Пекарь-некромант. Часть 2

Глава 44

«Давай уже, парень, поспеши! – торопил меня старый пекарь. – Энти мелкие поганцы, етить их, растащат все наши деньги! Они откопали три бочонка! Украли монеты – рассовали по карманам. Попробуй теперичи отними! И продолжают рыскать! Того и гляди сопрут твой сундук!»

«Сундук не унесут, — сказал я. – Даже с места не сдвинут. Профессор его зачаровал – ни взломать, ни сжечь, ни унести сундук никто кроме меня не сумеет. А медяки пусть забирают. Не потащу же я эту гору дешёвого металла в столицу – у меня от её тяжести пупок по дороге развяжется».

К развалинам пекарни я подошёл, когда уже рассвело. К тому времени мы с клифами перекусили, заглянули на рынок, где на оставшиеся в опустевшем кошеле монеты я прикупил добротную походную суму, похожую на солдатский вещмешок. Пары монет на покупку не хватало, но я включил прокачанные за прошлую жизнь навыки торговаться – в итоге даже сохранил в кошельке «на развод» два медяка.

Около остатков своего дома увидел знакомую компанию: на пепелище суетилась моя бывшая бригада рекламщиков. Строгая атаманша руководила подчинёнными со стороны. Указывала, кому из детей куда заглянуть, что поднять, кому нужно помочь. При виде меня Шиша не испугалась; горделиво выпрямила спину, словно пионерка на допросе в гестапо (из советских фильмов); не попыталась убежать и не стала оправдываться.

Я поприветствовал её кивком головы – гиганты клифы окружили предводительницу малолетних мародёров, отрезая той пути к отступлению. Шиша побледнела: волкодавы, в отличие от меня, её испугали. Атаманша стиснула зубы, сжала кулаки, насупилась. Старого пекаря я не послушал: не скормил «наглую шалопайку» «собачкам». Поинтересовался у призрака, где лежали пока не отрытые детьми монеты.

Ответ мастера Потуса я пересказал Шише – в общих чертах, разумеется, исключив из него затейливые ругательства. Та удивилась моим словам, хотя попыталась это скрыть за маской стоика. Тут же засыпала свою шайку распоряжениями и подсказками. Кучку монет в бывшем магазине (отложенную мной на покупку муки) детишки отыскали быстро. С двумя оставшимися бочонками провозились дольше.

Все найденные по подсказке атаманши деньги мальчишки сложили у моих ног. Но не те, что отыскали в развалинах до моего прихода. Призрак курсировал по периметру вдоль сохранившихся стен, призывал меня вывернуть «гадёнышам» карманы. Дети выстроились чуть в сторонке от кучки медных монет. Шмыгали носами, исподлобья посматривали на меня, на волкодавов и на Шишу.

«Мэтр, прикинь, какая там у нас задолженность по налогам, — попросил я. – В сундуке хватит серебра, чтобы со всеми расплатиться?»

«Хватит, — откликнулся профессор Рогов. – Останется двенадцать серебрушек».

— Подели между своими бойцами, — сказал я.

Указал юной атаманше на медные монеты. Девчонка взглянула на покрытые сажей и копотью деньги. Потом перевела взгляд… не на меня, а на Барбоса. Тот приподнял губы – продемонстрировал клыки. Шиша вздрогнула, но не попятилась, а шагнула ближе к монетам, точно собиралась защитить своё богатство даже от трёх клифских волкодавов. Посмотрел мне в лицо.

— Правда что ли? – спросила она.

Я общался с предводительницей местной детворы не в первый раз, но впервые увидел у неё на лице подобное, совсем детское изумление. Сразу вспомнил своих дочерей – тех, что остались в другом мире. Пока те были маленькими девочками с косичками, они тоже часто искренне удивлялись и радовались. И лишь в подростковом возрасте научились прятать эмоции.

— Это ваша премия, — сказал я. – Приятно было с вами поработать.

— Мне тоже… нам… приятно, — пролепетала атаманша.

Я снял с плеча пустую сумку. Велел клифам оставаться на месте: не очень-то хотел потом намывать таких громадин. Да и не планировал я пока поход к реке. Заранее попрощался с последним чистым набором одежды, направился к развалинам. Услышал за своей спиной восторженные возгласы ребятни и строгий голос Шиши, призывавший свою ватагу к порядку.

