Патриот. Смута

Глава 17

Ну что, не ожидали! Разбойнички.

Толпа начала переглядываться, перешептываться. Единого порыва к действию я в них уже не видел. Распалить массы и создать из них ударный кулак праведного гнева не удалось. Идея поднять народный мятеж, русский бунт — бессмысленный и беспощадный у бандитов провалилась. Сейчас они начнут переходить к опасным, экстренным мерам. Запаникуют и будут работать уже не по плану, а куда кривая вывезет.

Тут-то мы их и возьмем. Всех до одного.

Я смотрел во все глаза, ждал как кто-то из вторых рядов вскинет пистолет. С такого расстояния попасть из огнестрела того времени, да в толпе — не просто. Но попытаться могли. Притащить сюда более массивный арбалет — выглядело сомнительным планом. Вскидывать лук и стрелять, тоже.

От пули доспех меня мог не спасти. Если только вскользь пройдет. Это все же не лату крылатых гусар.

Наблюдал. Готовился уклоняться.

Но жертвовать собой из бандитов никто не собирался. Понятно, что толпа в текущей ситуации вполне могла разорвать стрелка. Нападение на людей еще не ясно как обернулось бы.

Раздались громкие крики. Людей я примечал.

— Выйти, воевода! Скажи слово свое!

— Так, где воевода-то?

— Тать, убил его!

Значит, нападут позднее или, уже не охладили свой пыл. Передумали?

Работаем дальше

В этот момент, как мы и договаривались, на крыльце, в кольчуге и при сабле появился Фрол Семенович. Подошел ко мне, встал рядом. Держался он неплохо. Спину распрямил, подбоченился. Шапка с пером, красивая. И не скажешь, что трусливый дед рядом. Так с виду — боевой, опытный мужик.

— Тихо! — Выкрикнул он. Поднял руку в успокаивающем жесте.

Толпа продолжала гудеть.

— Тихо! Воевода слово говорить будет! — Заорал я.

Моего голоса хватило, чтобы люди притихли.

— Давай, как договаривались. — Проговорил я тихо, так чтобы слышал только стоящий рядом глава города.

Он взял слово.

— Люди добрые! Воронежцы! — Голос его был не так громок, как мне хотелось бы.

Но, работаем с чем есть. Не помер за ночь — уже победа.

— Чего, чего он говорит-то? — Раскатилось по задним рядам. — Что воевода молвит?

— В помощь мне послан человек! — Продолжал Фрол Семенович откашлявшись. Говорил, что было силы в его голосе. — Игорь Васильевич Данилов! Лиходеев всех изловить! Власть порядка и закона на земле утвердить!

Толпа начала гудеть, люди переглядывались. Фразы про закон и порядок, по моим наблюдениям вызвали общее позитивное настроение. Устал люд от творящегося беззаконья.

Воевода вдохнул и выдал на пределе своей громкости самое важное:

— Слушаться его во всем и не перечить! То мое слово!

— Кем послан-то⁈ — Раздалось из толпы.

Но, в этот момент от церкви зазвучал еще громкий голос.

— Братья и сестры! Православные христиане! — Святой отец отлично сыграл свою роль. Очень вовремя вступил в игру. Молодец.

Колокол ударил звонко, протяжно, и батюшка громко продолжил:

— Господи! Будь милостив! К нам грешным! Господи! очисти грехи наши! И помилуй нас…

Мой расчет оказался верен, православное население восприняло появление попа как снимающий напряжение фактор. Вся постановка сработала отлично. Все ее части и ее моменты складывались. Дальше будет веселее. Удрать бандиты не смогут, ворота закрыты. Кругом люди, верные воеводе, а значит, и мне и делу происходящему. Масса народа будет следовать туда, куда их направят, а они, если попытаются что-то сделать, выдадут себя.

Уже и так человек десять я приметил. После службы их всех схватят и тогда… Поговорим.

Кто-то в толпе пытался противодействовать происходящему. Но основная масса людей потянулась в церковь. Я переглянулся с воеводой, добро улыбнулся. Положил ему руку на плечо.

— Помни, еще не все кончено. Службу отстоять надо. Потом, как выйдем, быстро все закончится.

Он вздохнул, кивнул, и вместе мы двинулись вслед за стекающимися в храм людьми. Перекрестились.

— Послал мне господь тебя. — Проговорил он, смотря в землю.

Поднялись по ступеням паперти. Фрол Семенович вошел, комкая шапку в руках. Я чуть задержался, осмотрел двор. Верные люди стояли там, где необходимо. Все по плану. Отлично, работаем.

Махнул рукой, вошел.

Храм был больше чем в Чертовицком. Запах ладана и восковых свечей ударил в ноздри. Заглушил ароматы людских тел. Пряный, смолистый, с незначительными древесными нотками он вселял в душу чувство умиротворения и спокойствия.

