Вся дрожа, наполнена страхом,
Она пред ним, ему принесла,
О царь мой. Гора дары ему принесла!
Воин, он об отце твоем узнавал,
Сын Энлиля, о господстве, о силе твоей расспрашивал,
О царь мой, о мощи твоей совет держал,
Нинурта, о том, что героя, тебе подобного, не существует, ему сказали!
С тобою он хочет помериться силой!
О воин, он принимал решенья о захвате твоего царства,
Нинурта, он тянет свои руки к твоим отличьям, к Сутям Абзу!
С глазами шныряющими, жилища сменяющий,
Асаг ежедневно границы ширит, силою забирая земли.
Ты кольца богов не хватаешь,[185]
Ты, дикий козел небесный, ты копытами топчешь горы.
Нинурта, владыка, чадо Энлиля, кто отразит его натиск?
Нет руки против силы Асага: сколь непомерна его тяжесть!
Идет молва о его воинстве, те полчища неохватимы глазом,
Так велика его могучесть — ее не пробьет никакое оружье,[186]
Нинурта, ни мощный топор, ни копье не расколют его поверхность!
Герой — кто, словно он, сотворен?
О владыка, насытивший силой могучие Сута,
Вздымающий свет, как то богам подобает,
Бык, проявлением — зубр могучий, познающий сладость великой мощи,
Нинурта, я гляжу на твой лик, как на Энки,
Утаулу, владыка, чадо Энлиля, что же мне делать?»
«Уа-а-а», — взревел владыка, вздрогнуло небо, земля застыла под его ногами!
Силою этою обращенный, смутился Энлиль, Экур оставил.
Гора развалилась, день затмился, задрожали Ануннаки.
Герой начал бить кулаками по ляжкам — рассыпались, рассеялись боги,
Ануннаки, словно овцы, скрылись за чертой окоема.
Властелин, его вздыманье до неба,
Нинурта, спешащий на битву, — рывок его груди — верста двойная![187]
Ураган свирепый на восьми ветрах, он в непокорную страну несется!
Его руки копье сжимают,
Булава на Гору пасть раскрывает,[188]
Дубинка вражьи затылки молотит.
Злобный шквал с южным вихрем к себе привязал,
Взъяренный потоп у ног поставил,
Герой пред собою неукротимую бурю нестись заставил.
Вздымая пыль, опуская пыль,
Холмы с низинами перемешал, все впадины засыпал.
Он уголь сгрудил, он раздул пламя — радостно костры запылали.
Он деревья могучие с корнем вырвал, он леса и рощи губит.
Земля руки к груди прижала, горьким заливается плачем.
Тигр смешался, заволновался, воды его помутнели.
На ладье «Выступленье из пристани княжьей» он устремляется на битву,
Люди не знают, куда бежать, стены защитные возводят.
Птицы, взлетая, вздымают головы, но крылья их падают на землю.
Рыбы в глубинах от жара всплывают, ртами раскрытыми воздух глотают.
Газели, дикие ослы от голода гибнут, степь опустела, будто ее саранча пожрала.
Потоп, его вздыманье могучее рушит и рушит горы.
Герой Нинурта по стране мятежной идет походом.
Людей без счета в горах он губит, он грады их разобщает.
Бычьих погонщиков, как мотыльков, он прокалывает,
Черепа швыряет на землю.
Руки, словно пучки сорняков, все разом он им вырвал,
Их головы были разбиты о стены.
Гора огней не зажигала, ни единого не светилось.
Вверх уходило дыханье их груди.
У людей от слабости опускались руки.[189]
На земле писали проклятья.
День, когда Асаг родился, воистину стал днем их погибели.
Господин в стране мятежной излил весь яд, всю горечь желчи.
(Сражение, однако, на этом не кончается. Нинурта отправляет Шарура на разведку и тот, пораженный количествам и силой врагов, советует отступить. Нинурта не обращает внимания и готовится к бою.