«Да перестань бухтеть, старик, — сказал я в ответ на возмущённые возгласы призрака. – Я сейчас не бедствую. Да и ты не голодаешь. Руки, ноги и голова у меня есть. А у тебя предостаточно знаний. Мы с тобой в столице свои деньги заработаем. И не медь – золото: на меньшее я не согласен. Так что успокойся. Мэтр, меняй привязку этому старому ворчуну. Возьмём его с собой».

Отыскал свой «несгораемый сейф» быстро: воспользовался подсказками призрака. Да и детвора уже успела протоптать к моему сундуку дорожку. Небось, намучались бедняги, пытаясь сломать замок. Не стал искать ключ – срезал замок при помощи магии. Пока я перекладывал из сундука в сумку ценности и документы, профессор Рогов сменил привязку для привидения старого пекаря с руин дома на моё кольцо поварской гильдии.

Я решил не задерживаться в Персиле. Мысленно уже был далеко отсюда – в столице Крельского царства. Никакой робости перед столичным обществом не испытывал. А теперь, когда со мной была не только память профессора некромантии, но и призрак старого пекаря, чувствовал себя истинным мастером-кулинаром. Мой второй поход к Норвичу обещал стать не таким, как прежний. Теперь к столице царства будет добираться не голозадый селянин, а уважаемый пекарь – гордость поварской гильдии (жаль, что гильдия о моём статусе пока не догадывалась).

Однако прежде чем затевать поход в Норвич, я хотел расплатиться с долгами. Со всеми. И с материальными, и с моральными. Начать решил с уплаты налогов. В этот раз пробежался по инстанциям лично. Первым делом заглянул в поварскую гильдию – отсчитал там монеты. Пусть амбарная книга и обратилась в пепел, но гильдия и профессор Рогов помнили сумму моего долга вплоть до медяка. Выслушал слова сочувствия от секретаря, поделился с ним своими планами на будущее, получил советы, к кому и куда следовало обратиться в столице.

Побывал я и в городской канцелярии. Сообщил, что не продолжу работу в Персиле, чем поверг там всех в уныние (как оказалось, мою продукцию полюбили и городские чиновники). Расплатился с княжеским управляющим – ему тоже рассказал о желании перебраться в столицу. Представитель клана Збруйских отговаривать меня не стал. Но потребовал сообщить в столичную резиденцию князей, по какому адресу открою в Норвиче пекарню. Расплатился и со стражниками.

К бандитскому атаману наведался в последнюю очередь.

Дом Рела Музила размером походил на жилище Мамаши Норы. Да и располагался он недалеко от резиденции Бельской – на соседней улице, ближе к княжескому терему. Но не прятался за высоким забором. Наоборот: ограда вокруг участка бандитского атамана выглядела декоративной. Владелец словно показывал горожанам, что бояться ему нечего и некого.

Клифам не пришлось прыгать, они без труда перешагнули низенький забор. Я не последовал их примеру – прошёл на придомовую территорию через распахнутые ворота. Навстречу мне из облицованной кирпичом сторожки тут же выбежал хмурый здоровяк, в тёмных одеждах, напомнивший мне таракана (щеголял чёрными густыми усами и гладковыбритым подбородком).

Объяснять, кто я такой, не пришлось: мужчина поздоровался со мной, назвал меня по имени (я снова ощутил себя первым парнем на деревне). Сообщил усатому, что желаю встретиться с господином Музилом. Клифы пробежались по двору – ну точно как телохранители, проверившие окружающее пространство на наличие опасности для клиента; выстроились в шеренгу за моей спиной.

Здоровяк обошёлся без лишних вопросов. Попросил меня подождать. Поспешил в дом. Лишь только он скрылся за дверью, я позволил себе отыскать взглядом светящуюся фигуру старого пекаря. Мастер Потус сегодня сопровождал меня повсюду. Явился вслед за мной (точнее: вслед за моим кольцом) и к дому Крюка. На месте он не стоял – сновал по двору, исследовал территорию.

