Пекарь-некромант. Часть 2

Глава 40

«Зачем ты согласился идти в логово чистюль? – ругал меня мастер Потус. – Пусть бы попытались отволочь тебя туда силой. Я посмотрел бы, как отреагируют на это стражники. Не зря же ты каждый день отсыпаешь им серебро. А этих лысых в городе никто не любит. Кто поверит в их враки? Я слушал ваш разговор, парень. Кроме болтовни сплетниц, етить их, лысым нечего тебе предъявить. Зря ты пугал Мамашу Нору змеёй. Увидел бы кто твою выходку, кроме этой злобной бабы – вот уж действительно были проблемы».

«Не дрейфь, старик. Ничего со мной там не случится. Наверное. Если уж схлестнусь со жрецами, то лучше сделаю это вне города. Не хватало мне ещё проблем с властями. А главный настоятель меня действительно приглашал. Когда жрец озвучивал этот момент, его глаза не почернели. Так что не всё плохо. А то, что младший дознаватель не поверил моим отговоркам – так и должно быть. Работа у него такая: никому не верить. Но наладить отношения с главой обители мне не помешает. Так что успокойся, старый».

Я не стал откладывать поход в обитель Чистой силы. Сказал служителю Хакину, что выполню просьбу господина главного настоятеля сегодня. Договорились, что жрец сам проводит меня в обитель. Зайдёт за мной вечером, когда завершит свои дела в городе. Я не стал оспаривать время похода: вечером, так вечером. Успел понять, что работа пекаря подразумевала график отличный от графиков людей других профессий. Пока прочие спят, пекари усердно трудились, чтобы утром порадовать покупателей свежими караваями.

Сменой в собственной пекарне я сегодня решил пренебречь. Всех денег не заработаешь. Полуше об этом не сообщил: парень будет рваться работать за меня, без отдыха. И это было бы хорошо… если бы у меня была уверенность в том, что я завтра вернусь. Потому что пока не представлял, чем обернётся мой поход в логово служителей Чистой силы. Насколько они меня там задержат? На день? На два? А если недоверие младшего дознавателя выльется во что-то более серьёзное, нежели допросы?

Я решил не перегружать Полушу работой пока не нашёл чётких ответов на свои вопросы. Да и печи пускай отдохнут. Выручка завтра, безусловно, просядет. Причём, чувствительно: ведь я в свою смену обычно выпекал едва ли не четвёртую часть всей продукции предприятия. Часть покупателей уйдут к конкурентам. Но в краткосрочной перспективе то могло сыграть и в мою пользу: будет у горожан повод вновь сравнить изделия пекарни мастера Карпа с поделками прочих пекарей.

А вот с детишками я расплатился заранее. Атаманшу детской шайки я разыскал без труда – бросил среди детворы клич, что желаю срочно встретиться с их предводительницей. Шиша явилась, когда моя пекарня ещё работала. Я вручил девчонке несколько набитых медью кошелей – с заработной платой для местной бригады и для рекламщиков из соседних районов (объяснил хмурой атаманше, что сам вечером не сумею рассчитаться со своими малолетними работниками).

Полуша в сопровождении парочки клифов ушёл домой. Я проводил его до двери и сразу же велел продавщице сворачивать работу магазина. Мои слова удивили Лошку: пусть у пекарни уже и не стояла очередь, как утром, но торговля продолжалась. Тогда я ей и рассказал о том, что сегодня ночью не буду ночевать у себя, потому что приглашён в обитель служителей Чистой силы. Заметил, что девица побледнела – объяснил ей, что всего лишь буду учить работать тамошнего пекаря.

Завтра товара будет меньше, объяснил я Лошке – то, что сегодня осталось на полках, она успеет допродать утром. На случай, если я вдруг задержусь («Ну, ещё на день-два: всякое может случиться») велел ей расплатиться за муку. И присмотреть за тем, чтобы Полуша не работал без отдыха. А ещё велел девице кормить клифов. Когда бы я ни вернулся, собаки не должны были голодать. Иначе в Лисьем переулке совсем не останется кошек, а это уже грозило ссорой с соседями-кошатниками (мне сейчас только этого не хватало).

Почесал за ушами Барбоса – отправил его из пекарни вместе с Лошкой. Сыновья мастера Фетрика пока не сделали свой ход в ответ на мой к ним визит. Я, конечно, надеялся, что они всё же надумают купить пекарню. Но пока делегация конкурентов на моём пороге не появлялась. Мне уже казалось, что дела пекарей в Персиле не так плохи, как я себе нафантазировал. Однако о безопасности своих работников не забывал – по-прежнему выделял тем в сопровождение волкодавов. Тем более что так я ещё и экономил на еде для собак.