Асаг поднимает смерч — столбы пыли, которые начинают душить Нинурту. Шарур тем временем летит в Ниппур к Энлилю и просит помощи. Боги в отчаянии, но Энлиль советует смести пылевой вихрь потоками воды — дождем и потопом. Нинурта одерживает победу и убивает Асага так, как указал Энлиль — схватив его за плечо и проткнув печень. Боги и Шарур приветствуют победителя. Прославлением Нинурты заканчивается первая часть сказания, состоящая из семи таблиц и содержащая 322 строки. Конец первой части и начало второй разбиты. Восьмая таблица начинается рассказом об изменении природы Асага и далее посвящена созидательной деятельности Нинурты.)
<...>
Как бороною пробуравив землю,
Он Асага в стране мятежной, как сорняк, уничтожил, словно колючку вырвал,
Владыка Нинурта свое оружье, булаву боевую, поставил в угол,
Непревзойденный в своем сиянии, провозгласил от всего сердца:
«Отныне Асагом он зваться не будет, он камнем зваться будет.
Он камнем, камнем Залагом зваться будет, он камнем зваться будет,
Бока гробничными плитами станут,
Геройство — господину послужит».
Оружию, что в углу стояло, он судьбу определил такую:
«"Могучая битва, что Страну распрямила,[190]
От врагов, словно буря, освободила" — пусть так в Шумере его называют».
А тогда благостная вода из земли шла, на поля не изливалась,
Льдом день за днем копилась, разрушая горы, подымалась.[191]
Боги Страны оттуда бежали
Лопаты, корзины побросали,[192]
<...>[193]
Тигр в своем могучем разливе к небесам не воздымался,
Его устье не изливалось в море, не приносило сладкие воды,
На причалах не трудились люди.
В злом голоде ничего не рождалось.
Никто не чистил мелких протоков, не поднимал из них землю,
Не лилась вода на поля благодатно, каналов никто не строил.
Борозды не прорезали земли, неубранным зерно валялось.
Владыка напряг могучий разум.
Нинурта, Энлиля сын, великое творить начал.
Он камни в горе собрал кучей,[194]
Как огромное облако пустил их с силой,
Могучей стеной пред Страною поставил.
Он поправил ось земную.[195]
Герой все грады удержал искусно на своем месте.[196]
Вода побежала сквозь камни бурным потоком.
Отныне и навеки вода из земли в гору не поднималась.
Все рассеянное он собрал,
Болота, что пожирали горы,
Соединил и отдал Тигру.
Вода излила на поля изобильное половодье.
Отныне и навеки, блеск окоема
Царь Страны владыка Нинурта радостью до краев наполнил.
Полям пестрый ячмень он дал.
Садам орошенным плоды подарил.
Житницы до краев нагрузил.
Владыка в Стране причалы возвел.
Он утробы богов насытил,
Нинурту, отца своего, они достойно восхвалили.
В те дни святую жену охватила великая жалость,
Нинмах на ложе, где был он зачат, спать не может.
Волосами всю себя окутала, словно овца большая мохнатая,
О горах, где нога не ступала, громко-громко она плачет.
(Нинмах горюет о том, что ее возлюбленный сын Нинурта, занятый сражениями и подвигами, подвергается опасности, что он забыл свою мать. Поэтому она решается сама отправиться к нему.)
«Я сама разрублю узел,[197] я отправлюсь к господину!
Я, госпожа, я пойду одна к доблестному господину!
Ибо я должна его увидеть,
Его, прямодушного сына, сына судьи Энлиля,
Героя могучего, любимца отца, кого он так возвеличил!»
Жена святую молитву запела.
Нинмах пред Нинуртой ее спела.
Он взглянул на нее глазами жизни, он ей так промолвил:
«Госпожа, ты ко мне пришла в горы,
Нинмах, ты ради меня во вражью страну вступила,
Ужасов грозной битвы не убоялась —
А я, герой, я воздвиг Гору,
Отныне Хурсаг ее нарекаю, тебя же, Нин, — госпожой ее возглашаю!
