Первая Мировая. Война между Реальностями. Книга вторая - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Сергей Борисович Переслегин (Интермедия 2: «Проклятые Дарданеллы») #7

Интермедия 2: «Проклятые Дарданеллы»

«Как настырны вы, земляне, — даже оторопь берёт…

Заселяете планету, лишь почуяв кислород.

Мы вас выселили с треском со своих планет, и вот,

Над орбитой нашей кружит ваш четвертый космофлот.

Поступил приказ: «Солдаты! Бейте всех до одного!!!»

В бой вступили все системы ПэВэО и ПэКаО,

Атмосферников подняли — нами затыкают брешь:

Десять рейдеров прорвали заградительный рубеж…»

(Джафар)

«― Слушай, если бы на месте этого болвана Марандила был ты… Я не спрашиваю: сумел бы ты взять барона (такой вопрос оскорбителен), но мне интересно — сколько человек бы тебе понадобилось? Против ихних тридцати двух?..

Джакузи с полминуты что-то прикидывал, озирая набережную, а потом вынес свой вердикт:

― Трое».

К. Еськов

Хотя основным содержанием 1915 года была борьба за союзников, а наиболее значимыми результатами военной кампании стал разгром Восточного фронта и вытеснение русской армии из Польши и Литвы, самые яркие и сюжетные события произошли на Балканах. В этом нет ничего удивительного: Балканы создали повод к войне именно потому, что представляли собой клубок противоречий, причем едва ли не все великие державы имели на полуострове какие-то свои интересы.

Ситуация в Восточном Средиземноморье резко изменилась в момент вступления Турции в войну. Стараниями адмирала В. Сушона и, отчасти, Энвер-паши Оттоманская Империя получила (и создала) четыре новых театра военных действий: Кавказский, Месопотамский, Египетско-Палестинский и Зону Проливов.

С самого начала войны Великобритания, обладающая господством на море, обстреляла внешние укрепления Дарданелл, форт в Акабском заливе, «крепость» в устье Шатт-эль-Араб, затем высадила войска в Месопотамии и без особых проблем добралась до Басры[92]. Османская Империя, закончив мобилизацию и развертывание, перешла в наступление на Кавказе (Саракамышская операция[93]) и на Ближнем Востоке.

Джемаль-паша готовил свой «неожиданный, рассчитанный только на полную внезапность удар» против Суэцкого канала более полутора месяцев. Для того чтобы наверняка обеспечить «внезапность», он еще 21 ноября 1914 года на железнодорожном вокзале в Стамбуле сделал публичное заявление о необходимости вернуть Османской Империи оккупированный англичанами Египет.

Англичане, однако, действительно ни о чем не подозревали до 30 декабря 1914 года, когда к ним прибыл изгнанный из Иерусалима французский священник, проявивший удивительную осведомленность в мирских делах:

«…Он утверждал, что видел в Дамаске и Иерусалиме не менее 25 000 солдат, которые направлялись в Беэр-Шеву с большим количеством материально-технических средств, включая понтонные лодки, катушки с кабелем и телеграфную аппаратуру. Он также сообщил о строительстве инженерных сооружений для обеспечения водой и о том, что в Дамаске в больших количествах пекли галеты, которые отправляли затем на базы снабжения на Синае»[94].

Священнику, естественно, не поверили, но все же развернули воздушную разведку, которая велась на недостаточную глубину и ничего существенного не обнаружила.

14 января 1915 года Джемаль-паша начал наступление, за 12 дней его солдаты без потерь пересекли Синайскую пустыню и, наконец, оказались в зоне действия французских разведывательных гидропланов. Англичане подумали — и отошли на западный берег Суэцкого канала, оставив на восточном сторожевых собак, чтобы те подняли шум при приближении османов.

Джемаль-паша решил форсировать Канал внезапной ночной атакой в полной тишине и с незаряженными винтовками (все в том же приснопамятном стиле наступления Хаузена против Фоша на Марне). Солдатам предписывалось воздержаться от курения, чтобы не демаскировать себя, и надеть опознавательные белые повязки на левую руку. Главный удар наносился вблизи Исмаилии, отвлекающие удары — практически по всей линии британской обороны. Предполагалось при везении закрепиться на западном берегу, а если это окажется невозможным, перегородить канал, потопив в русле какой-нибудь корабль. Для этого была выделена отдельная гаубичная батарея.

Вся эта авантюра закончилась ожидаемым провалом: англо-египетские войска дали возможность туркам переправить через канал передовые войска, начать наводить понтонные мосты, а с рассветом открыли пулеметный и артиллерийский огонь. Затем по каналу прошли британские канонерские лодки. Мосты и лодки были уничтожены, переправившиеся солдаты взяты в плен, турецкие батареи подавлены. Безвозвратные потери турецких войск превысили 1000 человек. Британцы потеряли 162 человека погибшими и 130 ранеными[95].

На следующую ночь Джемаль-паша увел турецкие вой ска обратно в Сирию, вознося Аллаху молитвы, чтобы британцы его не преследовали. Эти молитвы вероятно были услышаны британским командованием.

Таким образом, обе наступательные операции турок закончились полным и катастрофическим провалом, боевые действия на всех фронтах были перенесены на территорию Османской Империи, а Басра, ключевой город на Шатт-эль-Арабе, перешел в руки англичан всего через две недели после начала войны.

Поскольку в быстрый успех на Западном фронте в Англии не верил никто, кроме, может быть, фельдмаршала Дж. Френча, у британского командования возникло естественное желание атаковать самого слабого из противников и быстро вывести из войны Турцию.

Дарданелльская операция: генезис

Речь, по сути, шла о «блицкриге» — внезапном, ошеломляющем ударе, сокрушающем волю противника и подрывающем саму способность сопротивления. Идея операции заключалась в демонстрации абсолютности британской морской мощи. Предполагалось, что после того, как дворец султана в Константинополе будет обстрелян броненосцами союзников, Турции придется заключить мир. Во всяком случае, англо-французский флот на рейде столицы Оттоманской Империи стал бы весомым аргументом в устах турецкой «партии мира», а прочность положения Энвер-паши, да и «младотурков» в целом, не следует переоценивать.

Если «Гебен» втянул Турцию в войну на стороне Центральных держав, то десяток англо-французских броненосцев с «Куин Элизабет» или, хотя бы, «Инфлексиблом» в качестве флагмана вполне могли ее из этой войны вывести.

Проблема заключалась в том, что «Гебен» уже находился в Константинополе, в то время как союзному флоту, чтобы прийти туда, нужно было форсировать Дарданеллы, длинный и узкий пролив, подготовленный к долговременной обороне.

Возможность такой операции обсуждалась в Лондоне еще до войны и была отвергнута. Однако в течение декабря 1914 — января 1915 гг. британский Военный кабинет постепенно склоняется к тому что ее все-таки можно провести.