«Что, парень, нервничаешь?» — спросил мастер Потус.

Я остановился у окна, чтобы взглянуть на небо, где уже появились первые признаки заката. Призрак вынырнул из стены за моей спиной, пересёк гостиную; замер рядом со мной. Я действительно нервничал. Но не из-за похода в обитель служителей Чистой силы. А потому что остывали печи, в пекарне не выпекался хлеб. К работе я всегда относился серьёзно. И если уж считал себя обязанным что-либо делать, то справлялся со своими обязанностями, несмотря на плохую погоду, на отвратительное самочувствие и игнорируя прочие отговорки.

«Всё будет хорошо, старый, — сказал я. – Не переживай».

В первые дни и месяцы после своего перерождения в новом теле я много времени проводил в открытом мире, не окружённом высокими оградами. В Следках я изображал деревенского дурачка – справлялся с ролью превосходно. Под защитой частокола только ночевал. Всё светлое время суток изучал новый для меня мир. Никого из односельчан моё поведение не удивляло. Все мои странные поступки те объясняли одинаково: что с дурака возьмёшь. И меня их отношение поначалу устраивало.

Я редко дневал под защитой стен и когда сбежал из Следков. Большую часть времени проводил в пути – спешил к столице, около которой меня дожидались припрятанные мэтром Роговым ценности. Потом вместе с караваном добирался до Персиля. В общей сложности я провёл на лоне природы около года. То были не самые счастливые дни. Всё же я слишком избалован благами городской цивилизации. Но те дни я провёл с несомненной пользой: изучал природу нового мира.

В последние же несколько десятков дней я всё время проводил в Персиле, среди людей (и клифских волкодавов) – познавал жизнь и обычаи провинциального города. За этим я сюда и шёл: хотел влиться в местное общество. И сделал для себя вывод, что местные мало чем отличались от людей, знакомых мне по прошлой жизни. Они так же мечтали разбогатеть, ухлёстывали за представителями противоположного пола, гробили здоровье на работе, распространяли сплетни и строили козни – ничего принципиально нового для меня.

Жрец не забыл о моём обещании. Постучал в мою дверь на закате. Вслед за служителем Хакином я вышел из Персиля через Северные ворота. С удивлением отметил, что ни разу не гулял за пределами города с того дня, как явился сюда (походы к реке за водой – не в счёт: то были не прогулки). Младший дознаватель не торопился, хотя солнце уже касалось нижним краем горизонта. Объяснил мне, что ворота до нашего появления не закроют: в обители знали, что мы придём, ждали нас.

Лес вокруг Персиля походил на тот, что я часто видел в прошлой жизни. Мой взгляд привычно отыскивал клёны: мне и раньше нравились эти деревья, особенно осенью, когда их листва теряла зелень, приобретала яркие красные и жёлтые оттенки. Ещё я узнавал берёзы, но хлипкие и тонкие. Замечал дубы, но не гигантские, усыпанные желудями, к каким привык; а всё больше молодые, с жидкой кроной и искривлёнными стволами. Но названия большинства деревьев я не помнил. Или таких растений попросту не было в моём предыдущем мире.

Дорога, что вела к обители жрецов, показалась мне узкой (с трудом разъедутся две телеги). Я отметил, что проложена та по всем известным мне правилам (но без асфальтового покрытия): с насыпью, канавами вдоль обочин, проезжая часть выложена крупными плоскими камнями. Для Крельского царства такое основательное сооружение – редкий случай. Я успел убедиться, пока путешествовал, что большинство дорог здесь (кроме Царского тракта) – обычные просёлочные, утрамбованные колёсами повозок и утоптанные лошадиными копытами.

Далеко от города нам идти не пришлось. Протопали мы не больше километра, когда лес вдруг закончился: уступил место лугам со скошенной травой. Ветер швырнул в лицо запахи луговых цветов и трав. Я увидел впереди широкую водную гладь, где отражались лучи почти скрывшегося за горизонтом солнца. И цель нашего путешествия: частокол с широкими воротами, у которых наша дорога сворачивала в сторону. А за деревянной оградой рассмотрел высоченную (с трёхэтажный дом) каменную стену.