«Неплохо этот негодник, етить его, обустроился, — бубнил в моей голове скрипучий голос. – Гляди ж ты, и хоромы себе прикупил, и заморских деревьев насажал. За домом и конюшню отгрохал. Чуешь, парень, как конским дерьмом несёт? Неплохо бандиты живут! Обирать честных тружеников – это тебе не собственным трудом на жизнь зарабатывать! Вот, значит, куда деваются наши денежки».

«Не бухти, старый, — сказал я. – Неужто ты никогда не видел дом князя? Вот то – хоромы, пусть и весьма скромные. А это – так, небольшая хатка. В столице мы с тобой ещё насмотримся на настоящие дворцы. Мэтр говорил, что раньше их там было – не сосчитать. Мы с тобой в них обязательно побываем. И поглядим, чем там занимается аристократия. А может, с симпатичной аристократкой я и сам в тех дворцах… чем-нибудь займусь».

«Всё ещё мечтаешь жениться на знатной дурочке, етить её?»

«Никакой женитьбы, старый. Больше я в это болото ни ногой. Дурочки хороши лишь пока они чужие. Пока не считают тебя своей собственностью. Тогда они кажутся милыми и забавными. Почти как те вдовушки, что наведывались по вечерам в пекарню. А своя дурочка у меня уже была. Спасибо. Наигрался. Не нужны мне на постоянной основе ни глупые, ни умные. Идеал: преходяще-уходящие».

«Ты ещё помечтай, что к тебе помиловаться царевна будет бегать».

Я усмехнулся.

«Никогда не говори «никогда», старик. Если царевна симпатичная, то пусть побегает. Разве я похож на того, кто способен отказать красивой даме? Слишком часто я их игнорил в прошлом. Больше не допущу подобных ошибок. Посмотрим, чем сумеет меня удивить царевна. Ну а если серьёзно, старый… то по ночам все кошки серые».

«Только не у каждой из этих серых кошек папаша, етить его, царь», — сказал мастер Потус.

«А зачем мне её папаша?» — сказал я.

Помотал головой.

«Нет, мне её папаша не нужен».

Атаман Крюк согласился выделить часть своего ценного дневного времени для общения со мной. Об этом мне поведал тот самый усатый здоровяк, что ходил к хозяину дома докладывать о моём появлении. Я помнил, что Музил говорил о любви к ночному образу жизни. Поэтому подгадал поход к нему на вторую половину дня – уже после того, как выплатил прочие задолженности по налогам.

Бандитский атаман не заставил меня долго прогуливаться по двору. Но и не вышел мне навстречу: показал, что с пониманием относился к моему желанию пообщаться, но не считал меня важным гостем, перед которым стоило изгаляться в ритуалах гостеприимства. Я не обиделся: как говорится, если гора не идёт к тебе, то иди к ней сам. Рел Музил вполне годился на роль горы. В чём я и убедился, когда увидел его сидящим за столом.

Комната, куда меня привели (одного: собаки остались на улице), походила размерами на спальню Мамаши Норы. Вот только тут я не увидел зеркал и кровати. Да и вообще мало что увидел. Потому что горела лишь одна слабенькая лампа, установленная на большом, подстать владельцу, столе. Только её свет и силился разогнать тьму в просторной лишённой окон комнате. У него это плохо получалось.

Я разглядел очертания расставленных вдоль стен диванов и кресел, высоких шкафов; приметил едва заметный блеск стеклянных дверок и драгоценных камней на эфесах и рукоятях железок, разложенных на полках шкафов. Со слов мастера Потуса, в этой комнате Крюк собрал большую коллекцию холодного оружия. Вот только хозяин не пожелал хвастаться экспонатами своего музея – прятал их от меня в полумраке.

— Присаживайся, пекарь, — сказал Рел Музил.

Он указал рукой на деревянный табурет. Махнул рукой усатому.

— А ты свободен. Да.

Предложенный мне стул выглядел в комнате чужеродным предметом (излишне скромным, в сравнении со столом и креслом, в котором восседал бандитский атаман). Такой табурет нормально смотрелся бы в моей пекарне. И в моей гостиной – до того, как та сгорела. Но не в обставленном дорогой мебелью доме Рела Музила. Я не стал отказываться от предложения хозяина дома – присел.

— Слышал, что случилось с твоей пекарней, — сказал Крюк. – Да. Ты поэтому ко мне пришёл?

