Песнь надежды. Том 4

Глава 130

Честно говоря, этот вопрос застал мне врасплох. Я ожидал вопроса типа: «откуда ты». А про Юнону…

Однако, глядя на Росси, я, честно говоря, немного замялся, словно салага перед стариком. Не потому что он меня пугал, а скорее выглядел именно так, как я представлял себе не отца, но человека, который растил и обучал тебя всю жизнь. Да, наставника. Добрый прищур, усмешка человека, который знает куда больше, чем кажется, и который всё видит куда лучше, чем думают другие.

— Ну? — усмехнулся Росси.

— Я бы не сказал так.

— Девчонка-то течёт по тебе, Резня.

— По тому, кого она знала.

— Сути не меняет. И ты вдруг вызвался ей помочь. Раньше ты бы её за ворота вышвырнул, не глядя, а тут слабину прямо видимую дал.

— Рука не поднялась, — ответил я негромко. — Просто смотрю, и всё крутит внутри. В смысле не кишки, а душу. Будто что-то кричит «нет» и вцепляется в душу когтями. Просто… не могу её бросить. Хочу вывести.

— Любишь.

— Нет же, — возмутился я как ребёнок, чем вызвал у него улыбку. — Нет. До этого мне было плевать, по сути. Но тогда ей ничего смертельного и не угрожало. А сейчас, когда жизнь висит на волоске, я чувствую, что не должен её бросать. Возможно, во мне говорят нейронные связи Тэйлона прошлого, как эхо, которые немного, да отзываются на неё.

Да, такое бывало. У меня даже вкусы менялись от тела к телу. Где-то люблю орехи, а где-то нет, как пример. Я это связывал с телом прошлого владельца, у которого в мозгу сохранились определённые связи, которые могли оказывать определённое влияние. Кто знает, может и привязанность сопляка я унаследовал.

Как бы то ни было, моё решение было окончательным.

— Я просто хочу вывезти её отсюда.

— Она бы тебе дала. Сочная девушка. Отличная грудь, милое личико, губки, талия… — и при этом смотрит на меня.

— Я не страдаю недотрахом, Росси. Мне не семнадцать.

— А по виду не скажешь.

— Я про голову. Мы с тобой лучше других знаем, какие бывают последствия. Да, она бы дала, но… не знаю. Мне не то что не хочется, просто как-то…

— Короче, ясно с тобой, — усмехнулся Росси, после чего докурил самокрутку и выбросил её в ближайшую клумбу. — Куда хочешь её увести?

— К эльфам думал, но… Не знаю, не думаю, что это очень хорошая идея, так как там у меня жена, пусть только и на бумаге. А ещё её мать. И вряд ли их обрадует соседство с той, кто как бы без ума от Тэйлона. Это…

— Моветон.

— Прости? — не понял я.

— Дурной тон, невоспитанность, — пояснил он.

— Да, можно и так сказать. Эльфы были бы идеальным вариантом, но есть проблема. И дело не в эльфах, а в том, что Юнона будет слишком заметна там. А значит, для безопасности ей придётся вообще никогда не покидать замка. Тюрьма считай. Это помимо того, что сразу станет ясно, что это мы ей помогли, что тоже плохо.

— Ну да, рода могут достать, если прознают… Так куда хочешь спровадить-то?

— На севере Эйрия, и не факт, что её там не найдут. Поэтому севернее.

— Галан и Дреор?

— Да. Достаточно далеко от нас, за внутренним морем, так что она должна будет быть там в безопасности.

— Как вывезем?

— На телеге. У нас есть своя телега, которая возит продовольствие в поместье. Сколотим второе дно и отправим с вами в город. В какой-нибудь склад, откуда чёрными ходами и крышами можно будет уйти. Выйдете и пойдёте через лес, но вдоль дороги.

— Она бы и сама смогла.

— Да, но готовить еду и защищать? Идти не проблема, проблема не умереть в дикой местности с голоду, когда ты даже охотиться не умеешь. И защищаться, если кто нападёт. Довести её до деревни в стороне, где взять лошадей. А там уже…

Как пойдёт.

— А та длинноухая? — напомнил он о Ушастой.

— Она дура. Ей такое я точно не могу доверить. Хороший боец, но конченная дура, которая думает гордостью, а не мозгом.

— Ну хоть не жопой.

— Думаю, ей она так же часто думает, как и гордостью, — усмехнулся я, и мы рассмеялись.

Отсмеявшись, Росси хлопнул меня по спине.

— Сделаю, Резня. Без проблем. Прогуляюсь заодно напоследок, погляжу на этот мир, пока ещё сохраняю свою личность… — Росси огляделся. — Только подумать… я жил на пыльной планете, где весь мир покрыт мелкой травой, камнями и песком. Родился у матери-шлюхи, стал стрелком и воевал всю жизнь. Бытие обычного человека. А потом открыл для себя новые миры, непохожие и разные…

— Так подумать, мы видели столько, что любой другой бы не поверил, а для нас это обычное дело, — кивнул я.

