Пекарь-некромант. Часть 2

Глава 36

Снаружи пекарня мастера Фетрика походила на мою. Похожий двухэтажный дом с входом в магазин со стороны дороги. Выстроившиеся в ряд дымящие печные трубы на покатой крыше. Как и у меня, никаких вывесок, рекламных плакатов или объявлений ни у дороги, ни на обшарпанных стенах здания. И даже клёны рядом с этой пекарней выглядели такими же яркими и жизнерадостными, как в моём дворе. Вот только шумной очереди у входа в магазин старого Фетрика я не увидел.

Пока я шёл к пекарне, дверь магазина не распахнулась ни разу. Специально за этим следил, желая понять, как идёт у моих конкурентов торговля. Но либо у пекарей сегодня был выходной день, либо хлеб у них раскупили ещё утром… что маловероятно: трубы дымились – значит, печи работали, хлеб выпекался… или выпекалось что-то другое. Вот только куда девали пекари свою продукцию – этого я пока не понимал. Потому что выходящих из магазина с покупками женщин и мужчин я не заметил.

Пришла мне на ум и другая причина этому безлюдью рядом с пекарней. Вполне возможно, оно стало следствием работы моего рекламного отдела. Когда брёл по дороге, заметил на улице нескольких чумазых мальчишек, о чём-то говоривших с прохожими. Ко мне пацаны не подходили. Но один издали помахал мне рукой. Хотя возможно, что я неверно истолковал его жест, и парень всего лишь отгонял от себя муху. Что не отменяло предположения: жившие на этой улице покупатели сейчас стояли в очереди около пекарни в Лисьем переулке.

Клифы, в отличие от меня, не интересовались архитектурой. А вот на мяукавшие в зарослях орешника комки шерсти поглядывали с нескрываемым интересом. Похоже, собирались покорять новые территории. Соседи по двору пока не приходили жаловаться на поселившихся у меня волкодавов. Но кошки в кустах около пекарни орать перестали: клифы их запугали, заставили прятаться на деревьях и на крышах, сидеть по домам, утратив свою извечную веру в кошачью вседозволенность.

Власть в Лисьем переулке с появлением клифских волкодавов перешла от кошек к собакам. Чему в первую очередь обрадовались местные детишки. По словам их предводительницы Шиши, детям раньше часто доставалось от злобных мяукающих чудовищ. Коты чувствовали себя хозяевами улиц. И отказывались уступать власть даже человеческим детям. Но клифы им быстро объяснили новую политику партии. Заставили котов ходить по улицам с оглядкой, перебраться на крыши и в кроны деревьев.

Клифские волкодавы же местную ребятню не пугали. Что меня очень удивило, потому что я сам иногда вздрагивал, когда из кустов на меня внезапно выскакивало виляющее хвостом клыкастое чудовище. Детишки, напротив – сами преследовали клифов, точно считали их травоядными. Норовили собак погладить; бегали за ними, науськивая на котов. Пару раз я замечал, как клифы уставали от излишнего внимания: покидали облюбованные для отдыха места во дворе, прятались в доме.

Рядом с дверью в магазин конкурентов я остановился. Собаки повернули ко мне морды, сообразив, что я собрался поделиться с ними гениальной мыслью или прочесть нотации. Вера смотрела на меня спокойно, с сытой ленцой. В глазах Надежды блестели хитринки, словно та затевала очередную проделку. Она только-только оставила пост в магазине, уступив его Барбосу. Проглотила два каравая, но вздремнуть не успела: не отказалась от налёта на пекарню Полушиных обидчиков.

— Ведите себя спокойно, девочки, — сказал я. – На прохожих не ругайтесь, от магазина далеко не отходите. Ждите меня на улице. В пекарню я пойду один. И не нужно изображать обиду! Не хочу, чтобы персонал при виде вас разбежался. В мои планы не входит играть с ними в догонялки. Поэтому вас внутрь не зову – подышите свежим воздухом. Это понятно?

Вера фыркнула.

Надежда зевнула, щелкнула зубами рядом с моим лицом.