При плохом освещении лысая голова бандитского атамана вновь показалась мне разительно похожей на изображение колобка, которое в прошлом не раз встречал в детских книжках. Те же мясистые губы и румяные щёки. Скрытый складками кожи подбородок. Кулаки Рела Музила тоже походили на колобки – поменьше (но каждый – с мою голову); на руках бандитского атамана блестели массивные золотые перстни.

Я снял с пояса кошель, приподнял его – показал Крюку.

— Я пришёл, чтобы расплатиться с вами, господин Музил.

— Что это?

— Десятая часть прибыли моей пекарни за последние дни.

Атаман протянул руку. Я отметил, что та похожа на лопату, при помощи которой пекари отправляли заготовки для караваев в печь. Привстал, вложил в ладонь Крюка кошелёк. В окружении толстых растопыренных пальцев мешочек с деньгами выглядел крохотным. Рел Музил не развязал его, а лишь поднёс к лицу, встряхнул – прислушался к звону монет.

— Серебро? – сказал он.

Взвесил кошелёк в руке.

— Неплохо, — сообщил Крюк.

Бросил мешочек с монетами на стол.

— Твоя пекарня приносила хороший доход, кулинар. Да. И мне тоже. Хлеб ты выпекал вкусный. Сегодня за завтраком мне его уже не хватало. Ел выпечку другого мастера – с твоей не сравнится. Да.

Бандитский атаман откинулся на спинку кресла. Рядом с его массивным телом стол не казался таким уж большим, хотя по линейным размерам вполне годился для игры в бильярд. Два крохотных огонька-светильника отражались в тёмных глазах Рела Музила. Тот смотрел на меня сверху вниз, жевал губы – будто что-то обдумывал. Крюк постучал пальцем по столешнице.

— Какие у тебя планы на будущее, пекарь? – спросил он. – Когда планируешь возобновить работу? Может, помощь какая нужна? Ты скажи – велю тебе подсобить. И кстати, есть догадки, кто мог поджечь твой дом?

Я пожал плечами.

— Кто поджёг – не секрет. Конкуренты. Сыновья мастера Фетрика.

Вынул из кармана скрученный в трубочку лист бумаги – старался не делать при этом резких движений. Продемонстрировал трубочку хозяину дома. Дёрнул за кончик толстой льняной нити – распутал завязки. Аккуратно развернул лист. В свете лампы блеснули чернила надписей и печатей. Выровнял бумагу, чуть согнул её – помешал вернуться в свёрнутое состояние.

— В Персиле я не останусь, господин Музил. Тесно мне здесь. Не вижу перспектив. Уеду в столицу. Как можно скорее. Поэтому я прошу вас не затягивать с оплатой.

— С какой оплатой? – спросил Крюк.

— Вот.

Я снова привстал, положил на стол перед бандитским атаманом так и норовивший вновь свернуться плотный лист бумаги – при плохом освещении тот казался не белым, а бежевым. Крюк прижал его ладонью (я в очередной раз подивился размеру его руки). Но смотрел по-прежнему на меня, будто пытался угадать содержимое документа по выражению моего лица.

— Что это? – спросил Рел Музил.

Он продвинул бумагу к себе, взглянул на выведенные красивым каллиграфическим почерком буквы. Я ожидал, что бандитский атаман подобно Лошке станет шевелить губами, вчитываясь в текст. Но Крюк лишь скользнул по строкам равнодушным взглядом, точно те были составлены на незнакомом ему языке. Внимательно рассмотрел лишь печать стряпчего.

— Это купчая на пекарню, господин Музил, — сказал я. – Там указана стоимость моего разрушенного дома в Лисьем переулке.

— Хочешь, чтобы я помог вытрясти деньги из твоих обидчиков? – спросил Крюк.

— Нет, — сказал я. – Хочу, чтобы вы возместили мне ущерб от пожара, господин Музил. Выплатили мне ту сумму, что указана в купчей.

Брови бандитского атамана вспорхнули на лоб. Я почувствовал, что Крюк не притворялся – мне действительно удалось его удивить. Маска удивления сделала лицо Рела Музила похожим на личико младенца. Фото таких детишек, смотревших на мир широко открытыми глазами, в моей прошлой жизни любили размещать на обложках книг-пособий по уходу за детьми.

— Я? – спросил Крюк.

— Именно вы, господин Музил.