— Ага… родиться в обычной деревеньке на краю пустыни, которую никто и не заметит. Обычным ребёнком, которых сотни вокруг. А потом вырасти и стать лучшим стрелком, тем, кто изменяет судьбы миров… Просто такой путь, и ведь не скажешь — может эта серебряноволосая будет будущим проклятым.

— Или предвестником.

— Да боже упаси, — отмахнулся он шутя. — Такого счастья нам не надо. Замучаемся вытравливать потом.

— Так тебе-то что? Ты уже закончил, — напомнил я.

— А тебе сколько осталось?

— Последняя.

— О-о-о-о… — протянул он, немного задумчиво глянув на меня.

— Не волнуйся, старик, на тебя пули хватит, — успокоил я его, понимая, о чём наставник подумал.

— Ну-ну, щенок, посмотрим потом, как ты запоёшь, — рассмеялся он.

Мы шутим, кто кого убьёт… Это могут делать, наверное, или полные отморозки, или проклятые.

Только ночью всё же спокойно уснуть мне было не суждено.

Юнона.

Она пролезла ко мне по карнизу. Вот уж чего я не ожидал, так это такого, так как всё же второй этаж и тут как бы довольно высоко. Я-то, понятное дело, пролез бы как нехрен делать, но она, девушка, которая, кроме тепла и уюта, ничего не знает, смогла пересечь половину дома, прежде чем забралась на мой балкон.

Это ещё одна заметка по поводу безопасности. Надо будет там тоже колючую проволоку установить или что-нибудь схожее.

Поэтому моей первой реакцией на стук было…

— Сука… — я аж подпрыгнул лёжа, нащупав, сам того не заметив, револьвер.

Сердце чуть через задницу не выскочило от испуга. И Юнона очень сильно рисковала оставить брата сиротой, потому что сначала я разглядел лишь тень в окне и уже позже её саму. Хотя надо признать, в лунном свете и в ночном платьице, которое немного просвечивало, выглядела она обворожительно.

Только на улице уже температура ниже ноля, если я не ошибаюсь.

— Юнона? Какого хрена? — приоткрыл я дверцу на балкон, впуская её.

Юнона стучала зубами так, что я её услышал даже за стеклом. Да и руки были покрыты мурашками, не говоря уже о том, что через платье слишком отчётливо торчали соски, и это явно не от возбуждения.

— Ты совсем уже сорвалась с катушек под конец? — прошипел я.

— Я п-просто хот-тела…

— Чего?

Юнона быстро дёрнулась ко мне и, стуча зубами, поцеловала меня в губы. Обхватила руками и, словно идя на пролом, вместе со мной завалилась на кровать. Мы ещё и зубами стукнулись, но кажется, её это ни капельки не смутило. Учитывая, что я уже тоже был в пижаме, моя реакция чувствовалась без каких-либо проблем, как я чувствовал через тонкую ткань её ночнушки грудь.

Неумело она пыталась приоткрыть рот, чтобы воспользоваться в нашем поцелуе языком, но делала это настолько коряво, что это даже возбуждало. Возбуждало то, что она ничего толком не умеет.

Отстранившись от меня, Юнона как наездница села мне на бёдра и быстрым движением сбросила с себя ночнушку, оставшись нагой. Её грудь при этом подпрыгнула, немного покачиваясь и слегка завораживая.

— Юнона, ты какая-то резвая…

— Я хочу быть резвой, — пробормотала она. — Я хочу, чтобы мой первый раз был с тобой. Только с тобой. А там…

Сейчас было самое время сбросить её, если я хотел прекратить попытку трахнуть себя. Но… хотел ли я этого? Честно признаться — нет. Но я хотел не конкретно её, я просто хотел секса, хорошо провести ночь после всех забот, что были и что ещё будут. И если Юнона тоже этого хочет, то пусть.

А Юнона тряхнула головой, откидывая ненужные мысли.

Вместо мыслей она перешла к действиям. Немного приподнялась, стянув штаны и освободив стояк, после чего слегка странно посмотрела на него, взяла рукой, будто примерялась. «Так, это член у меня в руке, что дальше…» — я буквально читал её мысли по лицу. Ощущение, что она вообще в первый раз его видит.

А после она просто наклонилась и поцеловала его в головку. Поцеловала ещё раз. Лизнула. Её чистейшие серебряные волосы свисали вниз. Её грудь покачивалась от каждого движения, и, кажется, она уже сама возбудилась. Губы вытянулись, и она вновь его поцеловала, после чего аккуратно взяла губами самый кончик, словно пробовала мороженое.