— Без моего разрешения никого не есть, — добавил я. – Даже голубей. Помните, что мы сюда не охотиться пришли, а бороться с несправедливостью и произволом. Как только я их поборю: обещаю, что мы заглянем в трактир – съедим что-нибудь. Там – никакого хлеба! Хватит и того, что тестом мы завтракали, и будем тестом ужинать. Поедим нормальную пищу. И Барбосу что-нибудь вкусное прихватим.

Собаки мечтательно вздохнули. Словно вообразили, как поедают ароматного жареного поросёнка или натёртую мёдом телячью ногу. Я и сам почувствовал пробудившийся вдруг аппетит: давненько не ел мясного. Сглотнул слюну.

«Ты будешь собачкам лекции читать, лодырь? – спросил мастер Потус. – Или займёшься делом, етить его?»

«Не отвлекай меня, старый. Как эээ… полусотник запаса тебе говорю: самое главное перед сражением – поднять боевой дух солдат, чётко разъяснить каждому бойцу его боевую задачу. Когда-то я выпил очень много спирта на военных сборах, так что теперь могу называться опытным командиром».

Я взялся за ручку двери.

Клифы насторожили уши.

— Ну что, бойцы? Ждите. Помните: у вас ответственная задача – вы стоите на стрёме. Будьте бдительны. Удачи. Пойду, взгляну, как поживают наши конкуренты.

Шагнул через порог – в голове промелькнули воспоминания о том дне, когда я первый раз заглянул в теперь уже свою пекарню. Увидел в ней похожую мрачную картину. Тогда меня вот так же встретил полумрак, запах свежей выпечки, жужжание мух и кислое лицо скучавшего за прилавком продавца. Вот только здесь я увидел не лицо девицы, а физиономию молодого узкоплечего парня – очень даже знакомую.

— Как интересно, — обронил я.

Смотрел на узкоплечего продавца – выстраивал у себя в голове новую линию поведения. Потому что присутствие этого товарища в магазине мне многое объяснило. И кое о чём напомнило. Точнее, заставило меня вспомнить тот день, когда я познакомился с клифскими волкодавами, навещал Мамашу Нору, а потом повстречал квартет из агрессивных мужиков, одним из которых был вот этот продавец мастера Фетрика.

— Ну здравствуй, уважаемый, — сказал я. – Вижу, ты меня узнал. Узнал?

«Действуй, мэтр».

Почувствовал, как профессор бросил в продавца заклинание – «ужас» четвёртого уровня.

Парень кивнул. Провел языком по толстым губам. Сделал маленький шажок вдоль прилавка – в направлении двери, что вела в зал пекарни. Но тут же застыл на месте. Потому что я покачал головой, нахмурился. На лбу у продавца блеснули похожие на бисер капли пота. Над ними тут же засуетились раскормленные чёрные мухи – завертелись, зажужжали, словно дурные мысли.

— Замечательно, — сказал я. – Значит, представляться не буду.

Демонстративно огляделся. Брезгливо скривил губы – причём, совершенно искренне: грязь на полках и ползавшие по караваям хлеба насекомые вызывали у меня неприятие и возмущение не только как у опытного руководителя, но и как у потенциального потребителя представленной на витринах продукции. Вспомнил, что ещё недавно похожую картину видел и в своём магазине. Как же давно то было!

Покачал головой.

— Мрачновато тут у вас.

Подошёл к прилавку. Мазнул взглядом по коробке для денег (такой же, как и та, что досталась мне в наследство от мастера Потуса). Взглянул на амбарную книгу – подавил желание сунуть нос в бухгалтерские записи конкурентов. Да и что там смотреть? К гадалке не ходить: как минимум половина караваев, что лежали сейчас на полках магазина, дожидались продажи не первый день.

— Скажи-ка, уважаемый, — произнёс я, — ты слышал о том, что произошло с моим пекарем Полушей – пару дней назад?

Продавец затаил дыхание… и кивнул.