Здесь горели свечи. Немного, но по моим прикидкам это знак состоятельности и зажиточности прихода. Еще бы, все же он размещался в кремле, в самом центре города. С улицы люди сюда ходили редко. У каждого городского конца, у каждой слободы был свой приход. Этот служил для религиозных нужд верхушки Воронежа. Поэтому, готовя план, я рассудил, что приглашение на службу станет для толпы неким маркером избранности. Их пустили туда. Куда раньше мало кто из них мог попасть.

Такой подход всегда хорошо работал.

Было достаточно света, идущего сверху. Не улица, конечно, но вполне все видно.

Я прошел вслед за воеводой через крыльцо. Народ, преимущественно, толпился в притворе. Те, кто чувствовал в себе значимость — стрельцы, казаки и прочий люд служилый выдвинулись вперед в среднюю часть храма. Многие смотрели по сторонам с любопытством. Здесь они были в первый раз, все новое было интересно.

Священник занял место у алтаря.

Так, Игорь. По сторонам, контроль, полный контроль. Соберись и наблюдай.

Мне не верилось, что кто-то нападет на меня здесь. Скорее, это должно произойти при выходе. Но и сейчас расслабляться нельзя. Бандиты они на то и бандиты, что им может быть не писан ни человеческий, ни божий закон. Могут и в церкви напасть, кровь пролить. А если среди них басурманин какой? Ему может вообще плевать на то, где он и что здесь происходит.

Но, нет. Никто не падает под ноги, не отвлекает. Все спокойно.

Жду вас, голубчики, на выходе.

Мы с воеводой выбрались вперед, почти к самому алтарю. Первый человек в городе. По местническому статусу положено ему находится в первых рядах. Я остался подле него. Нужно подчеркнуть свой статус. То, что я равен с ним. И меня во всем, как и его, слушаться необходимо.

Встали, замерли.

Поп начал службу. Я особо не вслушивался в его речь, пытался больше прислушиваться не говорят ли что-то за спиной. Не подкрадывается ли к нам с воеводой кто-то. Но, сзади молились самые первые воины города. Атаманы, сотники.

Так прошло чуть больше получаса. Служба подходила к своему завершению, священник решил ее не затягивать. Под конец благословил людей ратных на защиту земли. Последнюю молитву прочитал, призвал всех пришедших молиться, чтобы Господь бог услышал нас и ниспослал нам свое прощение за грехи наши.

Люди, пришедшие где-то час назад, бунтовать, уже и позабыли о том. Шептались. Выходили, говорили тихо о чем-то своем, мирском.

Я кивнул воеводе. Он двинулся к алтарю, заговорил о чем-то с батюшкой. Сам обернулся, осмотрелся быстро. Вместе с уважаемыми людьми города, стоящими во время службы позади меня, двинулся к выходу. Глазами нашел Григория, дал знак, что пора действовать.

Он кивнул, двинулся к выходу.

Я мешкал, шел медленнее, так, чтобы за спиной никого не оказалось.

Так, мы готовы. Не люблю я быть живцом, но куда деваться. Сколько же их будет, один? Два? Три? Готовься, Игорь. Максимальное внимание. Двигался, виду не подавал, но следил по сторонам.

Прошел сквозь двери, выбрался на паперть. Так… Людей много. Еще не разошлись. Вон один, второй, третий — наши и Григорий. Стоят, вроде бы болтают. Ждут меня и того, что будет. Напряжены, вот-вот в драку кинуться. Готовы людей расталкивать.

Начал спускаться.

— Игорь! — голос незнакомый.

Началось!

— Дай дядь полушку. — Тощий мальчишка кинулся под ноги. — Не откажи сиротинушке.

Я остановился резко, дернулся назад.

Сбоку ощутил движение. Трое. Один отвлекает, второй, что со спины — сейчас нож вонзит, а мальчишка страхует. Хорошо сработано. Вы прямо молодцы. Может, еще четвертый, где есть, выжидает.

Мальчонку я пнул на подлете, легонько. На большее времени не было. Потом им займусь.

Резко крутанулся. Лицо нападавшего со спины с тесаком исказила гримаса удивления. Какой-то грязный, помятый, нищий. В лохмотьях. Пахнет от него болью, смертью и злобой. Душегуб отборный.

Корпусом ушел в сторону, перехватил руку, вывернул.

— Ааа, собака!

Такого стерпеть я никак не мог. Злость мигом вспыхнула в груди.

Подножка. В этот момент нож из вывихнутой руки падает на ступени. Втыкается в дерево. Увесистая штука. Черт. Пыряла у вас здесь, мое почтение. Это не финка, это настоящий бебут. Били бы наверняка, кольчуга не спасла бы.

