Первый шаг Некроманта. Том 4

Глава 1 Воскрешенный

Я сделал шаг назад, пытаясь понять, что сейчас произошло. Голос был не Ванин и своим глубоким тембром пробирал изнутри. Мимика почти отсутствовала, и мы на секунду застыли, играясь в гляделки.

— Рената, выйди, — попросил я девушку-некроманта, и та, как мышка, шмыгнула наружу.

В первый раз я видел её напуганной. Сидевший передо мной не был магом. Он вообще не был человеком, что уж тут говорить. Ломоносов присел на кровати, несмотря на иссечённые мышцы на бёдрах, опустил взгляд на них и, коснувшись рукой, нарастил мясо в одно мгновение. Будто это не тяжёлый многодневный процесс некромантии, а простенькое заклинание. А ещё увиденное очень было похоже…

«…На чистую магию исцеления», — промелькнуло в мозгу.

— Я Артём Барятинский, барон Российской империи, — ответил я на его вопрос. — А кто ты?

Ломоносов медленно подошёл ко мне и смерил взглядом снизу вверх.

— Ты червяк, смертный, — заключил он, наконец. — Здесь пахнет мертвечиной, — он схватил меня за плечо, и по всему телу Вани пробежалось синее свечение.

Чтобы отгородиться от урона, я тут же возвёл вокруг себя барьер и разорвал дистанцию, отъехав на всякий случай спиной к выходу.

«Как он смял мою защиту⁈»

— Ты не Обскуриан, — задумчиво проговорила сущность, захватившая тело Вани. — Хочешь стать новым богом Смерти, отчуждённый?

— Если честно, я вообще не в курсе, о чём ты, но советую держать руки при себе, Клирикрос, — ответил я ему, а у самого мурашки по телу пробежали.

— А говоришь не в курсе.

— Тут не надо быть семи пядей во лбу, — возразил я, понимая, что конкретно попал.

Я чувствовал, как мана в руках реинкарнировавшего бога стала собираться буквально из всего, в том числе и из меня! Он концентрировал её в ладонь. Дожидаться, пока останусь без сил, я не стал, потому нырнул в теневой мир и в пару движений оказался наверху и вовремя. Землянку разнесло на куски.

— Всем бежать! — заорал я. — Бегом отсюда!

Дважды повторять не пришлось, и мортиканты бросились врассыпную. Рената же задержалась, готовая сражаться плечом к плечу. Земля падала с неба как дождь, а вокруг висело пылевое облако. Откашливаясь и прикрывая рот предплечьем, я отдалился от места взрыва.

— Уходи, я сказал! Он тебя уничтожит, даже не думай! — рявкнул я девушке, и та, вняв голосу разума, исчезла в лесной чаще.

Из создавшегося хаоса вылетела фигура Вани в барьерном пузыре и зависла в воздухе.

— Верни моего друга! — крикнул я ему. — Мы не враги.

Но всё напрасно — последовала атака церковной магией в виде синевато-белого дождя иголок. Я укрылся в тени, но это заклинание поражало и там!

«Что за чертовщина?» — удивился я, но новая порция световых осколков уже летела прямо в лицо.

Я материализовал рунический барьер именно от церковной магии и смог выстоять.

— Ты укрываешься в мире, созданном мной, — прозвучал голос в потустороннем.

Он раздавался отовсюду — впервые на моей памяти там послышалась человеческая речь. Тогда я понял, что нет смысла прятаться, ведь Клирикрос всё равно меня отчётливо видит своими фонарями-глазами, а вот задерживать дыхание во время стремительного боя довольно тяжко. Потому я выскочил на тридцать метров подальше от врага и низверг на него метеоритный дождь.

«Не верю, что у него достаточно маны, чтобы долго сопротивляться».

Как и предполагалось, атака разбилась о щит, но мне и не нужно было его проламывать с первого удара. Всё, что я делал, это повторял заклинание и держал дистанцию. В лесах безлюдная зона, Клирикрос не сможет набраться сил из случайных прохожих.

Деревья и трава вокруг бога пожухли и засохли — подобный приём «похищения» энергии мне уже был знаком в прошлом мире.

«А если он им пользуется, выходит, не так силён».

Моя догадка оказалась верна, но проблема оставалась в постоянном желании воскрешённого бога сблизиться. Его сфера не уступала теневому скольжению, и всё, что мы сейчас делали — это образовывали «мёртвую» просеку из растений и почвы, которую Клирикрос уничтожал.

«Надо затормозить его», — промелькнуло в голове.

Мои рунические круги обновились, и я создал огненно-земляную сеть, размножил её тенью и набросил на барьер-пузырь. Та тут же покрыла защитную поверхность и зашипела. Я возвёл каменные столбики со всех сторон, и концы сети привязались к ним. Получился огромный магический силок.

