Патриот. Смута

Глава 2

Тот, что с ножом, стоящий от меня дальше всех, понял — легко не будет. Злобно оскалился. Готовился напасть, но нас разделяло метра три и паренек с палкой в руке. Он не атаковал, смотрел на них, косился на меня, вставшего сбоку. Помощи от него я не ожидал, не похож на опытного бойца. Но отвлечь врага на какие-то секунды — уже хорошо.

А эти двое, злые.

Ближайший мешкал, топор его застрял в петле, не шел.

— Падаль! — Выкрикнул он яростно.

Я воспользовался заминкой, подступил. Противник попытался ударить меня кулаком. Вторая рука все еще тянула оружие, держа его за обух. Настрой был серьезным, убить, не иначе. Но действия совершались медленно, вяло, неуклюже.

Что вы за балованы? Но, какие серьезные! Резать и рубить готовы. Посреди поселка.

Атака бандита не удалась. Я схватил выброшенную в ударе руку. Крутанул. Шагнул вперед.

— Ааа!

— Бэ. Болевой. — Процедил сквозь зубы.

Крик боли, хруст. Сустав сломан.

В нос ударил отвратительный, кислый запах не мытого неделями тела, чеснока, гнилых зубов. Шапка орущего полетела с головы на пол, открывая сальные, не чесанные, полные колтунов волосы. Вояка весь скрючился в неестественной позе и выл от боли.

Что за налет ряженых бомжей?

Я толкнул его на третьего, уже готового напасть на меня с ножом. Двое столкнулись, попытались удержаться на ногах. Стали падать. Упирались друг за друга, хватались, надеялись сохранить равновесие.

— Свали! — Проорал тот, что был вооружен. — Порешу!

Ему почти получилось отпихнуть товарища. Устоять. Но я оказался рядом. Зашел слева. Там, где ему было очень сложно попасть по мне своим оружием.

Ударил под колено. Окончательно вывел из шаткого равновесия.

Как итог — оба рухнули.

Пара быстрых шагов. Ногой я откинул нож. Надавил на пальцы, с силой. Подошва отозвалась непривычно. Тонкая, слишком мягкая. Но я переступил на пятку, а там оказался каблук. Послышался хруст. Переборщил. Плевать!

Для надежности пнул раз, другой. Потом еще саданул тому, что валялся со сломанной рукой и причитал. Вот и все. Инцидент исчерпан.

— Полиция. Звони давай. — Проговорил я, поднимая глаза на четвертого, того, что оборонялся и до сих пор стоял вооруженный длинной палкой. — Чего застыл? Звони. И этих, и тех пускай вяжут. Охреневшие они в край.

Дело сделано, можно отдышаться. Хотя странно. Одышки-то особой и не появилось, в мои почти восемь десятков…

Что мы имеем? Где машина и те уроды?

Здесь трое явно пытались ограбить этого несчастного или даже убить. Или… Меня? И, что за черт? Где я? Это непривычная мне улица в поселке, где я отключился, не медицинская палата. Хотя судя по костюмам — на дурдом смахивает. Не пляж, куда меня могли оттащить.

Я начал осматриваться и душу стало переполнять все большее удивление.

За навесом шел моросящий дождь, кругом грязь. На другой стороне дороги или улицы черт разберет, несколько чахлых домиков. Слева, метрах в ста видна… Церковь? Деревянная, сложенная недавно, маленькая, с невысокой часовней. Этажа два, может, два с половиной, не больше. Рядом еще несколько строений и пристроек.

Не понимаю. Рука инстинктивно коснулась макушки там, куда, как я помнил, прилетела стеклянная бутылка. Но, раны не было, даже шишки не было. А еще он прилично так зарос. Последние лет десять — шевелюра моя была ощутимо скуднее.

Вновь ударил колокол.

— Хозяин. — Парень стоял и смотрел на меня совершенно ошалело. На нем кафтан, шерстяная шапка, сапоги. На поясе сумка. В руках все еще дрын. До оглобли не дотягивает, так — дубина, неказистый посох.

Тоже реконструктор?

— Ты кто такой? Что тут творится? — Спросил я, прикидывая, что угрозы пока нет и можно заняться расспросами.

— Эко вас, хозяин, приложило… — Парень хлопнул глазами. — Но как вы их. Ух, ух…

Точно — приложили, щека тому свидетель, зубы саднили. К вечеру пройдет. Ерунда.

— В полицию звони, дурачина. Какой я тебе, хозяин.

Ждать действий от этого испуганного парня себе дороже. Я потянулся к карману. Там должен быть… Черт.

