Патриот. Смута

Глава 20

Ну что, француз, поговорим.

Владел я их языком не в совершенстве, да и изменился он за четыреста лет прилично. Но все лучше, чем слушать обрывки поломанных фраз на русском и догадываться о том, что имеет в виду. Плюс эффект единения с человеком. Вряд ли он здесь часто встречал тех, кто знал его говор.

За дверью послышалась возня.

— Кто ты? — Донеслось спустя несколько секунд. — Ты дьявол? Пришел искушать меня. Или эта страна свела наконец-то меня с ума? А может, я мертв, и ты ангел господень? Пришел забрать меня отсюда.

— Я, русский. Я знаю твою речь. — Давать ему надежд я не планировал. — Как твое имя, пленник.

— Франсуа. Франсуа де Рекмонт. Святая дева, я схожу с ума. — Голос его стал звучать более надрывно. — Как, здесь, в этих бескрайних, безлюдных лесах? В этой северной стране? Как?

— Франсуа, мое имя Игорь Данилов, и я могу освободить тебя.

— Что есть свобода, если я не волен распорядиться ей. В этой земле все немы. Я сам здесь нем. Даже господь отвернулся от меня. Здесь он говорит на их наречье — языке холода и страданий. Дева Мария, помилуй меня.

Он произнес какой-то речитатив на латыни. Я не настолько хорошо знал этот язык, но фраза, уверен, имела религиозный характер.

— Франсуа, ты же наемник? Мне нужны люди. Оттого, что ты сейчас скажешь, будет зависеть твоя жизнь и судьба. Ты же хочешь жить, хочешь выйти на свободу?

— Любая тварь хочет жить. Не исключение. Слушаю тебя, друг. Что я должен сделать?

— Что ты умеешь?

— Я неплохо владею мечом. Бог свидетель, я умею убивать людей и учить одних убивать других. Но, мой друг, есть одна загвоздка. — Мне показалось, что я расслышал смешок. — Ты верно подметил, я наемник. Я работаю за деньги. Только так.

То есть ты не считаешь оплатой — твое освобождение? Хорошо, деньги вроде какие-то у меня были. Надо понять, что он хочет, на сколько полезен, и что стоит. Заплатить одному опытному человеку, это мне по силам, полагаю. Оплачивать наемную армию… Конечно же, нет. Пока нет!

— Это хороший, все мы работаем ради чего-то. Мне нравится твой честный ответ, Франсуа. Скажи, почему Жук оставил тебя здесь?

— Проклятая навозная тварь. — В голосе француза я слушал злость. — У него нет чести. Он дал мне слово и не выполнил его. Он обманул меня. Он высмеял меня.

— Конкретнее, Франсуа. Мне нужны детали.

Деньги, игры, лож. Он должен мне. Мы договаривались, но он не заплатил в срок. Мы часто играли, и его долг рос. Он кормил меня завтраками, я верил. Но, я не работаю бесплатно. Это мой обед, мой зарок. Я поклялся Святой деве в этом. Я терпел, верил ему, ждал. Но… — Француз сделал паузу. — В один из коротких холодных дней мы остановились здесь, в корчме. Мы выпили, чтобы согреть наши промерзшие кости. Мы сыграли в очередной раз, и он проиграл. Опять. Я потребовал платы, тогда он высмеял меня. Сказал, не заплатит, и что я не выберусь отсюда живым. Никогда. Что мой дом далеко, а здесь на краю света, я либо буду работать на него, либо умру.

Знал бы ты, что это далеко не край света, француз. Сейчас русские люди идут все дальше на восток. И вот там… Там ты бы по-настоящему понял, что такое фронтир и конец цивилизации. Холод, промерзшие кости и бескрайние, безлюдные пространства дикой первозданной природы. Здесь — все на должном уровне.

Я усмехнулся, продолжил с вопросами.

— И что ты сделал, Франсуа?

— Я выбрал смерть. Я не работаю бесплатно.

Чудной человек. Хотя в его словах была логика. Наниматель обманул его, отказался платить, зачем работать на такого. Наемники готовы выполнять работу за деньги. Воевать, убивать, грабить. Но иных стимулов выполнять свои обязанности у них нет. Они не служилые люди. Это не их земля, не их страна. Они не строят здесь будущее для людей, которые придут после. Не думают об этом.