Бог переключился на эти столбики, чтобы выбраться из западни, но я успевал их обновлять и к тому же поливать метеоритным дождём спятившего бессмертного.

Мой напор сделал своё дело — барьер потрескался. Запас маны подходил к концу и когда защита пала, я прекратил атаки и убрал сеть. Тяжело дыша от постоянной беготни, я наблюдал за застывшим богом и вытер пот со лба.

— Почему ты меня не убил, смертный?

— Может, мы сначала поговорим? Зачем мне убивать тебя?

— Ты застал моё перерождение, сейчас я слаб… Это тело слабо, — поправился он. — Ты подстерёг меня, чтобы уничтожить в зародыше, да, приёмник Обскуриана?

— Я даже не знаю, о ком ты говоришь, — пожал я плечами, — это не мой мир.

— Так звали предыдущего бога Смерти, которого я отправил к праотцам, — хвастливо приподнял голову Клирикрос.

— Вот как, я могу подойти? Предлагаю перемирие.

— Хорошо, чужемирец.

Я оказался возле недавнего противника и вновь ощутил исходящую от него угрозу. Какое-то непонятное чувство страха от того, что перед тобой сверхмогущественный враг, а ты лишь букашка в этом мироздании. Само собой, внешне я никак не показывал своих эмоций. Более того, сейчас я победитель, а значит, могу разговаривать с позиции силы.

Однако Клирикрос особо не переживал по поводу поражения. Его разбирало любопытно, и умереть он совсем не боялся.

— Почему ты считаешь, что я приемник Обскуриана? — спросил я.

— Только отчуждённый, пройдя через страдания, может перешагнуть последний рубеж и претендовать на звание бога Смерти.

— То есть, когда я возьму сто процентилей некромантии? — уточнил я и получил короткий кивок.

— Если ты их возьмёшь.

Да, мои ежедневные пробуждения омрачались приступами боли, но на втором шаге некромантии я уже научился их брать в узду, а значит, и дальше справлюсь.

— Моё настоящее имя Аластор, я архимаг из Хессии, — заново представился я. — Меня сюда забросило случайно, когда закрывал Брешь.

— Что ты ищешь в моём мире, Аластор? — задал вопрос бог света.

— Достойной жизни, — ни секунды не медля, произнёс я, и Клирикрос рассмеялся.

— Хороший ответ.

— Я не собираюсь становиться богом Смерти, — добавил я.

— Думаешь, тебя будут спрашивать? — отвернувшись, спросил перерожденец и, наслаждаясь природой, вдохнул полной грудью лесной чистый воздух.

Я почувствовал, как уровень опасности стремительно падает и тревожность отступила. Клирикрос сделал несколько шагов в сторону солнца и, не мигая, смотрел на него.

— Я останусь наблюдать за тобой, — заключил он, перед тем как исчезнуть, — чтобы, когда ты возродишься, быть рядом. Вступишь на этот путь, и я убью тебя.

Я хотел задать ему несколько вопросов по поводу исцеляющей магии, да и вообще много чего требовало разъяснений, но вместо ответов получил рухнувшее на землю тело Вани.

— Дружище, эй, вставай, — я тут же подбежал к нему и похлопал по щекам.

Осмотр некромантией не выявил серьёзных повреждений, Ломоносов лишь потерял сознание. Я вылил на него магической холодной воды, и мой дорогой очкарик тут же вскочил с открытым ртом и выпученными глазами.

— Где я? — подслеповато озираясь вокруг, спросил он.

— С возвращением, — улыбнувшись, я взял его за плечи и повернул к себе.

— Артём, ты? А что там с Артистом? Чёрт, — он схватился за голову и зажмурился от боли.

— Всё в порядке?

— Да, секунду.

Эта секунда превратилась в длительное извержение рвоты. Видимо, последствие резкого наращивания мяса. Я помог ему и поправил общее самочувствие.

— Вот как всё было, — задумчиво произнёс он, когда шёл, опираясь на меня, и узнавал о недавних событиях. — А для меня словно пара секунд прошло, — он хотел по привычке поправить очки, но поздно заметил, что их нет.

— Ничего, купишь новые, а вот и наши, — я высмотрел на отдалении Ренату, девушка вмиг оказалась возле нас.

— Господин, с вашим другом всё хорошо? Давайте я понесу его, — предложила она.

— Нет, не надо я сам.

Ваня бросил взгляд на пани Жмудскую, потом на меня и понимающе хмыкнул.

— Ни слова, — процедил я ему, но расползающуюся улыбочку клирика уже было не остановить.