Рука наткнулась на эфес. Сабля! Чего? Откуда?

И тут я начал понимать. На мне тоже надет кафтан, толстый, суконный, как пальто. Ткань хорошая, дорогая и отделан мехом. Богато. Только вот грязен — что есть, то есть. Под ним чувствовалась нательная рубаха. На ногах — штаны широкие, шаровары вроде бы, сапоги высокие. Перепоясан я и снаряжен. Сабля, кинжал, сумка.

Шутка, что ли, какая-то.

Я погладил деревянную рукоять сабли, провел рукой по развитому перекрестью, хорошо прикрывающему в бою кисть. Схватил, будто вытащить хочу. Вдохнул, ощущая накатившее чувство уверенности и спокойствия. Оружие всегда на меня так действовало. Чуть вынул добрую сталь из ножен, провел пальцем. Ковка, шлифовка, маслом покрыта слегка — качество хорошее, но на новодел не похоже. Полировано слабо. Лезвие не острое, без зазубрин. Ну-ка… Потянул еще. Где-то от середины заточка улучшалась, становилась все острее и острее. Доставать до конца смысла не было и так все было ясно.

Это не муляж, это взаправду. Сабля — оружие. Ловким движением я отправил клинок обратно в ножны. Хмыкнул.

Вновь ударил колокол.

Около церкви собирались люди. По нашу душу, больше незачем.

— Вяжи их. — Я строго выдал приказ. — Ремни снимай, ножи, топоры в сторону. Все железо найди и забери. Сапоги проверь, а лучше сними и вытряхни все. Руки за спину и вяжи.

Голос звучит непривычно, хотя похож. Старческая хрипота куда-то делась.

Уф. Так. Выдохнули. Отбился, сейчас во всем разберусь. И не в таких делах бывал. По порядку. Что за маскарад? Что за место?

Я сделал пару шагов. Отступил от места драки. Встряхнулся. Ощупал себя. Тут же последовала новая порция непонятного, вызвавшая удивление. Это же не я. Тело не мое. Ему явно не к восьмидесяти, а… Лет двадцать, может, даже меньше. Заросший, небритый с длинной щетиной, худой, высокий парень. Достаточно крепко сложен, но мышц точно не хватает. Похоже на то, что в отрочестве тренировался, а потом человек забросил физические нагрузки.

Это какой-то новый я?

Ладно, понял, принял — взял на вооружение.

Что еще. Руки… Мозолей нет, к работе не приучен. Зеркало бы. Найдется оно у местных? Хотя судя по домам, вряд ли. Бедновата округа.

Так. Что еще? Какая информация есть?

Этого парня, что отчаянно зовет меня хозяином — надо расспросить. Это раз. Он, видимо, мой слуга. Трех отморозков допросить. Это два. Народ успокоить, это три. Только придется начинать с конца, судя по всему. Толпа понемногу двинулась в мою сторону от церкви.

Язык понимаю, говорят на русском, уже хорошо.

Есть ли здесь у них местный, эээ… Шериф? Кто знает. Но вроде бы люди как-то достаточно кучно сгрудились, идут не спеша. Сто метров, может, чуть больше. Сейчас вопросы задавать начнут и что? Я этих дураков не убил. Кровь не пролил. Они сами напали.

Правда на моей стороне. А сила она, как известно — в правде.

— Хозяин. — Донеслось сзади. — Вы как?

Хотелось сказать, что в норме, но голова пошла кругом. Всплывали какие-то неведомые и не видимые мной ранее образы. Память парня, которым я стал, ее остатки. Это хорошо, может смогу понять хоть что-то из происходящего. Освоиться.

Но потом. Сейчас проблемы решать надо.

Переварить поток всей идущей информации в один миг было невозможно. Основное, что я понял: зовут меня Игорь, теска значит, Данилов. Я молодой боярин, сын боярский, и везу некие письма из Москвы в Воронеж и на Дон к казакам. Со мной слуга, тот парень, что вяжет нерадивых разбойников — Ванька Коршун. И здесь, где именно — память отказывалась подсказывать, мы должны встретить подьячего Разрядного приказа и передать ему одну из бумаг.

Так.

Уже кое-что. Работаем.

— Ванька. Как там эти… Казачки? — Я более-менее пришел в себя. — Ты смотри не убей их. Расспросить надо будет.

— Не извольте беспокоиться, хозяин, все живы, охальники. Свяжу так, что не утекут. — Парень уже успел их разоружить, скинуть сапоги. Одного скрутил. Занимался вторым.

Быстро работает, молодец.

— Напомни, как это богом забытое место называется?