Я посмотрел в глаза атамана.

Увидел в них иронию. И неверие в то, что я говорил серьёзно.

— Я платил вам, господин Музил, за охрану моего предприятия. Платил, признайте, исправно. Я считал наш договор справедливым. Ведь каждый должен заниматься своим делом. Работа пекаря выпекать хлеб. Люди охотно покупали мою продукцию. Ваша работа – следить за тем, чтобы лихие люди не мешали мне работать. Ведь так? Но вы не исполнили свою часть обязательств. Мою пекарню сожгли.

Я развёл руками.

— Поэтому я полагаю, что вы, господин Музил, как честный человек, возместите мне ущерб, полученный по причине вашего недосмотра.

Крюк усмехнулся: мне удалось его позабавить.

— Как честный человек? – сказал он. – Ты, пекарь, вообще понимаешь, к кому пришёл и чего просишь? С тобой всё нормально? Ты часом не ударился головой при пожаре?

Я старался прислушиваться лишь к словам атамана бандитов – не слушать ворчание и наставления бродившего по тёмной комнате мастера Потуса. Призрак не умолкал ни на минуту. Всё норовил словами уколоть то меня, то хозяина дома. И без устали сыпал информацией о том, что творилось в доме Рела Музила – интересной информацией, но сейчас не очень-то для меня полезной.

— Со мной всё хорошо, — сказал я. – Пожар никак не повлиял на мои умственные способности. Я как считал, так и считаю вас, господин Музил, честным человеком. Я уверен, что вы поступите правильно.

— Правильно? А ты не думал, что я сверну тебе шею, пекарь? За твою наглость.

Музил хлопнул ладонью по купчей.

— Не свернёте, — сказал я.

— Уверен?

— Конечно. Поймите, господин Музил: ведь дело не в деньгах. Во всяком случае – для меня и для вас. Тут дело в справедливости. И в деловом доверии. Я доверил вам, господин Музил, охрану своего предприятия. Но…

Я пожал плечами.

— …Но конкуренты его сожгли.

— Деньги всегда имеют значение, пекарь. Да.

— Только не в тех случаях, когда на кону стоит деловая репутация.

Рел Музил прищурился.

— Почему ты считаешь, пекарь, что твою пекарню сожгли сыновья мастера Фетрика? – сказал он. – Может, ты сам её подпалил?

Атаман усмехнулся – блеснули в свете лампы его крупные белые зубы. Когда Крюк улыбался, мне виделось в нём что-то общее с клифскими волкодавами. Должно быть, так походили друг на друга хищники. Ведь что ещё могло быть общего у собачьих голов и колобка, кроме той угрозы, что они транслировали окружающим. Вот только я успел привыкнуть к грозной ауре клифов. Потому меня не впечатлила и улыбка Крюка.

— Мастер Потус видел, как они поливали мой дом ламповым маслом, — сказал я. – А потом и как подожгли.

— Кто видел? – переспросил Рел Музил.

— Мастер Потус – бывший владелец моей сгоревшей пекарни. Точнее, постэнтический слепок его личности… его призрак – если говорить простым языком. Помните мастера Потуса, господин Музил? Того старика, что когда-то поймал вас в своей пекарне и отлупил по… эээ… мягкому месту?

Бандитский атаман облокотился о столешницу. Стол под его весом тоскливо застонал. Крюк вглядывался в моё лицо, будто силился найти на том подтверждение своим догадкам.

— Ты точно сошёл с ума, пекарь, — сказал он. – Да. Или ты объелся серых трутней? Я помню старика, о котором ты говоришь. И помню нашу с ним встречу, хотя не представляю, как о ней узнал ты. То было давно… Но старый пекарь умер. Это точно. Да. И не мог вчера быть в твоём доме. Или ты умеешь разговаривать с мёртвыми?

— Разве кто-то умеет общаться с мертвецами, господин Музил? – сказал я. – Души умерших покинули этот мир. Почти все. Я допускаю, что можно поговорить с призраками. Но то могли бы сделать представители гильдии магов, как вы понимаете. Прочим умельцам за такое светил бы очистительный костёр – неприятное развлечение.

— Хочешь сказать, что ты…

Я поднял руки.

— Вы меня неверно поняли, господин Музил. Я лишь хочу сказать: уверен в том, что знаю причину возгорания в моём доме.