Нападающий полетел с лестницы со сломанной рукой. Его уже принимали подскочившие сквозь толпу служилые люди. Но в этот момент паренек, пришедший в себя после пинка, вскочил на ноги. Рванулся, попытался уколоть меня в живот, снизу вверх. Здесь уже инструмент был поменьше. Этот, может быть, выдержала бы броня.

Но зачем рисковать.

— На!

Руку я отвел в сторону хлестким ударом левой. А его нос встретился с моим коленом.

— Ууу… — Он завалился набок, схватился за лицо. Хлынула кровь.

Краем глаза понял — это еще не все. Угадал, был еще и четвертый. Тот самый, что выступал вперед, громко говорил, бородатый, крепкий, одетый хорошо. Он начал выхватывать из-за пазухи пистолет. Медленно, очень медленно.

Я уже шел к нему, готовый ударом кулака свалить на землю.

Не успел. Григорий саданул его обухом своего пистолета по голове. Улыбнулся мне.

— Ты даешь, боярин.

Люди, ошеломленные происходящим, заволновались. Драка наша заняла каких-то секунд пять плюс-минус. Толпа сразу среагировать не успела, а сейчас начинала понимать, что случилось. В глазах страх, паника, непонимание. Но эти чувства резко стали сменяться на праведный гнев. Еще бы — у стен церкви какие-то тати посмели напасть на служилого человека. Того, кто подле воеводы стоял.

Еще немного и тот самый бунт, который мне удалось предотвратить, вся та злость, вся ненависть выплеснутся на этих четырех. Разорвут их в клочья. Да, кстати, а что там с последним? Который кричал, отвлекал.

Быстрый взгляд. Два человека крутили его, он упирался. Но силы были не равны. Уложили на землю.

— Назад! — Заорал я. — Судить будем! По закону!

— Да от них житья нет! — Заорал один из стрельцов. — Вот они все, где у нас, боярин!

В глазах его была злость. Рука показывала на горло.

— Убить татей!

— Разорву!

Стрельцу быстро начали вторить стоящие рядом люди.

— По закону! Всех отловим! Повесим, если виновны!

— Они мужа моего!

— Сколько же!

— Тихо!

Ко мне пробивалось несколько вооруженных человек, начали теснить толпу. Та поначалу пыталась как-то сопротивляться, но настойчивость бойцов и мой голос сыграли важную роль. Все поняли, что нападавшие схвачены, угроза миновала, а молодой боярин — то есть я, все по закону сделает.

Я выпрямился на паперти, встал повыше, на ступенях. Заговорил громко:

— Люди добрые! Всех разбойников схватим! Всех осудим! Никто за просто так в петле не окажется! Закон! Только по закону! Это мое слово!

Шум успокоился, народ унялся, чувствовал, что власть в городе теперь переходит в крепкие руки. А во время смуты и всяких разбродов и шатаний оно всегда ясно: если крепкая рука есть, то будет лучше.

— Порядок будем наводить! Я строг, но справедлив! Все по закону!

Люди кивали. В глазах их появлялась надежда. Устали местные от творившегося беспредела. Главное, не перегнуть. А то десятки, если не сотни сейчас потянуться со своими малыми просьбами. Кого рассудить, как жить дальше, кому помочь и так далее. Все как обычно. Какой-то Васька межу на вершок сместил, какой-то Петька в лавке на унцию обвесил. А Евдокия, в край распоясалась, влепила мужу давеча скалкой.

Это все сейчас начнет валиться как ком на голову.

Но, такое дело не мое. Этим пусть воевода занимается. Но, к гадалке не ходи, жалобы пойдут сразу. Народ у нас такой, любит он это дело. А как только власть крепкая становится, порядок наводить начинает, то за счет нее некоторые отдельные элементы начинают желать порядок этот в свою сторону перетянуть.

Без этого не обойдемся. Но на это иные люди есть.

Я набрал в грудь побольше воздуха:

— Господа сотники и атаманы! Прочие важные люди служилые! К обеду жду всех! В тереме у воеводы! Говорить будем! Кого нет, тому передайте! Всех жду!

Операция завершалась успешно.

Ворота кремля открылись, людей стали выпускать. Я выдохнул.

— Ну что, Григорий, скольких задержали?

Подьячий стоял рядом, смотрел на меня с чувством глубокого уважения.

— Боярин, ты не только с саблей, ты еще и на кулаках. — Он покачал головой. — Я-то думал, ты броню специально надел, чтобы не порезали тебя. И с ног сбить в ней же сложнее. Уже готов был караул кричать, когда понял, что их подле тебя аж четверо. Пацана этого, вообще не уловил. Татя хитрого. А ты…

— Умею. — Улыбнулся я. — Так сколько?

— Четверо здесь. Еще двое особо шумных и ретивых. И семеро, которые просто шумели больно. Толпу заводили.