Это было связано с целым рядом факторов, из которых английские источники выделяют необходимость помочь русскому союзнику. В наиболее четкой форме эта версия изложена у современного британского историка Ю. Рогана:

«На заседании 2 января все внимание Совета было сосредоточено на опасной ситуации, сложившейся на Кавказском фронте. Великий князь Николай Николаевич, Верховный главнокомандующий русской армии, встретился с британским военным атташе в Санкт-Петербурге и проинформировал его о шатком положении России. Новости о победе русских в Сарыкамыше еще не дошли до столицы, а из последних докладов от 27 декабря следовало, что русская армия на Кавказе была фактически окружена турками и находилась на грани уничтожения. Великий князь Николай Николаевич обратился к Китченеру с просьбой срочно начать наступление на османов, чтобы отвлечь их внимание от Кавказа. (…) Сразу же после окончания заседания Китченер отправил в Санкт-Петербург телеграмму, в которой известил Великого Князя о том, что британские войска «нанесут отвлекающий удар по туркам». Приняв это судьбоносное решение, Великобритания начала разрабатывать план Дарданелльской операции».

Ю. Корбетт, современник событий, менее категоричен. Он ссылается на телеграмму от 2 января британского посла в Санкт-Петербурге Д. Бьюкенена, который сообщает, что турецкое наступление на Кавказе сильно встревожило командование Кавказской армии.

«С целью ослабить нажим, русский главнокомандующий обратился к Китченеру, запрашивая его, не найдет ли он возможным организовать в каком-либо месте диверсию против турок».

Далее, Ю. Корбетт говорит, что Николай Николаевич стал «горячим сторонником» атаки Дарданелл.

Эта версия считается основанной на реальных документах, но, в действительности, должна рассматриваться, как прямая ложь. Во-первых, как мы помним, Кавказский фронт был исключен из-под юрисдикции Великого Князя, чтобы тот мог полностью сосредоточиться на войне с Германией и Австро-Венгрией. Командующим на Кавказе был Воронцов-Дашков, штаб которого располагался в Тифлисе. Реальное управление войсками осуществлял А. Мышлаевский, а фактически войска действовали под руководством командующего Саракамышским отрядом Г. Берхмана.

Саракамышская операция действительно складывалась для Кавказской армии очень тяжело, и в течение 27–29 декабря 1914 года (по европейскому календарю) существовала опасность ее окружения и уничтожения. Но поскольку телеграфная связь Саракамыша с Тифлисом была прервана, реальную обстановку на фронте не знали даже в Тифлисе, не говоря уже о Санкт-Петербурге. Конечно, А. Мышлаевский, бежавший из расположения армии, провел с городской головой Тифлиса «пресс-конференцию», на которой нарисовал схему движения турецких корпусов, но это отнюдь не было официальным донесением. Так что числа до 2–3 января Великий Князь не мог знать о ситуации на Кавказе ничего, кроме слухов. Трудно поверить, что, основываясь на них и даже не потрудившись выяснить действительное положение дел, Верховный Главнокомандующий стал бы обращаться к союзнику с панической просьбой «отвлечь внимание турок от Кавказа». Гораздо более правдоподобно изложение А. Коленковского:

«Английскому представителю при русской Ставке было заявлено, что русское Верховное командование посылает IV Сибирский и Гвардейский корпуса на Варшавский фронт и будет продолжать наступательные операции, чтобы облегчить положение союзников на западном фронте, хотя следовало бы эти войска послать на Кавказ, но как компенсацию Ставка потребовала от Англии произвести диверсию в Турции».

Здесь нет непосредственной ссылки на позицию Великого Князя и ничего не говорится о необходимости немедленной помощи. Речь идет о британской диверсии против Турции, которая послужила бы компенсацией за отвлечение германских войск с Западного фронта на Восточный. И, конечно, не упоминаются Дарданеллы.

Нужно иметь в виду что на протяжении всего XIX столетия Великобритания была решительным и последовательным противником перехода Проливов в руки России. Соответственно, по крайней мере, в этом вопросе у России были все основания не доверять своему союзнику. В действительности внезапный захват Константинополя Англией во время мировой войны был бы для русского Верховного Командования очень неприятным сюрпризом.

А вот для Великобритании такая операция решала массу проблем. Прежде всего, снималась угроза Египту, захват которого в наиболее неблагоприятном сценарии вызывал обширное мусульманское восстание в английских колониальных владениях. Далее, резко улучшалась ситуация на Балканах, переход Болгарии на сторону Центральных держав становился маловероятным, в то время, как Греция и Румыния наверняка вступили бы в войну, хотя бы затем, чтобы не упустить своей доли добычи от распада Турции. Наконец, главное — вопрос о Проливах можно было бы решать уже после войны. С позиции силы или с позиции доброй воли Англии.

Неудивительно, что впервые «Дарданельский вопрос» был поднят У. Черчиллем 1 сентября 1914 года, когда Турция даже еще не вступила в войну, а 25 ноября, более чем за месяц до получения депеши Д. Бьюкенена, Военный совет Великобритании уже обсуждал детальный план действий против Дарданелл.

У. Черчилль, морской министр, был главным энтузиастом операции. Он многое поставил на эту карту, и, в конечном итоге, провал стоил ему карьеры[96]. Позиция У. Черчилля, которую он отстаивал со всей своей волей и энергией, была одним из тех факторов, которые повлияли на окончательное решение Военного Кабинета.

У. Черчилля никоим образом не интересовали проблемы «русского союзника», все равно, реальные или воображаемые. Это может показаться странным, но послевоенный статус Проливов его в тот момент тоже не волновал. Для сэра Уинстона в каждый момент времени был только один враг. «Если бы Гитлер вторгся в ад, я, прежде всего, в Палате Общин благожелательно отозвался бы о Сатане», — скажет он четверть века спустя.

С точки зрения У. Черчилля, классического блестящего дилетанта, прорыв флота к Константинополю представлял собой наилучшее оперативное решение с точки зрения интересов Англии и интересов Адмиралтейства. Стратегическое значение операции очевидно: вывод Турции из войны резко ослабляет Центральные державы. Падает престиж Германии, не сумевшей оказать помощь союзнику. Восстанавливается морская связь с Россией через Черное море. Улучшается ситуация на Балканах. Можно ли требовать от одной операции большего?

Ведущей силой операции станет флот, и в основном это корабли третьей линии, непригодные для генерального сражения. Может быть, сэр Уинстон и не знал психоисторической формулы: «непременным условием сохранения Pax Britania является быстрая победа Антанты над Центральными державами, в которой основную роль сыграет Британский флот», но как морской министр и руководитель Адмиралтейства он был заинтересован в успехе флота. Наилучшим вариантом, конечно, был бы «Ютландский Трафальгар», разгром германских военно-морских сил в Северном море, но пока противник не проявлял активности, втянуть его в сражение не представлялось возможным. Дарданеллы же представляли собой цель, которую флот мог атаковать в любой момент.

И уже 3 января У. Черчилль посылает запрос командующему английскими морскими силами в Средиземном море вице-адмиралу С. Кардену:

«Считаете ли вы, что операция по форсированию Дарданелльского прохода может быть выполнена силами только флота? Можно ли будет использовать при этом вспомогательные военные суда, снабдив их приспособлениями для вылавливания мин? Можно ли будет пустить вперед угольщики или другие торговые суда, приспособленные для вылавливания мин или снабженные противоминной защитой? Важность искомых результатов может оправдать тяжелые потери. Сообщите мне ваше мнение».