Не удержался – посмотрел на застывшего рядом с креслом бандитского атамана призрака.

Рел Музил заметил направление моего взгляда – оглянулся.

— Представьте, — сказала я, — что призрак мастера Потуса мог бы сейчас находиться с нами в этой комнате. Ведь дома у него больше нет. К слову, для призраков не существует физических преград и замков. Они могут попасть в любую комнату, заглянуть в каждый, незащищённый магией тайник. Призрак мог бы узнать о том сундуке, что стоит в вашей спальне. Где вы храните золотые монеты, расфасованные в мешочках…

«Двадцать две, етить их».

— …по двадцать две монеты в каждом. Интересное число. Не буду спрашивать, почему вы предпочли его: уверен, что у вас были на то причины. Скажу лишь, что среди ваших сбережений встречаются не только крельские золотые, но монеты других государств. И, судя по количеству мешочков, вы богатый человек, господин Музил. Потому вполне можете себе позволить траты для сохранения репутации надёжного партнёра.

Бандитский атаман посмотрел поверх моего плеча.

— И он мог бы сообщить мне о человеке, что целит сейчас в мою спину из самострела, — продолжил я. – Да, да. О том тощем бородаче, что стоит в соседней комнате позади меня, около узкого окошка. Того человека не видно в темноте, господин Музил. Но призракам темнота не помеха. Как и стены. Мастер Потус мог бы пройти к нему сквозь перегородку и описать его одежду.

«Было бы что описывать. Оборванец, етить его».

— Призрак сказал бы вашему человеку, что не в восторге от его манеры одеваться. Мог бы рассказать, что у вашего подручного недостаёт двух передних зубов. И нет одной фаланги на мизинце правой руки. А ещё поведал бы нам, что самострел вашего человека не выстрелит. Как-то так получилось, что стрелка приклеилась к ложу самострела – такое случается, если целить в спину честному кулинару.

Рел Музил посмотрел мне в лицо.

Я не увидел в его глазах ни злости, ни испуга.

Но приметил блеснувшую на лбу Крюка каплю влаги.

— Так Мамаша Нора не соврала, — сказал бандитский атаман. – Ты колдун.

Я вскинул руки в защитном жесте.

Музил напрягся, будто заподозрил меня в попытке колдовать.

Пришлось замереть. И медленно опустить ладони – прижать их к бёдрам.

— Госпожа Бельская то же самое сообщила служителям Чистой силы, — сказал я. – Жрецы заподозрили меня в неправомерном применении магии. И едва не скормили меня мертвецам. Но после признали свою ошибку. Женщинам верить нельзя.

— Она сдала тебя лысым?

Бандитский атаман чуть склонил на бок голову.

— Они не поверили её фантазиям, господин Музил. Во всяком случае, так мне сказал господин младший дознаватель. Но проверку мне всё же устроили.

— Значит то, о чём болтают в городе – правда? – спросил Крюк.

Он подался вперёд, будто хотел лучше расслышать мой ответ.

Мне показалось, что на его щеке появилась ямочка.

— Не понял, о чём вы меня спросили, — признался я.

— Говорили, что вчера ночью в обитель служителей Чистой силы проникла нечисть, — сказал атаман. – И на время свела лысых с ума. Заставила их вытворять такое!.. Да. Рассказывали сегодня о том… во что мне с трудом верится: уж больно те рассказы не похожи на правду. Но звучали они… забавно. Да. Хотя я и раньше не верил, что лысые могли вот так просто отказываться от женщин. Думал, таскают к себе наших баб тайком. А тут… гляди ж ты, что вскрылось. Бабы им, оказывается, и не нужны.

— Я плохо знаком с бытом служителей Чистой силы.

— Хочешь сказать: внезапное помешательство жрецов – не твоих рук дело? Или ты и на Бельскую не вешал проклятия? И из дома пчеловодов призрака не прогонял?

«Что ты устроил в обители жрецов, парень? – спросил мастер Потус. – Почему мне ничего не рассказал?»

«Всё потом, старый. Не мешай».

— В обители я просто выпекал хлеб.

— Тот самый – сырный? – спросил Крюк.

Он хлопнул ладонью по столу, ухмыльнулся.