— Меня не было чуть больше недели, эх, Артëм, Артëм…

Вскоре нашлись и мортиканты. Они шустро соорудили паланкин из подручных средств и дотащили клирика до стоянки с лошадью, как какого-то падишаха.

— Нам нужно поговорить, — я отвёл в сторону Ренату и отдал ей последний приказ. — Возвращайся в Польшу, нет, выслушай меня, — перебил я её возражения. — Ты мне нужна там. Кроме тебя с этим заданием никто не справится, — она потупилась, но при последних словах подняла взгляд. — Боевых магов и некромантов полно, а вот преданных людей за рубежом раз-два и обчёлся. Сделаешь это ради меня? — я смотрел в её большие глаза, ловящие каждое изменение в моей мимике.

— Ваше слово для меня закон, господин, — она склонила голову в смирении, и это было так неестественно для неё, гордой пани Жмудской, что я поймал себя на шальной мысли…

«Нет, надо делать, как запланировал», — но, как назло, взгляд упал на расстёгнутый вырез груди этой дьяволицы.

А ведь именно благодаря ей я смог добраться до Бастиона и отбить Ваню от грабителей Кашинских, а потом она беспрекословно бросила всё и нянчилась с Ломоносовым в землянке целую неделю, забыв про привычные удобства. Да и сегодня Жмудская была готова сражаться за меня, и лишь прямой приказ не позволил ей броситься на Клирикроса.

Когда девушка выпрямилась, я мельком посмотрел на её лицо, будто впервые увидел. После всех изменений оно напиталось жизнью: щёки горели от прогулки на свежем воздухе, губы стали полнее и чувственней, а язык тела поменялся до неузнаваемости, став мягче. В её серых глазах виднелся непривычный блеск. Мою реакцию моментально распознали.

На миг в Ренате проступила старая повелительная черта той, кто безжалостно растаптывала мужские сердца и другие чувствительные органы. Это был взгляд голодной хищницы, притворявшейся послушной дурочкой. Я с раздражением вспомнил нашу первую встречу и не мог допустить, чтобы всë закончилось так постно.

— Вань, езжай вперёд, потом догоню, — махнул я Ломоносову, а Жмудская усмехнулась и демонстративно прикусила губу, понимая, чем всё закончится.

— Ты уверен? — переспросил клирик.

— Да.

Когда лошадь отъехала на достаточное расстояние, я схватил панночку под локоть и потащил за собой в кусты.

— Ты мне делаешь больно, — раздалось позади, вместо ответа я швырнул её перед собой, та упала на осеннюю листву пятой точкой и отползала спиной назад.

— Похоже, именно этого ты и добивалась, — ответил я и взялся за пряжку ремня, в пару движений снимая его. — Сейчас мы тебя перевоспитаем.

Девушка прекратила изображать из себя жертву, откинулась на локтях назад и поправила резким движением причёску каре.

— Наконец-то, я всё гадала, чем эта сучка тебя привязала? У меня тоже кое-что есть, — Рената, виляя боками, принялась снимать с себя штаны, а когда те слезли до щиколоток, я сдёрнул их и отбросил в сторону.

Она свела колени вместе, заставляя меня их грубо раздвинуть.

— Не так быстро, сначала ты должен…

— Заткнись, — я зажал ей рот ладонью и затем преподал несколько уроков послушания.

Апартаменты Его Императорского Величества Павла VII

— Впустите, — повелительным тоном произнёс молодой правитель, устало поднося ногу слуге, чтобы тот снял с него сапоги.

Дверь отворилась, и внутрь проскользнул пухловатый мужчина в парике с кудрями. Подмышкой у него висела неизменная папочка, а сам он имел довольный вид. Чёрные глаза-угольки тут же осмотрели комнату государя на предмет угроз, хотя их тут в принципе, и быть не могло, но профессиональная привычка брала своё.

— А это ты, Шувалов. Всё брось, дальше сам, — махнул Павел камердинеру, мужчина уважительно поклонился и был таков.

— Позвольте, помогу, Ваше…

— И ты туда же? Говорю же сам, — упрямо пропыхтел император и справился, наконец, с обувью. Та глухо упала на мягкий ковёр, — Вижу лис, с хорошими новостями, — усмехнулся он и почесал щёку пальцем.

С верхней губы, к ужасу его вдовствующей императрицы матери, свисали пышные подкрученные усы. Его Величество таким образом отдавал дань уважения лейб-гусарскому полку, за которым в детстве часто любил наблюдать. А как только подрос, участвовал во всех военных учениях.

— Это уж вы сами решите, какие они: хорошие или плохие, — хитро сощурился шеф охранного отделения.

— Давай, — протянул руку император и в неё тут же вложили отчёт.