Стены и ограды в этом мире встречались повсеместно. Без них людские поселения долго бы не просуществовали – местная специфика (ночью выходили на охоту нежить и нечисть). Но каменные ограды, подобные той, что окружала местную обитель Чистой силы, я встречал в Крельском царстве не часто. Сравнил бы эту стену разве что с защитными сооружениями вокруг Норвича. Даже Персиль окружали не ограждения из камня, а деревянные – немногим более основательные, чем тот забор, что возвели горожане в Красном переулке.

Издали ворота деревянной ограды показались мне запертыми. Промелькнула мысль, что мы опоздали: с наступлением темноты все ворота этого мира закрывались на прочные запоры. Но когда мы со служителем Хакином подошли к обители ближе, я заметил, что одна створка ворот слегка приоткрыта – в щель без труда протиснулся бы не слишком толстый человек. Младший дознаватель не удивился нашей находке. Будто пробирался за ограду через подобные щели ежедневно.

— Я же говорил, что нас дождутся, — сказал он. – Мне удалось сегодня днём передать в обитель весточку. Сообщил примерное время нашего появления. А ещё: как вы просили, мастер Карп – велел нашему пекарю поставить опару из пшеничной муки для вашей совместной работы. Понимаю, что время для человека вашей профессии имеет большую ценность. Простите, что пришлось нарушить рабочий процесс вашей пекарни. Я уверен, что главный настоятель уже велел подготовить для вас комнату, где вы сможете при желании отдохнуть.

Служитель Хакин предложил мне первому протиснуться за ворота. Я не отказался. Прошёл за ограду без проблем (это в прошлой жизни пришлось бы задуматься, как протолкнуть через узкий проход живот – в этой у меня пока такой проблемы не наблюдалось). Очутился в коридоре между двумя стенами – внешней (деревянной) и внутренней (каменной). Лучи заходящего солнца сюда не добирались. Попахивало плесенью и гнилью, будто я очутился в погребе, где два десятка дней назад сдохла крыса.

Светившие со стен масляные фонари помогли рассмотреть вымощенный камнями пол коридора и запертые вторые ворота с маленькой калиткой, словно предназначенной для карликов. А ещё я заметил на земле, у основания каменной стены закрытые решётками дыры (две по одну сторону от ворот, две по другую) – не иначе как отверстия ливневой канализации. От решёток до стены тянулись верёвки – толстые, похожие на корабельные канаты. Верёвки брали начало от дыр в земле и под большим углом уходили вверх, прятались внутри каменной кладки.

Младший дознаватель зашёл следом за мной. Тут же прикрыл створку ворот – надавил не неё плечом. Опустил похожий на железнодорожную шпалу засов (такой ни одним тараном не сломать – куда уж той нежити, против вторжения которой и рассчитывали большинство местных замков). Я не спешил помогать жрецу: тот прекрасно справлялся и без меня. Молча прошёл поближе к несуразно маленькой калитке, со стороны наблюдал за махинациями, которые проделывал служитель Хакин с многочисленными запорами.

— Ну вот.

Жрец отряхнул ладони, окинул взглядом запорные механизмы – проверил собственноручно проделанную работу.

— Замечательно, — сказал он. – До темноты успели.

Повернулся ко мне.

Свет фонарей отразился в его разноцветных глазах.

— Места вокруг нашей обители опасные, — сказал жрец. – Сколько бы мы ни боролись с нечистью, но её здесь меньше не становится.

Младший дознаватель направился к калитке – дёрнул за ручку. Дверца приоткрылась. Я заметил за ней пятачок присыпанного сухой травой каменного пола, услышал мужские голоса.

— Постойте пока здесь, мастер Карп, — сказал служитель Хакин. – Подождите. Скоро я за вами вернусь. Как вам такое?

Он не дождался моего ответа – скрючился в поклоне, шагнул через порог. Едва не ударился головой, пролезая через похожий на кроличью нору проход (мне почудилось, что он всё же чиркнул лысиной по притолоке). Дверные петли тоскливо скрипнули. Жрец поспешно прикрыл за собой дверцу, точно следуя правилам или опасаясь сквозняка. Оставил меня в коридоре между стенами. Загрохотал запорами. Я скрестил на груди руки, вздохнул. Подумал о том, что печи в пекарне к утру совсем остынут – Полуше придётся помучится, что бы вновь прогреть их до нужной температуры.