— Пробовал я его. Хорошая штука. Да. Если есть его в нужное время. А ты непрост, пекарь. Как я и предполагал. Бельская, чистюли… Жрецам ты, небось, подсунул хлебушек позабористей того, что продал мне. Верно, пекарь? Не скоро они забудут твой хлеб. А жители Персиля будут подшучивать над лысыми ещё не один год. Больно ты по ним ударил. Да. Теперь ты пришёл угрожать мне?

— Угрозы – это не по моей части, господин Музил, — сказал я. – Представители поварской гильдии не специализируются на подобных делах. Каждому своё – вот что гласят законы нашего царства. Моё дело – выпекать хлеб, розетки с кремом и творожные булочки. Это мне нравится, этому я учился, это у меня хорошо получается. Этим я и займусь в столице нашего царства. И очень скоро.

Я вздохнул.

— Вот только что мне сказать тем, кто придёт в мою пекарню в Норвиче и потребуют платить им процент за охрану? – спросил я. – Вашим столичным коллегам. Рассказать им, что я не доверяю людям их профессии, потому что господин Рел Музил меня обманул? Поведать им историю о том, что атаман Крюк из Персиля не сберёг мою пекарню от нападок мелких хулиганов? Хотя брал с меня за охрану плату. Обидеть отказом уважаемых людей?

Покачал головой.

— Никому не нравится, когда к нему относятся с недоверием. А деньги… Деньги – это всего лишь бездушный метал, который человеку моей профессии всегда можно раздобыть. Деньги – не главное. Самое важное в работе кулинара – заработать и сохранить безупречную репутацию мастера своего дела. Я так считаю. И уверен, господин Музил, что то же самое важно для людей любой профессии. В том числе и для вашей.

Прежде чем отправиться к таверне у Южных ворот, в которой собирались караванщики, я намеревался вернуть последний долг, удерживавший меня в Персиле. Небо затянулось облаками; ласточки, словно крохотные самолёты, носились у самой земли, хватая на лету мошек. Клифские волкодавы шагали позади меня, цокали когтями по камням дороги. Надя то и дело будто бы случайно задевала меня холодным носом – напоминала, что самое время поужинать. Мастер Потус вышагивал по мою правую руку, возбуждённо жестикулировал.

«Ты ведь сам твердил, парень, что проблем с деньгами у тебя нет, — выговаривал он мне. – Но зачем-то попёрся к Релу Музилу. Что и кому ты хотел доказать? Крюк – это тебе не Мамаша Нора. А если бы он не заплатил? Что если бы он оторвал твою дурную, етить её голову?!»

«Он заплатил», — сказал я.

Так и не узнал: отдал ли Рел Музил приказ выстрелить мне в спину. Но сам бандитский атаман не попытался напасть. Принёс деньги. Расстались мы с ним едва ли не лучшими друзьями – так это выглядело со стороны. Мило поболтали перед расставанием о погоде, политике и столичной жизни. Что именно думал обо мне атаман Крюк на самом деле, я не знал – и не хотел знать.

«А если бы нет? Что бы ты сделал? Змею ему показал?»

«Господин Музил умный человек, — сказал я. – Он понял, что я дал ему шанс не уронить в грязь лицо – разойтись со мной миром, в соответствии с местными понятиями. В отличие от тебя, старый, атаман Крюк знает, что значит репутация. И понимает, что предпринимательское сообщество даже в очень большой стране – это тесная группа, где все обо всех всё знают или могут узнать».

«И что с того?»

«Если ты хочешь, чтобы тебя уважали – должен придерживаться определённых правил. Деловые люди избегают сотрудничества с обманщиками и беспредельщиками. Но сами могут помыкать теми, кто позволяет с собой так поступать. Я не хочу оставить о себе в Персиле память, как о человеке, которого безнаказанно кинул деловой партнёр. Об этом я Релу Музилу и сообщил – он меня понял».

«При чём здесь Крюк, етить его? Мою пекарню сожгли детишки старого Фетрика!»

«С конкурентами у меня не было никаких договорённостей, — сказал я. – Да, они испортили моё имущество. И я вправе им отомстить или подать на них жалобу властям. Как бы я ни поступил – на мою деловую репутацию мой поступок не повлияет. Потому что с предприятием мастера Фетрика я не вёл никакой дел. И наши разборки с семьёй мастера – всего лишь обычная бытовуха».