И судьбою, что решил Нинурта,
Нинхурсаг в Стране тебя нарекут, воистину так оно и будет!
Да взрастят ее недра тебе ароматные травы,
Виноградом сладким порастут террасы,
Да вырастят тебе ее склоны кедр, кипарис, самшит вечнозеленый,
Для тебя да разукрасится она плодами, словно сад фруктовый,
Пусть Хурсаг воскуренья божьи тебе доставляет,
Злато, серебро пусть там копают, в горах лесистых добывают,
Медь, олово пусть тебе там копают, пусть как дань тебе приносят,
Пусть Гора козлов, диких ослов тебе множит,
Пусть в Лесистой Горе четвероногие твари потомство тебе приносят,
Ты, госпожа, лишь одна мне равна, словно небо несешь сияние нимбов!
Дингирмах — Богиня Великая, та, кто громких слов не терпит,
Жена святая, Хурсаг пречистая,
Нинту — госпожа-рождение, льды прошедшая,
Приблизься же, госпожа. Великие Сути тебе вручаю, да будешь вознесена повсюду!»
Когда господин Горе судьбу решил, в святилище Ниппура пошел.[198]
Жена святая, чьи превелики Сути, госпожа — плотник женских маток,
Аруру, старшая сестра Энлиля, перед ним предстала.
«Великим героям, тобою повергнутым героям,
О господин, чьи, подобно словам отца твоего, неизменны
Реченья, ты еще не определил им судьбы!»
Владыка к камню-поросли[199] воззвал, его пути обрисовал,
Владыка в Стране гневное молвил ему слово,
Нинурта, сын Энлиля, его проклятью обрек.
«Ты, камень-поросль, ты в горе против меня поднялся,
Ты схватить меня, заточить пытался,
Ты убить меня старался,
Против меня, господина, против престола моего могучего восстал во злобе,
Оттого-то отныне тебя, могучесть, героя, каменную стену, напоминает в твоих размерах,
Ты, яростный лев, в своей силе уверенный, да будет она на куски разбита,
Силач в своей мощи к тебе да протянет руку,
Ты, молодец, поросль камня, твои братья тебя, как муку, размелют,
На свое же потомство ты взъяришься — ты вонзишь зубы в их трупы.
Ты, воитель, твой крик потонет в твоих осколках!
Как бык огромный, что людскою стаей убиваем, на куски разделан,
Поросль камня, ты будешь, как пес, кого в драке палкой гонит подпасок,
Да, господин, "Тот, кто сверлит сердолик" — так отныне твое будет имя!»[200]
И с тех пор судьбою, присужденной Нинуртой,
И поныне поросль камня —
«Тот, кто сверлит сердолик» — так все его называют.
Герой обратился к базальту и граниту.
(Базальт и гранит, поскольку они также выступали против Нинурты, подвергаются его проклятью (436–447). Подобную же участь разделяют три камня неизвестной породы (448–462). Затем настает очередь диорита.)
Мой царь встал перед диоритом,[201]
И в порыве сердечном, прямодушно, напевно ему промолвил,
Нинурта, сын Энлиля, такую судьбу ему назначил:
«Диорит, ты в битве изменил направленье,
Как густой туман предо мною развеялся,
Ты против меня не вздымал оружья —
"То ложно, есть лишь один господин,
Кто соперник Нинурте, сыну Энлиля?" — так воистину ты молвил.
И за то с северных гор тебя подымут,[202]
Из страны Маган тебя да вывезут,
Острой медью тебя, как кожу, обрежут.
Я, владыка, для возвышенья моего геройства тебя предназначу!
И царь, кто далеко свое имя прославил,
Изваянье свое навеки мне изготовит,[203]
В Энину, в храме великолепном поставит,
В местах омовенья установит, достойным образом тебя устроит!»
