Патриот. Смута

Глава 23

Хорошо раскрученная ткань взметнулась ввысь. Летела по параболе, переворачивалась и шлепнулась прямо в центр бушующего пламени. Подняла сноп искр.

Попал! Сейчас пойдет потеха.

Спрятался за коньком крыши, подготовил карабин.

Народ внизу встрепенулся, орал что-то бессвязное, не понимал, что происходит.

— Сова! Сова Упала!

— Черти!

БАБАХ!

Рвануло знатно. Раскатилось эхом по всему болоту.

Железные шипы и мелкие ржавые обломки металла, которыми я обложил, обклеил, обвязал аккуратно горшочек, разлетелись в разные стороны. Посекли стоящий вблизи. Взрыв вдобавок раскидал само кострище. Угли, зола и даже бревна разлетелись в разные стороны, что добавило поражающего эффекта. Столб дыма и пепла поднялся к небу грибком.

Всего один миг и пьяное удивление от происходящего сменилось воплями боли и отчаяния.

— Глаз, мой глаз! — Человек схватился за лицо. Упал на колени.

— Рука! — В плече образовалась приличная дыра, пробитая вошедшим туда куском железа.

— Горю, братцы, а… Ааа!!! — Запрыгал и закричал бородатый мужик. В него влетели угли, и одежда вмиг полыхнула. Пламя перекинулось на волосы, лица и макушки.

— Сука! Брюхо. Ааа… — Один зажал живот руками. Туда угодило несколько шипов, рассекло. Хлынула кровь.

Помимо криков звуковая палитра сопровождалась еще и стонами, хрипами, плачем. Девки заголосили протяжно, надрывно. Им досталось меньше, но платья кого-то из них вспыхнули. Силуэты метнулись в темноту в надежде добежать до воды. К первым присоединялись еще и еще.

Все это создавало дополнительную панику. И это было отлично.

Я вскинулся над ребром между скатами, поднял мушкет. Выцелил одного из тех, кто пытался подняться близ стола. Там хаоса было меньше всего. Надо добавить. Пальнул. Попал или нет — даже не смотрел.

Начал действовать. Перемахнул на другую сторону крыши. Мгновение вглядывался в творящееся внизу. Прикидывал, куда лучше спуститься и как атаковать. Достаточно ли паники для лобовой атаки.

Миг.

От болота справа раздался стройный залп. Мой отряд подошел к краю воровского хутора и жахнул первый раз. Люди, те, кто успел подняться, падали под пулями. Бросались врассыпную. Кто-то истошно закричал. Одна из девок, последняя, пожалуй, оставшаяся, отпрянула к костру. Платье на ней тут же вспыхнуло.

— А… Ааа!

Она сорвалась с места и понеслась куда-то во тьму, вопя от ужаса.

Я отбросил мушкет, выхватил саблю и громко выкрикнул:

— Igni et ferro!

Что значило: «огнем и железом».

Хаоса достаточно. Можно действовать в лоб — добивать раненых, разгонять испуганных и валить рожей в пол сдающихся в плен. Чем больше возьмем живыми, тем лучше.

Быстро скатился, раскидывая сено и тормозя ногами. Спрыгнул на землю. Присел. Огляделся быстрым движением. Никто из врагов еще окончательно не оклемался. Считаные секунды у меня есть.

Поднялся в полный рост. Шагнул к развороченному костру, чтобы вся округа видела меня. Крутанул саблей, быстро, хлестко. Рассек воздух так, чтобы он аж засвистел.

— Я кара небесная! Безбожники!

Два шага вперед. Рубанул наотмашь какого-то вскочившего, пытающегося удрать мужика. Брызнула кровь. Человек с криком упал на колени. Еще шаг. Схватил его за волосы. Врезал рукоятью сабли в лицо. Кости треснули.

Отпустил, человек упал без чувств.

— Врата ада ждут вас! Ублюдки!