Получив такое послание от высшего начальника, С. Карден долго искал самую вежливую форму сказать «нет», и 5 января ответил:

«Я не думаю, что через Дарданеллы можно прорваться внезапной атакой, но они могут быть форсированы при помощи морской операции большого напряжения, при очень большом числе кораблей».

У. Черчилль намеков не понимал, и на следующий день спросил С. Кардена:

«…Сообщите в подробностях, что нужно для операции крупного масштаба. Сколько, по вашему мнению, будет потребно для нее судов и какие могут быть достигнуты результаты?».

Операция перешла в фазу детального планирования.

Дилетанта У. Черчилля поддержал профессионал лорд Г. Китченер, который, будучи военным министром, был рад занять флот любой полезной работой и отвлечь внимание Военного Кабинета от Западного фронта.

Зато категорически «против» был лорд Фишер, который подозревал, что «кораблями третьей линии» дело не ограничится, и по мере развития операция будет втягивать в себя все больше сил, в том числе — из состава Гранд Флита.

Перспективы прорыва через Дарданеллы Д. Фишер понимал, конечно, не хуже У. Черчилля, но Д. Фишер не верил, что эту операцию можно провести быстро, то есть, что получится блицкриг. А медленное продавливание турецкой обороны было предприятием затратным и, по мнению адмирала, совершенно бессмысленным: оно не оказало бы на турок психологического воздействия и не заставило бы их капитулировать.

Д. Фишер, много лет возглавляющий Департамент морской артиллерии, понимал реальные возможности морских орудий гораздо лучше У. Черчилля. Операция ему не нравилась, но в тот момент (первые числа января 1915 года) возражал он против нее как-то не очень убедительно, что на Фишера совсем не похоже. Дело в том, что на Флоте существовала скрытая, но весьма ощутимая поддержка прорыва через Дарданеллы. Связано это было с довольно давними событиями.

Обстрел Александрии

В 1869 году был открыт Суэцкий канал. Шестью годами позже разорившийся хедив Египта Исмаил-паша продал контрольный пакет акций канала лорду Биконсфильду (Дизраэли). Еще через шесть лет, в 1881 году, под лозунгом «Египет для египтян» началось восстание против влияния Британской Империи в зоне Канала. Хедив Тевфик бежал, власть 27 мая 1882 года перешла в руки Араби-паши.

С начала лета 1882 года Араби-паша контролирует Каир. Чтобы упрочить свою власть, ему было необходимо установить и затем удержать контроль над вторым по величине городом страны и ее главным портом Александрией.

Египет считался самоуправляемой частью Османской Империи, его правитель носил титул наместника султана. Великобритания обратилась к Турции с просьбой навести порядок, но султан отказался послать войска, полагая, что вопросы защиты европейцев в зоне Канала его не касаются.

Тогда ранним утром 11 июля 1882 года британский флот начал обстрел фортов Александрии.

Флотом в составе броненосцев «Инфлексибл», «Монарх», «Александра», «Султан», «Темерер», «Инвинсибл», «Сюперб» и «Пенелопа», а также канонерских лодок «Бикон», «Биттерн», «Кондор», «Сигнет», «Декой» командовал адмирал сэр Фредерик Сеймур. Корабли, находившиеся в его распоряжении, представляли собой настоящую кунсткамеру — вооруженные артиллерией калибров 6, 7, 8, 9, 10, 11,12 и 16 дюймов, с машинами простого или двойного расширения, вертикальными или горизонтальными, с цилиндрическими котлами высокого давления или коробчатыми котлами низкого давления, с одним или двумя винтами. «Единственное, что всех их объединяло, было наличие парусного вооружения»[97].

Александрия считалась первоклассной крепостью с 250 орудиями, из которых 44 орудия были современными нарезными. На восьми британских линкорах было 92 орудия калибра 6» и выше, но одновременно вести огонь по берегу могли только 43.

В 7 часов утра «Александра» открыла огонь, который был прекращен в 17.30. Обстрел показал, что английские орудия (кстати, заряжающиеся с дула) не отличались особой меткостью и имели низкую надежность, свыше половины выпущенных снарядов не взорвались, бронебойные снаряды с небольшим содержанием взрывчатого вещества оказались бесполезными против земляных укреплений. Тем не менее, 10 из 44 современных египетских орудий вышло из строя, боеприпасы у Араби-паши закончились, его потери составили 150 убитых и 400 раненых из 2.000 участвующих в бою (англичане потеряли 5 убитых и 28 раненых).

На следующий день египтяне капитулировали. Батареи и форты были покинуты, десант в 300 человек, отправленный с кораблей, занял Александрию.

Далее произошла высадка армейского корпуса лорда Уэсли, который 2 августа взял Суэц, а 20 августа — Исмаилию.

Психологический надлом войск Араби-паши показывают заключительные сражения войны (Тель-эль-Магута, Кассасин, Тель-эль-Кабир). Ни в одном из них египтяне не выдерживали удара и обращались в бегство, неся огромные потери. В решающем бою при Тель-эль-Кабире, 13 сентября 1882 года, египтяне были разгромлены, потеряв несколько тысяч человек. Потери англичан убитыми и ранеными составили 339 человек. На следующий день британские войска вошли в Каир, и Египет стал английским протекторатом.

Общее мнение военных специалистов сводилось к тому, что операция против Александрии была подготовлена и проведена англичанами из рук вон плохо. И при этом она возымела решающий стратегический эффект.

К 1915 году события в Александрии были уже давней историей, но среди адмиралов британского флота оставались те, кто мичманами и лейтенантами участвовал в обстреле Александрии. Например, командующий Гранд Флитом сэр Дж. Джелико, а также командующий флотом в Восточном Средиземноморье Секвилл Карден.

Понятно, что эти люди были склонны считать Дарданелльскую авантюру трудной, но возможной.

Подведем итоги. Решение на проведение Дарданелльской операции было принято под влиянием следующих факторов (в порядке значимости):

― Военные интересы союзников:

1. Выведение Турции из войны;

2. Падение престижа Центральных Держав и, прежде всего, Германии;

3. Восстановление связи России и союзников по Черному морю;

4. Усиление позиций Антанты на Балканском полуострове, то есть влияние на позицию Болгарии, Румынии, Греции;

― Геополитические интересы Великобритании:

1. Установление контроля над зоной Проливов, имея в виду предстоящие мирные переговоры;

2. Повышение престижа Великобритании среди стран Антанты;

― Интересы Британского Адмиралтейства;

― Позиция морского министра У. Черчилля;

― Позиция военного министра Г. Китченера;

― Наличие у старших офицеров британского флота личного опыта удачных действий флота против берега при бомбардировке Александрии, историческая память страны об этой более чем успешной операции;

― Выявившиеся в первых боевых столкновениях недостатки турецкой армии в отношении управления, снабжения, организации боевых действий, да и стойкости войск (Басра, Кавказ, позднее — Египет);

― Желание помочь русскому союзнику в связи с расширением фронта его борьбы после вступления Турции в войну;

― Отсутствие четкого отрицательного ответа адмирала С. Кардена на прямой вопрос У. Черчилля о возможности операции.