Глаза самодержца пробежались по строчкам, зашуршали листы — Павел быстро читал по диагонали, подмечая только важное. С каждой страницей его лицо становилось всё задумчивей.

— Интересный субъект, — дочитывая последний разворот, выдал он.

— Вы не представляете, как мне хочется сказать: «Я вам говорил», — поглаживая штанину своих тёмно-синих брюк, ответил граф.

— А ты не сдерживайся Иваныч, давай, — всё ещё читая, предложил император.

— А я вам говорил! — улыбаясь, покачал головой Шувалов.

— Полегчало?

— Очень, Ваше Величество.

— А там, что у тебя? — кивнул молодой правитель на папку.

— Жалованная грамота, ходатайство на возвращение места силы и прошение на закрытие семейного долга.

— Давай сюда, — вздохнув, сказал император и макнул перо в чернильницу, что стояла на прикроватной тумбе. Документы были подписаны не глядя. — Рад, что у Барятинских всё так удачно сложилось. Мне нужно сильное дворянство.

Бумаги перекочевали обратно в папочку Шувалова.

— А что прикажете делать-с…

— Младшего не трогаем, скажи своему человеку, пусть Сычи действуют автономно.

— А не слишком много свободы?

— В самый раз. Думающие офицеры — это то, без чего не обойтись нашему государству.

— Ваше Величество, — робко начал Шувалов, — тут дело в том, что оне-с не хотят служить…

— Значит, захотят, — холодно отрезал Павел. — Ты хоть представляешь, какую силу он может собрать из одних только мортикантов? Это же мясной щит! Пехота, которую не жалко потерять.

— Их ещё надо кормить.

— Придумаем что-нибудь. Пётр Иванович, у нас потенциальный Девятый, о котором никто не знает. Я хочу, чтобы так оставалось минимум до января. Пусть дышит, пока дают. Сколько в их семье сыновей?

— Пятеро: четыре на рубежах, один учится.

— Отлично, — довольно произнёс монарх, — трёх месяцев им хватит. И скажи Серапиону, чтобы не мешал парнишке, понял?

— Церковники развоняются, если всё вылезет наружу.

— А ты не дай им повода, — Павел снял с себя верхнюю одежду и сидел сейчас в одних шароварах. — Скандинавы давят, Иваныч, а тут ещё китайский посол давеча намёки кидал, мол, они готовы закрыть свои именные Бреши. Ещё чуть-чуть и мы проиграем на востоке, нужно рисковать.

— Хорошо, всё сделаем гладко.

— А что у нас по Распутину? — поинтересовался молодой правитель, откинувшись на подушки.

— По вашей просьбе согласился отложить свою церемонию Сопричастности до следующего года.

— Его потеря больно по нам ударит.

— Вы в него не верите?

— Он силён, вполне может получиться, что мы заимеем сразу двух Девятых, но ты пойми, Пётр, я не доверяю бывшим фаворитам отца. Что с того, если Распутин преуспеет? Как его потом контролировать? Я совсем не знаю, чего хочет этот человек. Нужно ждать Барятинского, запрети Григорию Ефимовичу Сопричастие до тех пор, пока Артём не возьмёт восьмой шаг.

— С учётом уже обещанного это будет крайне сложно сделать…

— Подождёт. Ты знаешь, как вставлять палки в колёса.

— Он будет злиться, Ваше Величество.

— Задабривай, предлагай титулы, земли, деньги, артефакты… Нельзя допустить его восхождения раньше времени.

И оба понимали, почему: Распутин убьёт Барятинского и всю его семью как конкурентов. Два Повелителя Смерти как два льва в прайде — непременно поссорятся. Задача же Павла, как грамотного монарха, привязать обоих к себе, а затем столкнуть лбами, чтобы они искали расположения у государя.

«Вот только как это организовать?» — рассуждал молодой монарх.

— По Барятинскому любые слабости, что узнаете — сразу мне на стол. Тёмные делишки тоже, сколько у него любовниц?

— По последним данным — три. Две из купеческих семей и одна из графского рода в Польше. Госпожа Жмудская. Она теперь наш перевербованный агент, — пояснил Шувалов на вопросительный взгляд императора.

— Ты знаешь, а он мне всё больше нравится, — хохотнул Павел и зажмурился от удовольствия, утонув в мягкой подушке. — Такую стерву приручил, не дай бог кому…

— Так может, Артём Борисовичу пожаловать-с титул за рвение?

— Ни в коем случае, — не открывая глаз, нахмурился император и, зевнув, добавил, уже засыпая. — Мои волки должны оставаться голодными…

Шувалов ещё хотел что-то сказать, но, услышав храп помазанника Божьего, тихо вышел на цыпочках наружу и уважительно закрыл за собой дверь.