Развернулся и быстрым шагом двинулся к столу. Люди за ним выглядели наиболее опасными из всех. С ними надо кончать в первую очередь. Пока шел размашистой походкой, продолжал громко, звучно говорить, чтобы слышали все.

— Горите, твари! Горите!

Мой расчет строился на том, что произошедшее будет воспринято не просто как нападение. Оно должно выглядеть как кара небесная, послужить еще и актом устрашения. Если кто убежит и выживет, то должен рассказать всем, что за Маришкой пришли и покарали ее.

Пришли за ней из самой бездны и забрали ее туда за деяния. Чтобы неповадно было другим. Нужно было лишить людей соблазна повторять подобное.

— Вперед! Воинство мое!

Остатки тех, кто танцевал, и сидевших с девками перестали быть хоть сколько-то опасными. Добрая половина их валялось бездыханными, хваталась за раны, пыталась убраться как можно дальше. Уползали, прижимались к земле, возились словно ужи. Стремились от огня и от меня в темноту, в ночь, в болото.

Те же, к кому шел я, поднимались. Тащили клинки из ножен.

Из семи их осталось трое. Одного я свалил выстрелом. Он был еще жив, но прострелянная грудная клетка и льющаяся горлом кровь говорили — недолго ему осталось. Стоял на коленях, тряся, пытался подняться, но не мог.

Двое просто валялись, может оглушенные или мертвые. Не двигались. В момент взрыва они были близко с костром. Пока тратить время на них нет смысла. Последний завалился на столешницу. Ему рассекло голову. Мозги вытекали вместе с кровью.

Точно не жилец.

— Ура! — Раздалось стройное из болота. От края хутора.

Мой отряд торопился вперед, мне на помощь. Занять центральную часть поселка и начать отсюда уже бить всех остальных.

Боевой задор играл в крови. Злость к бандитам переполняла душу. Но, действовать надо холодно и расчетливо. Сейчас здесь прольется много крови. Бахтерец прикроет от легких секущих порезов и выпущенных неумело стрел. Главное, чтобы в меня вплотную из огнестрела не бахнули. Тогда будет плохо.

Рука получше перехватила рукоять сабли.

Я выбрал первую цель.

Крепкий мужик с саблей смотрел на меня, тряс головой. Признаки легкой контузии налицо. Левой рукой тянул из-за пояса дагу. Но, как-то неуверенно, рассеяно. Слишком медленно.

Два шага, удар. Противник попытался отбить его, парировать. Сталь ударилась о сталь, скрежетнула, высекла искры. Клинок, доставшийся мне трофеем от заносчивого нижегородца, отлично показал себя. Легкий, удобный. Провернул его, ударил в руку противнику.

— А… — Застонал тот, но оружие не выпусти.

Отлично. То, что нужно. Да, против доспешных бойцов с такой саблей могут возникнуть проблемы, но здесь большинство — голь перекатная. Железа в таких объемах у них попросту нет. Дойдет дело до сечи с крылатой гусарией, перейду на баторовку. А сейчас…

Я атаковал. Крутанул кисть в последний момент, выполнил финт. Сделал подшаг. Острие вошло в тело, не встретив сопротивления. Толкнул человека, оказавшись рядом. Вырвал оружие из колотой раны резко вверх, рассек при этом грудь.

Он упал. Захрипел.

Но я уже рванулся вперед к столу. Там двое готовились меня встречать во всеоружии. Пока выжившие хоть немного шокированы происходящим дело надо завершать. Чем быстрее, тем проще. Каждый миг — это возможность выйти из состояния шока.

За моей спиной раздались крики, кто-то выбегал из подожженного дома. Черт, быстро они снарядились. Орали что-то бессвязное. Я уловил татарские, неведомые слова. Вот они где. Зараза. Спереди двое бойцов, позади отряд крымчаков — опытных головорезов.

Не думал, что окажусь в кольце врагов так быстро.

А у степняков еще и луки.

Слева в здании, с крыши которого я спрыгнул, ржали лошади. Взрыв и звуки боя, а также пожар пугали их. Пламя разгоралось. Дыма становилось больше, и животные паниковали все сильнее.