— Это вы, хозяин, верно подметили. — Проговорил, не оборачиваясь и не отрываясь от работы Иван. — Зовется-то оно совсем уж страшно. Чертовицкое. Недоброе название, ох недоброе, чуял…

Я не слушал его дальнейших причитаний. Смотрел по сторонам. Это же мое село, что близ Воронежа! Здесь и детство прожил, и старость встретить решил. Осел, домик купил. И…

Стоп, может, ошибся. Мало ли таких названий по стране нашей.

— А до Воронежа нам еще, сколько?

— До городу то, хозяин? Здесь заночевать хотели. Письмо передать. А завтра должны были туда прибыть. Коли все хорошо случится.

Сомнений нет, с местом определились. Но время точно не мое. Далёкое прошлое, но какое. Судя по одежде и наличию сабли — это эпоха что-то от Ивана Грозного и до Петра первого. С учетом того, что Воронеж построили в конце шестнадцатого века, уже после смерти сурового государя, то рамки ограничены примерно веком. Жестокие сто лет почти постоянных войн.

Занесло.

— Ванька, письма где?

— Знамо, где, хозяин. На лошадях, в сумах.

— А лошади? — Что-то я их не приметил, когда изучал обстановку вокруг.

— Так, вон, хозяин, отошли поодаль. — Парень, завершив связывание второго, распрямился, уставился на меня. — Хозяин, с вами все хорошо? Этот гад вам врезал сильно, так.

Он с негодованием пнул того, кто продолжал стонать, держась за сломанную руку.

— Голова кругом идет. Тут помню, тут не помню. — Губы расплылись в улыбке. На память пришла крылатая фраза из советского кино. — Но, терпимо. Как дело было, говори.

— Мы, получается… — Ванька продолжил работу с разбойниками. Поднял за грудки последнего, которого я вырубил апперкотом. Повалил на землю ничком. — В поселок этот въезжать стали, а тута эти трое. Вы думали, встречают, а они грабить нас удумали. Ну и вы…

Он замолчал, глаза опустил, слова искал верные.

— Что я?

В голове зрело понимание, что боярин, тело которого теперь принадлежит мне, был слабым в плане характера. Струсил, скорее всего. По роже получил и помирать собрался.

— Вы с ними поговорить хотели, урезонить, миром обойтись.

— Не вышло. — Я дотронулся до скулы.

И не такие удары я пропускал в своей жизни. Вставал и бил в ответ так, чтобы противник второго уже не мог нанести. Через многое прошел, пока на покой не ушел по возрасту. А на старости лет без командировок опасных жить стал, семьей занимался — внуками и правнуком.

Ванька продолжал говорить, связывая третьего.

— Несмотря на ваше словесное мастерство, хозяин, настроены они были решительно. Напали… — Я продолжал слушать. Было понятно, что слуга подбирает слова, чтобы ситуация звучала не так ужасно, как оказалась на самом деле. Да что я за рохля был? Оружие же есть. От троих не отбился? К людям, к церкви не прорвался? Чудно.

— Вы саблю вынуть не успели, хозяин. — Выдал Иван как-то сбивчиво. — Ну и один охальник вас по лицу ударил. Сильно. Вы отшатнулись, отступились, оступились и пали. А я их палкой вот, к вам не пущал.

— Упал, значит.

Внутри разгоралась злость и негодование.

— Ну а потом вскочили вы и как…

Он разогнулся, уставился на меня. Во взгляде я чувствовал нарастающее недоумение. Не ждал от своего господина таких свершений. Не ожидал и, чем дальше, тем больше удивлялся. А еще поглядывал в сторону приближающихся людей — недоверчиво и с напряжением.

— Ясно.

Я тоже глянул туда. Народ прошел больше половины пути к нам. Метров тридцать-сорок, совсем рядом. Удары колокола прекратились. Раз драка завершена, звонарь решил лишний раз не стараться и не собирать еще какой-то народ.

— Хорошо лошади не разбежались. Ты тут, я сейчас.

— Да, хозяин.

Выбрался под дождь. Моросило слабо, вроде бы стихия унималась.

Кони наши стояли чуть поодаль, метрах в пятнадцати. Спрятались под прикрытие деревьев, чтобы не мокнуть под потоками льющейся с небес воды. Сразу я их не приметил, отвлекся на храм, который меня до глубины души удивил.

Чавк, чвак.

Земля эта еще не знала асфальта и даже щебенки. Деревянные мостовые — это только в крупных городах, а здесь — в грязи бы не утонуть.