Следует подчеркнуть, что стратегические и геополитические результаты могли быть достигнуты только при условии быстрого, ошеломляющего проведения Дарданелльской операции. Это автоматически означало, что флот будет действовать без помощи значительных сухопутных сил — на начало января у англичан не было свободных дивизий в Средиземноморье и в Метрополии. Можно было использовать австралийские и новозеландские части, но их сосредоточение требовало времени.

Понятно, что какие-то пехотные части все равно были нужны, чтобы занять или окончательно разрушить выведенные из строя форты. Г. Китченер выделил на это около дивизии, предполагалось использовать также десантные силы флота.

Решение на операцию было принято Военным Кабинетом, хотя, конечно, были и возражения. Как уже говорилось, крайне негативную позицию занял командующий военно-морскими силами Великобритании адмирал Д. Фишер. Фишер опирался на довоенные прикидки, на результаты беспристрастного критического анализа атаки Александрии и на военно-морскую теорию, утверждающую, что борьба флота с минной позицией, находящейся под прикрытием береговых батарей, может быть успешной только в двух случаях — абсолютного технологического превосходства наступающей стороны либо полного отсутствия боеспособности у обороняющихся[98].

Дарданелльская операция: детальное планирование

Впервые англо-французские корабли обстреляли Дарданеллы 3 ноября 1914 года, еще до официального начала войны[99]. Обстрел продолжался четыре часа и принес значительный успех — форт Седд-эль-Бар взлетел на воздух. Англичане утверждали, что турки потеряли более 600 человек убитыми и ранеными, но объективные данные говорят всего лишь о двух погибших с турецкой стороны.

Этой операции придается неоправданно много значения, вплоть до утверждений, что именно «с этого момента турки приложили все усилия для защиты Дарданелльских проливов». Думается, турки, а тем более — немцы, понимали значение Дарданелл не хуже англичан. Так что усиление их обороны было неизбежным оперативным решением и никак не зависело от полуслучайной ноябрьской перестрелки.

В ноябре 1914 — январе 1915 гг. оборона Проливов была усилена на 78 орудий и 400 мин и по-новому организована. Войска сдвинуты в центральную часть Дарданелл, недоступную для обстрела из Эгейского моря. Поставлено 9 рядов минных заграждений. Для их прикрытия выделены легкие полевые батареи. Войска 3-го армейского корпуса усилены шестью батальонами жандармерии. Наведен порядок с использованием противолодочных сетей и прожекторных средств.

Союзники всего этого доподлинно не знали, но о многом догадывались. 12 января С. Карден сообщил У. Черчиллю, что вся операция сводится к тралению мин и разрушению оборонительных сооружений (что было более или менее очевидно), а потому надлежит сделать следующее: сначала разрушить четыре форта, прикрывающие вход в пролив (Оркание, Кум-Кале, Седд-эль-Бар / Сюддюльбахир, мыс Геллес), и еще четыре форта первого бьефа пролива, затем протралить мины до узости между Килид-Баром Китибахиром и Чанаком / Чанаккале, далее разрушить батареи мыса Кефец и укрепления узкой части пролива, вытралить мины у Чанака, разрушить батареи и укрепления и, наконец, форсировать Чанакскую узость и пойти на Константинополь. И на все это потребуется один месяц.

Военный Кабинет одобрил план С. Кардена, а Г. Китченер между 28 и 30 января как-то уговорил Д. Фишера не подавать в отставку и даже дать согласие на отправку в Дарданеллы новейшего и сильнейшего английского линкора «Куин Элизабет», флагмана «кораблей первой линии»[100].

Теперь Г. Гитченер пришел к выводу, что даже в чисто морской операции, чтобы взять под контроль брошенные турками укрепления, понадобятся серьезные сухопутные силы. Он приказал командующему войсками в Египте собрать 36 тысяч человек (корпус АНЗАК), которые к концу февраля присоединились к Королевской военно-морской дивизии в Мудросе[101].

Операцию предполагалось начать уже 15 февраля. Силы С. Кардена были разделены на три отряда: 1-й английский («Куин Элизабет», «Инфлексибл», «Агамемнон»), 2-й английский («Виндженс», «Альбион», «Корнуоллис», «Иррезистебл», «Триумф»), 3-й французский («Сюффрен», «Шарлемань», «Галуа», «Буве»). Операцию должны были поддерживать 4 крейсера, 16 эсминцев, 7 подводных лодок и гидроавианосец «Арк Ройял» с 6 гидросамолетами.

Дарданеллы, подготовительная фаза

С. Карден начал операцию 19 февраля обстрелом фортов с дальней дистанции. Это было совершенно безопасно, но абсолютно неэффективно из-за невозможности сколько-нибудь точно корректировать огонь. Было выведено из строя одно 11»орудие, что же касается людей, то, пока корабли были вне досягаемости фортов, оттуда просто убирали весь личный состав. На следующий день испортилась погода, поэтому операцию продолжили лишь 25 февраля. На этот раз была поставлена задача «разрушить каждое орудие отдельным прямым выстрелом», то есть предполагалась стрельба с малых дистанций. С. Карден выделил для непосредственного разрушения фортов «Виндженс», «Корваллис», «Шарлемань» и «Сюффрен», в то время как «Агамемнон», «Куин Элизабет», «Иррезистебл» и «Галуа» должны были прикрывать их с дальних дистанций, стоя на якоре. Совершенно непонятно, зачем было перемешивать отряды между собой, и что мешало поставить задачу на прикрытие 1-й дивизии, выделив 2-ю для действий в проливе и удерживая 3-ю в резерве, чтобы при необходимости усилить либо атакующую, либо поддерживающую группу?

Во всяком случае, операция пошла хорошо. К 15 часам форты замолчали, и союзники приступили к тралению мин. Внешние форты (Оркание, Кум-Кале, Седд-эль-Бар / Сюддюльбахир, мыс Геллес) были турками оставлены.

На следующий день «Триумф», «Альбион» и присоединившийся к ним «Маджестик» вошли в пролив. Первоначально все шло благополучно, но около 15 часов корабли попали под огонь тяжелой полевой артиллерии 8-го артиллерийского полка, действующей с закрытых позиций. Корабли отошли, а погода вновь испортилась, и следующая попытка была предпринята 1 марта. С теми же результатами.

Далее началась своеобразная морская позиционная война: союзники обстреливали форты, а подвижные полевые батареи обстреливали корабли союзников. 5 марта «Куин Элизабет» получила 18 попаданий. Особого вреда они кораблю не нанесли, но сильно испортили настроение и С. Кардена, и Д. Фишера.

«Перепихалочки и потягушки» продолжались две недели, после чего С. Карден очень своевременно заболел «вероятно, под воздействием стресса»[102], и передал командование адмиралу Д. Де Робеку.