Рывком обогнул стол.

Мимо просвистела стрела. Черт! совсем нехорошо.

На меня почти сразу кинулся вооруженный прямым простым палашом и тесаком мужик. Достаточно хорошо одетый для местной братии. Помимо рубахи и портов на нем был потертый кафтан, добрая шапка с меховой опушкой и жилет, служащий и для некоей защиты и как душегрейка.

Он атаковал бесхитростно. Стиль напомнил мне манеру боя Григория. Рубанул, целясь сверху мне в правую щеку. Неумело, но быстро, наотмашь, вкладывая в хлесткий удар все. Польская выучка. Литвин? Или просто воевал с ними где-то на западе, поднаторел. Перенял привычку так биться.

Я отпрянул, пропустил клинок мимо. Подловил его руку и резанул снизу вверх. Начал уходить влево, пока он по инерции продвигался мимо меня справа. Точь-в-точь как у церкви с Григорием. Только там я остановился. А сейчас… Нет.

Разбойник вложил слишком много сил в удар, сбился, не успел выровняться. Повредив ему руку, мне удалось протянуть клинком через грудь. Затем молниеносно вышел сбоку, резко развернул направление движения сабли, ударил по спине.

Клинок рассек одежду. Кожаная на меху жилетка не спасла. Сталь погрузилась в плоть. Бандит рухнул, застонал, скорчился от боли.

Передо мной оказался еще один. Он торопился на помощь товарищу, но не успел. Слишком быстро я разделался с ним. Пара мгновений и мы встали друг против друга один на один.

Рожа перекошена страхом, в глазах паника. Но драться готов.

За его спиной ко мне сторону стремились служилые люди. Ефим вел шестерых с аркебузами наперевес. Вряд ли они успели их перезарядить, хотя какое-то время у них все же было. Но оружие достаточно увесисто. Можно прикладом нормально работать.

А чтобы оглушать, выводить из строя запаниковавших, валяющихся, удирающих — это даже лучше, чем сабля. Больше пленных, меньше крови и трупов.

— Vivere militare est!

Что значит «Жить — значит бороться» — выкрикнул я и добавил громкое:

— Бу!

Мужик замешкался, дернулся, не понимая, что происходит. Я сделал отвлекающий финт, размахивая перед ним саблей. Один из подоспевших бойцов понял все верно и уверенно приложил его прикладом по голове со спины.

Тот как стоял, так рухнул, выронив оружие и закатив глаза.

Вновь свистнула стрела. Пролетела мимо меня, и пришедший на помощь боец замер, схватился за лицо. Древко торчало из глазницы.

Черт! Татары оказались отличными стрелками. Попасть в такой суете в голову, это надо постараться. Или повезло? Я дернулся, уходя в сторону. Что-то ударило слева в плечо, скользнуло по кольцам кольчуги.

Развернулся. Пятеро татар стояли у горящего дома. На головах меховые шапки. Кожаные, толстые, хорошо простеганные тегиляи накинуты на голое тело, перепоясаны. Все в нижних штанах и без сапог. Да, они отдыхали, но все вышли сражаться. Даже раненные не решились отступать и бежать через болото.

Эти точно слаженный отряд. Опасные парни.

За их спинами из второй двери горящего дома выбралось еще четверо вооруженных кто саблями, кто копьями мужиков. Эти смотрелись проще. Не так опасно. От шалашей, что теперь были от меня по правую руку, в тенях тоже двигались люди. Кто-то убегал, но человек восемь, может десть, были готовы сражаться. Крались, пригибаясь к земле, прятались во тьме. То были неопытные воины, скорее только-только сбежавшие с земли крестьяне. В руках короткие копья или что-то такое, похожее на них, древковое. Ночью и суматохе не разобрать.

— У-рус! — Крупный татарин показал на меня саблей. — Я вырвать твое черное сердце и съесть его.

Он засмеялся.