— Ясно, допросить бы их. Думаю, последние ни в чем не виноваты. Монетой им заплатили или едой.

Служилый человек кивнул, соглашаясь, добавил.

— Но плетей выдать надо бы. По закону.

— Если по закону, то выдадим. — Я хлопнул его по плечу.

— Как дальше действуем, боярин. — Подбежал разгоряченный, возбужденный Ефим.

— Человек шесть, ты и я едем в кабак, что у дороги донской. Там еще шуму наведем.

— Понял.

— А ты, Григорий начинай с самых смирных допросы. Убийц мне оставь. Сам поговорю. Пока всех связать и сторожить.

— Исполним, боярин.

В кремле все завертелось.

А через минут пять, по моим подсчетам времени, мы выдвинулись малым отрядом на север. В броне был только я. Ефим красовался на лошади в толстом просоленном тегиляе с высоким воротом и плотной шапке. У него была аркебуза, чуть попроще моей, с фитильным замком. Чего он ее взял, неясно. Разжечь и подготовить такое к стрельбе, дело не быстрое. А у нас оперативный рейд. Быстро и по делу.

Остальные были налегке. Вооружены короткими копьями, саблями и луками.

Пронеслись по улице. Вроде бы маленький городок, а храмов… Справа два и вдали у самих крепостных стен еще один и слева церковь. Людей вокруг прилично. Все возвращались с утренней службы, смотрели на нас с опаской. Вооруженный отряд торопится куда-то, конный — видоно ли.

Да и слухи уже по городу шли. Это было видно. Люди собирались кучками, обсуждали новости. На меня в железе смотрели с удивлением, опаской, а порой уважением.

Троица совсем бедно одетых мужиков, встреченных на дороге, даже шапки сняли и кланялись в землю.

Чудно у них здесь. То обвинить хотят и порвать, а то челом бьют. Молва людская она такая. Но ее заслужить надо.

Ворота были открыты. Люди проходили внутрь и наружу. Какой-то бедно одетый мужичек с пареньком только-только ввезли внутрь телегу. Лошадь выглядела совсем скверно, с трудом волочила ноги. Мужик понукал ее, просил, делал все возможное, чтобы она двигалась дальше.

Стрельцы на башне, завидев нас, высунулись.

— Кто такие и куда?

Вопрос был больше для порядка. Остановить нас они могли бы, если только выстрелом из пушки. Но смысла в этом никакого не было. Мы же из города, а не в него. Да и видно, что местные. Здесь населения не так много, чтобы не запомнить всех хотя бы примерно.

— Игорь Васильевич Данилов! Разбойников бить!

В ответ ничего не последовало. Лица тех, кто входил в город через ворота вытянулись.

Мы вышли в предместья. За воротами раскинулся посад, за которым вдаль уходили холмы, поля, луга. За ними, уже на горизонте к небу поднимался лес.

Здесь, под стенами, дома стояли не так плотно, как внутри. Крепостная стена отделялась еще и рвом, а также врытыми надолбами. Естественные овраги были расширены и использовались как часть укреплений для пущей неприступности. По правую руку, чуть вдали виднелась еще одна церковь. Простенькая, уже больше похожая на ту, что я видел в Чертовицком.

Слободка там какая-то значит. Крупная. Не хутор.

Кабак стоял недалеко от стен, на перекрестье двух дорог. Донская в Москву, на север выглядела чуть получше, пошире. И еще одна, совсем уже напоминающая направление — на запад. На Оскол.

Питейное и постоялое заведение не было просто домом. Целый комплекс, обнесенный с правой стороны плетнем. Слева, за конюшнями ограждений не было. Вся та часть двора упиралась в естественный овраг.

Внутри размещался крупный терем с пристройками. Там же стояло несколько распряженных телег, у откоса стояли и бродили стреноженные кони. Двое мальчишек приглядывали за ними. Справа вздымалось крупное строение — сеновал. Еще была видна несколько подземных сооружений, служащих для хранения пищи погребов.

Ворот не было. Проездом служило пространство, разделяющее край оврага и начало плетня. Туда-то мы и въехали. Шли конно, прямо к главному зданию.

С сеновала на нас выбежали смотреть люди. Одетые бедно, если не сказать нище. Какие-то кожушки, жилетки, накидки. Это были те, кто не мог заплатить за нормальный постой внутри терема. Слуги, возницы и прочий подобный люд.

— Ефим со мной. Ты и ты, расспросить вот тех. — Я махнул рукой на толпящийся народ. — Кто с севера. Важно узнать, видели ли они боярина, молодого, хорошо одетого. Ну, типа меня, но другого. Ясно.

Бойцы закивали.

Мы спешились и быстрой походкой двинулись вперед. Я выпятил грудь колесом, положил руку на эфес сабли. Племянник воеводы с трудом поспевал следом.

Сейчас мы здесь шороха наведем!