Они выживают, зарабатывают деньги для себя. Вполне честный эгоизм.

— Азартные игры и вино до добра не доводят, солдат. — Проговорил я.

— Еще женщины. Они тоже. Из-за одной такой я здесь. — Мне показалось, что за дверью человек посмеивается. — Но, я поклялся святой деве Марии, что не буду работать без оплаты. Никогда. Ты сможешь мне заплатить, Игорь? Тридцать рублей в месяц, если я только учу, и пятьдесят, если еще и бьюсь сам за тебя.

Черт знает, насколько это ощутимая цифра. В кошельке денег у меня было, помнится, не так уж много. Но, под боком арсенал и трусоватый воевода. Выбить у него денег на наем специалиста, уверен, получится. А если нет, я точно знаю, кто мне сможет в этом помочь — кабатчик. Он же должен налог государству. Вот пускай и оплачивает.

— Да. — Подумав, ответил я и произнес. — Уважаю твой выбор, за деньги так за деньги. Хочешь расквитаться?

— С Жуком? У тебя с ним счеты. Если наймешь, заплатишь, помогу.

— У него твои деньги. Я предлагаю тебе помочь забрать их.

Он помолчал, потом произнес.

— Но тогда я сделаю для тебя работу бесплатно. И нарушу обет. Так не пойдет.

Хитрый или безумный человек.

— То есть ты готов сгнить здесь, если я не предложу тебе денег за работу. Франсуа, ты очень интересный солдат. Я предлагаю тебе свободу, ты помогаешь мне разобраться с тем, кто обманул тебя. Твоя выгода двойная. Свобода и месть, солдат.

— Потом ты можешь посадить меня обратно под замок.

— Я дам слово, что не сделаю этого.

— Твой голос говорит, что ты человек чести. Но, все мы смертны.

— Деньги у тебя также могут отобрать. — Усмехнулся я. Логика этого человека находилась где-то в иной плоскости, чем моя.

— Да. Но я же получу их, как оплату. А дальше, уже мне решать. Смогу ли я противостоять силам судьбы и рока.

— Ладно. Я уже сказал, что заплачу тебе. Найму.

— Русский, у меня возникла мысль. Мы можем заключить пари.

— Пари?

— Да. Думаю, моя жизнь чего-то стоит. Не так много, конечно. Но если я выйду отсюда, то ты как бы дашь мне авансом мою же жизнь. За это я готов послужить тебе… — Он замолчал. — Дней семь.

Я рассмеялся. От души. Этот человек был забавен до крайности.

— Неделю буду учить твоих людей убивать других. Но, сам я не пролью чужой крови за тебя. Нет. Только учить.

— А что потом?

— Потом мы сразимся. Это и будет пари.

— Зачем мне это? — Предложение мне нравилось, но глупо рисковать жизнью ради непонятно чего.

— Пари. Просто пари. Тебе нужен учитель твоих людей. Я же живу ради денег, женщин и страстей.

Настоящий дьявол, хотя и говорит о боге. Ох уже эти иностранцы. Никогда их не понимал.

— До первой крови?

— Конечно. Мне не нужна твоя жизнь. Ты же мой наниматель. Если я выигрываю, то ты платишь мне вдвойне и авансом. Если проигрываю, то работаю на тебя год за еду и место для сна.

— Неплохо. Тебе недели хватит, чтобы вернуться в норму? Француз.

— Ты раскусил меня, русский. — Из-за двери раздался смешок. — Ну что, пари? Поклянись девой Марией.

— Пари. — Я усмехнулся. — Клянусь, Франсуа.

— И я клянусь, Игорь.

— Тебя выпустят, отмоют, отчистят, дадут одежду и еду. Говорю на твоем здесь только я один. Не перечь другим и слушай людей, к тебе посланных. Надеюсь, ты не создашь проблем.

— Мне честь дороже жизни, Игорь.

Странные у тебя понятия о чести. Сидеть под замком и гадить под себя, не желать работать за деньги, заключать сомнительные пари с неизвестным человеком. Молиться деве Марии и постоянно говорить о ней, но превозносить выше всего страсти — игру, деньги и женщин. Чужая душа потемки. Но, мне действительно нужен человек, который сможет учить других современному для них, для этой эпохи бою. Меня на всех не хватит. Да и дел других, вагон и маленькая тележка.

На том и порешили.

— Скоро за тобой придут. Сегодня день не в счет. Семь дней начнется завтра.

— Хорошо.

Я выбрался наружу. Двинулся к терему.

Там меня уже заждались сотники и атаманы. Все — местная властная элита. Лучшие люди, Воронежа. Как это… Бомонд. От этого слова, всплывшего в мыслях, на лице, заиграла довольная улыбка.

План, как вести с ними разговор у меня сложился еще вечером. Осталось реализовать.

А что до француза, проходя по двору, я дал указание одному из служилых людей. Потребовал освободить, помыть, одеть и привести в норму. Боец не обрадовался такому, но перечить не стал. Раз приказал человек, ставший вторым лицом после воеводы, а то и первым, выполнить необходимо.

Сегодня Франсуа приведут в норму. Ну а завтра поглядим — что он может и за семь дней преподаст. Понятно, что он несколько месяцев провел в заключение и его состояние от этого ухудшилось. Он истощен.

Терем встретил меня разговорами.

Уже в коридоре слышалось, что в зале, где меня вчера принимали, собрались люди. Снизу из подвала быстро поднялась служанка. Остановилась, глаза в пол, руки сжимают поднос с хлебом, солью и парой мисок капусты квашеной.

Прошел мимо нее, вошел.

Глава города сидел во главе стола. По бокам на лавках сидело шесть человек. Достаточно разные как по достатку, видимому в одежде, так и по возрасту. Была разложена еда — горшки с кашей, хлеб, сало. Пахло вкусно, сладко. Есть хотелось ужасно.

Как только я вошел, все уставились на меня. Часть смотрела с неким пренебрежением, а часть уважительно. Во всех собравшихся чувствовался интерес.

— Приветствую всех, господа, воронежские сотники и атаманы. — Я прошел, занял место подле воеводы. — Успели уже дела общие обсудить, Фрол Семенович?

— Успели, Игорь Васильевич, успели. Твоими усилиями. — Глава города был напряжен. Дела рабочие тяготили его. Это было видно.

Я сел, придвинул к себе плошку, навалил туда каши из горшка, что стоял по центру. Рассыпчатая гречка, приправленная маслом и даже заправленная то ли мясом, то ли салом. Дух стоял невероятный. Вкус отменный, пряный, отдает легкой горечью. Слюнки потекли, в животе заурчало.

Служанка, которую я обогнал, внесла свой поднос, быстро расставила все на столе и семенящим шагом удалилась. На нее никто внимание не обращал, все собравшиеся буравили меня взглядом.

Надо будет, спросят. А пока поесть что-нибудь успею.

— Знать хотя люди, что делать будем, боярин. — Подал голос воевода. — Что за решения, за тобой. К чему готовиться.

Я поднял взгляд, осмотрел их всех пристально. Старался вглядеться не только во внешность, но и в душу саму заглянуть. Кто из вас, господа, власть закона предал? Кто с бандитами дело имеет?

Так, с наскоку не разберешь. Но ничего, есть у меня отличный, хоть и опасный план.

Продолжал оценивать. Тот, что сидел дальше всех, по левую руку от воеводы не выглядел человеком военным. Да, саблей перепоясан был, но не чувствовалось какой-то суровости в нем. Да и сидел он нервно. Не в своей тарелке как будто очутился.

— Господа. Завтра проведем смотр. — Выдал я, смотря на них всех. — Проеду по всем слободам. Гляну, кто как снаряжен, кто как службу несет, сколько коней, людей. Сколько доспешных среди вас.

Гости начали переглядываться.

— То, что случилось сегодня у церкви, недопустимо. Разбойники совершенно распоясались. До чего мы дошли! В самом центре города произошло нападение. С этим нужно что-то делать. Какие мысли?

Поглядим, что вы скажете. Я-то для себя все уже решил еще ночью. Мне нужна ваша реакция, ваши слова и дела. Кто-то из вас может быть заинтересован в происходящем, стоять за всем этим.

— Так это, ну, дозоры надо бы. — Начал говорить один. — Усилить.

— Мы-то стены сторожим. Мы то, как? — Это был явно руководитель пушкарей и прочего обслуживающего артиллерию люда. — Нам все имущество в порядке держать. Оно и в порядке есть.