Отлично. Понятно теперь, кто у них главный. Этого надо брать живым, но по-русски умеет говорить. Толмачом будет. Не захочет волей, есть методы, как можно заставить кого угодно делать то, что нужно. А переводчик с татарского на мой родной ох как пригодится.

— Иди сюда, сын шакала. — Усмехнулся я. — Вот он я.

За моей спиной собрались служилые люди. Ефим и еще пятеро. Я не смотрел на них, но чувствовал, что подмога здесь и сейчас дело повернется в нашу пользу. Второй отряд во главе с Григориев оказался правее.

И тут слева началось движение. У того здания, что больше напоминало избушку Бабы Яги, распахнулась дверь. Наружу на ступени вырвалась женщина.

Маришка! Это было понятно сразу.

Все застыли, воззрились на нее. Казалось, битва, на миг приостановившаяся вот-вот разгорится вновь, но явление новой силы сыграло свою роль. Время замерло на несколько мгновений.

Ведьма выглядела устрашающе и дико.

Всклокоченные, перепутанные волосы — один большой сплошной колтун. В него вплетены косточки, палочки и даже шишки. Платье яркое, собранное из десятков кусков иных, сшитых друг с другом тряпок. В свете занимающихся вокруг пожаров я видел на ней белый, красный, черный цвета, перемежающиеся с серым и зеленым. Ноги босые, торчат по колено. По меркам этого времени — бесстыдно. Руки дергаются как-то неестественно, ломаются. Сама тоже словно танцует.

— У! — Выгнулась она всем телом и завыла волком.

Истошно начала хрюкать, переходя на протяжный крик:

— К черту! К черту! Прокляну! Кто пришел с огнем, того в пекло утяну!

Не очень складно у тебя выходит. Но да, признаю, за атмосферный выход — зачет. Только вот не чувствую я чертей, не ощущаю, что гореть начинаю в геенне огненной. Выдумки это все, театр сплошной. Постановка и подстава. Никакая ты не колдунья, а сбрендившая несчастная девка, которую используют в своих целях.

— Маришка! — Заголосила воодушевленная разбойничья рать. — Атаманша с нами!

Следом за сумасшедшей бабой вылетело из избы два одетых в меха чуда-юда. Знакомые мне парни — ряженые черти. Одного такого — татарина, я уже бивал в Чертовицком. Эти, правда, выглядели более атмосферными. Способствовало окружение — пожар вокруг, крики, стоны умирающих. Самое место для нечистой силы.

Лохматые костюмы, маски, рога на башке, торчащие из шерстяных шапок. Кровавые потеки на шкурах. Копыта, свиные пятачки, уши — болтаются на веревке, перекинутой через шею. В руках длинные, устрашающие тесаки. Два брата — черта.

Неужели они спят так, или одеться так шустро успели?

— Маришка!

В этот момент два татарина вновь вскинули луки. Засвистели стрелы. Враг воспользовался мгновением заминки. Атаковал.

— Вперед! — Заорал я. — Бей! Не ведьма она никакая. Братцы!

— Буду кругом танцевать! Пламя ярко разжигать! — Пританцовывая, Маришка спрыгнула с крыльца. Припала к земле, как дикий зверь. Опять завыла.

За моей спиной люди отпрянули. Присутствие самой ведьмы внушало им страх. Одно дело сражаться с врагами из плоти и крови. Иное — противостоять колдунье, за плечами которой сам дьявол обитает.

Черт, как же мне их разуверить! Она же сущий скоморох. Больная на голову баба.

— В пекло тебя провожу! И сердечко надкушу! — Она выдала хрюкающую трель, завизжала. Громко, протяжно, добавила. — Разорву и съем! Сожру!

Засмеялась истошно.

— Вперед! — Выкрикнул я. — Пистолеты готовь, сабли вон!

Сама дурная баба меня не пугала. Два черта, что танцевали подле нее, были опаснее. Это не сумасшедшие люди, а натренированные бойцы.

Мой отряд скрепя сердце двинулся за мной. Люди отбрасывали мушкеты, выхватывали пистолеты и сабли. Началась беспорядочная пальба. Каждый, доставая оружие, выбирал себе цель, стрелял.