Лошадей было три. Мой скакун — черный, достаточно крепкий и добрый, даже для конной сшибки подойдет. У слуги и вьючная похуже, но тоже вполне ничего. Отец меня еще в детстве учил в лошадях разбираться. Он в этом мастак был, не просто так у Доватора служил. Забылось с тех пор многое, но база осталась. Помнил кое-что.

Я погладил коня по крупу, тот фыркнул, стряхнул воду. В нос ударил травяной, с примесью мускуса и навоза, немного землистый запах.

— Хороший, хороший. — Проговорил я спокойно, по-доброму.

Так. Письма.

Ну и где вас искать?

Внутренний голос подсказал — в небольшой седельной сумке, что накрыта дополнительно провощенной кожей, защищающей от дождя. Открыл, увидел два крупных пакета и один, завернутый свиток. Нужен был по ощущениям последний. Я достал его, запрятал под кафтан на груди и двинулся обратно.

Толпа уже почти подступила к навесу, где произошла наша драка с казаками. Преимущественно крестьяне, бедные, ободранные, напряженные. В руках оглобли, сохи и прочий снаряд, который можно пустить в дело в случае опасности. Несколько человек было одето лучше, богаче. Примерно, как те разбойники, что на меня напали. Только вооружены качественнее, у каждого сабля в ножнах на боку. У половины воинов — луки и колчаны стрел.

Я отметил, что до моего кафтана и шапки им было далеко. Даже Ванькина одежда была немного лучше.

Хм, прошлый владелец тела не понимал, что значит маскировка. Не думал сливаться с другими людьми и не выделятся из массы. Для того, кто везет важные письма опрометчивое поведение. Надо исправить.

Дождь стихал. Небо было обложное, низкое, серое, но лить перестало. Лишь ветер сносил капли с деревьев.

Толпа остановилась подле навеса.

Из пришедших людей вперед седлал шаг высокий, худой, даже изможденный, пожалуй, мужчина. На нем был серый кафтан, перепоясанный кожаным поясом, на котором висела сабля с простой, деревянной рукоятью. Шапка с потертым, поеденным молью мехом. Примечательно было то, что все пуговицы, кроме одной, самой верхней, были деревянными, а та красовалась серебряным отблеском.

Я, возвращаясь от лошадей, остановился в пяти шагах от него. Положил руку на эфес, расправил плечи.

— Вы всех гостей так встречаете здесь? В своем Чертовицком?

Он слегка опешил. Я видел, что не ожидал подобного поведения и этих слов от меня.

— Ты кто таков будешь, мил человек. — Проговорил он медленно, выдержав паузу. — И почто гремел, почто казачков побил?

Гремел? Я стрелял? Или слуга мой?

Разберемся.

Толпа за спиной выступившего вперед служилого человека загудела. Еще четверо похожих по одежде и вооруженных длинно клинковым оружием мужчин вышли чуть вперед, заняли место за спиной говорящего от лица поселения. Глаза злые, лица суровые, бородатые, руки на рукоятках сабель, готовы чуть что драться. Выглядели они опытнее тех, кого я уложил под навесом.

Пятеро, да плюс толпа, это не то, с чем бы хотелось схлестнуться. Надо договариваться.

— Я, Игорь Васильевич Данилов. — Смотрел на них, не отводя взгляда, ждал недоброго, был готов действовать, но говорил спокойно. — Приехал я по делу к подьячему Разрядного приказа, местному. Казачки живы. Так, помял их немного. Сами виноваты. Пугнуть меня решили, пошутить, в татей поиграть, видимо. Или шапка им моя понравилась, тут уж не знаю.

Говорил серьезно, без улыбки на лице. Стратегия в том, чтобы не обвинять напрямую известных здесь людей. Мало ли кто они такие, может родня того, кто передо мной сейчас. Сейчас спокойно с толпой все порешаем, а насчет казаков с главным, уже после обсудим, как так вышло со мной и почему.

— К подьячему? Так это я. Яков Ключев. — Тот, кто стоял первым оказался нужным мне человеком. — Что за дело ко мне у тебя?

Отлично, не ждать в такой напряженной ситуации нужного человека. Разберемся здесь и сейчас.

— Яков, не знаю, как по отцу тебя. Письмо я тебе привез из Москвы.

— Из Москвы? — Подьячий проговорил это медленно. Рука легла на эфес сабли. Добавил тяжело. — Значит, из Москвы ты к нам.

Мужики сзади напряглись еще сильнее. Вот-вот сабли потянут наружу. А толпа загудела, словно недовольный рой пчел. Я увидел, что стоявшие сбоку начали понемногу меня обходить. Лица не добрые, напряженные.