Он открывал глаза всё шире – заклинание действовало. Я не слышал, как часто билось в груди парня сердце, но был уверен, что тот сейчас страдал от тахикардии. В тишине зала раздавалось жужжание мух, доносились из пекарни приглушённые стенами мужские голоса и смех.

Продавец сообразил, что простого кивка мне недостаточно: я дожидался от него ответа.

— Д-да, — выдохнул он.

— Ты видел, как били Полушу?

— Н-нет.

— Но ты знаешь, кто это сделал? – спросил я. – Его избили твои рыжие приятели?

Губы паренька дрогнули.

— Да! – ответил он сорвавшимся на писк голосом.

Мне показалось, что парень вот-вот пустит слезу.

— Это сделали сыновья мастера Фетрика! – сказал он. – Но меня с ними не было! Честное слово, мастер Карп! Я в тот день был здесь – работал!

Я склонился над прилавком – парень отпрянул, но недалеко: уперся спиной в полки с хлебом. Я схватил продавца за подбородок, вдавил большой и указательный пальцы в холодные щёки – приподнял парню голову, заглянул ему в глаза. Увидел расширившиеся от испуга зрачки, влажный блеск, но не заметил никакого почернения: продавец меня не обманывал.

«Мэтр, заклинание «чувство лжи» ещё действует?»

«Разумеется, юноша, — сказал профессор Рогов. – Вы не просили остановить его работу».

«Пусть работает. На хорошее дело магии не жалко».

— Я верю тебе, уважаемый, — сказал я. – Успокойся. Тебе нечего бояться: я добрый – собачки остались на улице, они не голодные. Мы пришли сюда, чтобы уладить недоразумение. Твои хозяева передали мне «привет». Я получил его. И теперь мне хотелось бы сделать им ответную любезность. Спокойно! Я не стану ничего передавать через тебя, не переживай. Скажу им всё, что собирался, лично – глаза в глаза.

Похлопал парня по щеке.

— Расслабься.

На полшага отдалился от прилавка.

«Нужно было бросать в него «ужас» третьего уровня, — сказал я то ли профессору, то ли сам себе. – А то и второго. Он и без заклинаний бы меня испугался. Я и сам себя теперь иногда побаиваюсь».

— Всё? – спросил я. – Успокоился?

Продавец шмыгнул носом. Кивнул.

Падение в обморок не случилось.

— Молодец, — сказал я. – А теперь позови сюда своих хозяев. Мастер Фетрик меня не интересует. Не будем отвлекать уважаемого человека от работы. Я бы хотел увидеть его деток. Тех рыжих парней, что обидели моего пекаря. Уверяю тебя: убивать их я не стану. Объясню твоим дружкам, что они плохо поступили, когда избили Полушу. Расскажу им, как мы будем жить дальше.

Парень продолжал мне кивать, помахивал ресницами. Не заметил в его глазах работы мысли – увидел там лишь своё отражение.

Пришлось его поторопить.

— Ступай, уважаемый! Слышишь меня? Приведи своих приятелей. Скажи им, что мастер Карп желает с ними побеседовать – по душам.

Приободрил парня улыбкой.

Тот вздрогнул, точно я не улыбался ему, а скалил зубы. Не сразу, но продавец всё же решился сойти с места. Не выпуская меня из виду, узкоплечий добрался до двери в пекарню, несмело толкнул её рукой – скользнул в щель. Дверь в зал с печами здесь находилась там же, где и в моём магазине (что подтверждало мою догадку о том, что пекарни строили по одному проекту).

Я остался в зале один.

Снова огляделся.

«Покупателей в магазине нет, — отметил я. – Но если судить по голосам, в пекарне сейчас работает куча народа. Да и дым валил из труб – обратил внимание, когда шёл сюда. Печи не простаивают. Конкуренты работают. Что они там делают, старый? И зачем?»

«Я почём знаю, етить тебя? – сказал призрак. – Может заказ у них какой? От караванщиков или из местной обители. Те и другие берут хлеба много, но за бесценок. Я не любил с ними связываться. Но в плохие времена лучше получать хоть какие-то деньги, чем сидеть без работы. А у старого Фетрика сейчас времена не лучшие».