(В тексте определена судьба 49 (47) камней, из которых 30 благословляются, остальные подвергаются проклятью {416–646, табл. X–XIV). Последние две таблицы — XV и XVI — посвящены торжественному возвращению Нинурты на своей ладье и хвалебным гимнам. Первое славословие поют мореходы его судна. Оно включает пожелания для правителя (видимо, Гудеи). Затем героя приветствуют боги Ануннаки, благословляет отец его Энлиль и перечисляет его подвиги. Заканчивается поэма гимном, прославляющим богиню Нисабу и произносимым от имени автора произведения. В самых последних строках автор снова обращается к Нинурте.)
Государя великого Энлиля сын, Нинурта, дитя могучее Экура,[204]
Нинурта, пресветлый землепашец небесный, управитель Утеса могучего,
Отца-родителя своего слава, сколь хвала тебе величава!
Это — песнь шир-суд Нинурты.
Э-гей, жи-вей!.. (Песнь пашущего быка){9}
Э-гей, жи-вей!
Ты, бык,[205] ша-гай, шею под ярмом склоняй!
Царский бык, шагай, шагай, шею под ярмом склоняй!
Это я, страны землепашец,
Это я, Энлиля сын,
Я — Шумера господин
(Строки 10–13 разрушены.)
Ныне к матушке я пойду.
К матушке Нанше я пойду.[207]
Хлеб в суму мою вложу.
Воду в мехе припасу.
К виденью во сне да буду готов.
«Вот, землепашец, хлеб твой — ешь!» так воистину мне скажет.
«Вот, землепашец, вода твоя — пей!» — так воистину мне скажет.
Э-гей, жи-вей!
У матушки Нанше во храме возлег.
Нанше доброй ночи сказал.
Хлебом он суму наполнил.
Мехи он водой наполнил.
Он к виденью во сне готов.
Землепашец виденье узрел:
Бык молод ой заговорил,
Бык копытами забил.
Землепашец матушке молвит:
«Еда готова — в суме мой хлеб.
Вода готова — наполнен мех.
Я к виденью во сне готов».
( Строки 34–42 разрушены.)[208]
Кто в полях разрыхлит комья!
Кто с полей отгонит птиц?
Кто за плугом справа встанет?
Кто у плуга слева пойдет?
<...>
(Строки 47–50 разрушены.)
Бык речам его внимает.[209]
Землепашцу слово молвит:
«Я есмь бык, молодой бычок.
Шерсть на морде моей не густа.
Спина от пыли рабочей чиста.[210]
Отчего ж, господин мой, я избран тобою?
«Теленочек мой, несмышленочек мой,
Слово первое мое да промолвлю тебе,
Ты ж внимательно его выслушай![211]
В том ярме — да твой батюшка — вчетвером они шли.[212]
То ярмо — твоя матушка — восьмером волокли.
Уту-солнце ярмо твое радостное воистину да выпрямит!»
Э-гей, жи-вей!
Землепашец, в трудах он сызмальства, он, пастырь загонов светлых.
Молодец, он с ранних лет жену содержит.
Он сынов растит, он один не ходит.
Э-гей, жи-вей!
«Звезды небесные, я зрю виденье.
Свет поднебесный, я зрю виденье.
На крыше постлавший, я зрю виденье.»[213]
(Строки 70–91 разрушены.)
Э-гей, жи-вей! Энкимду, хозяин запруд и плотин,
Он жрецу верховному молвит:
«Мой господин, тебе пособлю,
Поля благие да орошу!
Дожди спозаранку да призову!
Пусть зерно в полях твоих зародится!»
(Строки 99–118 разрушены.)
Э-гей, жи-вей!
«Борона-гребень по моей ниве
Зубами огромными да будет готова
Поле святое глодать-бороздить.
Да будет пригодною мотыга края копать, пли корчевать.
Да будет пригодною мотыга края копать.
А плуг твой священный, что висит на брусе,
Воистину с бруса да будет снят!
Твой плотник искусный концы его свяжет,[214]
Края его дерева да закрепит!»
<...>
(Строки 127–138 разрушены.)
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги