Первый шаг Некроманта. Том 4

Глава 22 Слабые места (НЕ ОТРЕДАКТИРОВАНО)

Резиденция Пронских, экстренное собрание.

— Можете мне объяснить, какого чёрта шесть безродных собак бросили нам вызов в один и тот же день? — холодно спросил Юрий собравшихся главных лиц рода Пронских, шестерых некромантов. — Кроме Аничкова я никого из них не знаю, а бои уже сегодня вечером, кто-нибудь объяснит?

— Позвольте мне, Юрий Бенедиктович? — как будто за школьной скамьёй поднял руку воевода.

— Давай, Игнат.

— В общем, мы имеем дело со скрытной атакой на род…

— Спасибо, что прояснил, без тебя же не догадались, — съязвил Арсен, за что получил уничтожающий взгляд от Юрия и замолчал.

— Скрытная, потому что Барятинских среди этих фамилий нет — это будущая личная дружина младшего барона. Мы не сможем провести замены из-за недельного штрафа на дуэли. Барятинский воспользовался слабостью системы…

— Так чего нам боятся? — спросил Анатолий, двоюродный брат главы, у которого был четвёртый шаг в некромантии. — Выйдем да размажем их

— Толь, против Аничкова ты выйдешь? — спросил его Юрий, привыкший к туповатости родственника.

— Зачем? У нас же есть ты — у тебя пятый шаг, — простодушно сказал он, а остальные вжали головы в плечи, но в то же время следили за каждым движением своего лидера.

Запахло опасностью и стая, чтобы спастись, готова была выпихнуть вожака вперёд. Ведь он столько лет пользовался их преданностью и кучей привилегий — пусть доказывает, что достоин занимать этот пост. Примерно так думали шестеро некромантов и это же читал в их лицах старавшийся не подавать волнения Юрий.

— Успеем ещё разобрать этот вопрос, сначала пусть Игнат закончит. Кто эти люди?

Напряжение чуть отступило, но никуда не исчезло.

— Из того, что подсмотрел мой друид на тренировочном плацу Барятинских, могу заключить, что не всё так плохо, — продолжил Игнат, желая заполнить создавшуюся тишину хоть чем-то, лишь бы выручить своего господина. — Лучник с пятью стихиями — это вообще нонсенс, господа. Но есть и другие слабые звенья — клирик, например. За неделю разведки наш орёл ни разу не увидел, чтобы он тренировал атакующие заклинания, скорее всего это их личный конопатчик. У другого, что вам нахамил, Виталий Николаевич, и вовсе не обнаружено никаких магических способностей.

— Это как? Барятинские там что, благотворительностью занимаются? — хохотнул самый младший Пронский, что был в этой комнате, его отец, Николай, тоже ухмыльнулся. — Тогда этот узкоглазый — мой, никаких перестановок, — Виталий чуть ли не руки потирал в предвкушении, как надрёт задницу Барятинской личинке. Будут знать, как собирать под своё крыло убогих.

— Хорошо, но лучше не принижай противника, — кивнул Юрий. — Игнат, что у нас по нему, есть сведения?

Воевода лишь покачал головой.

— Знаю, только что он бухарец — на этом всё.

— Странно, — глава побарабанил пальцами по столу. — Артём не казался мне легкомысленным — будь аккуратней…

— Да понял я дядь, сразу размажу гадину и дело с концами, — перебил Виталий, а отец, сидевший рядом, наступил ему на ногу, намекая, что нельзя перебивать главу — они же много раз это обсуждали! Но сын стряхнул с себя туфлю отца и вызывающе на него посмотрел.

Эта семейная недомолвка не ускользнула от внимания Юрия.

— Что по остальным? — задал он вопрос воеводе.

— С паладином могут быть проблемы — силён, возможно, на уровне Ярополка.

— Анатолий — возьмёшь его себе, — приказал глава своему двоюродному брату, у которого был четвёртый шаг.

— Хорошо, брат.

— Осталось два некроманта, оба пятёрки, — задумчиво произнёс Игнат. — Вот с ними больше всего возни — у нас не хватит ресурсов, Юрий Бенедиктович, надо как-то решать… Репутационные риски…

Всё это глава и без напоминаний знал. Как-то так получилось, что они, Пронские, сильно уступили вернувшемуся наследнику Барятинских. Поговаривали ещё, что император снял с них наказание и даже вернул одно из мест силы. Всё случилось так быстро и внезапно, что все планы его семьи на этот город затрещали по швам, а ведь для установления своего контроля ушло больше десяти лет!

Зря он отказался и дальше оплачивать обучение у Распутина. Надо было расширяться: ещё больше отсылать туда родственников, но Юрий сжалился, послушал мамашек, вот и аукнулась мягкотелость. Раз в жизни дал слабину — в итоге теперь расхлёбывай.

Чтобы получить в клан шестерых некромантов, роду пришлось «пожертвовать» двадцатью детьми, да именно так. Он осознанно это сделал, потому что по-другому никак нельзя было вытеснить Барятинских. Те, кто перед ним сейчас сидел, были выжившими после трёх лет Распутинской школы.

Юрия ненавидели почти все женщины его рода, в том числе и собственная жена. Первые — за то, что вместо дружинников послал родных на некромантский убой, а вторая за то, что убил собственного сына, когда тот превратился в мортиканта. С её слов она выходила замуж за другого человека и всячески проклинала тот день, когда он возглавил семью.

Сколько бы Юрий ни пытался им объяснять, что опасно делать некромантами абы кого — всё в пустую. Но зато роскошь они принимали как что-то само собой разумеющееся, лицемеры гнилые.

«Ещё нарожают», — говорил он себе и строил дальнейшие планы, как и должен поступать сильный лидер, как его учил покойный отец.

И вот после пройденного пути, после всех тяжёлых решений на него будто с неба свалился этот прозревший Артём Барятинский, будь он неладен.

— Сделаем так, — нагнулся он вперёд. — Дмитрий и Арсен возьмёте на себя некромантов, на Игнате паладин, Анатолий берёт клирика, на Витале бухарец, а с лучником разберëтся Николай.

— Стоп, мне что Аничкова? — со страхом спросил Арсен. — Может с кем-то поменяюсь? Я не хочу с ним драться.

— Придётся, — отрезал глава, — собери свою волю в кулак, мямля, — строго произнёс он. — Это твой косяк — вот и разгребай.

— А что ты?

— Брат, ты хочешь скормить их сильным бойцам наших троек, а четвёрками задавить слабаков? — спросил младший брат Николай.

Пронский кивнул.

— Так мы хотя бы сровняем счёт, — ответил он, проигнорировав скулёж Арсена.

В противном случае есть риск проиграть все схватки. Кроме некромантов в его роду было много посредственных стихийников — но выставлять их равно позорится на весь Громовец и подвергать авторитет Пронских сомнениям.

«Скорее всего, этот недоносок бросит вызов и мне».

— А теперь слушайте, что надо сделать до конца дня, — произнёс он, снова приковав к себе пристальное внимание.

Тренировочный плац Барятинских, спустя час после описываемых событий.

— Артём, ты уверен, что нам всем надо уходить? Ярополк продержится, если нападут? — спросил меня Джон, поглядывая на широкоплечего воеводу, что сейчас сражался в учебном поединке сразу с двумя гриднями, наседавшими спереди и сзади.

— Этот справится. К тому же у него будут помощники, — кивнул я и свистнул, приложив пальцы к зубам.

Остальные сычовцы сейчас тоже разминались, готовясь к своим дуэлям. Все мероприятия были назначены на шесть часов вечера, как раз перед закатом. Ко мне на плечо с готовностью слетел самодовольный Мамон. Голубь уже свыкся со своей судьбой доставщика писем и теперь его плохой характер больше вымещался на окружающих. Он каким-то образом просёк, что хозяин самый главный самец среди здешних людишек и что можно беспредельничать, показывая свою важность и статус.

«А что вы мне сделаете?» — говорил его наглый взгляд, когда какой-нибудь из младших гридней получал белую какашку на плечо или терял кусок хлеба прямо из рук.

Однако сейчас Мамон вёл себя тихо, я бы даже сказал с настороженностью.

— Что боишься, обжора? — спросил я его и в ответку птица сжала когти на моём плече сильнее обычного. — А вот этого делать не надо, — я мягко положил руку на его шею, ощущая, как сильно стучит его мелкое сердечко.

Голубь осуждающе на меня посмотрел, мол, смотрите, тут нарушают права животных. Я успокоил летуна и убрал руку. Неподалёку от нас стоял Соловей, натягивая в очередной раз тетиву.

— Антон, эта гадина всё ещё над нами? — спросил я его, не задирая голову вверх.

— Ага, — прищурившись на один глаз, ответил лучник.

— Сбивай, — скомандовал я и Соловей резко перевёл лук в небо.

Последнее, что увидел шпионский орёл, круживший вот уже неделю над нашим поместьем, это яркий свет внизу, будто блик солнца от стекла, а потом его разорвало на куски.

— Всё, нет больше твоего недруга, — обратился я к Мамону и привязал к лапке заранее приготовленное послание. — Успеешь за пять минут — скажу Степановне отсыпать три горки тыквенных семечек, — второй раз повторять не пришлось — голубь пулей рванул в небо лишь бы хозяин не передумал.

Это новое для него лакомство открыла наша кухарка и заочно попала в список любимцев серого хулигана. С ней он вёл себя смирно и даже иногда выполнял мелкие поручения — я на пару процентилей обучил повариху друидизму и этого ей вполне хватало для коммуникации. Теперь Степановна не ходила сама на рынок, а договорилась с продавцами, что заказы будет делать Мамон.

Тот прилетал со списком продуктов и всё доставлялось на дом. Никто не рисковал обманывать Барятинских. Ну и летая туда-сюда, мой пернатый друг сильно напрягался по поводу подозрительно парившего над нами орла. Его ещё по приезду сразу обнаружил Антон со своим совершенным глазомером, но я приказал вести себя как ни в чём не бывало.

Хищные птицы использовались в краже почты: сбивали голубей и приносили груз хозяину. Это была война друидов — чья разведка окажется сильнее и хитрее. Однако пернатого смельчака послали в обычную слежку и он передавал картинку на глаза владельца, а тот уже докладывал об увиденном Пронским.

У нас, к сожалению, такого человека не было по одной простой причине — дорого. Вообще, штат Барятинских не укомплектован многими важными профессионалами. Эту проблему мы с отцом тоже оперативно решали и рекрутеры рода уже отправились во Владимир, Суздаль, Москву и другие города, чтобы отыскать лучшие кадры.

По прошествии двадцати минут с вышки доложили, что к нам скачет вооружённый отряд.

— Открыть ворота, — приказал я и через некоторое время к нам ворвалось сорок вооружённых до зубов человек.

Наши дворовые вышли на улицу, а некоторые смотрели с балконов, как воины поскакали дальше к ждущим их конюхам. Среди зевак была и красавица Анна Барятинская, пришедшая на шум.

Один из новоприбывших молодцевато запрыгнул на седло ногами и отвесил реверанс в сторону домашних, а затем, сделав сальто назад, спрыгнул с коня и мягко приземлился на землю. От мужчины исходили лёгкие порывы ветра.

Анна закатила глаза и раздражённо ушла к себе, тогда как остальные дамы были в восторге от такого внимания и помахали герою кто платками, а кто просто ладошкой. Это был Владимир Скаржинский.

— Сдалась тебе моя сестрёнка? — доброжелательно спросил я барона и крепко пожал ему руку.

— Э, нет брат — я своего не упущу, — молодцевато погладил он свои усики. — Сердце моё съедено этим прекрасным демоном, да и что ты понимаешь в любви, Артём?

— Куда уж мне? — хмыкнул я и добавил. — Пойдём в дом, а то эти гадины сейчас нового пришлют, надо успеть.

И действительно, как только мы спрятали всех новоприбывших по казармам, в небе появился другой орёл и зорко взял на контроль происходящее. Для вражеского друида ничего не поменялось: шла тренировка, люди сновали туда-сюда, а избы коптили небо. В общем, рутина.

Пока пусть летает, не долог его век — вскоре мы закроем своё небо от таких вот самонадеянных визитёров. Так делали все уважающие себя сильные кланы. А также обезопасимся от любого вида шпионажа.

— Держите, Владимир Юрьевич, кваску, поди в дороге да в делах жажда замучила.

— Людмила Степановна, вы мой ангел, честное слово, — улыбнулся поварихе Скаржинский и опустошил половину широкой глиняной кружки, которую та лично принесла к нам в мастерскую. — Благодарствую, очень, очень вкусно как и всегда. Ты Артëм смотри мне такие люди и самому нужны, — шутливо потряс он пальцем и отдал кружку обратно. — Спасибо, дорогая моя, вижу платок в пору пришëлся?

— А как же, Владимир Юрьевич, и за юбки спасибо — наши девоньки все в восторге были. Ну всë, не буду мешать, отдыхайте, — сказала она, поймав мой взгляд.

— Может тебя за Степановну выдать, а? А что какая разница: повариха или дворянка?

— Людмила хорошая баба, ты коней не гони. Судьба у неë тяжëлая: ребятишек Бог отобрал. А что мне стоит сказать ей доброе слово? Ничего, а она поглядишь и печали забыла, улыбается.

— И что каждой так в душу лезешь с сочувствиями?

Владимир покачал головой.

— Только к тем, кто этого заслуживает.

— И к тем, кто помогает залезть другим под юбку? — не удержался я от замечания двадцатилетнему философу.

Владимир поморщился.

— Ну такой ты чëрствый Артëм, такой сухарь, ей богу.

— Я не чëрствый, я реалист. Степановна может и хороший человек, но плевать бы ты на неë хотел не будь влюблëн в Анну.

— Я не могу знать всех женщин, — возразил он, — и оцениваю только тех, кто попался мне на пути. Впрочем, пока ты не ушëл крошить Пронских, есть предложение, — он внезапно замолчал, потому что дверь открылась и к нам вошëл Ломоносов. Его миссия с Аничковым по поиску демонического быка пока продвигалась с переменным успехом.

— Что за предложение? — напомнил я Владимиру.

Скаржинский задумался говорить или нет в присутствии Ивана, но всë же продолжил.

— Наш уговор — я могу его аннулировать. Тебе отойдëт пятьдесят процентов прибыли с продаж.

— И что мне для этого надо сделать?

— Так, пустяк. Повлияй на отца, чтобы он разрешил мне женитьбу на Анне. Ты с ним хорошо ладишь. Ольга Дмитриевна одобрит моë сватовство, это я знаю, а вот Борис Олегович прохладно ко мне относится.

— Зачем оно тебе? Анна же не любит тебя, — подал голос Ломоносов. — Ты так и свою и еë судьбу исковеркаешь.

— Полюбит, — твëрдо ответил Скаржинский, — никуда не денется. Замужество многих исправляет. Я говорю как оно в жизни есть, а не снюхиваю пыль с либеральных книжечек.

— Это какие-то намëки? — поправил очки Иван.

— Ни в коем разе, Иван Сергеевич.

— Володя, скажи я тебя чем-то обидел?

— Нет, при чëм здесь вообще ты? Я обсуждал тему с Артëмом.

— Я думал на правах старого друга могу дать тебе совет, — немного смутился Ломоносов.

— Ты мне совет? — отдельно произнося каждое слово, недоумëнно переспросил Скаржинский.

— Так успокойся, — я взял за плечи Владимира и повëл его в другую комнату.

— Ты слышал, да? Он мне, чëрт возьми, совет решил дать. Горе-любовник, млять.

— Ты слишком горячишься, не надо так, — сказал я ему, когда дверь захлопнулась. — Он же ни в чëм не виноват, а по поводу твоей просьбы я даже не знаю как и реагировать, — честно признался я. — Сейчас у меня другим голова забита, извини, и бежать уже надо — скоро всë начнëтся, но обещаю подумать.

— Хорошо, спасибо, ты настоящий друг, — крепко пожал он мне руку.

— Не торопи пока события. Ну всë, не вылезай до сигнала. Скорее всего, Пронские нападут в разгар дуэли.

— Не волнуйся, всë сделаем, — заверил меня Скаржинский. — Ты сразу на арену?

Я выглядел при полном параде, однако, планы были другие.

— Нет, надо кое-куда заглянуть.

Когда противник всегда действует подло, его становится легко прочитать. Юрий прекрасно знает, что не победит нас в честном поединке на дуэли, потому попытается огрызнуться в ответку через своих сателлитов-должников и многочисленных родовых стихийников.

Объекта атаки здесь два. Первый — это моя семья, которую я обезопасил засадой из дружины Скаржинского, а второе слабое место — Софи.

— Собирайся, мы уходим отсюда, — сказал я ей, когда вошëл в книжный дом и отпихнул в сторону прыщавого малолетнего покупателя, пялившегося на еë сиськи.

— Я же сказала, что не хочу тебя видеть, Артëм.

— Извините, но девушка права…

— Пошëл нахер отсюда, дрочила, пока я тебе не придал ускорения.

Книгомана сдуло в секунду, а девушка подбоченилась, выражая всем своим видом возмущение.

— Знаешь, ты можешь сердиться на меня сколько хочешь, — я положил руки на стол и посмотрел ей в глаза, — но я всë равно буду любить тебя и отвечать за твою жизнь.

К Уваровой я пришëл один. Сейчас, наверное, вот-вот начнëтся первый бой. Улицы были пусты, когда сюда шëл. Ещë бы, такие события в Громовце не часто случались.

— Я никуда не пойду, — она гордо скрестила руки на груди, — можешь зубы заговаривать сколько угодно Артëм и нечего распугивать моих покупателей. Я это место не для того с нуля поднимала, чтобы ты всем здесь хамил. Сам выбрал быть со своей еврейской лохудрой, вот и катись…

— Твоя жизнь в опасности, — перебил я еë, — давай потом обсудим все претензии? Собирайся.

— Это не претензии, а факт. Ты просто взял и испортил всë…

— Ничего я не портил, ради бога, послушай меня…

— … Отрезать бы тебе писюн…

— … Софи, ау, к нам сейчас придут…

— … Как же я зла на тебя…

— … Пронские, они не будут разбираться, что к чему…

— … Не хочу ничего слышать…

Но ей пришлось, потому что с грохотом выбило дверь. Я моментально перепрыгнул через стол и положил еë на пол. Из проëма выбежало шесть человек и три двухметровых каменных голема, один из них нëс на плече чугунную пушку. В руках у остальных врагов были кремниевые пистолеты и они их тут же разрядили в нас. А поверх этих трещалок раздался оглушительный рëв переносного орудия.