— Так мы это. По станам надо людей собрать. Сами то мы что, у нас же служба.

Господа не хотели что-то делать. Не проявляли инициативы. Я их в чем-то понимал. У каждого свои дела. Своя зона ответственности. Еще и семьи — дети, жёны. А здесь какой-то иногородний начинает пытаться вмешаться в привычный ход вещей.

Только такими темпами мы дела не поделаем.

А мне в край надо, чтобы сделано было. Чтобы собираться по капле начал русский юг. Ну ничего, хитрость военная имеется. Действую по плану:

— Мыслю я. — Проговорил сурово. — Первое, в Елец нужно письмо писать, помощи против татар просить. Это раз. Придут они, скоро.

Люди притихли, переглядывались.

— Проверить всех, кто у вас на службе состоит, смотр устроить. Это два. Третье, дело верное, собрать с округи всех, кого можно. Чтобы люди служилые единым кулаком здесь сидели в городе. В готовности все были. Как татарин подойдет, тогда бой дадим. Стены-то они не возьмут.

— А если, кто… — Начал один, но замолчал.

Было ясно, к чему он клонит. Провокация ли или действительно опасается за открытие ворот?

— Мы татей всех поймали. Сейчас добросим и оставшихся изловим. Город от этих упырей очистим. — Я посмотрел на них грозно, задал вопрос, специально именно с сомнением. — Что думаете, завтра готовы будете к смотру?

Сейчас важно не приказать. Помягче себя повести, запутать. А завтра уже…

Начались неуверенные возражения. Посыпались оправдания тем, что люди отъехали, со слобод собирать надо. Это гонцов слать. Коней немного. Пока туда, пока сюда. День надо, а то два. К завтра не поспеем, лучше через день.

Все ясно, дело с вами темное. Как обычно, каждый хочет в лучшем виде себя показать, для этого время затянуть. Такими темпами мы здесь до китайской пасхи сосредотачиваться будем. Но, я вас услышал, настроения понял. Для меня именно это сейчас важно. А завтра вы сами волчком виться начнете.

Стараясь быть безэмоциональным, я обвел и всех тяжелым взглядом. Вздохнул, сделал вид, что понимаю их беды и принимаю их. Выдал:

— Тогда, господа, через два дня смотр. Собрать всех, кого можно. Сам проеду по улицам, по концам, по слободкам, что близ Воронежа. Всех посмотрю.

Собравшиеся закивали, положительно загудели. Такой расклад им нравился. Думали они сейчас, примерно следующее. Боярин, приехавший и резко взявшийся за дело — панику навел, покричал громко и сдал назад. Будет-то по-нашему. Как было, так и будет, ничего не изменится. Людей неспешно соберём, дела поделаем, покажем ему, что коней мало, оружием бедны, доспехов нет. И изрядно додельный мальчишка пошумит и успокоится. Лютовать не станет.

Сколько раз я такое видел. Люди не меняются.

Как обычно, хотят меня в болото свое затянуть. Плавали, знаем и как бороться с таким тоже.

— Кто у вас за стены и пушки отвечает?

— Я. — Кашлянул сидевший справа за столом.

— Обойти, посмотреть, все проверить и отчет завтра о прорехах и недочетах.

— Так, мы это, мы завсегда делаем.

— Завтра и поговорим.

Нужно дать понять этим людям, что именно на завтра у меня уже есть планы, показать им их. Пускай еще больше расслабятся. Вновь осмотрел их. Вроде бы служилые люди, есть ли среди них предатель. Пока не раскрылся он. Но за пару дней все станет понятно. Скорее всего — утром завтра. Как я начну делать то, чего они все не ждут. Ладно, поговорили, посмотрели, пора дела делать полезные, а не лясы точить.

— Не смею никого задерживать. — Я улыбнулся и начал с усердием наворачивать обед.

Люди вставали, кланялись, выходили. Говорили друг с другом тихо. Обсуждали, я это знал точно. Предполагал их дальнейшие действия, обдумывал кто из них, кто в этой хитрой игре.

Прошла пара минут, и мы остались с воеводой наедине.

— Как ты их, лихо всех. — Проговорил он, вздохнул.

Я с утром сдержал смех. Действительно, это ты, старик, называешь лихо? Как же ты воеводой стал в своих преклонных летах. Откуда тебя такого вытащили?