«Ничего себе бытовуха! Пекарня сгорела!»

«Сгорела. И в этом в первую очередь виноват Рел Музил – так получилось. Он не сумел исполнить свою часть договора. И должен был либо возместить мне ущерб, либо попросту послать меня «подальше». Тот и другой вариант с точки зрения делового этикета был в его случае приемлем. Но не для меня. Хоть и говорят, что один раз не считается – это не так».

«С чего это? Ты просто пекарь, парень, а не бандит».

«Я не желаю оставаться «просто» пекарем, старик. Когда-нибудь на моей руке рядом с кольцом поварской гильдии появится перстень мага. А значит, я уже сейчас обязан думать о будущем. Стоит дать слабину однажды, и в следующий раз твои партнёры поступят с тобой по уже испытанному сценарию. Хочешь, чтобы обо мне в будущем сплетничали: этого мага когда-то нагнул мелкий бандит?»

«Не такой уж Крюк и мелкий».

«Он крупная рыба в Персиле. Но мелочь – в масштабах Крельского царства, — сказал я. – И сам это понимает. Потому что поступил благоразумно: пошел по пути деловых договорённостей, а не попытался унизить «простого» пекаря. Говорю же: господин Музил умный человек. Путь договорённостей предполагает, что свои расходы он возместит за счёт мастера Фетрика: у того ведь перед ним тоже были обязательства».

«Хочешь сказать, парень, ты не будешь мстить этим рыжим ублюдкам?»

«Ну почему же. Я о рыжих не забыл. Есть у меня планы на их пекарню. Я за счёт неё расквитаюсь с одним своим долгом».

«С каким?» — спросил мастер Потус.

«Скоро увидишь, старый», — пообещал я.

Впереди уже виднелся знакомый дом и дверь в магазин при пекарне мастера Фетрика.

Клифским волкодавам я велел дожидаться меня на улице у входа. Собаки не возражали – уселись у стены, принялись разглядывать прохожих. Там же с удовольствием я оставил бы и мастера Потуса, но вредный призрачный старик вряд ли бы меня послушался. Поэтому я не стал ничего доказывать старому пекарю, вошел в зал магазина. Замер, привыкая к плохому освещению. С удовольствием вдохнул запах свежего хлеба – успел по нему соскучиться.

Поморщился, услышав жужжание насекомых. Заметил, что узкоплечий продавец меня узнал. Я понял это по испугу на лице мужчины. Узнали меня и обе стоявшие около прилавка покупательницы – не раз видел их в очереди у своей пекарни. Женщины поздоровались со мной, назвали меня по имени. Но тут же отвели взгляды, словно я застал их за непристойным занятием. Я отогнал от лица толстую чёрную муху, прошёл вглубь зала, на ходу развязывая старенький кошель.

«Действуй, мэтр».

Продавец приоткрыл рот, но молчал – будто внезапно онемел.

— Пришёл с вами попрощаться, — сказал я ему. – Уезжаю.

Вынул из кошеля обломок деревянной ложки, положил его на прилавок. Продавец отпрянул от деревяшки, точно увидел перед собой змею. Прижал к груди руки – смотрел то на меня, то на прилавок: не мог понять, откуда последуют неприятности. Но что те обязательно будут, узкоплечий уловил чётко – не представляю, каким именно местом он почувствовал их присутствие.

— Это вам мой прощальный подарок, — сказал я. – Чтобы помнили обо мне.

«Сменил привязку, мэтр?»

«На весь этот дом, как вы и просили, юноша», — ответил профессор Рогов.

Я посмотрел на рогатого призрака, застывшего рядом с молчаливым продавцом. Моё воображение заставило его скрестить на груди руки и гордо вскинуть подбородок. В этот раз мне почудилось, что привидение Полушиного предка отдалённо напоминало самого Полушу. Те же широкие плечи, мощные предплечья и толстые короткие ноги. А ещё подумал, зная Лошку, что когда-нибудь и молодой пекарь обзаведётся рогами, как у его предка.

«Это твоё новое жилище, уважаемый, — мысленно сказал я рогатому. – Развлекайся. Вряд ли мы с тобой снова увидимся. Прощай. Счастливо оставаться».