Атака 18 марта

Союзный флот, усиленный до 18 линейных кораблей[103], покинул Лемнос и направился к Дарданеллам. В 10.30 1-я дивизия вошла в пролив и открыла огонь с 14 километров. К 16.05 «Инфлексибл» получил 8 попаданий тяжелыми снарядами и вдобавок подорвался на мине и принял 2000 тонн воды. Общие потери экипажа составили 33 убитых и 13 раненых. Линейный крейсер с трудом достиг Тенедоса, где временно заделал пробоину. 6 апреля он ушел на Мальту для ремонта и более в Дарданелльской операции не участвовал.

В 12.20 корабли 3-й дивизии получили приказ выдвинуться вперед и начать разрушение фортов огнем с короткой дистанции. Корабли сразу попали под огонь полевых батарей.

«Сюффрен» и «Агамемнон» были тяжело повреждены снарядами. На «Буве» произошел взрыв погребов, и старый броненосец в три минуты затонул почти со всем экипажем (погибло 649 человек, спасено 48 человек). «Иррезистебл» в 16.16 подорвался на мине и потерял ход, «Океан» попытался его буксировать, но неудачно, отходя от «Иррезистебла», он в 18.05 тоже подорвался на мине и был оставлен командой. Оба броненосца, покинутые людьми, свободно дрейфовали по проливу, пока не затонули сами или не были добиты турецкой артиллерией.

«18 марта когда «Иррезистибл» принимал участие в главной бомбардировке внешних фортов, [корабль] получил тяжелые повреждения. Во время обстрела фортов он подорвался на мине, которая взорвалась под машинным отделением у правого борта, почти рядом с килем.

Около 16 ч 15 мин машинное отделение было затоплено.

Это произошло настолько быстро, что только троим морякам удалось спастись. Продольная переборка была разрушена, и вскоре затопило машинное отделение левого борта, корабль потерял способность к передвижению, получил крен на правый борт и дифферент на корму.

Когда «Иррезистибл» дрейфовал под вражеским огнем, противник засыпал его градом снарядов, и он временами полностью скрывался за облаками черного дыма и всплесков.

На помощь поврежденному броненосцу отправили эсминец «Виэр». Командующий эскадрой адмирал Де Робек приказал броненосцу «Оушн» держаться поблизости от «Иррезистибла», а эскадра усилила огонь, пытаясь подавить турецкие форты.

Положение «Иррезистибла» ухудшалось, увеличился крен, к тому же турки не оставили его в покое. Поэтому было принято решение прекратить спасательную операцию. В 17 ч 50 мин броненосец бросили в 50 кабельтовых от форта Румели, а эскадра ушла к острову Тенедос. Командир «Иррезистибла» капитан 1 ранга Д.Л. Дент, видя безнадежное положение корабля, приказал экипажу покинуть корабль. Вскоре на эсминец «Виэр» перебрались 28 офицеров и 582 матроса. Когда командующий эскадрой узнал о том, что около 17 ч экипаж «Иррезистибла» еще находился на борту линкора, эсминец был отправлен назад к броненосцу, с приказом «Оушн» бросить его, если не удастся взять на буксир.

В 18 ч 05 мин «Оушн», который отходил под сильным турецким огнем, подорвался на мине. Взрыв прогремел у правого борта, затопило кормовые отсеки, а руль заклинило в положении «лево на борт». Вода поступала в румпельное отделение и помещение рулевой машины, восстановить управление кораблем не удалось. Было проведено контрзатопление, но и оно результатов не дало. Крен на правый борт вырос до 15 градусов. Вскоре положение корабля стало критическим, и командир броненосца принял решение прекратить борьбу за живучесть и покинуть корабль. Экипаж под турецким артогнем перебрался на эсминцы «Джед», «Колн» и «Челмер». Покинутый броненосец, сопровождаемый эсминцем «Джед», медленно дрейфовал по течению. Когда наступила темнота, его командир, видя неизбежность гибели «Оушна», принял решение идти в базу.

Ночью командиры броненосцев отправились на поиск вверенных им кораблей. Командование приказало попытаться спасти «Иррезистибл» и затопить «Оушн». Но им не удалось обнаружить свои корабли.

«Иррезистибл» отнесло в узкость. Его обстреляли с форта Дарданос, и около 19 ч 30 мин он затонул. По турецким данным, «Оушн» затонул около 22 ч 30 мин в бухте Морто»[104].

Более удачливым оказался «Галуа». Этот броненосец тоже подорвался на мине, но остался на плаву и в сопровождении «Сюффрена» добрался до Тенедоса[105]. Всего союзники потеряли 3 броненосца потопленными, два броненосца и линейный крейсер тяжело поврежденными, погибло более 1000 моряков.

Минный заградитель «Нусрет»

Все пять кораблей союзников, три из которых затонули, подорвались на одном и том же заграждении всего из 26 мин, который выставил минный заградитель «Нусрет» («Божья помощь») под командованием лейтенанта Хакки и подполковника Геля, водоизмещением всего 365 тонн. Этот корабль работал минным заградителем, водолазным судном, почтовым кораблем, в 1962 году был окончательно выведен из состава флота и продан частным лицам, которые использовали его, как грузовое судно. В апреле 1989 года, в возрасте 76 лет, «Нусрет» затонул в гавани Мерсина, в 2002 году поднят, отреставрирован и в 2008 году превращен в плавучий музей. Кроме того, в марте 2011 года построена его точная копия, которая выставлена в Чанаккале, как часть экспозиции.

В 18.00 адмирал Де Робек дал отбой и увел корабли назад.

Это была первая победа турок в мировой войне.

Они почти не понесли потерь (восемь орудий выведено из строя, из них четыре окончательно, 40 убитых, 74 раненых), но на фортах и батареях закончились снаряды, и быстро доставить их не было никакой возможности. Германо-турецкое командование четко понимало, что если союзники повторят атаку на следующий день, стрелять окажется нечем, и фронт обороны будет прорван.

Но Де Робек операцию прекратил и в ответ на прямой приказ У. Черчилля заявил, что флот должен, прежде всего, получить поддержку армии. После бурного обсуждения Военный Кабинет приказал готовить десантный корпус, остановив действия против фортов, по крайней мере, до середины апреля.

«Быстро и эффективно» не получилось.

Галиполийская операция

Неудача атаки 18 марта привела к немедленной отставке греческого премьера Венизелоса. Обострились конфликты в Адмиралтействе, что впоследствии привело к отставке адмирала Д. Фишера и морского министра У. Черчилля.

«Проклятые Дарданеллы, — говорил Д. Фишер У. Черчиллю, — они станут нашей могилой».

Зато Россия могла торжествовать: секретным договором от 20 марта «добавляются к русской территории: город Константинополь, западный берег Босфора, Мраморное море и Дарданеллы, Южная Фракия до линии Энос — Мидия, малоазиатский берег между Босфором и побережьем Сакария и один из пунктов залива Измид, который будет определен позже, острова Мраморного моря и острова Имброс и Тенедос».