— Ты не понял, Фрол Семенович. Это точно начало. Через два дня эти люди у меня бегать будут, как муравьишки.

— Как так, не понимаю.

— Вот так. Воевода. Увидишь.

Я доел, поднялся. Кивнул, вышел. Осталось мне до начала реализации плана переговорить с пленными, допросить их.

Держали их в подвале с другой стороны терема. Плотно посадили, скрутили, не давали даже двинуться и говорить по моему указанию.

Выводили по одному, и я допрашивал.

На это ушло часа два, может, чуть больше. Как я и думал большая часть схваченных была просто наняты и действовали втемную. Чтобы понять этого, хватало двух минут. Человек терялся, путался в показаниях. Ему было страшно, и не понимал он, чем прогневал воеводу и меня. Вреда от них почти никакого, как и толку.

Пришлось по закону назначить им плетей, которые на дворе сразу же и выдали. Непривычно, но порядок того требовал.

А вот четверых, что на меня напасть решили, я оставил на потом. Этих плотно обработал со знанием дела. Рассказали они мне много интересного. Сваливали друг на друга. Но, это в порядке вещей. Свою жизнь каждый спасти хотел.

Самый болтливым оказался пацан, которому я нос коленкой разбил. Сдал сразу всех остальных, плакал, утверждал, что насильно заставили его. Сирота он, жизни не видел, а здесь подвернулось. Еда хорошая, спать тепло и сухо. Кормят, поят, а самом он человек добрый и богобоязненный. И ножом меня он тыкать не собирался вовсе. Как узрел меня, так сразу же и в верности клясться захотел, и в ножки падать.

Действовал так, чтобы другие его не убили потом, делал то, что велено.

Мерзкий тип. Сума переметная. Этот и мать родную продаст, и Родину, и кого угодно. Все, чтобы выжить и выгоду себе получить. А потом скажет, а что — это не я, это обстоятельства такие.

В прошлой жизни доводилось встречать таких. Прикрываются юностью, хотя ответственность за содеянное понимают. Выпусти, отпусти, помилуй и через пару лет суровый рецидивист вылупится из такого. Опытный, умеющий на душах людских играть.

Остальные трое были вполне обычными бандитами с суровым прошлым. Криминальным, если переводить на более привычные мне термины.

Судить их я не собирался. Законов местных не знал в должной степени. Дело не мое, да и время тратить— некогда. Донесу до Ефима то, в чем повинны. По закону рассудят. Скорее всего — смерть их всех ждет. Повесят или, как вариант четвертуют.

Главное — информация.

Предводитель их молчаливый оказался в противовес парнишке. Тот, что достаточно богато одетый, пистолет на паперти выхватывающий. В несознанку пошел, говорить отказался вначале. Но его то я напоследок оставил и уже такой пакет историй про них знал, что припер к стене и расколол.

В глазах его виделся мне страх. Нарастающий ужас. Не думал этот разбойничек, что можно так с людьми говорить, что они хочешь не хочешь — а расскажут все. А я умел. Опыт имел приличный. Хотя и выглядел слишком молодо.

Выбил из банды все.

Самое важное, что мне от них нужно — так это построение системы охраны Маришкиной «малины». Как у них там все обустроено, какие явки, пароли. Кто за главного. Где пройти можно, где посты стоят. На втором месте были связи в городе. По ним нужно отработать, но уже не мне и не сегодня, а завтра. По тем, кто не разбежится — пройдемся, задержим, допросим, но уже без меня. Работа не сложная.

У меня других дел хватает.

Закончив с четырьмя бандитами, я выбрался во двор. Постоял, подышал воздухом, подумал. План строился, клеился. Все сходилось. Отлично.

Спустя минут пять нашел Ефима.

— Ну что, готово двенадцать человек?

— Да, боярин. А что делать будем?

— Вечером, как темнеть начнет, всех собирай. Инструктаж проведу и на дело пойдем.

Лицо его посуровело, он кивнул.

Следом я зашел в арсенал, поговорил с Григорием, выдал ему указания. Проверка складов на сегодня была окончена. До вечера — отбой.

Мы отправились отдыхать. Ночью нас ждала серьезная, опасная работа. Пора выжигать дотла разбойничий хутор!