Взгляд коснулся сваленного на стеллажах в кучу хлеба. Пользуясь моментом, я решил изучить изделия конкурентов. Взял с ближайшей полки тёмный каравай. Повертел его в руках. На вид – копия того, что выпекал Полуша. Вот только этот не казался свежим. Никакой хрустящей корки. Да и запах его показался мне уж слишком кислым – товар «второй свежести».

Я представил, сколько дней засирали поверхность этого хлеба мухи. Скривился от отвращения.

«Неудивительно, что клиенты этой пекарни сбежали ко мне – они приняли мудрое решение, — сказал я. – А ты, старый, ещё говорил, что я плохой пекарь. В сравнении с этими бракоделами я настоящий мастер».

Вернул каравай на полку, где заметил парочку дохлых насекомых.

И тут же увидел, как в магазин ввалились те самые мужики, с которыми в прошлый раз повстречался у входа в Красный переулок.

Все трое мужчин – гладковыбритые, со схожими приплюснутыми раскрасневшимися от жары носами, наряженные в поварскую униформу, перепачканные мукой. Из-под одинаковых замусоленных шапок выглядывали вихри тёмно-рыжих волос. Не позабыли пекари прихватить и своё оружие – те самые дубины-скалки, что приглянулись мне ещё в прошлый раз.

Продавец выглядывал из-за спин приятелей, что-то тем нашёптывал – я не расслышал ни слова.

Рыжие взмахнули руками. И дубинами.

Улыбнулись.

— Карп?!

— Очуметь!

— Сам пришёл!

— Один?

— Похоже.

— Вот это да!

— Какой молодец!

— А я вам говорил!..

Рыжие смотрели мне в лицо, улыбались. С их появлением в магазине стало шумно, тесно и душно. Почудилось даже, что исчезли мухи (спрятались на полках за караваями?). Братья выстроились у стены – взяли наизготовку дубины. Ну точно команда бейсболистов перед игрой! Не умолкали. Причём, говорили не со мной – жонглировали репликами друг с другом.

— Может бате сказать?

— Зачем?

— Сами ему башку открутим!

— Про золото не забыли?

— От Мамаши Норы!

— Два золотых!

— Не помешают!

— А то!..

Рыжие засмеялись.

Не уловил в их словах ни одной шутки (невнимательно слушал?). Но не расстроился по этому поводу. Веселиться вместе с рыжеволосыми пекарями не входило в мои планы.

«Действуй, мэтр».

Я собирался веселиться в одиночку.

Рыжие выронили оружие – повалились на пол. Узкоплечий продавец остался стоять – приоткрыл рот от испуга и удивления. Я указал ему на прилавок.

— Иди туда.

Парень не стал спорить. И не решился сбежать. Юркнул за прилавок, вцепился руками в столешницу. Его пальцы побелели от напряжения. Я не уверен, что смог бы сейчас их разжать. Но не собирался это проверять. Одного за другим я перенёс рыжих пекарей к прилавку, усади их на пол. Те вращали головами, хлопали глазами, открывали рты – не издавали ни звука.

Формулу «местного паралича» мы с профессором отработали ещё на Сверчке и Мамаше Норе. Вот только в этот раз я велел Мяснику добавить в неё ещё и «немоту». Потому что не намеревался беседовать с рыжими. Да и сомневался, что у меня бы это получилось. Уже понял, что те предпочитали общаться друг с другом. Заставил их помолчать: так они меня хотя бы выслушают.

Пощёлкал пальцем, привлекая к себе внимание. Мухи в зале ожили, заметались, вычерчивая в воздухе причудливые траектории. Услышал за спиной тихое поскрипывание. Обернулся. Заметил, как с улицы заглянула хитрая мордочка Надежды. Собака сощурила глаза, привыкая к освещению. Погрозил ей кулаком – Надя фыркнула, но скрылась за дверью.

Обратился к сидевшим на полу пекарям.

— Уважаемые, — сказал я. – Прошу внимания.