Юнона сейчас и тогда была совершенно разными людьми. Совсем другая. Особенно когда я чувствую, как она начинает медленно сосать. Как Юнона опускает голову, и я прохожу её язык, касаюсь нёба и под конец касаюсь горла, из-за чего она закашливается. И всё равно продолжает, пусть уже и не так глубоко.

Верх-вниз, верх-вниз. До Суцьиси ей далеко, но и в этом был свой шарм. Невинный, когда она только-только начинает учиться, преодолевая смущение и стеснение.

Юнона орудовала ртом минут пять, после чего чмокнула головку напоследок и заскользила по мне грудью. К тому моменту я уже избавился от ночной рубашки.

Мы поцеловались, на этот раз горячо и страстно, пусть всё её лицо и было мокрым. От слёз.

— Юнона… — тихо пробормотал я.

— Всё в порядке… — прохрипела она.

— Не в порядке.

Юнона улыбнулась.

— Сегодня я потеряла всё. Мне больно из-за смерти близких. И мне хорошо, что ты рядом. Мне больно, сладко и я чувствую себя шлюхой, которая сразу после смерти родителей спешит отдаться. Не… не обращай внимания, я не хочу портить настроение ни тебе, ни мне своими слезами.

Припомнив секс с мышью, вернее, то, чему та девочка меня научила, я коснулся её губ своими, потом, прикусив нижнюю чуть-чуть зубами, двинулся ниже, к шее, к ключице, к её большой груди, которую целовал, лизал, сосал, дразнил языком розовенькие набухшие соски. Мял её большое достоинство, упивался им и получал от этого своеобразный кайф. В первую очередь, кайф душевный от того, что Юноне это нравилось: она прижимала меня к груди, будто не желая отпускать.

Но я пошёл ниже, по её животу, тонкому, к её пупку, ещё ниже. Ещё ниже до лобка, где Юнона уже подрагивала в томном ожидании и волнении, видимо, не зная, чего ожидать и не имея в этом познаний совсем, но всё же доверяя мне. И мне доверие льстило, от чего хотелось быть нежнее и осторожнее с девушкой. Все другие мысли уже давно покинули голову.

Пахло Юноной. Настоящей Юноной, а не дешёвыми подделками, которыми поливают себя девушки, пытаясь придать какой-нибудь аромат: юной девушкой, возбуждённой и притягивающей.

А я дошёл до того места, которое можно назвать святая святых. Уже я поцеловал её, перевозбуждённую там, заставив её напрячься. Прошёлся губами по внутренней части бёдер, поцеловал их, лизнул и вернулся обратно. Поцеловал её ещё раз, после чего буквально впился в неё, заставив Юнону судорожно дышать, вцепившись пальцами в простыню, и иногда сжимать бёдра.

Я старался, я был возбуждён, и я был сам не свой. Я хотел больше, я хотел сделать ей приятно, хотел увидеть, что девушка от моих ласк сходит с ума. Почувствовать удовлетворение от того, что удовлетворение девушка получила от меня. И пусть опыта у меня, наверное, как у самой Юноны в подобном, я старался и не упустил ни единой складки, возвращаясь к самому чувствительному месту.

А потом Юнона сжала бёдра, уткнув меня лицом себе между ног так, что едва не сломала шею, зарычав. Именно зарычав, гортанно, словно самый настоящий зверь, который пришёл меня сожрать.

Забавно, что меня зажали именно здесь. Да, приятно возбуждающе пахнет, что аж сводит с ума, горячо и влажно, но ещё забавнее, что я едва не потерял сознание и успел подумать, что это будет наитупейшая смерть в моей жизни. Попадаешь к божеству и говоришь, что тебя выебали до смерти… оно меня само за это трахнет.

Но смерть мне не грозила: бёдра разжались, давая мне возможность вдохнуть полной грудью, и тут в плечи вцепились до чудовищности крепкие когтистые пальцы и буквально дёрнули меня наверх. И я оказался сверху Юноны, буквально лёг на неё.

Она, по-дикому прекрасная, смотрела на меня, но теперь была мало похожа на себя. То ли секс так сказывается на вервольфах, то ли эффект сыворотки прошёл, но Юнона стала… другой.

Её глаза, радужки, горели синим, будто флуоресцентные. Зрачки чёрные, бездонные и до жути большие. Острые очертания её очень мягкого лица, нежного и невинного, добавили ей необузданной дикости, из-под покрасневших губ, которые словно стали более пухлыми, поглядывали белоснежные клыки.

И она улыбалась. Юнона слегка озверела, Юнона хотела секса. Она едва заметно изменилась, некоторые части тела, как кисти с пальцами, стали больше. А ещё она рычала. Утробное, очень низкое, мягкое и нежное рычание где-то внутри в горле или груди, как у настоящего волка.