Морская атака Дарданелл была прекращена, теперь под руководством генерала Я. Гамильтона готовилась большая десантная операция, для которой к середине апреля удалось собрать пять дивизий и потом еще две. Противник имел в составе 5-й армии Лимана фон Сандерса примерно столько же, и мог использовать при острой необходимости также и войска 2-й армии, дислоцированной во Фракии.

Никакого окончательного и быстрого решения операция уже не сулила, и становилось совершенно непонятно, зачем вообще ее предпринимать. Наиболее вероятным ее результатом должна была стать длительная позиционная кампания на Галиполийском полуострове, местность которого была чрезвычайно неудобна для наступления.

«Издали (…) видны всюду многочисленные оборонительные сооружения и сети колючей проволоки. Вглубь от мыса Хеллес пролегают последовательно три долины, командуемые тремя последовательно возвышающимися гребнями, которыми атакующие должны раньше всего овладеть: 1) Керевез-Дере — сильно укрепленная позиция, обильно снабженная пулеметами; 2) Ачи-Баба, высотой в 225 м; 3) плато Килид-Бар — естественная природная крепость высотой в 230 м, образуемая рядом крутых скатов, изборожденных глубокими оврагами (дере); эти овраги представляли природную линию траншей, облегчающую организацию обороны».

25 апреля союзники высадили десант. Им удалось зацепиться за берег, но ценой огромных потерь (17 000 человек за 6 дней операции).

«Основной точкой высадки британского десанта было отлогое побережье между старой крепостью Седдюльбахир и разрушенным маяком на мысе Геллес, так называемый «участок V». Британские командиры ломали голову над тем, как доставить на берег достаточное количество войск, чтобы преодолеть ожесточенное сопротивление, которое они ожидали здесь встретить. В связках из четырех шлюпок умещалось по 120–130 человек, а поскольку британцы имели в своем распоряжении всего шесть буксиров, они могли за раз доставить на берег максимум 800 человек. Им нужно было найти способ одновременно десантировать на берег как можно больше людей. Капитан Королевского флота Эдвард Анвин предложил использовать «своего рода Троянского коня — безобидный с виду старый угольщик, до отказа заполненный солдатами», который мог подойти к берегу вплотную.

Рано утром 25 апреля угольщик «Ривер Клайд» под командованием капитана Анвина двинулся к берегу. Судно село на мель на слишком большой глубине для того, чтобы скрывавшиеся внутри его корпуса 2100 солдат могли легко высадиться на берег. Используя несколько лихтеров, которые угольщик тянул за собой, и буксир, экипаж соорудил понтонный мост, по которому десант мог перебежать с корабля на мелководье. Чтобы соединить между собой лихтеры и проложить по ним мостки, морякам пришлось бороться с сильнейшим течением, выходящим из Дарданелл.

Между тем османы начали пристреливать по сидящему на мели угольщику свои пушки. Два снаряда попало в грузовой отсек номер четыре, унеся жизни нескольких человек. Турецкие снайперы обстреливали иллюминаторы корабля, убивая тех, кто пытался посмотреть на сцену боя. Но своего пика бойня достигла на понтонном мосту. Солдаты, столпившиеся на узких, возвышающихся над морем мостках, были как на ладони, и османы уничтожили две роты Мюнстерских и Дублинских фузилеров до того, как те успели добраться до берега.

Тысяча человек попыталась преодолеть понтонный «мост смерти», прежде чем командиры решили прекратить самоубийственную высадку. Лишь горстке солдат удалось добраться живыми до берега и укрыться за песчаными дюнами, где они стали ждать наступления ночи. Вскоре мощное течение сместило плохо закрепленные лихтеры и разрушило мост»[106].

Сражение сразу же приняло позиционную форму продвижение от мыса Геллес не превысило 5 километров, хотя по плану уже в день высадки следовало захватить объекты, расположенные в 8 километрах от моря.

«Узкий пляж, где производилась выгрузка австралийской горной артиллерии и вообще всякого рода запасов снабжения, создавал впечатление большого кораблекрушения, следствием которого было масса обломков, выброшенных между прибрежными скалами. Эта картина, переданная очевидцем, была живым изображением хаоса, который царил на всех пляжах высадки».

Союзники не могли продвинуться вперед, но и турки не могли сбросить в море их войска, которые поддерживала корабельная артиллерия.

Обе стороны наращивают сухопутные силы.

Продолжаются и действия флота.

13 мая турецкий миноносец «Муавенат Милие» тремя торпедами в упор топит британский броненосец «Голиаф»[107], 25 мая торпедами с подводной лодки потоплен «Триумф», а на следующий день — «Маджестик». После этого «Куин Элизабет» была отозвана в Метрополию, а флот отступил к Мудросу и резко снизил активность.

Операция уже давно потеряла всякий смысл, но по инерции почему-то продолжалась.

«Жаркое время года начало сказываться. Местами окопы первой линии были устроены из груд турецких трупов, прикрытых снаружи мешками с землей, фашинами и песком. Снаряды разбрасывали эти склады трупов, распространяя ужасающий запах, сопровождаемый роями черных и зеленых мух. Опасались развития эпидемии. Но, к счастью, все иссушающее солнце при совершенном отсутствии дождей высушило и трупы. Эпидемий не последовало ни у одной из борющихся сторон».

Я. Гамильтон эвакуировался на остров Имброс, осуществляя руководство вверенными ему войсками из удобного и безопасного места. Потери союзников превысили уже 50 000 человек.

«По мнению всех, кто воевал на обоих фронтах, османский фронт гораздо хуже французского», — писал домой французский капрал Жан Леймонри в июне 1915 года. Британцы были того же мнения. «Во Франции, если не было приказа идти в наступление, пехотинцы могли спокойно жить по несколько месяцев, не сделав ни единого выстрела и не подвергаясь ни малейшему риску получить снайперскую пулю, — писал А. П. Герберт. — На Галлиполи же турки и союзники обстреливали друг друга из винтовок и артиллерийских орудий днями напролет, а с наступлением темноты вылезали из окопов и шли друг на друга в штыковую атаку. Солдатам приходилось все время быть начеку, не зная ни минуты передышки».[108]

Люди сходили с ума от напряжения, бессонницы и постоянного страха. В отличие от Западного фронта, солдаты союзников не имели возможности отдыхать хотя бы, иногда, в безопасном тылу — при глубине плацдармов в несколько километров тыла просто не было. К середине лета количество душевнобольных в пять раз превышало число раненых.

Сражение у Сувлы

К августу на Галлиполийском полуострове было сосредоточено 157 000 солдат союзников, части были доведены до штатной численности, материальная часть пополнена, флот отдохнул и вновь был готов действовать вместе с армией.