Подождал, пока мужчины прекратят попытки заговорить – сообразят, что помолчать им всё же придётся. Видел, что пекарей расстроила невозможность обменяться с братьями, по обыкновению, бессмысленными короткими фразочками. Но мужчины сумели успокоиться – сомкнули губы. Перестали посматривать друг на друга. Взгляды рыжих скрестились на моём лице.

— Вот так-то лучше.

Кашлянул, прочищая горло.

— Хочется мне вам сказать… уважаемые, — произнёс я, — что такое есть наша конкуренция. Вы слышали от отцов и дедов… хм… Нет, не так. Зайду с другой стороны. Конкуренция, уважаемые – это борьба между производителями товаров и услуг за наиболее выгодные условия производства и сбыт этих самых услуг и товаров. В нашем с вами случае – хлебобулочных изделий. Конкуренция бывает относительно честной… и обычной – такой, как у нас с вами. В нашем с вами случае вы проиграли конкуренцию в тот самый момент, когда я купил пекарню старого мастера Потуса. Осознайте это. И смиритесь.

Сделал многозначительную паузу.

Согнал с плеча муху.

— Борьбу за покупателя вы продули, не когда моя пекарня запустила свою рекламную компанию, — продолжил я. – И не когда я испёк первый каравай хлеба. Хотя то, что я увидел у вас в магазине, трудно назвать хлебом – скорее, коровьей лепёшкой. Мухи, что кружат над вашими изделиями, дополняют это сходство. Но качество вашего товара не имеет значения. Ведь оно утратило значимость уже в тот миг, когда мне пришла идея перебраться в ваш город. Именно тогда вам уже стоило задуматься над тем, как вы станете зарабатывать на жизнь. Потому что в Персиле быть кулинаром стало невыгодно – для вас.

Ухмыльнулся.

— Хотите узнать, почему? Потому что уже сейчас никто не хочет покупать ваш хлеб. Да вы и сами это заметили. А скоро вы не сумеете его втюхать горожанам даже по цене муки. Ваша пекарня вылетает в трубу, уважаемые. Всё. Это конец. Для вас. Смиритесь с этим и не гоните волну. В живых останется только один. И этот «один» — моя пекарня. Чем раньше вы уясните это, тем больше сил, средств и времени себе сэкономите. Продавать товар за бесценок – путь в никуда. Вы ещё не слишком стары – меняйте гильдию. Потому что в поварской гильдии Персиля отныне для вас места нет.

Рыжие всё же сумели издать звуки – заскрежетали зубами.

Я хотел было захохотать, подражая мультяшным злодеям, но сообразил, что это было бы… слишком: пекари утратили бы возможность следить за цепочкой моих рассуждений.

— Ну а что вы хотели, уважаемые? – сказал я. – Ремесло кулинара – не только месить тесто. Это целая наука. Суровая. Построенная на обобщённом опыте поколений и на выводах умнейших людей. Нас в кулинарной школе учили многому. В том числе и тому, как найти своё место под солнцем. Как только я очутился в Персиле и собрал информацию о местных представителях гильдии – понял, что здесь меня ждёт успех. Не стану скрывать от вас причину своей уверенности. Так вот. Всё дело в том, что я умный и красивый. А вы – идиоты, неудачники и, к тому же, рыжие. Ясно? Ну а ещё: вы земляные червяки. Я доступно объяснил, уважаемые?

Сам не заметил, как стал прохаживаться по залу, подражая своим университетским преподавателям.

— Ну а как ещё назвать тех представителей поварской гильдии, что возомнили себя бандитами? Зачем вы избили Полушу, олухи царя небесного? Неужто посчитали, что именно он причина ваших неудач? Так я вас расстрою: причина того, что ваше предприятие вот-вот вылетит в трубу – это я. Не будь вы идиотами – сами бы об этом догадались. Не будь неудачниками – вам об этом кто-нибудь бы рассказал. Ну а червяки вы потому, что ничего вы со своим горем поделать не сможете. Потому что справиться со мной не сумеете. Для этого у вас не хватит ни сил, ни ума, ни денег.