— Я люблю тебя так, как не будет любить ни одна женщина. Как никогда не полюбит тебя мать или эта ушастая сука с острова, — прорычала она нежно и сладко полным любви голосом, после чего резко крутанулась и оказалась сверху.

Я осторожно прошёлся головкой по её мокрым губкам снизу, после чего начал медленно входить. Сначала с натугой, будто преодолевал сопротивление, но после раз… и Юнона вздрогнула, обняв меня. Прижавшись, будто ища укрытия. В ней было тепло и узко, но после стало так, будто меня приняли.

И мы занялись сексом. Медленно, осторожно, пока Юнона не взяла инициативу в свои руки. Правда, она и сама изменилась, пусть и совсем чуть-чуть, не потеряв своего человеческого привлекательного обличия. Лицо стало ещё острее, руки стали чуть длиннее, как и ноги. Юнона не хотела ласкового секса. Она хотела ебли, как животное. И Юнона эту еблю получила, набросившись в позе наездницы на меня и трахая так яростно, как не трахал меня ещё никто. Её грудь подпрыгивала, Юнона рычала, впиваясь мне в губы или водя длинным шершавым языком по груди. Двигала задом так, что насаживалась по самое не хочу, с каким-то безумием.

Я только и видел, как член каждый раз тонет у неё между губ, иногда почти выходя из Юноны, а потом резко скрываясь в ней. И я отвечал ей тем же, массируя ей грудь так, будто действительно хотел сделать больно, прикладываясь к ней губами или хватая её за мягкую задницу, буквально вгоняя пальцы в податливую попку и яростно насаживая на себя. Глубже, сильнее, быстрее. И Юнона отвечала тем же, будто голодный хищник. Под конец она просто дёргала задом, пока не кончила, зарычав и щёлкнув у самого моего носа реально волчьими зубами.

В это мгновение я сам так перепугался, что она мне глотку перегрызёт, что кончил. Кончил бурно, что аж по бёдрам током прошло. Испуганно взглянул на Юнону и не увидел в ней той девушки, которая была до этого. Хищный оскал, радостный до безумия, зубы, голодные до плоти, и глаза, светящиеся в ночи синим светом. Её лицо было воплощением голода и страсти. Юнона будто радовалась, что я кончил именно в неё.

— Люблю тебя, люблю тебя… хи-хи-хи-хи-хи… люблю-люблю-люблю… — прорычала она, после чего лизнула меня в лицо…

После этого она прижалась ко мне, обняв так, что дышать стало сложно, и ещё раз поцеловала.

— Я хочу, чтобы ты всегда был со мной, навсегда рядом, частью меня, — промурлыкала она, быстро укрыв нас одеялом.

Твою мать, и так жарко, а ты ещё и одеялом укрыла нас. Сдохнем же!

— Юнона, ты…

— Молчи, — прорычала она слишком агрессивно и вновь поцеловала меня. Наверное, минуту не прерывала поцелуй, после чего негромко произнесла: — Я виновата…

Повисла тишина. Я даже не совсем понял, к чему Юнона это сказала, пока она сама не объяснила всё.

— Я действительно виновата перед тобой, — негромко продолжила она. — Я не должна была тогда убегать от тебя. Когда ты пришёл и сказал, что хочешь меня, хочешь стать ближе, хочешь заняться сексом, я… Я испугалась. Я думала об этом, а там всё случилось так неожиданно, и я… испугалась.

Юнона выдохнула, после чего обняла меня, прижав к себе как в последний раз.

— Прости меня. Я предала нашу любовь. Я всё разрушила. Убежала, бросив тебя, и ты… ты… ушёл на войну. А потом тебя не стало… тебя не стало… ты умер, исчез, погиб при исполнении долга перед королевством… Я потеряла тебя на целых шесть месяцев. А когда ты вернулся, я поняла… почувствовала, что это конец. Всё, что между нами было, в прошлом. И это моя вина, я получила по заслугам за своё предательство. Я должна была тогда проявить доверие и любовь, поддержку, когда ты нуждался в этом, а не оставлять тебя наедине с собственным страхом.

— Почему нуждался? — негромко спросил я.

— Я видела, я чувствовала твой страх. Твой ужас и панику. Ты словно искал места, где прибиться, где спрятаться… Ты не хотел быть одним, а я испугалась и бросила тебя. Прости… прости… я… все… родители… я же…

Её слова превратились в бессвязный бред, её мокрая зубастая мордаха неуклюже уткнулась мне в лицо в поиске поцелуя, после чего, получив его, устроилась где-то на груди.

Мы уснули. Юнона наконец получила то, что хотела, и я был не против ей это предоставить. Только завтра надо будет решить один вопрос, так как бастардов оставлять я с ней не собирался.