Я не знал, опустилось ли за горизонт солнце. В относительно узком пространстве между стенами я мог видеть лишь участок неба над своей головой. Тот давно почернел. Тускло светившиеся масленые фонари не мешали разглядеть высыпавшие на нём звёзды. Уже не меньше часа я прогуливался по коридору. Измерил шагами его ширину, изучил расположение камней под ногами, не меньше ста раз неторопливо прошёлся вдоль запертых ворот. Пробовал и стучаться в калитку – чтобы напомнить о себе. Но на грохот моих ударов никто из служителей Чистой силы не откликнулся (очень может быть, что они давно разучились обращать внимание на доносившиеся по ночам из-за стен звуки).

О дневной жаре успел подзабыть. Движение воздуха я здесь, между стенами, не ощущал. Но чувствовал, как со стороны реки веяло прохладой. Взмокшая от пота за день и вечер рубаха теперь холодила тело, пробуждала желание проделать парочку упражнений из комплекса вечерней зарядки – чтобы не замёрзнуть. К витавшему в воздухе запаху тухлятины успел привыкнуть. Прислушивался к ночным шорохам (из прикрытых решётками дыр доносилось шуршание и шарканье – должно быть там, внизу, вовсю орудовали крысиные стаи). Призывал себя успокоиться, не злиться. Сам себе напоминал: терпение – добродетель. Но всё больше склонялся к мысли, что обо мне позабыли.

По пути в обитель я настраивался на то, что здесь меня встретит толпа не слишком доброжелательных жрецов. Думал: хитрый младший дознаватель завлекал меня на свою территорию, считал, что здесь ему будет проще выведать у меня нужную информацию. Я мысленно проговаривал заготовленные на все случаи жизни ответы («Не был, не участвовал, не состоял…»), ещё когда дожидался жреца в своём городском доме. Готовился дать отпор агрессивно настроенным служителям Чистой силы, только и мечтавшим, по мнению мастера Потуса (и я это мнение частично разделял), затащить меня на костёр. Вот только реальность сбивала с толку. Какой там костёр?! Какие враги?! Если обо мне не вспомнят – ближе к утру буду бегать трусцой, чтобы развлечься и согреться.

— Люууудиии, — тихо произнёс я, подражая персонажу известного фильма.

Шум в подземельях под решёткой внезапно стих. Словно обитавшие там крысы замерли, прислушиваясь к звукам моего голоса. Но тишина длилась недолго. Сперва из-за деревянной стены, со стороны леса, донеслись тоскливые стоны неизвестной мне ночной твари. На них тут же откликнулись волки – многоголосым воем. Звери не опасались нечисти: та не охотилась на животных – только на людей. А нежить не обладала достаточной ловкостью, чтобы напасть на живых лесных обитателей. Поднявшиеся мертвецы довольствовались либо больными особями, конкурируя за эту добычу с теми же волками, либо нападали на припозднившихся путников. Вслед за волчьим воем тишину нарушили и крысы… если, конечно, это они так кряхтели и хрипели под решёткой.

Я остановился: почудилось, что одна из прикрывавших дыры в земле решёток задрожала – будто снизу по ней ударили. Решётка, что привлекла моё внимание, находилась на одинаковом отдалении от двух ближайших к ней фонарей. Пробивавшиеся между камнями рядом с ней травинки отбрасывали одинаковой длины тени в две стороны. Я смотрел на прутья, дожидался нового удара. Так я в детстве по ночам сверлил взглядом шкаф, из которого согласно моим детским фантазиям могли выползти чудовища. Удар не повторился – я решил, что и в первый раз тот мне померещился: виной тому были тени мельтешивших рядом с фонарями насекомых. Ещё мгновение, и я отвёл бы от решётки взгляд.

Но в то самое мгновение между прутьями решётки появилась человеческая рука. Рука. Человеческая. Появилась из подземелья. Бесшумно. Я чётко разглядел запястье и кисть (наверняка мужскую). Увидел, как шевелятся пальцы с обломанными ногтями; и муху, что нагло ползала по повернутой в мою сторону ладони. Рука слепо шарила – будто разыскивала, за что ухватиться. На секунду замерла. Опухшие, грязные пальцы вдруг скрючились, будто мышцы человека свело судорогой. И вцепились в широкий прут решётки. Вновь раздался удар – тот самый, что совсем недавно и привлёк моё внимание. Решётка чуть подпрыгнула над землёй. Соединявшая её со стеной верёвка вздрогнула, вытянулась струной.

— Что за хрень такая? – пробормотал я.

Попятился прочь от накрытого решёткой люка.

«Нежить второго уровня, — ответил профессор Рогов. – Стихийно поднятый экземпляр, не прошедший предварительную обработку. Активен только в тёмное время суток».