Я остановился.

Указал в потолок пальцем. Не средним – указательным.

— Но шанс сохранить семейное предприятие на плаву у вас всё же есть. Потому, что вы мне нравитесь. И потому что я очень щедрый и добрый.

Посмотрел на лица рыжих пекарей.

Вопрос в их взглядах не разглядел – только злость.

«Ты пустомеля, парень, — заявил в моей голове голос мастера Потуса. – Ты явился туда, чтобы трепать языком, етить его?»

«Ничего ты не понимаешь, старый. Умение говорить много и ни о чём – это высший пилотаж для политика. А ещё оно годится, чтобы пудрить мозги женщинам».

«Ты тут не к бабам пошёл! Прекращай молоть ерунду!»

«Общение с женщинами мне пока недоступно. Но должен же я на ком-то тренировать красноречие».

Подпёр кулаками бока.

— Если хотите продолжить работу в этом городе, — сказал я, – то сможете сделать это лишь одним способом: выкупайте у меня пекарню.

Развёл руками.

— Не шучу. Я всерьёз подумываю перебраться в столицу. Но не хотел бы бросать здесь процветающее предприятие. Однако мог бы уступить его уважаемым людям. За достойную плату, разумеется. Причём, очень достойную. Вы ведь наверняка слышали, сколько просил за пекарню сынишка покойного мастера Потуса? Так вот. Я хочу получить столько же. И ещё пять раз по столько. Считаю это справедливой ценой. Стоимость моей пекарни за несколько десятков дней выросла в шесть раз. Но лишь потому, что у меня быстрорастущее предприятие. Очень быстро. Растущее. Да.

Удивление на время вытеснило из глаз пекарей злость.

Рыжие даже приоткрыли рты.

— Вижу, вы согласны со справедливостью оценки моего детища – моей великолепной пекарни. Предлагаю вам рассмотреть моё предложение. Поскорее. И учесть, что со временем стоимость моего предприятия будет только увеличиваться. А вот ваши финансовые возможности – уменьшаться. Я не требую ответить мне прямо сейчас. Да вы и не сможете. Но учтите, уважаемые: у вас нет другой возможности сохранить место в рядах пекарей этого города. Я не оставлю такую возможность никому. Не решитесь на покупку – в скором времени сам приобрету вашу пекарню по цене заброшенного жилья. Как и все прочие пекарни города. Ну а вы с папашей будете у меня на посылках.

Улыбнулся – продемонстрировал рыжим свои ровные белые зубы.

Магия – лучший стоматолог.

— Так что подумайте о моём предложении, уважаемые, — сказал я. – Если разобраться, то не так уж много я и прошу за свою пекарню.

Вздохнул.

— Ну а за Полушу вам всё же придётся ответить. Тут уж ничего не поделать. Вы сами в этом виноваты. Нечего было обижать парнишку. Так что ловите ответочку.

Я посмотрел на свой кулак.

— Бить вас не стану. Силёнки мои подросли – я их пока не научился контролировать. Ещё прибью кого из вас ненароком. А вы ведь моего пекаря убить не пытались – это я понял. Молодцы. Так что живите, уважаемые.

Склонился над пекарями, схватил одного из них за нос. Мужик попытался высвободить свой шнобель из моего захвата, но не сумел – клацнул зубами. Я резко дёрнул – носовой хрящ сломался с едва слышным хрустом. Неприятный получился звук.

Я вздохнул.

И продолжил свой труд – нехотя. Свернул всей троице рыжих носы на бок. В одну сторону. Родственного сходства эти травмы не уменьшили.

— Вот так, — сказал я.

Стряхнул с руки капли крови.

— Счастливо оставаться.

Махнул рыжим рукой. И побрёл к выходу.

«Что ты там натворил, парень?» — спросил мастер Потус.

«Всего лишь вернул должок, старик, — ответил я. – За Полушу. Отмерил сынкам мастера Фетрика немножко неприятных ощущений – даже меньше, чем они заслужили. Как говорится: око за око, а нос за нос».