Я. Гамильтон принял решение охватить правый фланг турецкой армии, для чего высадить в ее тылу, в бухте Сувла, 9-й армейский корпус. Я. Гамильтон полагал, что этот план будет полностью неожиданным для противника, и очень удивился бы, прочитав донесение Лимана фон Сандерса:

«Генерал Гамильтон, в сущности, располагает только двумя плацдармами — у Седд-эль-Бар и Габа-Тепе… совершенно очевидно, что он постарается их расширить. Для того чтобы достичь успеха у Габа-Тепе, можно считать вероятным, что он попытается высадиться в бухте Сувла и продвигаться к Анафарте».

Тем не менее, определенные шансы, по крайней мере, на оперативный успех у англичан были, если бы высадившиеся войска действовали быстро. Но быстро, как обычно, не получилось. По словам Гамильтона, Стопфорд, командир высадившегося 9-го корпуса:

«…торопил своих дивизионных командиров, иначе все преимущества неожиданной высадки будут бесполезны, но командиры дивизий считали, что они не в состоянии двигаться. Они говорили, что их люди изнурены трудностями, перенесенными в ночь с 6 на 7 августа и боем 7 августа. К этому прибавился еще недостаток воды. Наконец, имелось только три батареи, из которых две горные. Стопфорд доказывал, что при отсутствии достаточной поддержки сухопутной артиллерии можно было рассчитывать на содействие судовой артиллерии, но возражения командиров дивизий были сильнее, чем приказание командира корпуса».

Сражение продолжалось до конца августа и не привело к сдвигу позиционного фронта на Галлиполийском полуострове. 15 октября Я. Гамильтон был заменен генералом Монро. В течение нескольких месяцев — с сентября по декабрь — союзники обсуждают, следует ли эвакуировать войска или, напротив, их нужно усилить и начать еще одно наступление с использованием крупных сил флота. Шестого декабря, наконец, принимается решение об эвакуации, которая прошла сравнительно гладко и завершилась 9 января 1916 года, ровно через год после принятия У. Черчиллем и Г. Китченером решения атаковать Дарданеллы.

Операция была полностью проиграна, в чем современные западные историки обвиняют Россию, которая:

«… фактически бросила своих союзников в их стамбульской кампании. Поскольку британские и французские корабли не смогли войти в Мраморное море, царская армия не стала атаковать Босфор с севера. Помимо незначительных демонстративных ударов по побережью Черного моря русские мало что сделали для того, чтобы помочь союзникам в Дарданеллах», — пишет Юджин Роган и, очевидно, осознав, что несколько «перебрал», добавляет: «Правда, официальный британский историк Галлиполийской кампании великодушно отметил, что «страх перед высадкой русских войск удерживал три турецкие дивизии на Босфоре почти до конца июня», тогда как в противном случае эти войска могли быть отправлены на защиту Дарданелл».

Это как-то даже комментировать не хочется. Высадка в Галлиполи была начата 25 апреля, за пять дней до Горлицкого прорыва и крушения Восточного фронта. Последующая кампания на полуострове происходила во время Великого Отступления русской армии, в ходе которого была потеряна Польша, Литва, украинские, белорусские, латвийские территории, крепости Ивангород, Гродно, Ковно, Новогеоргиевск, Брест-Литовск. Наивно ожидать, что при таких обстоятельствах русские высадят два или три корпуса в районе Босфора.

Тем не менее, имитация подготовки к высадке продолжалась довольно долгое время, поэтому турки вынуждены были держать на Босфоре около двух корпусов.

Здесь следует заметить, что десантная операция против Босфора намного сложнее, нежели Дарданелльский проект, поскольку отсутствует возможность создать передовую базу, роль которой для союзников играли острова Имброс, Лемнос и Тенедос, располагающиеся в непосредственной близости к Проливам. Длина союзной операционной линии составляла 20–30 морских миль.

В Черном море подобных островов просто нет, морские силы вынуждены базироваться на Севастополь, десантный корпус — на Одессу. Длина операционной линии превышает 270 миль, что выводит высадку крупных сил у Босфора за грань реального.

Итоги

Стратегические и геополитические результаты операции оказались катастрофическими для ее инициаторов.

Резко ухудшились отношения между Британией и доминионами: австралийцы и новозеландцы пришли к выводу, что британское командование хладнокровно пожертвовало солдатами АНЗАК, проявив глупость, непрофессионализм и наплевательское отношение к потерям.

Не будет преувеличением сказать, что 25 апреля 1915 года (этот день отмечается в Австралии и Новой Зеландии как День Поминовения) начался распад Британской Империи.

Германо-турецкое командование торжествовало.

Генерал Лиман фон Сандерс стал «Гинденбургом Востока», Энвер-паша получил прозвище «Наполеоника», а султан был объявлен «непобедимым».

«24 апреля 2015 года в Турции прошла торжественная церемония по случаю 100-летия победы в битве при Чанаккале. В церемонии принимали участие главы государств 21 страны, а также высокопоставленные лица из более чем 70 стран. Среди них — президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган, президент Азербайджана Ильхам Алиев, наследник британского престола Принц Уэльский Чарльз, выступившие с речью.

На площади памятника «Шехидляр», где развевались государственные флаги стран — участниц сражения, был выстроен почетный караул. К памятнику были возложены венки. Затем минутой молчания была почтена память погибших в сражении Чанаккале и Мустафы Кемаля Ататюрка, первого президента Турции. После этого прозвучал государственный гимн Турции, были прочитаны аяты из Корана и молитвы за упокой души шахидов».

Общие потери: англичане 119 729 человек, французы 165 000 человек (не считая больных), турки — 186 000 человек.

Генри Гвин Джожеф Мозли (23.11.1887-10.08.1915 гг.).

Генри Гвин Джожеф Мозли.

Родился в городке Уэймут в английском графстве Дорсет в семье Генри Ноттиджа Мозли, профессора анатомии и физиологии Оксфордского университета. Учился в знаменитом Итонском колледже для мальчиков и затем в Тринити-колледже Оксфордского университета. В 1910–1914 гг. работал в лаборатории Э. Резерфорда в Манчестерском университете, в 1914 г. вернулся в Оксфордский университет.

В 1913 г. в серии блестящих экспериментов установил зависимость между частотой спектральных линий характеристического рентгеновского излучения и атомным номером излучающего элемента. Зависимость была названа в честь первооткрывателя законом Мозли. Это фундаментальное открытие имело огромное значение для установления физического смысла периодической системы элементов и атомного номера и для подтверждения правильности концепции планетарного атома. По словам американского физика Р. Милликена, открытие Мозли «всегда будет одним из десятка наиболее блестящих по замыслу, изяществу исполнения и информативности в истории науки».

Закон Мозли явился неопровержимым доказательством правильности размещения элементов в периодической системе элементов Д. И. Менделеева и содействовал выяснению физического смысла порядкового номера элемента в этой системе.

В 1913 г. создал и представил исторически первый радиоизотопный источник электрической энергии (атомную батарею Beta Cell), представлявший собой стеклянную сферу, посеребренную изнутри, в центре которой на изолированном электроде располагался радиевый источник ионизирующей радиации. Электроны, излучающиеся при бета-распаде, создавали разность потенциалов между серебряным слоем стеклянной сферы и электродом с радиевой солью.