— Мертвец?

«Отличается высокой степенью агрессии, — продолжал сыпать информацией Мясник. – Испытывает так называемую «жажду крови». Чувствителен к заклинаниям света и тьмы, слабо восприимчив к магии стихийных направлений. Почти не поддаётся подчинению. Не годится в пищу: стихийно поднятые экземпляры не ядовиты, но имеют плохие вкусовые качества – питаться стихийными «двойками» брезгуют даже падальщики. Возраст данного экземпляра примерно полтора года. Точнее можно определить, если изучить место его обитания».

— Замечательная компания.

На поднятых мертвецов я научился реагировать если и не спокойно, то сдержано. Давно выяснил, что лучшее оружие против ходячих трупов – решётка из дюжины «воздушных лезвий». Уже не один десяток рычащих вонючек в этом мире я превратил в заготовки для шашлыка. Но раньше я проделывал то в лесу, подальше от людских глаз. И лишь однажды: около сеновала постоялого двора.

Сколько тратил на те магические плетения маны я плохо представлял (мэтр говорил, что немного). Но видимые усилия прилагал лишь для того, чтобы отдать чёткий приказ профессору. Всё же магия – это лучшее оружие. И против живых врагов, и против мёртвых. Тем более что иными орудиями защиты я почти не владел. Разве что мог до полуобморочного состояния заболтать живых – против мертвецов такое средство не действовало.

Я завертел головой; попытался сообразить, кому должен сообщить о проникшей в подземелье мёртвой твари. В голове промелькнули версии того, как мертвец мог попасть в канализацию. Запрокинул голову: почудилось, что вверху что-то мелькнуло – на самой вершине стены (чья-то голова?). Но присмотреться я не успел. Отвлёкся на новый шум – это подпрыгнула ещё одна решётка, уже по другую сторону от входа в обитель.

Над ней я тоже заметил шевеление пальцев. Как и над её соседкой. Больше не сомневался, что в помещениях под землёй шумели не крысы. «Нежить второго уровня», как окрестил мертвецов профессор Рогов, наверняка уже разорвала всех грызунов на части. Помню: ходячие мертвецы без видимых усилий рвали на куски лошадь. Потому не сомневался: от них не сумели бы отбиться даже гигантские крысы-мутанты, знакомые мне по фильмам ужасов.

Невольно порадовался, что служители Чистой силы догадались прикрыть отверстия водостоков прочными решётками. Прутья не поддавались на усилия мертвецов. На всякий случай снова забарабанил по калитке. Стук получился приглушённым, не очень-то слышным на фоне мычания и стонов нежити. Теперь уже почти не сомневался, что до утра не попаду в обитель – проведу ночь в компании рычащих тварей.

— Просто замечательно!

Я встал посреди коридора, напротив калитки для людей-карликов, скрестил на груди руки. Подумал о том, что из принципа до рассвета буду мочиться только на ворота. А то и вовсе – заминирую к ним проход. Ухмыльнулся. Посмотрел на вершину каменной стены – мне всё мерещилось, что оттуда на меня посматривают. Фонари слепили глаза. Вершина стены пряталась во мраке. Я угадывал только её контур: тот закрывал звёзды.

Показал невидимому наблюдателю средний палец. Пусть я и помнил, что в этом мире на подобные выходки не обижались (несколько раз проверил), но на душе полегчало. Появилось желание подойти к решёткам и хорошенько потоптаться по торчавшим между прутьями рукам: выместить раздражение на мертвецах. Но я не решился обидеть мёртвых. Да и пожалел сапоги: их кожу не просто отмыть от тухлятины.

Быть может, своим неприличным жестом я всё же кого-то обозлил. Потому что внутри каменной стены прозвучали скрипы, точно там закрутились невидимые для меня валы и шестерёнки. Светившие со стен фонари замерцали. Скрип внутри стен раздавался с десяток секунд – заставил меня поморщиться. Когда он, наконец, смолк, тянувшиеся к ямам верёвки устало обвисли.

— Охренительно!

Я быстро сообразил, что означало исчезнувшее натяжение верёвок. А потом и увидел подтверждение своим догадкам. Решётки приподнялись. Канаты больше не мешали мертвецам. Руки нежити открыли люки – все четыре. Из подземелий показались человеческие головы. Фонари осветили грязные лысые затылки, уродливые лица с выпученными глазами и вывалившимися из ртов языками.

— Охренительно!! – повторил я.