На нашей стороне оказалось преимущество в огневой мощи. Да, били мы не залпом. Но дистанция маленькая. С такой в силуэт попасть даже из столь примитивного оружия — несложно.

Я тоже выхватил пистолет. Вскинул. Прицелился.

Ввиду религиозного страха в ведьму и чертей мои люди не стреляли. Но меня такое не могло остановить. Бабах — и один из рогатых отлетел назад. Плюхнулся, перестал двигаться. Пуля попала ему в грудь. Вряд ли встанет после этого.

Второй ринулся на меня. В руках два длинных кинжала.

Пистолет полетел ему в голову. Но тот увернулся. Ловкий, зараза.

— Пожру тебя! — Заорал черт, рывками приближался ко мне.

— Vade retro, Satana — Выпалил я, что значило «Иди прочь, сатана».

Встал в боевую стойку.

Ярость вскипала в моей душе. Сердце разгоняло кровь, в нее поступал адреналин. Приходило ощущение легкости и желания побеждать.

— Братья, бей их! Бог хранит нас от скверны!

Мы сцепились с чертом. Он оказался ловок и проворен. Атаковал быстро, решительно, пытался пробить мою защиту. Я отмахивался саблей, искал брешь в его обороне. Укол не достиг цели, он вновь отскочил. Проворный гад. Тренированный. Как только видит в этом всем костюме и двигается так хорошо?

Неудобно же.

Я крутанул саблей, нанес несколько ударов с разных сторон. Он почти не парировал, уклонялся, уходил. Смеялся в лицо. Дурачился. Но чувствовалось, что с каждым моим ударом ему становится все страшнее.

Маришка как безумная пронеслась мимо нас на площадку с развороченным костром. Встала между двух отрядов, запрокинула голову кверху, завыла, засмеялась безумным голосом.

Черт. Не успеваю я скрутить эту дурную бабу. Ряженный насел, тянет время, отнимает мгновения.

Игорь, ускорься! Стремительно атаковал, сделал обманный финт. Наконец-то.

Чертяка купился, двинулся не туда, а я провернул рукоять в кисти и вместо верха атаковал сбоку. Рассек ему торс. Клинок прошел через шкуру. Брызнула кровь. Куда я попал — сказать сложно. Слишком много на нем было одежды, слишком плотная она была. Но миг растерянности и болевого шока сыграл мне на руку. Я сократил дистанцию и кольнул в грудь. Следом рубанул.

За спиной творилось что-то непостижимое. Сумасшедшая баба буянила и кричала. Читала какой-то речитатив. Надо вмешаться.

Черт пал замертво, я мгновенно развернулся и увидел Григория, вскидывающего пистолет. Люди мои, которых разили стрелы, топтались на месте. Кто-то отступал, кто-то, обходя кострище, сторонясь беснующейся ведьма. Продвигался вперед с опаской, терял время.

БАБАХ!

Миг — и тело безумной женщины рухнуло наземь! Молодец подьячий!

— Вперед! Ура! — Заорал я.

Двое татар, прикрываемые стрелками, подобрались к конюшне, скинули засов, но внутрь войти не успели.

Я в несколько прыжков оказался рядом. Одного пырнул с наскока. Тот был уже ранен. Действовал одной рукой и не успел отреагировать. Схватился за бок, осел со злобной фразой, которую я не разобрал.

Что-то несвязное на крымском.

Второй, тот самый, что хотел вырвать мое сердце, развернулся. Оскал злой, лицо пересечено шрамом. Опытный вояка.

Вокруг шел бой. Мои люди теснили врагов. Смерть Маришки возымела положительный эффект на моральный дух. Григорий молодец, сориентировался, не сдрейфил. Завалил ряженую ведьму.

Но, мы еще не победили.

— Я тебя живым возьму. — Проговорил холодно, смотря врагу прямо в глаза.

— Твои кишки конь топтать будет.

И мы сошлись один на один.