В 1914 г. Мозли опубликовал работу, в которой сделал вывод, что между элементами алюминием и золотом в периодической таблице должно находиться три (как оказалось позже, четыре) из еще не открытых на тот момент элемента.

По мнению многих ученых Мозли мог бы внести огромный вклад в понимание атомной и ядерной физики, не погибни он в боях Первой мировой войны. Айзек Азимов написал о его гибели следующие слова: «С точки зрения того, каких открытий мог еще достигнуть Мозли… его смерть, вполне возможно, была самой большой единичной утратой в Войне для всего человечества». Нильс Бор заметил в 1962 году: «Вы знаете, работы Резерфорда [по атомному ядру] не считались серьезными. Сегодня мы не можем в это поверить, но они вовсе не рассматривались серьезно. Никто и нигде про них не упоминал. И только после работ Мозли все изменилось».

С началом Первой мировой войны Мозли был направлен на фронт офицером связи в звании капитана и погиб в Галлиполи 10 августа 1915 г. В 1964 г. Международный астрономический союз присвоил имя Генри Мозли кратеру на Луне.

Дарданелльская операция: история vs. психоистория

Дарданелльская кампания представляет интерес с точки зрения обсуждения различия исторического и психоисторического подхода к анализу событий. Для историка все ясно:

«Берег во всеоружии современной техники, конечно, будет всегда сильнее флота (…) Дарданелльская операция… еще раз подтвердила мнение, к которому еще задолго до мировой войны пришли и англичане, и германцы, произведшие ряд учебных стрельб по береговым целям в 1907 г. (этих же взглядов держалась и Россия), а именно: для окончательного разрушения современным флотом береговых батарей необходима помощь сухопутными войсками»[109].

Историк, прежде всего, ищет в прошлом объективные закономерности. Считается, что эти закономерности следуют из предшествующего опыта, и иногда это действительно так — А. Коленковский, например, ссылается на осаду Порт-Артура в 1904 году и на результаты стрельб в 1907 году. Но гораздо чаще решается «обратная задача», то есть «объективная закономерность» выводится из самого события в логике отсутствия сослагательного наклонения у истории.

В отношении действий в Дарданеллах особой разницы между «прямой» и «обратной» задачами нет: априори, военные профессионалы в один голос настаивали на невозможности и бесполезности прорыва флота через линию фортов, в этом отношении имелся большой — и отрицательный — довоенный опыт, возможность операции изучалась и была безоговорочно отвергнута. Апостеори, Дарданеллы стали одной из самых больших катастроф в истории Британской Империи. С объективной оценкой все, действительно, вполне ясно.

Но поражение Великобритании было таким полным и всеобъемлющим, что его психоисторической «тенью» должен быть разгром Турции. В теоретической стратегии известно, что самые успешные операции всегда очень маловероятны; большая победа отделяется от тотального поражения тончайшей гранью.

Психоисторик видит в истории, прежде всего, людей, принимающих свои решения в сложной и психологически некомфортной обстановке. Эти люди обладают свободой воли, их решения не детерминированы. А если и детерминированы, то, как правило, отнюдь, не объективными обстоятельствами, а ситуацией, персональным прошлым, личными интересами, симпатиями и антипатиями.

Предельный случай: втягивание Турции в войну. Для историка это — объективный процесс с предопределенным результатом, начавшийся задолго до войны. Психоисторик связывает окончательное решение, принятое Турцией, с действиями адмирала В. Сушона, предсказать которые заранее было никак нельзя: объективно «Гебен» и «Бреслау» должны были быть потоплены английскими кораблями (особенно, с учетом проблем с углем и состояния котлов «Гебена»). Историк полагает, что решение обстрелять Севастополь и Одессу должен был принять Энвер-паша, в самом крайнем случае — германский чрезвычайный посол в ранге полномочного министра Ганс фон Вангенгейм, но, уж, никак не полуслучайно оказавшийся в Турции немецкий адмирал не самого высокого ранга. А психоисторик знает, насколько свободен командующий кораблем или отдельной группой кораблей в море, и насколько скован в своей деятельности дипломат. Г. фон Вангенгейм, конечно, мечтал втянуть Турцию в войну на стороне Центральных Держав, но он не мог не то что приказать, а хотя бы намекнуть Сушону на возможность обстрелять русские порты или корабли. Конечно, в подобных «раскладах» тоже есть варианты, но их вероятность настолько мала, что должна расцениваться как реализация «дикой карты». Об одной из таких «карт» мы будем говорить ниже в связи с «депешей Циммермана».

Принятые субъективно решения вместе с объективными возможностями их реализации и образуют пространство исторических альтернатив.

Сразу же скажем, что все альтернативы Дарданелл возможны только в начальный период операции. Наверное, уже 18 марта было слишком поздно. Что же касается Галлиполийской кампании Яна Гамильтона, то она была бесперспективна с самого начала и до конца «… особенно же, если шансов нет вообще»[110].

Больше всего шансов осуществить прорыв было до формального начала войны. В первых числах ноября Дарданеллы были укреплены слабо, турецкие солдаты и командиры не имели боевого опыта, германские генералы и офицеры не успели поставить их под свой контроль, организовать снабжение и взаимодействие. Обстрел 3 ноября мог быть продолжен в последующие дни. Флот в Восточном Средиземноморье воевал уже три месяца и был вполне готов к непрерывным действиям. Объявление войны 5 ноября могло сопровождаться выходом британской эскадры в Мраморное море, и последствия этого были бы трудно предсказуемы.

Далее, операцию можно было — хотя уже и с большим трудом — выиграть в феврале 1915 года. В сущности, она была проиграна, прежде всего, потому, что англичане все время опаздывали с принятием решений. На основании уже имеющегося опыта нетрудно было понять еще до начала боевых действий, что обстрел с дальних дистанций окажется неэффективным, и придется подводить корабли на расстояние прямого выстрела. Но британское командование начало отдавать себе в этом отчет только после первого боя. Далее, оно внесло коррективы в свои планы, но, ведь, и противник сделал то же самое. В результате неизменно оказывалось, что меры, принятые по опыту предыдущей атаки, были недостаточны для успеха следующей.

Два-три опытных, умелых и инициативных офицера, перед которыми была бы поставлена задача «проиграть на картах» будущую операцию и оценить возможности и вероятные действия противника, могли бы помочь англичанам сыграть на опережение, и это давало некоторые шансы на успех.

В принципе, можно было действовать и грубой силой. Заграждения можно тралить ночью или под прикрытием дымовых завес. Прожектора, ведь, не могут находиться на закрытых позициях, и они, конечно, могут быть выведены из строя корабельной артиллерией. Что же касается полевых батарей, то их не надо было уничтожать, нужно было мешать им прицельно стрелять, и здесь сгодились бы дымовые снаряды, не говоря уже о химических.

Так что, шансы у англичан были, и, как «тенью» над русской победой на Кавказе висит Реальность «Анти-Саракамыша», так и Дарданельскому успеху турок симметрийно отвечают «Анти-Дарданеллы», с прорывом союзного флота к Константинополю и немедленным выходом Турции из войны.